Власть долга

Травники-дорча, беспомощно отступившие перед неведомой хворью, только качали головами: наследник двинулся между телами – и те распрямлялись, лежали теперь хоть и бездвижными, но не скрюченными.

– Все одно без противоядия не сдюжить… – прошептал Ули, смахивая пот.

Он изрядно устал, его мутило, но осталось совсем чуть-чуть… Наконец он приблизился к краю навеса, склонился над последним раненым.

– Ули! – вдруг раздался предупредительный крик, и его сбили с ног. Наум бросился на Ултера сверху и прижал к земле, прикрыв своим телом.

Ули поднял голову. Из-за камня вывернули незнакомцы и кинулись вперед, низко пригибаясь и стелясь над землей. Наследник бросил взгляд назад: горцы далеко, не успеют! Ближайшие воины и не поняли еще ничего толком…

Мерех метнулся навстречу нежданным гостям и ловко катнулся под ноги передним, сбив с ног сразу троих. Однако остальные перепрыгнули мальчонку – кто-то нарочно опустился прямо на голову – и продолжили бег. Пинком откинули Наума, ткнули в рот наследника вонючую тряпку, рывком завели руки за спину, затянули петлю и вздернули. Поволокли по песку. Ултер попытался упасть, однако его треснули по затылку и кинули на плечо.

Наследник поднял голову – и увидел перед собой похитителя, который пыхтел последним. Обычный человек, нос на месте, никакой не замотанный… Вдруг свистнуло, мужик вздрогнул всем телом, споткнулся, глаза сошлись к переносице, и он рухнул плашмя лицом вперед. Вокруг засвистело, и похитители начали валиться среди камней. Внезапно чавкнуло над самым ухом, щеку окропило мокрым… и земля стремительно приблизилась. Ули извернулся, выставил плечо. Удар… Наследник подтянул колени и приподнялся.

Все неведомые похитители валялись неподвижно, с разбитыми затылками. Ули посмотрел вдаль: на верхотуре помоста, где он недавно высматривал замотанных, стоял Коска Копон. Воевода махнул рукой с зажатой пращой и спрыгнул на песок.

К Ули подбежал Наум, потирая отбитый бок, и перемахнул кинжалом путы. Мерех приходил в себя, тряся головой. Вокруг затопали. Ултер размял руки, поднялся и встретил встревоженного отца, Тарха и Бареана.

– Пустое, – махнул наследник. – Обошлось.

Грубый Деан и Череп ворочали тела.

– Хоть одного подранка не мог оставить? – по привычке ворчал Деан. Заглянув в лицо мертвяку, он спросил: – На лодочника Микаша похож, с Дальнего, не?

– Перепугался я малость за наследника дорча, вот и бил наверняка, – признался Коска и подошел к ворчуну. Наклонился, присматриваясь. – Похож. Сынок или племянник.

– Это «добрые»? С Дальнего? – подал голос Бареан.

Ближники бола переглянулись и кивнули.

– Чего это они против меня встали? И Ули-то им зачем?

– Человек Остаха, плешивый Змарик, говорил про арнских воров, – подал голос Рокон.

Грубый Деан грязно выругался.

– Крапивное воровское семя… Зря мы к берегу все корабли отправили. Один оставили, да на нем бы и заночевали. На воде всяко спокойней. А здесь и «добрые», и слуги Безносого, проклятые ночные убийцы!..

Коскахас Копеан задумчиво протянул:

– Бареан, Ултер… Спать будем в шатре, посреди лагеря. За тройной охраной.

Дан Дорчариан согласно кивнул.

Поздним вечером, ворочаясь без сна на кошме, Ултер думал только об одном: Тумма как исчез, так больше и не появился.

Бамилкар трясся от страха и полз по камням. Когда вражеский лагерь на берегу скрылся за скалами, он поднялся и припустил к лодке что есть духу.

«Отец Глубин и все его рачье воинство! Хрен китовый! Самозванец, как же!»

«Доброго» колотило от ужаса. На его глазах всю шайку ближников перебили, словно стаю уток по весне. Когда упали Кривой и Щитень, он глазам не поверил. Кто ж так ловко мечет-то? Так издалека? До сих пор такой меткостью славился только один болар на всех островах. Давнехонько это было. Когда-то воевода брал верх на всех ярмарках, и равных ему не находилось…

Бамилкар вспомнил беспощадного пращника на помосте и вновь вздрогнул. Это он! Он, Коскахас Копеан, бывший воевода бывшего дана! Когда к мальчишкам подошли взрослые, «добрый» срисовал и Грубого Деана, известного на все острова балагура и матерщинника, приятеля бола Барривана, пусть будет легок его путь.

Вдали показались лодки, и Косой с Угрем вскинулись, вставляя весла. Мальчишку-бола Бамилкар не признал – не так уж часто он видел правителя Барривана, его отца. Но в то, что ближники прежнего бола пойдут за самозванцем, – ни в жизнь не поверит!

– А где? Где парни-то? – залопотал Косой, упираясь багром.

Бамилкар бросился грудью на нос лодки, поднажал… оттолкнул лодчонку и перевалился через борт. Растянулся на лавке.

– Живей, живей! Сваливаем, бакланы глуподырые!.. – зашипел он.

Испуганные «добрые» заткнулись и ходко заработали веслами. Лодка наконец влетела в тростники, и Бамилкар перевел дух. Ффух… Теперь не найдут. Косой и Угорь взялись за шесты, отталкиваясь от дна. Они косились на старшого, но рот держали на замке.

– Посекли наших, – не стал томить приятелей Бамилкар. – Коскахас Копеан прибил. Из пращи.

Угорь попал шестом в промоину и чуть не рухнул. Лодка опасно закачалась, заплясала на волнах.

– Иди ж ты!.. – прошипел Косой.

– И Грубый Деан, – кивнул «добрый».

Косой и Угорь переглянулись. В глазах плеснул страх. Ни Коскахас, ни Деан добряками не были: эти придут и возьмут ответ.


– Рвать отсюда надо, – выдавил из себя Угорь. – Придут за нами на Дальний. Жизни не будет…

Первый ужас покинул Бамилкара. Он с показным весельем посмотрел на дружков. Из всей ватаги остались только эти двое, кто знал про уговор со столичным Зуаваром… но ведь тогда и плату за живого наследника делить нужно натрое. Бамилкар попытался подсчитать, сколько это – выходила такая прорва деньжищ, что голова пошла кругом.

– Да не дрищите вы! – хохотнул он над испугом приятелей. – На Срединный правьте!

Угорь и Косой вновь переглянулись.

– Ты… рехнулся, старшой?.. – брякнул Угорь. – На Срединный?!

– Может, дианадох верх возьмет: чего ради мы тогда в Арраин попремся? – спросил болар. – А на Срединном народу сейчас столько – затеряемся. Посмотрим, как оно дело-то пойдет. Глядишь, еще и споймаем горского мальца. Вы уж лучше прикиньте, сколько золотых на нос выйдет!

Угорь и Косой так и замерли с шестами в руках, лупая глазами и беззвучно шевеля губами.

– То-то и оно! – подытожил Бамилкар. – С такими деньгами нам каждому дом в Империи купить можно, лавку свою открыть!

Обрадованные болары плюхнулись на лавки и заработали веслами. Да за такие деньжищи они из-под носа Отца Глубин восьмихвостую дочку упрут, не то что мальчонку!



Ултер раскрыл глаза. Его разбудил знакомый звук – мягкий удар тела о землю. В шатре горели тусклые лампы, стояла глубокая ночь. Тарх нагнулся над наследником, готовый ко всему. Отец стоял на одном колене, вытащив меч из ножен и глядя на вход. Подле него застыл Коскахас Копеан, обнажив кинжал. Грубый Деан положил ладонь на рот и нос Бареана. Как только юный бол открыл глаза, старый болар тотчас прижал палец к губам.

За тонкой стенкой шатра вновь повалились тела стражников. Лампы моргнули, огонь пригас, и свет потускнел. Происки слуг Безносого? Кайхур наклонил голову, свесил поломанное ухо и посмотрел на входную занавеску. Одним движением ее откинули. Мелькнула огромная тень, и радостный Кайхур бросился вперед. Обнюхал вошедшего темнокожего великана и фыркнул.

– Тумма, – облегченно произнес Ули и тотчас подался вперед. – Тумма?!

– Оу-инна, таманастри оу. Ауинна-дикка… – словно в горячечном бреду прошептал великан.

Черный лекарь был весь с головы до ног заляпан кровью. Беспощадно сверкал на лице, покрытом запекшейся кровавой коркой, бездонный глаз-сапфир. Ули углядел в тусклом свете, как потеки крови на теле завиваются сложным рисунком. Неужели это сам Тумма рисовал на себе кровью?

Дважды рожденный по-особому посмотрел на Тумму и охнул. Десятки, многие десятки жизней роились в нем и рвались наружу. Огромный гудящий ком из сотканных огненных нитей распирал Тумму изнутри. Однако гигант держал отнятую мощь в себе, не давал выйти наружу.

– Оу – инна таманас… – вновь позвал Тумма.

– Мы не понимаем, Тумма, – мягко ответил наследник.

Тумма встряхнулся. Взгляд приобрел осмысленность.

– Нужно иди. Смотреть. Простым людям – нельзя. Долг правителя – решать. – Лекарь посмотрел на Бареана. – Власть долга…

Тот поднялся и решительно кивнул.

– Идем.

Они выбрались из шатра. Сторожа лежали вповалку. Дважды рожденный увидел тусклое сияние огненно-золотых нитей. Знакомая волшба, Тумма уже проделывал такое с имперцами…

– Они просто спят, – успокоил он всех.

Тумма пошатывался, словно пьяный, двигался смазанными скачками. Глазу трудно было следить за ожившей тенью, и Ултер прихватил лампу, пошел следом. Рядом тотчас выросла огромная фигура Быка. Остальные затопали следом, стиснув мечи и кинжалы.

Тумма исчез в проходе меж высоких камней. Рядом лежали безмолвные часовые. От дальних постов бежали воины с огнем. Сейчас поднимут переполох, всех перебудят!

– Распорядись, – велел Грубому Деану юный бол.

Тот заворчал себе под нос, однако сорвался с места и кинулся навстречу встревоженным воинам.

Ултер без труда шел за Туммой, хоть тот и вырвался далеко вперед. На окрестных камнях еще дышал жаром его внутренний огонь, и Ултер не боялся заблудиться. Коска Череп забормотал на боларском: ночной путь был устлан телами замотанных.

Иногда они ныряли в узкие пещеры, иногда ступали по тесным извилистым проходам под открытым небом, под светом звезд. Близился рассвет. А впереди вдруг показался огонь. Живой, настоящий огонь. Чадили факелы, освещая круглую площадку, укрытую сверху нависающим скальным выступом.

Стоило воинам ступить в потаенное укрывище, как все зашептали охранные молитвы. Каждый своим богам. Вдоль стен одинаковыми пирамидами расставлены гладкие черепа, перед ними белели дорожки-тропинки, выложенные костями. В центре виднелся жертвенник, на котором грудой навалены тела. Ули присмотрелся…

– Дети… – безжизненным голосом произнес Бареан.

Вдруг раздалось шуршание, Ули со страхом повернулся… и распахнул рот. Среди костей и разбросанных внутренностей, среди поверженных тел замотанных расхаживали грациозные птицы с удивительно ярким, переливающимся в неровном свете опереньем. Огромные хвосты, раскинутые гигантскими веерами, слегка трепыхались в предутреннем ветерке.

– Мавуа-линн! Птица Безносого! – растянул губы в улыбке Бареан.

Ултер ошалелыми глазами посмотрел на друга: пирамиды из черепов, распотрошенные дети, трупы замотанных кругом – и нарядные, привольно разгуливающие птицы?.. У наследника задергало левое веко.

– У отца во дворце было много мавуа-линнов. О них в сказках про Безносого рассказывается. Эта птица – знак бессмертия. – Бареан поднял руку и указал на гладкую скалу, на которой раскинулся внушительного размера рисунок.

Видно плохо… Ули шагнул вперед, однако Тумма подоспел раньше.

– Безносый – хороший бог, сильный, – прогудел гигант, уважительно склоняя голову. – Безносый радовался, когда я резал жрецов…