Виражи эскалации

Пуск противолодочных ракет с БПК остался незамеченным.

Прямые свидетели – экипаж вертолёта «Си Кинг» – ничего определённо беспокоящего не сообщил, увидев в бинокль лишь экстренное всплытие субмарины и быстрое погружение, в то время как советские вертолёты беспредметно кружили в небе и ничего воинственного не предпринимали. Прошла мимо их внимания и та короткая процедура извлечения из воды пострадавших американских моряков.

Потом уже, погодя, когда наступит время предварительных разбирательств, пилотов допросят более подробно.

– Да, сэр. Субмарина пробыла на поверхности не более трёх-четырёх минут и сразу погрузилась.

– Нет, сэр. Русские не стреляли, бомб или торпед, по всей видимости, не роняли. По крайней мере, на воде каких-либо последствий тому – взрывов, пенных выбросов мы не заметили.

– Да, сэр. Близко мы не подходили. Расстояние было более полутысячи ярдов, но в оптику за ними мы наблюдали в течение почти тридцати минут.

– Нет, сэр. Давления на нас не оказывали. Помешать наблюдению не пытались. По времени вскоре должен был произойти заход солнца. Темнеет в этих широтах быстро. Поэтому согласно задаче мы поспешили забрать с палубы советского вертолётоносца пилота «Харриера» и вернуться на свой «носитель».

Кому-то из светлых штабных голов пришла мысль, что кэптен Фрик специально всплыл, дабы «показать флаг» (подобное предложение озвучил в центральном посту «Бирмингем» старший помощник командира, если помним). В Вашингтоне почему-то бытовала уверенность, что русские не посмеют открыто атаковать корабль ВМФ США. Вероятно, им «намылило» глаз обхождение с пакистанской подлодкой, которую иваны лишь просто вынудили всплыть.

В любом случае лётчики авиагруппы «Таравы» отметили, что интенсивность поисковой противолодочной операции «красных» снизилась, сведясь к дежурному патрулированию над акваторией.

Ушедшее за горизонт солнце ограничило всё взаимное наблюдение радиотехническими средствами: переговоры в эфире, лучи РЛС, радиомаяки.

«Яки», не оборудованные бортовыми радарами, прекратили полёты.

Впрочем, пилоты «Харриеров» тоже не были склонны к ночным рейдам над морем в «красной зоне» – нет-нет да и ловя предупреждающей аппаратурой «постреливающие» РЛС советских кораблей.

После захода солнца авиакрыло «Таравы» лишилось ещё одного самолёта. Чисто по техническим причинам. Но, похоже, здесь немало сыграла нервная нагрузка интенсивных полётов в «неспокойном» небе – пилот, в другой раз бы доведший машину до палубы, катапультировался.

Ночью утонул «Проворный».

Ночное затишье в региональном центре управления флота США расценивали как неплохой и непосредственный повод для рекогносцировки. Однако никаких сообщений от «Бирмингем» по-прежнему не поступало. Ответственный (дежурный) офицер не торопился с выводами, отсылая наверх предположительные выводы, а скорей – невразумительные. Но на утро следующего дня американцы забеспокоились и начали подозревать что-то нехорошее.

Для начала, инициативно, и опираясь на вчерашние моменты, кэптен Ньюмен попытался «разговорить» своего прямого оппонента – командующего 8-й ОпЭск.

Особо оживлёнными переговоры назвать было нельзя. Контр-адмирал Паромов сразу же связался с вышестоящим штабом, который в свою очередь вёл прямые консультации с кремлёвским руководством… Советская сторона не торопилась.

Советская сторона не торопилась сообщать, что «некая неизвестная» подводная лодка на свои провокационные действия подверглась ответному удару и была потоплена. Учитывая, что «на руках» имелись свидетели, живые и мёртвые – вытащенные из воды американские подводники, а субмарина очень даже известно чья.

Официальный (и неофициальный) Вашингтон никак не обозначил, что в курсе сего факта. «Значит, не знают», – сделали вывод в Москве. Здесь вырисовывались моменты для переговорно-политического манёвра… хотя и немного сомнительные – международное право обязывало иностранных моряков вернуть.

Хотя всегда можно было сослаться на тяжёлое физическое состояние выживших (нетранспортабельное), которое, кстати, не помешало по месту провести блиц-допрос – среди спасённых оказался старший офицер субмарины, рассказавший о странном поведении командира. Допрос был снят на кинокамеру.

На самом деле эскадру Паромова и все приданные ей корабли в данной зоне и районе уже ничего не держало. Операция «Бадабер» успешно завершена, пакистано-индийский конфликт угас. С минуты на минуту контр-адмирал ожидал приказа начать свёртывание.

Всё упиралось, опять же, в чёртову американскую ПЛ-утопленницу!

В неоднозначности ситуации советское командование пока не хотело распылять силы, оставляя эскадру целостной. Выжидая, сколь скоро в Вашингтоне сделают «правильные» выводы и последует ли какая-то реакция.





Слагаемые эскалации




Утро на берегах Потомака наступает немногим позже. Те немногие ответственные руководители штабного аппарата, кто занимался удалённым мониторингом за событиями в Индийском океане, к утру уже в принципе сложили все неутешительные «два плюс два».

Ещё не известив по раннему часу политическое руководство страны, штаб флота предпримет некоторые превентивные меры.

От союзников по линии НАТО будет затребовано усиление – выделить какие-то корабли. Скоро откликнулись, правда, только французы, выходом эсминца «Cassard».

Свои особые распоряжения получит ПЛ «Стёр-жен». Субмарина уже находилась в оперативной зоне, получая акустические пеленги ордера эскадры Паромова, однако осторожно дистанцируясь от корабельных средств обнаружения.

В том же районе маневрировал фрегат «Stein», также стараясь не высовываться из-за радиогоризонта. Ко всему работал предложенный намедни план по транзитной переброске палубной авиации с авианосцев из Средиземного моря.

Самолёты поднимались с полуосвещённых палуб ещё затемно, уходя восточным направлением, где по горизонту только наливалось медью близкого рассвета, а на потолке в десять тысяч уже слепило вовсю.

Беспосадочно, с дозаправкой в воздушном пространстве Саудовской Аравии, или садясь на аэродромы Омана в качестве промежуточной площадки, так или иначе, приняв топливо от танкеров КС-135 на последующем маршруте, таким образом «Хорнеты» и «Томкэты» могли продемонстрировать присутствие ударной авиации США в проблемной зоне.

Наблюдение с советских кораблей за американскими АУГ в Средиземном море, разумеется, не гарантировало объективность контроля за их полётными операциями, включая тем более переброску авиагруппы неочевидным трафиком. Палубные (катапультные) самолёты США в районе дислокации 8-й ОпЭск стали дезинформационным и дезориентирующим поводом подумать, что американцы каким-то образом подтянули к месту как минимум один авианосец.

Появление утром «Котов» и «Шершней»[264] оказалось неожиданным.

Вылетевшие навстречу пилоты «Яков» считали нанесённые на бортах F-14 и F-18 знаки (американцы подготовились и специально изменили номера и другую символику принадлежности к авианосцу и авиакрылу) – переданная в Москву информация перепроверялась, уточнялась, и Генштаб занервничал, обозначив, что разведка «прозевала» авианосную ударную группу, развернувшуюся где-то в Индийском океане. И поиски были тщетными.


В этот раз Паромов не стал прятать Як-141, дав полетать «сверхзвуковым» со «сверхзвуковыми» на равных. Ну или почти…





* * *


Утром на экстренном совещании в Пентагоне ещё питались надеждой, строя докладные в предположительных формулировках.

Вместе с тем на основе разведанных, анализе перехваченного радиообмена советской эскадры, в логике поведения русских, в самом отсутствии связи с субмариной эксперты всё больше склонялись к мнению, что SSN-695 погибла, называя причиной «вражескую атаку или возможное столкновение с кораблём либо подводной лодкой условного противника».

«Добивающий удар» нанесло ЦРУ, претендовавшее на какие-то поступления по своим каналам от косвенных источников, якобы непосредственно в Москве (уж во всяком случае, не с места событий): некий контрагент обмолвился о результативном боевом применении где-то в южных морях ракето-торпед корабельного комплекса SS-N-14 «Silex»[265].

В принципе, на месте событий всё уже давно понял кэптен Ньюмен.

Акваторию исследовали «Си Кинги».

Ньюмен уже не «прятался» за расстоянием от «красных», выдвинув вперёд эсминец сопровождения, а следом и «Тараву». Тем более что советская эскадра сместилась несколько к юго-западу, оставив прежний район дислокации и вероятное место гибели субмарины «Бирмингем». Лодку ещё пытались вызвать по звукопроводной связи, утюжа море, сигнальщики напрасно обшаривали водную поверхность в оптику.

На очередном сеансе связи со штабом командир «Таравы» осторожно поделился предположением, что «ребят уже, похоже, не спасти».

С этим очевидным вердиктом представители штаба унылой и воинственной гурьбой двинулись «на ковёр» в Белый дом.

– Боже правый, – вымолвит Рональд Рейган, не став пока комментировать ситуацию, которая попросту и далеко не попросту теперь вращалась вокруг casus belli: факт потопления советскими морскими силами субмарины США мог привести к очередному витку конфронтации[266]. Однако президент намеревался прежде выслушать доводы военных, как и обязательные соображения своих политических советников.

Из этого пока мало что получалось конструктивного. Среди участников совещания наметились разно-мнения, обусловленные теперь не только вопросом «что делать?» и «последствиями», но и извечным «кто виноват?».

Джон Тауэр, сенатский председатель Комитета по вооружённым силам США, в том числе осуществляющий парламентский надзор за армией и флотом, недовольно пыхтел:

– Нам что теперь, по-вашему, всякий раз отправлять своих эмиссаров, людей из конгресса, уважаемых сенаторов с инспекцией к вашим командирам, чтобы они не наделали глупостей? Глупостей, подобных тем, что натворил этот ваш кэптен?

Вызванные общей раздражительностью, вымученные комментарии порой переходили даже к перепалкам, что не совсем было характерно для кабинета президента Рейгана. Однако «главный» молчал, тем самым как бы отпуская тормоза.

В какой-то момент «обсуждений на повышенных тонах» в зал вошёл заранее напуганный секретарь:

– Мистер президент, советский посол…

– Да. Я знаю…

Особо уполномоченного Москвы «мариновали» в комнате ожиданий уже минут сорок. То, что тот желал встречи с президентом, говорило само за себя. Рейгану же, прежде чем говорить с русскими, важно было услышать своих «генералов».

– Он сообщил, что их корабль, атакованный SSN-695 «Бирмингем», затонул, – акцентировал секретарь.

– Что ж, по крайней мере, кэптен Фрик снял свой «скальп», – выдал на это Джон Тауэр.

– Если вы намекаете на паритеты, – с вызовом ответил начальник штаба ВМС адмирал Джеймс Уоткинс, – то размен атомной субмарины на далеко не новый фрегат комми считаю весьма сомнительным и не сопоставимым. Я не говорю о потерянных жизнях – подводные лодки обычно гибнут со всем экипажем.

– Вот-вот, – мрачно подначил со своего места Эдвин Миз (ближайший советник президента), – ваш сбрендивший капитан Фрик.

Уоткинс даже не взглянул в его сторону:

– Мир уживается на компромиссах, но есть приоритеты, поступиться которыми невозможно. Нам требуется всего лишь некоторое время, чтобы развернуть силы и решить все оперативные проблемы силами двух АУГ. То есть у нас будет всё необходимое, чтобы устроить эскадре Паромова знатную трёпку.

– Из такого дела выйти без синяков однозначно уже не получится.

– Что б вы понимали в военном деле, – адмирал едва прикрыл свою пренебрежительную гримасу.

Советник в свою очередь ещё больше завёлся:

– При тех богатых ресурсах, что имеют Соединённые Штаты, поверьте – даже адмиралам флота US NAVY не обязательно обладать особыми тактическими дарованиями. Не говоря о стратегии или стратегической геополитике. Администрируй разумно наличествующие силы и достаточно…

– Джентльмены, не ссорьтесь! – лениво взмолился Рейган. – Выдохните.

– Что, простите?..

– Спустите пар. Давайте отвлечёмся на минутку…

«Я бы отвлёкся и на более…» – подумал быстро уставший Рональд, наконец обратив внимание на терпеливо выжидающего секретаря:

– Что-то ещё, Чарльз?

– Да, сэр. Очень важный нюанс: в советской делегации выказали подозрительную осведомлённость касательно нашей субмарины. У меня сложилось впечатление – русским что-то известно… То, что командир «Бирмингем», открывая «огонь», действовал неадекватно: по своему умыслу и без приказа «сверху».