Власть пса

«Что ж, – размышлял Фил, – довольно быстрая смерть; быстрее, чем от выстрела, не говоря уж о свернутой шее. Да и не уж такая бессмысленная, как большинство смертей, раз привнесла в воскресный день немного веселья. Если говорить откровенно», – пробормотал он, едва шевеля губами. Фил часто говорил и смеялся сам с собой, нисколько не смущаясь. Его бормотание не было речами сумасшедшего, это был способ заострить, ухватить утекавшие мысли вместо того, чтобы записывать их на бумаге, как делали другие. Тем не менее затея ковбоя не пришлась ему по вкусу. После второго взрыва Фил нахмурился и ушел прочь.

– Что они там делают? – спросил брата Джордж.

– Да ничего особенного. По целям стреляют.

– Не очень-то похоже на звуки выстрелов.

Добравшись до спальни, Фил улегся на постель. Он злился на себя и заодно на Джорджа. Братья были очень близки между собой, как единое целое, и странным образом дополняли друг друга – один худой, другой коренастый, один проницательный, другой тугодум. Оттого-то Фил и впадал в злобу, когда не мог быть откровенен с братом; он чувствовал себя потерянным и раздраженным.

Теперь же, убрав ногу с приколоченной к горну подставки и взяв подходящий молот, Фил принялся стучать по наковальне, придавая железу необходимую форму. Он надеялся, что, услышав лязг молота, Джордж придет поболтать, если, конечно, дочитал свой бесконечный «Сатердей ивнинг пост». За чтение Джордж садился сразу после завтрака: разваливался в кресле в гостиной, закидывал ногу на ногу и погружался в истории. Недавно он просидел так целый день, слова из него клещами было не вытащить. Все равно ведь не читал ничего хорошего! В рассказах о животных и таинственных историях Фил не видел никакого смысла. О животных можно узнать гораздо больше, наблюдая за ними, а о тайнах – просто размышляя.

Действительно запахло снегом. Не слишком ли рано поднялся ветер сегодня? Фил услышал свист крюка и лебедки, на которых подвешивали свежезабитые туши. Оглянувшись, он увидел, как на коровью шкуру прилетели две сороки. Шкура висела на ограде загона для убоя скота мясной стороной наружу, и птицы жадно вычищали ее от остатков мяса и жира. И вот, на радость Филу, внезапный порыв ветра отнес сорок в сторону. Как смешно они копошились, прежде чем смогли подняться на лапы и продолжить пиршество!

Вернувшись к полоске железа в горне, Фил снова выглянул на улицу. За полосой дрожащих и колыхавшихся под натиском утреннего ветра плевел он увидел Джорджа. Определив, что тот идет к гаражу через дорогу, Фил оставил горн.

Куда это он?

Джордж открыл одну из створок гаражных ворот.

Меха со вздохом сжались, и пламя ослабло. Фил наблюдал за братом.

Что-то случилось со старым «рео»?

Х-м-м-м.

Раз Джордж пошел в гараж, то будет ковыряться в машине. Достанет свечи зажигания, почистит их перочинным ножиком, может, продует бензопровод. Бог знает что еще. Филу нравилось, что у брата есть свои дела, за которые тот несет ответственность. Так, помимо машины, ему можно доверить болтовню со скупщиками скота – следи только, чтобы не слишком выставлял себя дураком.

Как-то на днях Фил зашел посмотреть, чем там Джордж промышляет в гараже, и застал его сидящим на переднем сиденье.

– Что делаешь? – спросил Фил, залезая в машину. – Мечтаешь?

Удивленно взглянув на брата, Джордж откашлялся и склонился над приборной панелью, будто под ней что-то было.

– Предохранитель, – пробормотал он.

– Просто стало интересно, чем ты тут занимаешься.

– Да ничем особенным, как обычно.

Фил не мог припомнить, чтобы Джордж хоть раз в воскресенье чинил машину, а если в ней что-то и ломалось, – чтобы хоть раз упустил возможность об этом рассказать. Широко расставив ноги, Фил замер в дверях кузницы. Он не спускал своих небесно-голубых глаз с гаража, построенного когда-то им самим под холмом напротив дома. Джордж был внутри. Фил хотел было пойти к нему – но тут отворилась и вторая створка! Нечасто увидишь ворота открытыми в воскресное утро!

Джордж завел машину. Струйка дыма из выхлопной трубы, на миг окрасившись в голубой, стала серой и наконец побелела. Джордж дал задний ход, и унылый вид ранчо сверкнул бледным отражением в овальном окошке старого «рео». Не оглядываясь, брат вырулил на дорогу.

Фил стоял в дверях кузницы и не сводил с машины глаз, пока та не превратилась в крошечное черное пятнышко на горизонте. Когда пятнышко исчезло, он швырнул незаконченный полоз в стену и торопливо зашагал к дому. У себя в спальне он лег на спину, положив руки под голову. Пролежав так какое-то время, достал из шкафа банджо, снял с инструмента чехол и, задрав голову, начал неуверенно перебирать струны. Расстроилось, что ли? Откашлявшись, Фил попытался сыграть «Алое крыло» и «Джолли Копперсмит» и, когда стихли последние ноты, отложил банджо. Расстроенным оно не было. Фил снова лег.

Зазвонили к ужину. Хлопнула дверь, из задней столовой донеслись шум голосов и смех собирающихся к столу ковбоев. Затем раздался голос миссис Льюис: бухтела, должно быть, что работники все тепло из комнаты выпустят – старая добрая ее шутка. Фил встал – кухарка могла появиться в любой момент, а даже в воскресенье он не хотел, чтобы кто-то видел его в постели. Когда миссис Льюис вошла в переднюю столовую с блюдом жареного мяса, хозяин ранчо уже сидел за столом и взирал на сереющие поля небесно-голубыми глазами.

– Братец Джордж в отъезде, – сообщил он ей. – Отложите ему кусок мяса и пару теплых картофелин, чтобы поел, когда вернется.

– Скоро будет, значит.

– Думаю, да.

Когда миссис Льюис отбыла на кухню и закрыла заднюю столовую, оставив шумное сборище работников за дверью, Фил подошел к блюду, стоявшему, как и положено, на месте Джорджа, отрезал кусок мяса и взял себе тушеной картошки с репой. Вернувшись на свой стул, он еще раз выглянул в окно и только после приступил к еде. Не успел Фил доесть мясо, как миссис Льюис принесла сочный персиковый коблер.

Пошел снег.

Когда ужин был окончен и миссис Льюис вернулась к себе, Фил снова улегся на кровать. Со стены на него пялились чучела животных, которых они подстрелили вместе с Джорджем – три оленя, лось, горная овца и горный козел. Антилопа висела здесь всегда.

Фил не смог сдержать улыбки. Когда они были детьми лет шести и восьми (а Фил был на два года старше брата), он любил подтрунивать над Джорджем, говоря, что антилопа эта живая: «Разве не замечал, как она покачивает головой иногда?» Выпучив глаза и скривив рот, Джордж отворачивался к стенке. «Тебе от нее не спрятаться, – продолжал Фил, – она и сейчас на тебя смотрит и трясет своей старой злобной башкой». От страха Джордж мочился в кровать, и над этим старший брат тоже не упускал возможности поиздеваться. Старой Леди даже пришлось подстелить ему клеенку. Наверное, до сих пор его можно пристыдить этой историей.

Остальных животных они подстрелили сами. Старик Джентльмен не убил ни одного, охотник из него был никакой. Впрочем, как и ковбой, он всегда оставался эдаким джентльменом, владельцем ранчо. Так что и антилопу ему наверняка кто-то подарил, желая подлизаться.

Стало так темно, что Фил даже подумал зажечь лампу. Однако он никогда не включал свет днем и привычке изменять не собирался. Снегопад набирал силу. Если так пойдет и дальше, Джорджи-бой застрянет в снегу. Интересно, взял ли он цепи на колеса?

Хотя соображал Джордж медленно, стоило ему что-то запомнить, как оно навечно оседало в его памяти. Брат никогда ничего не забывал. Спроси его, сколько тюков сена мы собрали в тысяча девятьсот шестнадцатом? И он ответит. Хочешь – проверь по записям в его кабинете. Джордж никогда не использовал закладок в книгах, всегда помнил страницу, на которой остановился. Вот такое забавное механическое знание, механическая память, присущая, как считал Фил, многим людям вроде его брата – их крепкая память является следствием тупости ума. Поскольку Джордж ни о чем не задумывался, он мог хоть всю голову наполнить ерундой.

Так, Джордж никогда не забывал подтягивать грузики на больших часах, что стояли у двери в гостиной. Каждое воскресенье, ровно в четыре пополудни, он поднимался с кресла, подходил к часам и, глядя на циферблат, доставал припрятанный на верхней крышке ключик. Вставив его в скважину на узкой стеклянной дверце, он поворачивал ключ, открывал дверцу и аккуратно, стараясь не задеть тяжелый латунный маятник, мерцающий на свету, добирался до механизма. Обхватив мягкими пухлыми ладонями цепи, он медленно и уверенно подтягивал одну за другой, точно взбирался по канату. Далее, закрыв дверцу и положив ключик на место, Джордж снова смотрел на циферблат и сверялся с неизменно точными часами у себя на руке.

Вот как будто и все. Но какое наслаждение было за этим наблюдать. Джордж не просто заводил часы. Он следил за тем, чтобы не прекращался ход вещей: такой, каким он был, и такой, каким всегда и будет.

Однажды посреди зимы, спустя неделю после ссоры с Филом, Старая Леди и Старик Джентльмен переехали в изысканный отель в Солт-Лейк-Сити, и часы на короткое время осиротели. Их всегда заводил Старик. «Что же теперь будет, – гадал Фил, – четыре часа наступят, а Старика нет?» Чтобы не выдать любопытства, старший брат пришел в гостиную заранее, в три пополудни, и принялся листать «Азию». Когда часы пробили три четверти, Фил только и мог, что перечитывать одну и ту же строчку снова и снова. Неужели в четыре Джордж не сдвинется с места, неужели так и будет сидеть со своим «Сатердей ивнинг пост»? Может, ему намекнуть? Может, самому встать и завести часы? Ну уж нет! Такую ответственность Фил не хотел и не считал нужным брать на себя.


Раздался тихий щелчок, сцепились зубчиками крошечные шестеренки, и спустя мгновение часы пробили:

«БОНГ».

Фил громко шмыгнул носом, и звук будто повис в воздухе. Казалось, время остановилось. Тут Джордж поднялся, отложил «Сатердей ивнинг пост» и, не оглядываясь, подошел к часам.

Весь ритуал Джордж исполнил с достоинством Старика Джентльмена. Притаившись за журнальным разворотом, Фил улыбался. Он знал, что Джордж годами следил за Стариком и готовился ко дню, когда настанет время принять его пост. Не стоило и волноваться об этом. Порой, однако, бывает интересно, таковы ли на самом деле люди, как мы о них думаем, или же мы думаем, что они вот такие, а они такие, какие есть, и вовсе не такие, как мы о них думаем.

Филу захотелось подняться и поздравить Джорджа с тем, что тот его не разочаровал, оправдал его ожидания, поступил ровно так, как он и думал. Конечно же, Фил этого не сделал. Открытых проявлений чувств братья себе не позволяли. Отношения между ними зиждились не на словах. А среди тех, кто болтал слишком много, Фил едва ли знал хоть одного, кто не был бы конченым болваном.

Потому-то и не следовало беспокоиться, взял ли Джордж снежные цепи. Единственное – он уехал так внезапно… Чтобы цепи не спутались, они были натянуты между двумя крюками на стене гаража – да уж, в этом весь Джордж. Что, однако, если он не взял их, а снегопад не утихнет?

В любом случае проветриться не помешает. Достав шляпу с книжного шкафа, где хранились головные уборы и бинокли, и накинув старую джинсовую куртку, Фил миновал часы в гостиной и вышел на улицу. Он глубоко вздохнул, оглядываясь по сторонам – мело нещадно – и, отхаркнувшись, сплюнул. На холме жалась к ограде пара отбившихся от стада бычков.

От снега и ветра Фил укрылся в гараже. Под слоем земли, принесенной за столько лет старым «рео», пола почти не было видно, а на месте, куда въезжали колеса машины, выросло два покатых гребня грязи.

Цепей на крюках не оказалось.

Конечно, их не было. Фил прекрасно знал, что Джордж их просто не мог забыть. Как не забыл и завести часы: проходя мимо, Фил приметил, что грузики на них подтянуты. Завел часы перед тем, как уехать – значит, не собирался вернуться раньше четырех! Так ему и надо, если застрянет в снегу, если придется ползти пешком всю дорогу до дома, вот так ему и надо! А когда Джордж вернется, Фил, хоть ты провались, ни слова ему не скажет! Хоть убейте, ни слова! И, добравшись до дома, Фил снова улегся на кровать.

Немного за полночь во двор заехала машина.

Ага!

Но это были всего лишь работники, возвращавшиеся после кутежа. Пока Фил не услышал болтовню и пение, пока не разобрал крика одного из них «Христа ради, ну, бросай ломать комедию», он надеялся, что парни спасли брата из снежной бури и привезли его домой. Однако они вовсю распевали, значит, Джорджа с ними точно не было. Присев на край кровати, Фил принялся раскачивать ногами из стороны в сторону. Пойти, что ли, спросить у ребят, не слышали чего о Джордже? Хотя откуда им знать? Да и как это будет выглядеть? Нет, не их ума дело, куда брат уехал.

Фил вернулся в постель и, переплетя длинные пальцы, сложил руки за головой.

Часы пробили два.

Наконец Джордж приехал. Однако вместо того, чтобы пойти в спальню, раздеться в темноте и улечься скорее на сено, он задержался в гостиной. Фил ждал. Что он там делает? Сидит в кресле? Смотрит на портрет Старой Леди над камином? Курит?

Вскоре мужчина услышал, как Джордж прошел по коридору и завернул в комнату. Скрипнула кровать. Бормоча себе под нос, Джордж сел и принялся снимать сапоги. Нет, не сапоги. Ботинки. По звуку это были ботинки. Затем черная тень поднялась – Джордж расстегивал ремень.

– Ы-а-а-а! – издал Фил странный стон, похожий на звериный рев, будто он только что проснулся. – Эй! Кто здесь?

– Спокойно, – тихо ответил Джордж, – это я.

– Какой, черт тебя дери, сейчас час? – спросил Фил, чтобы проверить, не решит ли брат соврать на этот счет.

– Третий.

– Иисусе! Будить человека в такую рань!

– Давай спи.

– Нет, я, пожалуй, покурю, раз уж проснулся.

Темнота никогда не была преградой для рук Фила. На ощупь он достал табак и книжечку курительной бумаги. Вспыхнула спичка, и, сделав затяжку, Фил откашлялся.

– Не застрял там в снегу?

– Да вроде нет.

– Далеко смог добраться?

– До Бича. Собственно, я туда и собирался.

– До Бича?!

И тут Фил преступил через свои принципы. Полюбопытствовал. Впрочем, дабы не выдавать себя, он придал голосу невинный веселый тон:

– А что ты делал в Биче, Джорджи-бой? Неужто загулял малек?

В тишине в щели под дверью завыл ветер.

– Говорил с миссис Гордон.

– Ах, и она, должно быть, рыдала на твоем плече.

– Так и было.

Она!

Это могло стать концом света, как хорошо понимал Фил.