Власть долга

– Дианадохус калас, бол Босаад. – Высокий и сухой как жердь, весь замотанный в широкие полотнища, Тень Безносого низко поклонился. Он только что прибыл с Большой земли и тотчас пожаловал в Срединный дворец.

– Дианадохус калас, бол Босаад, – повторил поклон гвардеец Борон, широкоскулый, приземистый, верткий с мечом воин, опоясанный грубой веревкой.

Верховный жрец Безносого и глава гвардейцев терпеть не могли друг друга, и болу это было по нраву. Он изогнул тонкие губы в подобии улыбки… но тут вдруг из оконного проема раздался громкий требовательный плач младенца – и правитель скривился, будто задергал больной зуб. Во дворе испуганно зашикали, послышалась тихая бесхитростная песенка, и дочь унялась.

«Дочь… – сморщился бол. – Дочь. Шестая по счету…»

– Тень Безносого! – набросился он на жреца. – Я отдал тебе Северный остров со всеми пещерами, как встарь? Я кормлю ваши ненасытные утробы? Покупаю рабов? Закрываю глаза на ваши проделки? И где же благодарность?! Я сменил уже трех жен… Когда же мне родят сына?

– Но, дианадох… Я всего лишь скромный слуга Безносого…

– Вот именно! Вот именно! Сварите нужное зелье! Поройтесь в древних свитках, в книгах – ведь я выгреб из дворца все сундуки с бумагами! Все отдал! Помолитесь Безносому, в конце концов! – вспылил Босаад.

– Безносый служит Смерти, дианадох… – прошелестело из-под полотнищ. – Радость деторождения – неподвластна…

– Хватит! – отмахнулся бол. – Что там с проклятым сосунком? Какие новости с Большой земли?

– Дан в горах Дорчариан…

– Знаю, знаю… – Нетерпеливый бол пристукнул по подлокотнику. – Дан Рокон надрал имперцам задницы. Что дальше? Они готовятся выступать против нас? Горцы и проклятый щенок Бареан снюхались?

– В горах чужак виден сразу, мой господин, – спрятал глаза Тень. – У нас нет своих людей в Дорчариан, и мы подбираем слухи на Перекрестке, у самой границы…

– Дан Рокон готовит войско. Но горцы не выступят, пока не соберут озимые, – кратко ответил Борон и с превосходством глянул на жреца. Сидючи на островах, глава гвардейцев узнал больше, чем жрец. И стоило торчать в Арне столько времени?..

Раздраженный повелитель откинулся на троне, вжимаясь в деревянную высокую спинку. Катнул желваками. Проклятье!

– Отныне у дорча новый Голос Империи, – вновь вступил жрец. – Элса Эттик…

– Элса? Не может быть! – привстал бол. – Супруга Гриса?

– Истинно так! – Тень зашуршал своими тряпками. – Мои люди перехватили разговор обозников – те везли Элсе в горы провизию и изысканные…

– Дальше! – рявкнул нетерпеливый Босаад.

– Слуги распустили языки… – продолжил жрец. – Элса положила глаз на рекса, а тот уже ест с ее руки, слушает бабьи речи и пьет вино.

– Славно! Славно! – У бола отлегло от сердца.

Раз рекс так увлекся Элсой – то до боев ли ему? Схватка с имперцами без потерь не обошлась; не могла обойтись… Второй войны Дорчариан не потянуть. Да и Элса своего не упустит, раз взялась за дана. Уж сколько лет рекс проходил вдовым?..

– Не то! – рубанул Борон. Он все норовил сбить спесь со жреца. – Коскахас Копеан объявился!

– Что-о-о?! – Бол вскочил с трона, одним прыжком перемахнул ступени и забе́гал подле замотанного.

Тень Безносого по-настоящему служил только своему богу и гнев правителя встретил достойно. Он вытянулся взведенной тетивой и уставился красными глазами без век в стену напротив.

– Отец Глубин и все подводное воинство! Копеан!!! Неужели крабы еще не гадят в его обглоданный череп? Я же отдал Коскахаса тебе! Прямо в руки! Слуги Безносого на моих глазах уволокли его в подземелья! – Костяшкой согнутого пальца бол вколачивал обвинения во впалую грудь Тени. – Почему же я вновь слышу это проклятое имя?

– Он вырвался… Обманул охрану. Бросился со скалы, – прошелестело из-под одеяний. – Был шторм. Я решил, он утонул.

– Решил? – Бол выхватил кинжал. Острие клинка затанцевало у смотровой щели в тряпках. – Ты многое пожертвовал Безносому: нос, губы, веки, уши… Тогда зачем тебе глазенки? Язык?

– На все воля Безносого, – едва заметно пожал плечами Тень и выкатил больные, в красных прожилках, глаза на правителя.

Бол сплюнул и отошел. Убрал клинок и двинулся к окну.

– Слуги Безносого любят ночь, а ночь любит нас и прячет, – зашелестел жрец в спину. – Люди пьют в темноте, как безумцы, и совокупляются, как собаки… И болтают. Болтают в Арне, болтают в Арраине. Много пьют и много болтают, дианадох.

Босаад выглянул в окно. Служанка кормила большой грудью его дочь. Остальные дочери, постарше, возились в песке, а жены разлеглись в тени и щебетали. Бол вздохнул.

– О чем же болтают в сердце Империи?

– Со страхом смотрят в степь… Но нам ведь интересно иное?

Бол невольно кивнул в ответ. Кормилица потянула младенца, отрывая от груди, но вдруг вскрикнула. Девчонка укусила ее за сосок и зашлепала по груди малюсенькой ладошкой. Служанка увидела бола и замерла, побелев от испуга. Довольная кроха пристроилась к груди по новой.

«Проклятье! Какой характер! Боевитый, упрямый! Если бы парень… Проклятье!» – Бол треснул по подоконному камню и повернулся.

– Столичные воры недовольны выскочкой из Атриана, Рыбаком, нынешним ночным хозяином. Хотят свернуть ему шею…


«Какое мне дело до воровских дрязг в Империи?» – Бол заломил бровь, но промолчал.

– Этот Рыбак, по имени Остах, – бывший танас Эндира Законника… – Пораженные Босаад и Борон переглянулись. – В Арраине Рыбак заводил разговоры о найме кораблей на короткий срок… До Полуденных островов – и обратно.

– Сученыш воровской! Жабья слизь!.. – прошипел бол.

Ночной глава подыскивал корабли для ублюдка Бареана и горцев!

– Мы кинули подметные письма главным столичным ворам. Не может ночной глава печься о чужой мошне. Намекнули – для нового ночного хозяина товары с островов могут и подешеветь…

– Не то все, – буркнул Борон. Хитрости жреца ему пришлись не по нраву. – Рексова последыша, ученичка имперского, нужно прибить! И всего делов! Наследника убьют в Империи – Рокон вмиг на дыбы подымется. Про нас забудет.

Босаад затаил дыхание. А что?.. Дельная мысль!

– Безносый забрал всех слуг, что были в Атриане. – Жрец потер ладони. – Отныне этот город проклят…

Гвардеец повеселел. Резня замотанных в Атриане до сих пор радовала ему сердце.

– К тому же у рекса есть еще один сын, – добавил Тень.

– Тогда дочку наместника прирезать. В горах, у Рокона под носом! – опять рубанул Борон.

– Дочь Элсы и Сивена? – удивился бол. – В горах?

– Она заложница у дана… – склонил голову Тень. В его голосе послышался интерес.

– Дочка погибает… Сивен сгоряча разбираться не будет. Порешит в ответ горского мальчишку – и война завертится по новой, – торопливо, подгоняя себя, зачастил бол и пристукнул по подлокотнику. – Такое Безносому по нраву! Только убейте девчонку чисто, без яда, ножом! Чтоб на Полуденные острова не упала даже тень подозрений. Даже Тень! – Босаад развеселился и взмахом руки отослал жреца прочь.

Борон проводил долговязую фигуру презрительным взглядом. Ночные убийства, резня детей, кровавые жертвы в подземельях… Открытый бой с врагом, лицом к лицу – вот путь мужчины, путь воина!

– Что думаешь? – Бол подошел к карте. – Если они соберутся – где будем встречать? На море? На берегу?

– На берегу. – Борон встал рядом и склонился над картой. – Они пойдут сразу к Срединному острову, к дворцу. Времени у них нет, захотят одним ударом все решить. Мест для высадки на Срединном не много… Встретим их как надо. Там всех и положим.



Элса Эттик с замиранием сердца следила за рексом Роконом. Таким она его еще не видела! Весь словно из камня, лицо неподвижно, серые глаза неотрывно смотрят на собеседника. Она перевела взгляд на отца. Элам Эттик, завсегдатай высокого арнского двора, один из глав всемогущего Торгового союза, приближенный императора, подобрался и вцепился в подлокотники кресла. Напуганным Элам не выглядел – уж слишком много лет он отдавал приказы и вершил чужие судьбы. Однако Элса хорошо знала своего отца – не такого приема он ждал в горах, совсем не такого.

Когда огромный обоз пересек старую-новую границу, брод через Джуру, долина всполошилась. Решили, что ополоумевший наместник вновь двинул войско на Дорчариан: так велик был отцовский выезд. Да и сама Элса изумилась: отец, несмотря на все свое богатство, всегда ценил скромность.

Она порядком побаивалась этой встречи, с тревогой ожидая серьезного разговора о своем самовольном уходе в горы, о пошедшем вразнос Сивене… Но отец затеял совсем иную игру – и она даже не успела понять какую. В имение нагрянул дан Дорчариан с помолодевшим танасом, и теперь во внутреннем дворике, скрытом от чужих глаз и ушей, пахло грозой.

– Торговый союз повелел не продавать мне зерно, – чеканил слова Рокон.

Рядом в плетеном кресле развалился Гимтар. Танас благодушно улыбался, и оттого опытный Элам чувствовал себя еще более неуютно.

– Но мне неизвестно… – начал отец, однако Рокон не дал ему продолжить.

– Это ложь. Тебе известно. Это придумал ты… Или твоя дочь? – Рокон глянул на Элсу, и она вздрогнула всем телом. Глаза дана на миг потеплели, а губы тронула легкая улыбка.

Элса не узнавала его. По ночам Рокон был жаден и горяч, они до рассвета не могли выпустить друг друга из объятий, а с приходом солнца дан Дорчариан снова становился немногословным и отстраненным. Когда все только закрутилось, она с радостью предалась волнующей охоте за сердцем неприступного горца, а через пару седмиц вдруг поняла, что охотятся уже за ней! Она увлеклась, загорелась и совсем позабыла, ради чего начала эту игру. Пока не прибыл отец.

– Мне известно… Тебе известно… Слова, слова… – покачал гладко выбритой головой, умащенной розовым маслом, отец. – Горцы славны своим гостеприимством. Я думал…

– Не те времена, – оборвал его дан. – Ты видел Архогу? Гостеприимное село, там всегда любили принимать имперцев. За это всех сельчан приколотили к воротам, а в живых остался лишь один парень. Ты хочешь говорить со мной о гостеприимстве?

– Войны случаются между соседями. Вслед за войной приходит мир, – заметил Элам.

Могущественный вельможа забеспокоился. Ему не дали возможности оглядеться. Как назло, перестали приходить весточки от Сплетника, на чьи сведения он так привык полагаться. Теперь Эттик-старший не понимал, как строить неожиданный разговор, который все более походил на допрос.

– Власть долга́ только там, где властитель не верит словам, – добродушно прогудел Гимтар, жмурясь на солнышке. – Вот и Сивен не захотел подписывать мир; все соглашения между нами остались лишь на словах.

– Чего ты хочешь услышать от меня? – рассердился отец. – Что нужно Дорчариан?

– Зерна и рабочих рук, конечно, – бесхитростно ответил Гимтар.

– Понять, что нужно главе Торгового союза в горах Дорчариан, – негромко добавил рекс, и Элам подался вперед. Рокон поднял руку и добавил: – Копье имперского метателя пронзило мою грудь, однако Мать Предков уберегла меня. И одарила. Я слышу ложь, Элам. Так что знай цену своим словам. Что тебе нужно в моих горах?

Элса затаила дыхание и уставилась в стену перед собой. Дан слышит ложь? Она совсем недавно гладила рубцы на его сильном теле… Неужели Рокон говорил правду?

Элам задумчиво пожевал губами и кивнул.

– Арна гуляет по-прежнему. Все привыкли к сладкой жизни, и поражения на границах ничему не научили престол. Толгава, Дорчариан, Арзрат – все впустую… Гремят пиры, вино льется рекой, люди совокупляются на улицах, словно безродные псы… – Элам дернул щекой. – Арна оглохла и ослепла. Крылатая беда идет из степи, а за ней идут лакасы.