Военная контрразведка: Тайная война

Новая, совершенно иная жизнь начиналась сразу за воротами военно-морской базы. Там сверкали никелем иномарками, громоздились суперсовременные офисы и шикарные особняки «новыхрусских». Желание жить также, как «новые русские», неведомо откуда взявшиеся, разжигало у Величко неуемную жажду наживы. Она оказалась настолько сильна, что переборола инстинкт самосохранения. И Величко решил заработать на том, что государство доверило ему оберегать, — на военной тайне.

В тот жаркий июльский день на борту «Визборга» Величко решил отбросить последние сомнения. Жучив момент, когда Петер остался один, он подошел к нему и после нескольких общих слов о погоде решил раскрыться. Его признание о принадлежности к военной разведке Балтийского флота вызвало на лице Петера удивление, быстро сменившееся настороженностью. Боясь, что разговор может закончиться, не начавшись, Величко заговорил скороговоркой. Он жаловался на неудавшуюся жизнь, мизерную зарплату, просил оказать содействие в будущем устройстве своей семьи где-нибудь в тихой и благополучной европейской стране, а взамен обещал сообщить важную информацию о Балтийском флоте.

Шведский разведчик Петер Йонсон (и здесь в своих расчетах Величко не ошибся) быстро оценил перспективы будущего агента, ноне стал спешить с вербовочным предложением и ограничился тем, что пообещал посоветоваться с кем надо и оказать содействие. В заключение короткого разговора они договорились поддерживать контакт перепиской. А чтобы лишний раз не засвечивать свои отношения перед российской контрразведкой, сошлись на классическом шпионском варианте — вести ее через абонентский ящик на главпочтамте Калининграда. В качестве дополнительной подстраховки на тот случай, если бдительные особисты вдруг заинтересуются его связью в Швеции, Величко предложил задействовать в качестве прикрытия собственную жену. Она являлась переводчицей с немецкого языка и потому, по его мнению, переписка от ее имени должна была отвести от него возможные подозрения. Петер согласился и пообещал не затягивать с ответом на предложение купить у него секреты.

После отплытия «Визборга» Величко, предполагая, что его беседы со шведскими моряками, и в частности с Петером, не останутся без внимания военной контрразведки, решил подстраховаться. Он первым поспешил сообщить особистам заслуживающие оперативного внимания данные на ряд членов экипажа: на штатного разведчика — военно-морского атташе Швеции в России Томаса Хассельберга, штурмана, нескольких переводчиков и лишь вскользь упомянул о Петере Йонсоне.

В отделе военной контрразведке внимательно отнеслись к его сообщению и поблагодарили за проявленную бдительность. Спокойная, без подводных камней беседа с оперативным сотрудником сняла жившие в глубине души Величко страхи. Он возвратился на корабль и стал ждать ответа от шведской разведки на свое предложение.

Время шло, а она продолжала хранить молчание. Лишь в середине января 1997 года на абонентский ящик жены Величко в Калининграде поступило наконец долгожданное письмо. Оно носило условный характер и непосвященному вряд ли бы что сказало, но для предателя в нем содержалось главное. Шведская разведка приняла его предложение и назначила конспиративную встречу на территории Литвы, в Вильнюсе. Мечта Величко стать богатым и потом перебраться на Запад, похоже, сбывалась. Не раздумывая, будущий агент, сгорая от нетерпения получить свой первый шпионский гонорар, выехал на явку под предлогом покупок на вещевом рынке.

Столица Литвы, где американские, британские и шведские спецслужбы свили себе «шпионские гнезда» и чувствовали себя как дома, встретила Величко негостеприимно. В Вильнюсе его ждало горькое разочарование. Он прождал Йонсона на условном месте около часа, но тот на встречу не пришел. Величко, несолоно хлебавши, вынужден был возвратиться домой. Шведская разведка, опасаясь возможной подставы советской контрразведки, не спешила с вербовкой, решила продолжить проверку кандидата в агенты. Одновременно, чтобы не допустить со стороны Величко необдуманных шагов, которые могли бы засветить его перед российской контрразведкой, Петер продолжал подогревать в нем шпионские аппетиты новыми письмами.

Переписка продолжалась почти год. Первый контакт Величко с сотрудником шведской разведки на территории Литвы состоялся лишь в ноябре 1997 года. 20 ноября, после получения очередного обусловленного письма, он взял в строевой части свой загранпаспорт и отпускной билет для поездки в Литву. А чтобы она не вызвала подозрений у командования и представителей военной контрразведки, как это уже было ранее, мотивировал поездку тем же, что и большинство сослуживцев, — необходимостью совершения покупок на вильнюсском вещевом рынке.

22 ноября поездом Величко прибыл в Вильнюс. В зале ожидания вокзала состоялась встреча с очередным Петером, так представился ему сотрудник шведской разведки. В качестве пароля он передал привет от первого Петера — переводчика с «Визборга» и предложил продолжить беседу в более располагающей обстановке. Величко колебался недолго, принял предложение и двинулся вслед за Петером.

Спустя несколько минут на тихой вильнюсской улочке с поэтическим названием Театро, в доме № 11, в конспиративной квартире шведской разведки, в течение двух часов шел вполне прозаичный разговор. Петер провел подробный раз-ведопрос Величко о структуре разведки Балтийского флота, возможностях входящих в него корабельных соединений и по другим вопросам, характеризующим состояние боевой готовности частей. В качестве вознаграждения за этот «шпионский труд» выдал ему 3 тысячи долларов и 50 литовских лат. По завершении «делового» разговора шведский разведчик дал вновь завербованному агенту номер телефона в Стокгольме для экстренной связи и отработал задание по сбору секретной информации о Балтийском флоте. Очередную встречу они договорились провести через три месяца в Вильнюсе.

Расставшись с Питером, Величко решил оставшееся до отъезда время провести на широкую ногу и зашел в ресторан гостиницы «Литва». Здесь ему скучать долго не пришлось. Вскоре свободное место за его столиком заняла привлекательная девушка по имени Моника. В легком и непринужденном разговоре с ней незаметно пролетело несколько часов, и, чтобы не опоздать на поезд, Величко пришлось вызывать такси. При следующих приездах в Вильнюс он после явки с Петером каждый раз встречался с Моникой и, видимо, не жалел о потраченных гонорарах. Вероятно, не сожалела об этом и шведская разведка; она не только экономила свои кроны, но и получала через Монику немало полезной информации о своем агенте.

Обрадованный первым успехом в шпионском деле, Величко, возвратившись в Калининград, активно взялся за выполнение задания шведской разведки. Пользуясь своим служебным положением, он получал в штабе секретные документы и скрытно делал из них выписки. Этого ему показалось мало. Под различными предлогами шпион брал у ничего не подозревавших сослуживцев материалы, которые имели строго конфиденциальный характер, и копировал их.

Наступил февраль 1997 года, а вместе с ним и время очередной встречи с сотрудником шведской разведки. Как и предыдущая, она должна была состояться в Вильнюсе.

28 февраля в 12 часов Величко прибыл на заранее обговоренное место, но на явку никто не пришел. Пакет с собранными секретными сведениями, за которые он рассчитывал получить солидный куш, остался невостребованным, а в душе нарастала волна гнева и разочарования. Похоже, его расчеты подоить шведскую разведку, подкармливая ее порциями информации, не оправдались. Петер, выжав его как лимон на предыдущей встрече, видимо, решил поставить на нем крест. Слабым утешением Величко могло служить лишь то, что в шведской спецслужбе тоже хватало своего бардака. В ней ошиблись с датой явки. Он же, кипя от возмущения, направил на известный в Стокгольме адрес сигнальную открытку и возвратился домой, в Балтийск.

Прошел месяц, затем другой. Петер по-прежнему продолжал хранить загадочное молчание. Терпение у Величко иссякло. Пренебрегая полученными от него инструкциями, он в мае направил из Калининграда очередное письмо, в котором просил о встрече в Вильнюсе в середине июля. Вскоре поступил ответ со встречным предложением: перенести ее на сентябрь. Величко вынужден был согласиться, но на этот раз, чтобы не привлекать внимания контрразведки к своим участившимся поездкам в Литву, отправил в Вильнюс жену. Не посвящая ее в детали своих отношений с Петером, вручил ей два письма, страхуясь на тот случай, если одно из них не дойдет до адресата. В обусловленной форме он извещал о своей готовности к встрече 12 сентября. Жена успешно справилась с этим поручением мужа. Для Величко потянулось время томительного ожидания.

Наступившее лето не принесло ему радости. Наоборот, одна неудача следовала за другой. Расчет на то, что за это время ему удастся собрать новые секретные данные по Балтийскому флоту и получить доступ к особо охраняемым сведениям, не оправдался. Командование не заключило с Величко контракт на продолжение службы. Попытка устроиться на гражданскую должность в качестве референта в Разведывательное управление Балтийского флота, как рекомендовали в шведской разведке, также оказалось безрезультатной. Свободных вакансий в Информационном центре, куда он так стремился, не нашлось.

Подошла осень. Поиздержавшийся Величко с нетерпением ожидал встречи с Петером в надежде пополнить тощий кошелек.

День 11 сентября 1998 года мало чем отличался для него от многих других. Он, как обычно, сел в вагон поезда, следовавшего в Вильнюс, но на границе с Литвой ему пришлось пережить не одну тревожную минуту. На этот раз российский пограничный и таможенный наряд как никогда тщательно проверял вещи и документы пассажиров. Промелькнувшее было у Величко подозрение, что контрразведка ведет охоту на него, так и осталось подозрением. Проверка благополучно завершилась. Он перевел дыхание и с радостью подумал о том, что поступил благоразумно, не взяв на встречу со шведским разведчиком собранные секретные материалы.

12 сентября 1998 года на очередной явке с сотрудниками шведской разведки вежливые разговорчики типа «господин Величко, мы Вам очень признательны за Вашу помощь», «Вы делаете благородное дело, чтобы улучшить взаимопонимание между Швецией и Россией в военных вопросах на Балтике» и т. п. закончились. В тот день шведская спецслужба не стала особо церемониться и, как говорится, взяла своего агента за жабры. Петеру надоело буквально вытаскивать из Величко информацию. Он решил, что пора «потрошить хитрого карася», скидывавшего информацию порциями в расчете получить лишнюю сотню долларов.

Когда Величко поднялся в конспиративную квартиру, располагавшуюся в доме № 2 по улице Аусрос Варту, его ждал сюрприз: Петер оказался не один; вместе с ним на явку пришли еще двое. Их пристальные взгляды ничего хорошего не предвещали. Отступать было уже некуда, и он покорно отдался на их милость.

В течение трех суток с короткими перерывами они трясли Величко как грушу, рассчитывая вытрясти все, что он знал или мог знать. В первую очередь Петера и его спутников интересовали деятельность Разведуправления Балтийского флота, его кадровый состав, характеристики сотрудников, их слабости. На них шведская разведка рассчитывала сыграть, чтобы затем пополнить свой шпионский ряд. И когда вопросы на эту тему были исчерпаны, Петер и его подручные «прогнали» Величко по чисто военному перечню вопросов. В нем значились вопросы, касавшиеся строительства подводных лодок на верфях Санкт-Петербурга, организации армейской связи, а также многие другие, связанные не только с учебно-боевой деятельностью Балтийского флота, но и береговых частей.

В один из дней разговор продолжался непрерывно свыше шести часов. В ходе него шведы щедро делились с Величко обещаниями и не жалели ароматного, отменно приготовленного кофе. После нескольких чашек он почувствовал легкое недомогание, но не придал этому особого значения. Потом, спустя сутки, по возвращении домой, жена и сын обратили внимание на его странное состояние и не могли найти тому объяснения.

А причина была проста. Шведской разведке, видимо, надоело не совсем откровенное поведение агента, выдававшего информацию порциями. Кроме того, увольнение Величко из Военно-морского флота и последующая безуспешная попытка устроиться на работу в качестве гражданского специалиста в Информационный центр Разведуправления Балтийского флота ставили под сомнение перспективу его дальнейшего использования как агента. Поэтому Петер спешил скачать с него всю информацию, и не исключено, что прибегнул к психотропным средствам.

Завершилась эта последняя явка вручением Величко очередного гонорара — 3 тысяч долларов и 300 литовских лат. В качестве нового задания ему было поручено продолжить сбор секретных сведений и вновь попытаться трудоустроиться в качестве референта в Разведывательное управление Балтийского флота. После явки он не спешил домой и отправился к Монике. Она свое дело знала, и Величко, окончательно покоренный ею, оставил ей на хранение полторы тысячи долларов.

Возвратившись в Балтийск, он возобновил шпионскую деятельность. В октябре, выполняя задание шведской разведки, он предпринял очередную попытку устроиться на работу в Разведывательное управление Балтийского флота, но вновь получил отказ.

Потеряв надежду получить доступ к важному источнику информации, который позволил бы решить все материальные проблемы, Величко настойчиво изыскивал любые другие способы ее получения. Но лезть с расспросами к бывшим сослуживцам или через дыры в заборе фотографировать боевую технику, рыться на мусорке, в надежде найти что-то стоящее, было слишком опасно. Рано или поздно это привело бы к «засветке» перед особистами. И тогда он не нашел ничего другого, как собирать экземпляры флотской газеты «Страж Балтики», надеясь выудить из них все то, что могло представлять хоть какой интерес для шведской разведки. Но флотская газета — не тот источник информации, из которого можно было «поить» Петера.

Обуявшая жажда наживы начисто притупила у Величко отцовские чувства: к сбору сведений о Балтийском флоте он привлек собственного сына. Тот, видимо, думал, что участвует в какой-то игре взрослых, когда с видеокамерой тайком пробирался по просьбе отца на территорию военно-морской базы, других режимных объектов в Балтийске и проводил съемки. Четыре видеокассеты отснятых сыном материалов — это было то, как полагал Величко, с чем можно было смело выходить на связь со шведской разведкой.

Наступил новый, 1999-й год. В душе Величко крепла надежда на то, что он наконец разбогатеет. К этому времени в тайнике лежал приготовленный для передачи Петеру очередной солидный блок информации. Информация включала в себя выполненные им ранее выписки из секретных сводок Разведуправления Балтийского флота, черновик донесения Разведуправления Балтийского флота в Главный штаб ВМФ, видеокассету с подбором материалов о боевой подготовке частей и подразделений, а также несколько материалов из флотской газеты «Страж Балтики» по военно-политической тематике. В душе он уже предвкушал, как вскоре в его руках заманчиво зашуршит не одна тысяча долларов.

5 февраля 1999 года Величко, уверенный в себе и успехе задуманного, отправился в Вильнюс на явку с Петером. Выйдя из дома, он спокойно зашагал к вокзалу. Его не терзало угрызение совести. Он уже все и давно решил для себя. Свое будущее связывал с жизнью за границей, до которой, как ему тогда казалось, оставался всего один шаг.

Но Величко глубоко ошибался в своих предположениях. Военные контрразведчики уже несколько месяцев внимательно следили за ним и кропотливо собирали доказательства его преступной деятельности и связи со шведской разведкой.

До отхода поезда оставалось несколько минут. Величко вошел в здание железнодорожного вокзала. И в этот миг оперативная группа захвата замкнула вокруг него кольцо.

В тот день, 5 февраля 1999 года, российскими контрразведчиками была пресечена шпионская деятельность еще одного изменника.

Когда-то в военном училище опытные наставники учили курсанта Величко навигации, астрономии и такому непростому флотскому искусству, как вязать морские узлы. Прошли годы. И этот, уже «шведский узел», который намертво связал имя бывшего капитана 3 ранга с клеймом предателя, он сплел себе сам.

Военный суд Балтийского флота, рассмотрев материалы уголовного дела на С. Величко, признал его виновным и назначил наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет. Он был лишен воинского звания капитан 3 ранга и всех государственных наград.





«Клон»





ГРУ — Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации (ГРУ ГШ ВС РФ). Кто из молодых офицеров не только в дальних гарнизонах, но и в столичном гарнизоне не мечтал оказаться в числе тех, кто ведет полную риска и увлекательной романтики тайную войну спецслужб. Войну умов и нервов.

Яркие подвиги Р. Зорге, Ш. Радо, Л. Треппера, И. Штебе и других выдающихся разведчиков будут всегда привлекать в ряды этой особой военной касты тех, кто готов без страха и упрека защищать интересы своего народа и государства. Но вряд ли они, капитаны и майоры, сменившие забытые богом гарнизоны и скромную камуфляжку на столицу и модного кроя костюмы, имели представление о всей сложности и опасности будущей профессии. Об этом они узнали позже, когда им пришлось столкнуться лицом к лицу с жестоким и коварным противником, который не прощал слабостей, ошибок и безжалостно наказывал за них.

Не все они, оказавшись на самом острие тайной войны, где высшей победой становится перевербовка разведчика противника, выдержали ее накал. Одни с течением времени уходили с оперативной работы и перебирались на тихие кабинетные должности. Другие, попав под невидимый прицел иностранной спецслужбы, становились жертвами своих профессиональных ошибок и низменных чувств, которые наставники и руководители не смогли увидеть вовремя.

Алчность и стяжательство, обида и зависть, страх наказания за просчеты в работе — именно в эти слабые места разведчика и нацеливает свой коварный удар иностранная спецслужба.

Предатель… Двурушник… Это худшее, что может быть в работе спецслужбы. За каждым из них стоят десятки разведчиков и их тайных помощников, отданных на растерзание иностранной контрразведки.

Двурушник — это бесцельно потраченные силы и средства на разведывательные операции, которые оборачиваются невосполнимым политическим, экономическим и моральным ущербом.

Двурушник — это самый опасный противник для спецслужбы. Он, знающий все тонкости тайной войны, тщательно оберегает подходы к своей «норе», но рано или поздно контрразведчики находят ее и вытаскивают предателя на «свет» — на скамью подсудимых.

Бывший генерал Д. Поляков выдал более 150 агентов и раскрыл принадлежность к советской военной и внешней разведке свыше тысячи кадровых сотрудников. По словам руководства ЦРУ, он являлся «драгоценным камнем в короне американской разведки».

Бывший полковник О. Пеньковский — слуга двух разведок, американской и британской, выдал важнейшие сведения, касавшиеся строительства Ракетных войск стратегического назначения и систем ПВО страны.

Бывший капитан В. Резун (Суворов), о котором премьер-министр В. Путин как-то сказал, что «книг предателей не читаю», как бы ни рядился в одежды борца с тоталитаризма, в глазах профессионалов и просто порядочных людей навсегда останется мерзавцем.

Бывшие полковники В. Васильев, В. Баранов, А. Скрипаль, подполковник Г. Сметанин, майор А. Филатов, старший лейтенант А. Иванов — этот клонированный список изменников из ГРУ, к сожалению, будет и дальше продолжен, так как на тайном фронте не бывает перемирий.

Печальное тому подтверждение — бывший полковник Александр Сыпачев, пополнивший в 2002 году позорный ряд предателей. «Большое сито» контрразведки отсеяло его от сотен военных разведчиков, честно и добросовестно исполнявших и продолжающих исполнять свой долг. Путь Сыпачева к предательству мало чем отличался от того, каким шли к нему другие изменники из ГРУ. Также, как и они, он стал жертвой своей непомерной алчности и неудовлетворенных амбиций, пересиливших страх расплаты за предательство. А начиналось все так хорошо…

В личном деле курсанта Сыпачева, затем лейтенанта и, наконец, полковника придирчивому глазу контрразведчика, кажется, не за что было зацепиться. Вначале у него складывалось все так, как у всех. Теперь уже в далеких 50-х годах прошлого века жизнь Сыпачева, тогда еще Саши, мало чем отличалась от жизни сверстников. Холодное и полуголодное послевоенное детство, проведенное на Урале, навсегда осталось в памяти. В северном промышленном городке Краснокамске Моло-товской области (ныне Пермского края) выбор жизненного пути был небогат — работа на заготовках леса или на местном механическом заводе.

Выпускнику десятого класса Александру Сыпачеву повезло больше, чем другим. Он с первого раза поступил в военное училище. Курсантская форма подчеркивала его ладную фигуру и была ему к лицу. Но не только это привлекало внимание местных барышень. Самые дальновидные из них полагали (и не без основания), что зарплата в 200 рэ и больше и бесплатная служебная квартира стоят того, чтобы помотаться с мужем какое-то время по дальним гарнизонам.

После окончания училища лейтенанту Сыпачеву снова улыбнулась удача. Как говорится среди военных, Бог создал Сочи, а черт Могочу (есть такой городок в Забайкальском крае). В Могочу и на Кушку поехали другие. Правда, в Сочи он не попал, но об этом не слишком горевал. Служба в обустроенном гарнизоне была не худшим вариантом. Молодая жена с пониманием отнеслась к временным тяготам и лишениям. Тем более терпеть их долго не пришлось. Деятельный и грамотный офицер Сыпачев привлек внимание разведчиков, и в его военной карьере произошел резкий поворот.

Служба «от подъема до забора», работа по принципу «круглое тащить, квадратное катить» и изматывающие инспекторские проверки остались позади. Жизнь в столице и захватывающе интересная учеба, о которой даже не мечтал, открыли ему совершенно иной мир. В секретных классах он с трепетом изучал методы деятельности легендарных офицеров отечественной военной разведки. В нем заговорило здоровое честолюбие: он может стать одним из них. И со всем пылом молодости упорно грыз гранит новой науки.

Закончилась учеба. Начались суровые будни. Вскоре в прозе жизни поблек ореол романтики. На практике разведка оказалось делом не только тяжелым, но и зачастую рутинноутомительным. Шли годы. Сыпачев получал в срок положенные должности и рос в звании. Но большой успех в работе чаще приходил к другим. Своего суперагента он так и не завербовал и потому, особенно не перетруждаясь, тянул лямку до предельного потолка. Там его ждали приличная пенсия, должность кадровика или зама по режиму в солидной госструктуре, ритуальные встречи с молодежью и раз в год прием на торжественном вечере в ГРУ.

Август 1991 года в одночасье лишил Сыпачева всего этого. Зарплата полковника упала до уровня помощника машиниста метро, а почти пенсионный возраст оставлял ему надежду разве что на место «вратаря на калитке» у какого-нибудь юного олигарха. В это же время на глазах Сыпачева стремительно рождалась новая жизнь. Она слепила блеском рекламы, оглушала ревом двигателей «бентли», «порше» и «ягуаров». И ему, видимо, показалось, что после 22 лет почти безупречной службы он очутился на обочине жизни.

Смута, охватившая в те годы страну, воцарилась и в его душе. И ему уже казалось, как в песне кумира молодежи 60-70-х годов В. Высоцкого, «Все не так!.. Все не так, ребята!».

Не так все пошло по службе. Не так все складывалось в семье. Жена, которая до поры до времени терпеливо сносила его нервные срывы, постепенно отдалялась. Дети выросли и жили самостоятельной жизнью. Развод стал неизбежен. Сыпачев, надо отдать ему должное, не стал затевать скандалов и трепать себе нервы в судах, а просто ушел к другой женщине, оставив жене и детям квартиру и то, что в ней находилось.

На пятом десятке лет начинать новую жизнь в чужих стенах с висящим на шее банковским кредитом и пугающим своей близостью увольнением в запас, а еще больше — непредсказуемым будущим становилось страшно. А жить, и жить красиво, очень хотелось. Денежное место в «Газпроме» ему не светило, так как «Газпром» был домом для других, избранных. Идти с пистолетом и грабить банк, которому задолжал, было глупо.

После мучительных раздумий Сыпачев пришел к мысли, как решить все проблемы одним махом. Большие деньги и быстро ему могли дать, какой полагал, только американцы или британцы за секретные сведения, которыми он владел. Прижимистость МИ6 англичан была общеизвестна, и поэтому он остановился на ЦРУ.

От исполнения задуманного Сыпачева отделял не один день. Страх разоблачения продолжал удерживать его от рокового шага. В памяти невольно всплывали арест и осуждение Сметаниных, Полякова, Баранова, а по ночам мучили кошмары. Полушепотом передававшаяся среди сотрудников ГРУ история последних минут жизни предателя Пеньковского, которого якобы живьем запихнули в печь крематория, во сне вызывала жуткое видение: это не Пеньковского, а его, Сыпачева, жарили на раскаленных углях.

Наступал новый день. Страх рассеивался. И уступал место подленьким мыслям. В конце концов жажда денег и надежда на русское авось взяли верх. Сыпачев сделал решительный шаг к предательству…

День 26 февраля 2002 года для дежурившего на посту у южных ворот посольства США в Москве старшего лейтенанта милиции Сергея Савенко мало чем отличался от предыдущих. От крепкого мороза перехватывало дыхание, а на глазах невольно наворачивались слезы. Кутаясь в ворот постового тулупа, Сергей внимательным взглядом встречал и провожал редких прохожих. Одни настороженно, другие с любопытством косились на особняк американского посольства, ощетинившийся антеннами, и, подгоняемые ветром и строгими взглядами постовых милиционеров, торопливо проходили дальше.

Стрелки часов подбирались к одиннадцати. Приближалось время смены. Сергей в душе предвкушал, как в дежурке отогреется горячим кофе и даст отдохнуть гудевшим от усталости ногам. Но в это время его внимание привлек мужчина среднего роста, закутанный шарфом по самые глаза. Неуверенным шагом он приближался к посту. На вид ему было не больше пятидесяти, в одежде ничем не отличался от среднего москвича. Сергея привлекли его глаза: они настороженно бегали по сторонам, а в глубине их плескались сомнение и страх.

Савенко напрягся, опасаясь возможной провокации или хулиганской выходки, которые время от времени устраивали ура-патриоты и душевнобольные против посольства США и его сотрудников. Неизвестный, оглянувшись по сторонам, после секундного колебания неуверенно шагнул к воротам. Сергей преградил путь и потребовал документы. Подрагивающей рукой тот вытащил из кармана пальто и предъявил для проверки паспорт на имя Сыпачева Александра Евгеньевича.

Сергей просмотрел страницу за страницей. Место рождения — город Краснокамск Пермской области, прописка — московская. После чего испытывающим взглядом прошелся по хозяину. Тот еще больше занервничал и на вопросы, к кому и с какой целью направляется в посольство, стал давать путаные объяснения, затем смешался и, развернувшись, быстрым шагом удалился.

С того времени прошло около пяти часов. Савенко снова заступил на пост. Подходил к концу рабочий день, и на улицах, несмотря на усиливающий мороз, стало заметно оживленнее. Его наметанный взгляд издалека приметил Сыпачева. На этот раз он действовал более решительно и уверенно назвал имя американского дипломата, назначившего ему встречу. Прошло несколько минут, и к нему вышли два сотрудника посольства. Вместе с ними он зашел в здание и находился там до 17.20. О чем говорили с ним американские дипломаты, Савенко, конечно, не мог знать, но нервозное, со странностями поведение Сыпачева не осталось без его внимания.

В тот же день информация на нервного посетителя посольства США поступила в органы ФСБ. Результаты предварительной проверки заставили контрразведчиков насторожиться. Сыпачев оказался военнослужащим. И не просто военнослужащим российской армии, а полковником ГРУ! Вскоре эта настороженность переросла в нечто большее. У них появились серьезные основания подозревать Сыпачева в шпионской деятельности. Они установили, что какого-либо задания у своего руководства на посещение посольства США он не получал. Более того, по команде о своем визите, как положено, никому не доложил.

Несанкционированный выход Сыпачева на контакт с американцами заставил сотрудников контрразведки принять быстрые и энергичные меры по внесению ясности в существо возникших против него подозрений. С учетом его прямого доступа к секретам, составляющим государственную тайну, осведомленности о кадровом составе и перемещениях сотрудников в аппарате ГРУ, а также о ряде разведывательных операций, проводимых российской военной разведкой за рубежом, малейшее промедление в проверке грозило серьезным ущербом национальным интересам страны. Поэтому сразу же после поступления в ФСБ информации на Сыпачева из числа опытных сотрудников была создана оперативная группа; к работе она приступила в тот же день.

В первую очередь контрразведчики стремились выяснить, какие обстоятельства побудили опытного военного разведчика Сыпачева, хорошо знавшего все последствия такого шага, сунуться в «осиное гнездо» шпионажа. Анализ предварительно собранных на него оперативных материалов давал основания предположить, что семейные неурядицы, после которых он был вынужден оставить жене квартиру, и нужда в деньгах могли стать серьезным мотивом, подтолкнувшим на контакт с американской разведкой.

Эта версия требовала документального подтверждения. С того дня оперативные и технические службы ФСБ с санкции суда взяли под плотный контроль каждый шаг Сыпачева. Первое подтверждение об установлении им шпионской связи с американской разведкой поступило в конце марта 2002 года. Спустя три недели после визита в посольство США на его телефон проследовал звонок. В короткой беседе Сыпачев и пока неизвестный контрразведчикам собеседник прибегали к условностям, но профессионалам они сказали многое. Оперативная версия о шпионском характере его отношений с сотрудниками американского посольства в Москве находила подтверждение.

29 марта Сыпачеву последовал очередной звонок. В состоявшемся коротком разговоре собеседник предложил ему в тот же день встретиться возле магазина IKEA в городе Химки Московской области. Он согласился и, когда наступил вечер, направился к месту встречи. По пути несколько раз менял транспорт и осуществлял проверку с целью выявления за собой наружного наблюдения. Эти действия еще больше усилили подозрения контрразведчиков в том, что Сыпачев направляется не на прогулку, а на явку.

Около магазина IKEA его поджидал сотрудник американской резидентуры в Москве. Разговор между ними занял всего несколько минут. Денег, на которые так рассчитывал Сыпачев, он не получил — их предстояло еще отработать. В конверте, что незаметно перешел из рук в руки, лежали первое шпионское задание и инструкция о порядке постановки сигнала готовности к выходу на очередную явку для передачи собранной информации.

В выборе способа связи и обмена шпионскими материалами с Сыпачевым американская разведка не стала оригинальничать. Ее страсть к тайникам и необъяснимая привязанность к московским фонарным столбам и стенам были хорошо известны российской контрразведке еще со времен разоблачения Пеньковского. Тогда тоже для обмена сигналами связи использовали фонарные столбы, троллейбусные остановки и предметы дамского туалета.