Виражи эскалации
Часть 24 из 76 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Но сначала по плану приняли индийскую делегацию.
От судна отвалил вместительный мотобот, очертив короткий пеноусый переход к борту крейсера. Два крючковых зацепили плавсредство за корму и нос, завели чалки, подтянув вплотную, обеспечивая сход пассажиров.
Всё отвечало подобающему моменту.
Скопин ещё издалека в бинокль разглядел: индийцы (их не спутаешь) разодеты торжественно… – по такому случаю приказал привести в надлежащий вид швартовую команду. Офицеров, разумеется. И сам напялил соответствующие регалии. Вышел встречать, ожидая на палубе, наблюдая, как дюжина белозубо-улыбчивых «фредди меркьюри» (ну почти… ближе эта иллюзия, конечно, развеялась) по одному выбиралась на вынос трапа.
Полагалось и дальше следовать пристойностям: по церемониал-регламенту для всех без исключения иностранных делегаций, на осмотр и обед выделялось до двух часов (и какие-то минимумы)… Дипломатия-с.
Однако по обоюдному согласию решили – «первым делом самолёты», уж затем обеды (по ходу дела осуществляя и запланированные карго-работы).
Никто в экипаже не горел особым желанием оставлять индийцев на ночь (лишние хлопоты). Как-то сразу выяснилось, что они и сами не видят смысла задерживаться на вертолётоносце.
– Управимся? – запрашивал кэп. И получив в ответ бравое неуставное: «Обязательно, тащ камдир, всё погрузим-перегрузим, переправим к сроку!», распорядился уведомить по инстанции.
– Точно управитесь? – вторил на том конце «провода» контр-адмирал Паромов. И тоже отдавал необходимые распоряжения командирам назначенных кораблей эскорта – у них должна была быть полуторачасовая фора – прийти вовремя.
На полётке снова разбегался по штатным местам народ, голосила трансляция, сгрудились в стороне наблюдающие, раскручивал лопасти вертолёт-спасатель.
Техники выученно сняли трёхсекционную верхнюю часть контейнера, откинули «раскладушкой» боковины, явив готовый к полёту «Як».
Пилот «взбежал» в кабину, запустил агрегаты… Поднялась створка подъёмных РД-41, разложились крылышки. Порскнула обслуга, сняв с колодок-фиксаторов, оттащив стремянку.
Самолёт стоял носом к кормовому срезу. Поворотное сопло подъёмно-маршевого повернулось вниз, завихрив из жерла горячими газами… Хвост чуть даже сыграл вверх на амортизаторах стоек.
Поднимался он с незначительным дифферентом на нос, слегка покренивая, исказив струями прозрачность воздуха под собой.
В этот раз пилот не гнал коней, повисел показушно… Всё происходило так плавно, что показалось – корабль сам «выехал» из-под вертикально взлетающего «Яка».
Индийцы – поначалу притихшая и достаточно организованная ватага – загомонили, захлопали в ладоши! Советская делегирующая сторона вторила (дурной пример заразителен), но жиденько – у наших подобное не особо-то принято. Да и не в строку себе хлопать: мы-де такие взлёты на раз и не по разу!
Ушедший на вираж «Як», уже проходя курсом на «Минск», крутнул над палубой щегольскую «бочку».
Красиво!
* * *
Перегрузочные работы тоже прошли мимо. Собственно, Скопин и не предполагал уделять деталям внимания больше, чем следовало. С задачей прекрасно справятся старпом, боцман и старший анграно-палубной группы.
Ему, как командиру, по необходимости пришлось всецело обхаживать иностранных гостей.
Обеденный приём не миновал крепких напитков, которые больше разморили. Наверное, поэтому всё воспринималось привходящей и проходящей через зрительно-слуховое восприятие рутиной – что-то балаболят индийцы, им что-то отвечают: «говорят – переводят – наоборот».
Ходили они, осматривали крейсер, посещая какие-то посты (на корабле 1967 года выпуска особо удивить нечем). Покатались на подъёмниках: в ангар – на по-лётку, вниз – вверх. Почему-то их заинтересовало заграждение из тросов вокруг лифтов: когда платформа находилась в поднятом положении на одном уровне с палубой, они лежали в специальных нишах, едва подъёмник работал «вниз», леера автоматически поднимались.
Один из «черноусых» чуть не свалился вниз. Дружно посмеялись.
Но, по сути, тянули и убивали время. Время, пока не «разберутся с экспедиционным багажом».
Синоптики не подкачали. Аравийское море сохраняло самые благоприятные условия. По месту отряд лишь краем захватил умеренную весеннюю муссонную циркуляцию, оказавшись практически в метеопаузе – не так чтобы уж совсем штилило, но комфортный ветерок гонял жару, а море было покрыто незначительной рябью.
Коротко переговорив, посовещавшись, сочли, что грех не воспользоваться таким удачным стечением обстоятельств – работы решили осуществить «на стопе», передавая грузы на траверз.
На палубе контейнеровоза в районе надстройки для такого процесса был смонтирован кран с усиленной раздвижной стрелой (возможно, штабисты при планировании предусмотрели и такой вариант, скорей всего, подразумевая «пересадку» в тихой бухте, на той же Сокотре… а потом переиграли).
Выполнили схождение согласно схеме маневрирования, став друг к другу лагом. Сближаться вплотную и тем более пришвартовываться не предусматривалось, так как развал борта крейсера в районе полётной палубы создавал специфические неудобства.
В любом случае на ролкере заведомо выставили дополнительные кранцы[181] – не мять борта.
Заканчивали уже, когда солнце ушло «за запад». На палубе «Москвы» включили плафоны освещения – утопленные вдоль леерных стоек вровень с ограждением, чередуясь: зелёные… красные.
Засветился огнями «Смирнов», там уже всё убрали в отсек мидель-твиндека, найтовили.
От крейсера из-под выстрела[182] отвалил корабельный катер – вслед мотоботу, им предстояло сделать ещё пару ходок, чтобы переправить всех, включая прикомандированных из Севастополя «пассажиров».
Впрочем, это дело не больше получаса… погодя которые дали ход, начав манёвр расхождения.
По команде обозначился помаргивающий ратьером БПК «Твёрдый», формируя импровизированный конвой, задавая движение в строю – принявший всё что надо и кого надо транспорт пристроился к нему в кильватер.
Их силуэты растворились впотьмах на северные румбы. Оттуда уже маячили на РЛС корабли замены эскорта, ведя радиообмен с КП младшего флагмана, получая свое «место» в ордере противолодочного крейсера.
И уже когда «товарищ командир», раздав последние на сегодня распоряжения: назначив, распределив, удостоверившись… – по истечении этого долгого на события дня, набегавшееся тело сдало, потребовав отдыха. Добрёл до своей каюты, колобродя, расчехляясь, дабы отстоять под горячими струями в душевой и…
Закинуть «стописят» в пасть и пасть… спать.
По афганскому сценарию
Потом, по прошествии лет, среди задокументированных фактов, спорных и объективных оценок, прозвучит и такое экспертное мнение: «Афганская война это, наверное, первая война в истории советской армии, где сбережение личного состава ставилось на одно из приоритетных мест, а командирам, допустившим большие потери, назначалось строгое разбирательство».
Операция «Бадабер» вполне вписывалась под эти «формулы» и неплохо могла бы послужить пропагандистским целям, если бы не исключительная необходимость в сохранении режима полной секретности. Разумеется, что во всех штабных документах она фигурировала под другим названием – кодовым шифром, сохраняясь под соответствующими грифами Генштаба ещё энное количество лет.
* * *
Общее руководство всеми действиями осуществлял генерал В.И. Варенников[183], но основную ответственность за непосредственное проведение миссии нёс начальник ГРУ ГШ генерал армии П.С. Ивашутин, возглавивший отдельную группу оперативного управления.
О том, чтобы посвятить в планы руководство ДРА не могло быть и речи. Уход СССР из Афганистана напуганное правительство в Кабуле психологически интерпретировало не иначе как «нас бросили». Подобные настроения наблюдались и среди афганских военных, и без того в части своей склонных к дезертирству, готовых переметнуться на сторону оппозиции.
Небо Афганистана всё ещё контролировалось советскими ВВС, правда, главным образом уже базируясь на территории СССР. А вот использование в операции вертолётов, радиус действия которых был недостаточно высок, потребовало опереться на аэродромы Кабула и Джелалабада. Иначе говоря, снова обозначив своё военное присутствие. Что могло вызвать ненужные вопросы и домыслы у всевозможных информаторов и вражеских агентов, которым достаточно было просто посчитать количество прибывших на базы советских геликоптеров.
Подобную концентрацию аэромобильных сил как-то понадобилось обосновать и местному афганскому руководству. Для чего, прикрывая истинное направление операции, была «придумана» диверсионная вылазка отрядов Ахмад Шах Масуда, нацеленная напрямую против Кабула, с необходимостью контрмер.
На самом деле подобные угрозы для законного правительства Афганистана не исключались – с уходом советского военного контингента у многих лидеров и главарей афганских боевиков оказались развязаны руки. Что касалось самого Масуда… С этим полевым командиром советское ГРУ имело давние контакты[184].
Одним из ключевых моментов операции «Бадабер» было то, что она во многом строилась на информационной составляющей, на «знаниях как будет», при точной привязке по «времени», «месту», «точке оптимального приложения сил». Вместе с тем для разработчиков этот пункт являлся всё же достаточно переменным, в тезе «…общих, а также неизбежно накопившихся изменений текущей действительности, которые уже внесли какие-то подвижки в мотивацию и хронологическую последовательность «записанных» событий».
Вёлся очень осторожный сбор информации, по косвенным или прямым признакам сопоставляя и синхронизируя две ветви реальности.
Излишняя активность подготовки к операции и вызванная этим утечка в том числе могли насторожить душманов.
Скрепя сердце командование всё же обратилось к доверенным людям из афганского ХАД[185], у которых были агентурные выходы на пакистанской территории – хотя бы для того, чтобы скоординировать действия с узниками Бадабера, дабы исключить неувязки и не допустить «огня по своим» во время акции.
По замыслу атака десантно-штурмовых подразделений должна была осуществиться в тот зазор времени, когда восстание уже произойдёт, но до того, как в дело вмешаются части регулярной пакистанской армии, выступившие, разумеется, на стороне моджахедов[186].
В реализации плана Ми-24 и Ми-8 наносили удар по окружившим лагерь боевикам, дезорганизовав сопротивление, по возможности чиня максимальный урон противнику. В том числе высадкой десантных групп предполагалось захватить все господствующие высоты, блокировать подходы, отрезав душманов от подкреплений. В то время как группа № 2 организовывает эвакуацию пленников, подготовив лагерь и, в частности, склады боеприпасов к уничтожению.
На выполнение зачистки базы моджахедов отводилось минимальное время. После чего операция сворачивалась, все подразделения спешно покидали территорию Пакистана.
Рассчитывая на точечный и быстрый диверсионный рейд, в штабе не могли не проработать всех потенциальных вариантов по худшим сценариям. Поэтому готовились серьёзно, с привлечением второго эшелона мобильных подразделений, вплоть до авиационной поддержки.
Когда одни из кремлёвских чинов вежливо, но очень настойчиво поинтересовался целями и выразил сомнения в необходимости таких сложностей, генерал Варенников ответил:
– При всей кажущейся авантюрности, особенно в плане того, что касается возможного международного скандала, мы прекрасно понимаем и просчитываем риски. Именно поэтому силы, задействованные в операции, избыточны. Чтобы исключить любой потенциал противника.
В общей сложности «по Бадаберу» планировалось привлечь до пятидесяти вертолётов. Основной ударно-штурмовой силой выступали Ми-24. Однако в штабе считали, что для поддержания оперативного режима в районе эскалации дальность их действия может оказаться недостаточной. Поэтому в качестве «ударных» задействовались и Ми-8 – на них было усилено вооружение и добавлен боезапас. На десантных «Ми-восьмых», наоборот, пулемётное вооружение снималось, беря на борт дополнительных бойцов.
Так или иначе, проблему топлива решили организацией точки подскока: в нескольких километрах от границы была развёрнута промежуточная база – вертолётодром с площадкой для дозаправки, куда заранее на Ми-6 доставили резинотканевые ёмкости, заполняемые керосином. Там же бойцы перед операцией тщательно удаляли с фюзеляжей советские звёзды, бортовые номера, нанося опознавательные знаки ДРА.
На случай сильного сопротивления со стороны моджахедов, как и вмешательства вооружённых сил Пакистана, в оперативном реагировании предполагалось держать сменяющихся в постоянном барраже 12 истребителей-бомбардировщиков Су-17М3, готовых нанести авиационный удар по любой обнаруженной боевой технике или живой силе в случае их выдвижения в сторону Бадабера.
Истребительное прикрытие с территории СССР осуществляла эскадрилья истребителей Миг-23 в новейший модификации МЛД. Всей этой воздушной армаде ассистировал недавно принятый в эксплуатацию самолёт дальнего радиолокационного дозора и управления (с командным пунктом на борту) А-50 на базе Ил-76.
Задачу «на земле» выполняла группа спецназа 154-го отдельного отряда ГРУ при поддержке штурмового подразделения из состава 317-го парашютно-десантного полка.
Аравийское море
Любая штабная стратегия несёт в себе непреложные условности допущений. Эти условности преследуют спланированную военную операцию на всех этапах: и в самом начале – на кабинетной кальке, и в процессе реализации. Для каждой стадии характерны свои особенности, и практически всегда, даже когда «маховик» уже неудержно раскручен, сохраняются вероятности отхода от расчётных параметров.
Правильные штабные аналитики обязательно рассматривают всевозможные альтернативы, обсчитывают действия противника и третьих сторон, указывают – как обойти «узкие» места, либо свести негативные следствия к минимуму, что априори предполагает и гибкость исполнения.
От судна отвалил вместительный мотобот, очертив короткий пеноусый переход к борту крейсера. Два крючковых зацепили плавсредство за корму и нос, завели чалки, подтянув вплотную, обеспечивая сход пассажиров.
Всё отвечало подобающему моменту.
Скопин ещё издалека в бинокль разглядел: индийцы (их не спутаешь) разодеты торжественно… – по такому случаю приказал привести в надлежащий вид швартовую команду. Офицеров, разумеется. И сам напялил соответствующие регалии. Вышел встречать, ожидая на палубе, наблюдая, как дюжина белозубо-улыбчивых «фредди меркьюри» (ну почти… ближе эта иллюзия, конечно, развеялась) по одному выбиралась на вынос трапа.
Полагалось и дальше следовать пристойностям: по церемониал-регламенту для всех без исключения иностранных делегаций, на осмотр и обед выделялось до двух часов (и какие-то минимумы)… Дипломатия-с.
Однако по обоюдному согласию решили – «первым делом самолёты», уж затем обеды (по ходу дела осуществляя и запланированные карго-работы).
Никто в экипаже не горел особым желанием оставлять индийцев на ночь (лишние хлопоты). Как-то сразу выяснилось, что они и сами не видят смысла задерживаться на вертолётоносце.
– Управимся? – запрашивал кэп. И получив в ответ бравое неуставное: «Обязательно, тащ камдир, всё погрузим-перегрузим, переправим к сроку!», распорядился уведомить по инстанции.
– Точно управитесь? – вторил на том конце «провода» контр-адмирал Паромов. И тоже отдавал необходимые распоряжения командирам назначенных кораблей эскорта – у них должна была быть полуторачасовая фора – прийти вовремя.
На полётке снова разбегался по штатным местам народ, голосила трансляция, сгрудились в стороне наблюдающие, раскручивал лопасти вертолёт-спасатель.
Техники выученно сняли трёхсекционную верхнюю часть контейнера, откинули «раскладушкой» боковины, явив готовый к полёту «Як».
Пилот «взбежал» в кабину, запустил агрегаты… Поднялась створка подъёмных РД-41, разложились крылышки. Порскнула обслуга, сняв с колодок-фиксаторов, оттащив стремянку.
Самолёт стоял носом к кормовому срезу. Поворотное сопло подъёмно-маршевого повернулось вниз, завихрив из жерла горячими газами… Хвост чуть даже сыграл вверх на амортизаторах стоек.
Поднимался он с незначительным дифферентом на нос, слегка покренивая, исказив струями прозрачность воздуха под собой.
В этот раз пилот не гнал коней, повисел показушно… Всё происходило так плавно, что показалось – корабль сам «выехал» из-под вертикально взлетающего «Яка».
Индийцы – поначалу притихшая и достаточно организованная ватага – загомонили, захлопали в ладоши! Советская делегирующая сторона вторила (дурной пример заразителен), но жиденько – у наших подобное не особо-то принято. Да и не в строку себе хлопать: мы-де такие взлёты на раз и не по разу!
Ушедший на вираж «Як», уже проходя курсом на «Минск», крутнул над палубой щегольскую «бочку».
Красиво!
* * *
Перегрузочные работы тоже прошли мимо. Собственно, Скопин и не предполагал уделять деталям внимания больше, чем следовало. С задачей прекрасно справятся старпом, боцман и старший анграно-палубной группы.
Ему, как командиру, по необходимости пришлось всецело обхаживать иностранных гостей.
Обеденный приём не миновал крепких напитков, которые больше разморили. Наверное, поэтому всё воспринималось привходящей и проходящей через зрительно-слуховое восприятие рутиной – что-то балаболят индийцы, им что-то отвечают: «говорят – переводят – наоборот».
Ходили они, осматривали крейсер, посещая какие-то посты (на корабле 1967 года выпуска особо удивить нечем). Покатались на подъёмниках: в ангар – на по-лётку, вниз – вверх. Почему-то их заинтересовало заграждение из тросов вокруг лифтов: когда платформа находилась в поднятом положении на одном уровне с палубой, они лежали в специальных нишах, едва подъёмник работал «вниз», леера автоматически поднимались.
Один из «черноусых» чуть не свалился вниз. Дружно посмеялись.
Но, по сути, тянули и убивали время. Время, пока не «разберутся с экспедиционным багажом».
Синоптики не подкачали. Аравийское море сохраняло самые благоприятные условия. По месту отряд лишь краем захватил умеренную весеннюю муссонную циркуляцию, оказавшись практически в метеопаузе – не так чтобы уж совсем штилило, но комфортный ветерок гонял жару, а море было покрыто незначительной рябью.
Коротко переговорив, посовещавшись, сочли, что грех не воспользоваться таким удачным стечением обстоятельств – работы решили осуществить «на стопе», передавая грузы на траверз.
На палубе контейнеровоза в районе надстройки для такого процесса был смонтирован кран с усиленной раздвижной стрелой (возможно, штабисты при планировании предусмотрели и такой вариант, скорей всего, подразумевая «пересадку» в тихой бухте, на той же Сокотре… а потом переиграли).
Выполнили схождение согласно схеме маневрирования, став друг к другу лагом. Сближаться вплотную и тем более пришвартовываться не предусматривалось, так как развал борта крейсера в районе полётной палубы создавал специфические неудобства.
В любом случае на ролкере заведомо выставили дополнительные кранцы[181] – не мять борта.
Заканчивали уже, когда солнце ушло «за запад». На палубе «Москвы» включили плафоны освещения – утопленные вдоль леерных стоек вровень с ограждением, чередуясь: зелёные… красные.
Засветился огнями «Смирнов», там уже всё убрали в отсек мидель-твиндека, найтовили.
От крейсера из-под выстрела[182] отвалил корабельный катер – вслед мотоботу, им предстояло сделать ещё пару ходок, чтобы переправить всех, включая прикомандированных из Севастополя «пассажиров».
Впрочем, это дело не больше получаса… погодя которые дали ход, начав манёвр расхождения.
По команде обозначился помаргивающий ратьером БПК «Твёрдый», формируя импровизированный конвой, задавая движение в строю – принявший всё что надо и кого надо транспорт пристроился к нему в кильватер.
Их силуэты растворились впотьмах на северные румбы. Оттуда уже маячили на РЛС корабли замены эскорта, ведя радиообмен с КП младшего флагмана, получая свое «место» в ордере противолодочного крейсера.
И уже когда «товарищ командир», раздав последние на сегодня распоряжения: назначив, распределив, удостоверившись… – по истечении этого долгого на события дня, набегавшееся тело сдало, потребовав отдыха. Добрёл до своей каюты, колобродя, расчехляясь, дабы отстоять под горячими струями в душевой и…
Закинуть «стописят» в пасть и пасть… спать.
По афганскому сценарию
Потом, по прошествии лет, среди задокументированных фактов, спорных и объективных оценок, прозвучит и такое экспертное мнение: «Афганская война это, наверное, первая война в истории советской армии, где сбережение личного состава ставилось на одно из приоритетных мест, а командирам, допустившим большие потери, назначалось строгое разбирательство».
Операция «Бадабер» вполне вписывалась под эти «формулы» и неплохо могла бы послужить пропагандистским целям, если бы не исключительная необходимость в сохранении режима полной секретности. Разумеется, что во всех штабных документах она фигурировала под другим названием – кодовым шифром, сохраняясь под соответствующими грифами Генштаба ещё энное количество лет.
* * *
Общее руководство всеми действиями осуществлял генерал В.И. Варенников[183], но основную ответственность за непосредственное проведение миссии нёс начальник ГРУ ГШ генерал армии П.С. Ивашутин, возглавивший отдельную группу оперативного управления.
О том, чтобы посвятить в планы руководство ДРА не могло быть и речи. Уход СССР из Афганистана напуганное правительство в Кабуле психологически интерпретировало не иначе как «нас бросили». Подобные настроения наблюдались и среди афганских военных, и без того в части своей склонных к дезертирству, готовых переметнуться на сторону оппозиции.
Небо Афганистана всё ещё контролировалось советскими ВВС, правда, главным образом уже базируясь на территории СССР. А вот использование в операции вертолётов, радиус действия которых был недостаточно высок, потребовало опереться на аэродромы Кабула и Джелалабада. Иначе говоря, снова обозначив своё военное присутствие. Что могло вызвать ненужные вопросы и домыслы у всевозможных информаторов и вражеских агентов, которым достаточно было просто посчитать количество прибывших на базы советских геликоптеров.
Подобную концентрацию аэромобильных сил как-то понадобилось обосновать и местному афганскому руководству. Для чего, прикрывая истинное направление операции, была «придумана» диверсионная вылазка отрядов Ахмад Шах Масуда, нацеленная напрямую против Кабула, с необходимостью контрмер.
На самом деле подобные угрозы для законного правительства Афганистана не исключались – с уходом советского военного контингента у многих лидеров и главарей афганских боевиков оказались развязаны руки. Что касалось самого Масуда… С этим полевым командиром советское ГРУ имело давние контакты[184].
Одним из ключевых моментов операции «Бадабер» было то, что она во многом строилась на информационной составляющей, на «знаниях как будет», при точной привязке по «времени», «месту», «точке оптимального приложения сил». Вместе с тем для разработчиков этот пункт являлся всё же достаточно переменным, в тезе «…общих, а также неизбежно накопившихся изменений текущей действительности, которые уже внесли какие-то подвижки в мотивацию и хронологическую последовательность «записанных» событий».
Вёлся очень осторожный сбор информации, по косвенным или прямым признакам сопоставляя и синхронизируя две ветви реальности.
Излишняя активность подготовки к операции и вызванная этим утечка в том числе могли насторожить душманов.
Скрепя сердце командование всё же обратилось к доверенным людям из афганского ХАД[185], у которых были агентурные выходы на пакистанской территории – хотя бы для того, чтобы скоординировать действия с узниками Бадабера, дабы исключить неувязки и не допустить «огня по своим» во время акции.
По замыслу атака десантно-штурмовых подразделений должна была осуществиться в тот зазор времени, когда восстание уже произойдёт, но до того, как в дело вмешаются части регулярной пакистанской армии, выступившие, разумеется, на стороне моджахедов[186].
В реализации плана Ми-24 и Ми-8 наносили удар по окружившим лагерь боевикам, дезорганизовав сопротивление, по возможности чиня максимальный урон противнику. В том числе высадкой десантных групп предполагалось захватить все господствующие высоты, блокировать подходы, отрезав душманов от подкреплений. В то время как группа № 2 организовывает эвакуацию пленников, подготовив лагерь и, в частности, склады боеприпасов к уничтожению.
На выполнение зачистки базы моджахедов отводилось минимальное время. После чего операция сворачивалась, все подразделения спешно покидали территорию Пакистана.
Рассчитывая на точечный и быстрый диверсионный рейд, в штабе не могли не проработать всех потенциальных вариантов по худшим сценариям. Поэтому готовились серьёзно, с привлечением второго эшелона мобильных подразделений, вплоть до авиационной поддержки.
Когда одни из кремлёвских чинов вежливо, но очень настойчиво поинтересовался целями и выразил сомнения в необходимости таких сложностей, генерал Варенников ответил:
– При всей кажущейся авантюрности, особенно в плане того, что касается возможного международного скандала, мы прекрасно понимаем и просчитываем риски. Именно поэтому силы, задействованные в операции, избыточны. Чтобы исключить любой потенциал противника.
В общей сложности «по Бадаберу» планировалось привлечь до пятидесяти вертолётов. Основной ударно-штурмовой силой выступали Ми-24. Однако в штабе считали, что для поддержания оперативного режима в районе эскалации дальность их действия может оказаться недостаточной. Поэтому в качестве «ударных» задействовались и Ми-8 – на них было усилено вооружение и добавлен боезапас. На десантных «Ми-восьмых», наоборот, пулемётное вооружение снималось, беря на борт дополнительных бойцов.
Так или иначе, проблему топлива решили организацией точки подскока: в нескольких километрах от границы была развёрнута промежуточная база – вертолётодром с площадкой для дозаправки, куда заранее на Ми-6 доставили резинотканевые ёмкости, заполняемые керосином. Там же бойцы перед операцией тщательно удаляли с фюзеляжей советские звёзды, бортовые номера, нанося опознавательные знаки ДРА.
На случай сильного сопротивления со стороны моджахедов, как и вмешательства вооружённых сил Пакистана, в оперативном реагировании предполагалось держать сменяющихся в постоянном барраже 12 истребителей-бомбардировщиков Су-17М3, готовых нанести авиационный удар по любой обнаруженной боевой технике или живой силе в случае их выдвижения в сторону Бадабера.
Истребительное прикрытие с территории СССР осуществляла эскадрилья истребителей Миг-23 в новейший модификации МЛД. Всей этой воздушной армаде ассистировал недавно принятый в эксплуатацию самолёт дальнего радиолокационного дозора и управления (с командным пунктом на борту) А-50 на базе Ил-76.
Задачу «на земле» выполняла группа спецназа 154-го отдельного отряда ГРУ при поддержке штурмового подразделения из состава 317-го парашютно-десантного полка.
Аравийское море
Любая штабная стратегия несёт в себе непреложные условности допущений. Эти условности преследуют спланированную военную операцию на всех этапах: и в самом начале – на кабинетной кальке, и в процессе реализации. Для каждой стадии характерны свои особенности, и практически всегда, даже когда «маховик» уже неудержно раскручен, сохраняются вероятности отхода от расчётных параметров.
Правильные штабные аналитики обязательно рассматривают всевозможные альтернативы, обсчитывают действия противника и третьих сторон, указывают – как обойти «узкие» места, либо свести негативные следствия к минимуму, что априори предполагает и гибкость исполнения.