Виражи эскалации

К установленному часу контр-адмирал Паромов вскрыл секретный пакет, наконец получив более полное представление о замыслах Генштаба. Сквозь лаконичные строчки директивы многое угадывалось, если ко всему ещё и иметь цельное представление о политической конъюнктуре в регионе, а также знать общие принципы военного планирования.

Главное действие осуществлялось на суше: если для спецгрупп, десантно-штурмовых подразделений, армейской авиации всё было на стадии готовности «спуска с курка», то увязывание морской части в общую операцию имело косвенный характер. Флот играл лишь потенциальную роль – непрямого воздействия, отвлечения внимания. А в случае нагнетания – давления на противника.

В том, как прошло развёртывание и сосредоточение вверенных ему кораблей, виделась тщательная и напряжённая работа не одного штабного офицера. А вот дискретность получения доступа к информации, а это: точная дата вскрытия на конверте, а также необходимость предварительного запроса КП флота на само «разрешение вскрытия», наводила на мысль, что в Москве готовы были всё отменить.

Отменить там – в зоне афгано-пакистанского приграничья, и тем более на сопредельной территории… едва ли не в самый последний момент.

Причины для этого, очевидно, были. И не одного рода. Утечка информации ещё на этапе развёртывания запросто провоцировала на какие-то резкие контрдействия, во-первых, Пакистан. Здесь же, под боком – в своих интересах Иран, и предупреждённый аятолла Хомейни, полного доверия к которому в Кремле не испытывали. По другой стороне границы непредсказуемый Китай.

Даже преждевременное информирование лояльных индийцев могло породить у тех виды на «свою игру с большим замахом». И тогда отнюдь незаурядная операция выльется в серьёзную военно-политическую провокацию… и уж, что совсем ни к чему – в полномасштабный конфликт. Тогда как за Исламабадом недвусмысленно стоят только и ждущие того Соединённые Штаты… Можно ли сделать лучший подарок всем оппонентам в ООН, что будут только рады завопить на Москву: «Агрессоры!» Особенно когда вот-вот, сегодня-завтра, выход из Афганистана был уже окончательно предопределён.

Не без смущения звучал ещё один аспект: при всей, несомненно, благородной мотивации – «отбить своих – дело правое», в Кремле, прежде всего, оценивали целесообразность акции – политическую, демонстративную, пропагандистскую…

Военные же профессионалы считали другие «материи» – устойчивость выполнения задачи. Не в меньшей степени опасаясь: а если что-то пойдёт не так?! – а оно, тут ли там ли, по законам падающих бутербродов, вполне могло случиться! И тогда умудрённые, и по-своему уставшие от афганской бойни генералы задавались вопросом: «Сколько за это дело положим сверх голов-головушек? Оправданы ли будут новые потери, могущие превысить количество тех пленных, что сидят в зинданах Бадабера?»[187]

Уж насколько контр-адмирал Паромов ориентировался в теме южноазиатской стратегии СССР и что он смог «вычитать между строк» из директивы Генштаба – у командующего эскадрой имелись свои приоритеты. На данном этапе отсчётом являлась контрольная дата, время «Ч» – начала операции силами спецназа ГРУ на территории Пакистана.

И здесь запас у адмирала был – заложенная фора на развёртывании и межфлотском переходе для группы «Минск» и форсированный марш отряда во главе с ПКР «Москва» выкроили лишние сутки-полтора, что позволяло кораблям спокойно пополниться всем необходимым, дабы поддерживать оперативный потенциал на исходном уровне – эскадра должна быть готова к длительным, возможно даже боевым действиям.

Материальное обеспечение являлось важнейшим элементом в ходе любой морской операции, особенно для советского флота, не имеющего нормальных мест базирования. Газотурбинные энергетические установки кораблей эскорта пожирали значительное количество топлива. К этому следовало присовокупить потребление котельной, питьевой, мытьевой воды, плюс питание личного состава.

Паромов взглянул на полученную ранее рапортичку от командира крейсера «Москва»: по топливу 80 процентов, с водой недобор, что объяснимо – на Сокотре, куда всё приходилось доставлять извне, пресная вода представляла едва ли не большую проблему, чем мазут.

Требовали дозаправки БПК «Николаев» и СКР «Ревностный», догнавшие эскадру несколько часов назад.



Корабельная поисково-ударная группа (КПУГ),

флагман ПКР «Москва»

Танкер комплексного снабжения «Борис Бутома» подошёл к 11:30 по местному поясному времени, по пути успев на ходу «залить» СКР «Ревностный». Посты РЛС, да и сигнальщики, в оптику наблюдали, как миль за восемь тот «отпочковался» от судна снабжения, побежав в обратку.

Паромов уведомил о не особо поджимающих сроках дозаправки – «любезно подарив» на то практически весь световой день. Что позволило корабельной группе производить восполнение материальных и продовольственных запасов поочерёдно, не пренебрегая элементарными по условиям мирного времени правилами безопасности.

БПК «Петропавловск» выступил в качестве свободного корабля охранения, положив на себя основную функцию надводного, воздушного и акустического наблюдения в зоне. Тогда как «Николаев» и «Москва» пристроились к обеспечителю.

Приём осуществляли траверзным способом на малом ходу. Процедура «накатанная» со всеми надлежащими действиями: выравнивание по скорости, позиционная фиксация… линии передачи, натяжение троса, шланги – перекачка топлива, воды, подача-приём сухих грузов.

При этом «Москве» там, по объёму принимаемого, работы всего на час с небольшим – добрать воды и немного топлива.

Наблюдая за процессом, командир крейсера увидел, как по «канатке» на борт поехали ещё и какие-то ящики, явно с иностранной маркировкой. Перехватил баталера, поинтересовавшись:

– Что там?

Тот, подёргиваясь от нетерпения, теребя чековые требования, быстро отчитался:

– Добрали продуктовую заявку по мясу, что в Севасе[188] недополучили. Правда, подсунули аргентинскую кенгурятину.

– И что с ней не так?.. Тот же кролик.

– Да крыса, а не кролик! Брали мы уж как-то, – мичман будто отмахнулся, – народ – кто со Средней Азии, и кавказцы – уминают, не жалуются. Им привычно, оно как баранина, наверное. А по мне так какой-то травой несёт.

– Что ещё?

– Забил провизионку молоком. Тоже импортное. Хорошее. Наше в «треугольниках» вечно течёт и быстро портится. А это в картонных коробках, шесть месяцев хранения указано.

– Тетра-пак, – буркнул кавторанг, передразнив мысленно: «Тоже мне – хорошее. Видел бы ты заваленные всякой подобной фигнёй российские прилавки – плата за продуктовое изобилие». И точно сплюнул:

– Порошковое.

– Что?

– Порошковое, говорю. Даже скиснуть нормальным кисляком не может – становится просто отвратно горьким.

– Ха. У нас скиснуть не успеет.

– Ах, ну ещё бы!

«Ещё бы!» – вспомнив вслед убегающему мичману: у Сокотры, перед самым отходом, к борту подвалил МРТ[189] «Миус» – по тропическому пайку получили свежие овощи и фрукты. Так апельсины и другую советскому человеку цитрусовую экзотику предварительно замачивали в специальных ёмкостях, установленных на шкафуте… В растворе хлорки!


Он тогда, как увидел – ошалел! Почему-то с такими изысками консервации по своей молодой флотской бытности не пересекался.

«Или жрали по молодости, даже не замечали? Как и сейчас – уминают и не жужжат. Мандарины наверняка вместе со шкуркой… как в детстве».

Когда «Москва» и «Николаев» закончили (раньше – позже, за нормативами не гнались), пришла очередь «Петропавловска». Танкер притулился по корме БПК, став на бакштов[190], запустив шланги – «качнуть» недостающих жидкостей.

И уж по итогам, насвинячив льялами[191], оставляя нефтяные разводы, отгудев «до свиданья», опустошённый «Бутома» ушёл в сторону Йемена.

Провожая его взглядом, «куря в кильватерную струю» – это когда и пепел стряхиваешь и бычок туда, капитан 2-го ранга Скопин запоздало, как, впрочем, и малозначаще, подметил: «А ведь китаёзы, о которых упоминал Терентьев, так и не приехали. Ни на пришедших БПК, ни на судне снабжения».

Не найдя обоснованного повода делать запрос флагману – почему? – пожал плечами, пробормотав:

– Что ж, китаец с возу – целее утки.

– Какие утки?

Обернулся – чертик из табакерки, особист Вова.

– «По-пекински». Нам теперь кроликами давиться… Это я о кенгурятине.





* * *


День был в разгаре, топя океан солнечной печкой. Воздух подёрнулся дымкой – испарина моря. Видимость по горизонту упала до сорока кабельтовых. Местами марево уплотнялось – БПК «Николаев», следующий в ордере флагмана на кормовых углах, то и дело мутнел абрисом.

Корабельная трансляция хрюкнула на включение, огласив:

– «Ходовая» – ПВО, «ходовая» – ПВО!

Затем секундной паузой вновь объявила:

– Командиру, явиться на ходовой мостик.

В «ходовую» его позвали – по докладу с поста РЭБ, принятого старшим на вахте.

– Что там у них? – с ходу, едва переступив комингс, бросил кэп.

То, что американцы и их союзники на какое-то время оставили эскадру Паромова без внимания, долго продолжаться не могло. «Гостей» ожидали в ближайшие часы, и первой, разумеется, должна была отметиться патрульная авиация.

Основываясь на поступающей информации, знании театра и ряде других данных, офицеры группы анализа обстановки предполагали, что кратчайшим маршрутом в район дислокации кораблей прилетит какой-нибудь «Орион» с аэродрома в Омане, где обосновались военные США, то есть со стороны запада.

Работу РЛС – определённо военной классификации и определённо самолётную – зафиксировали с южного направления. Определив курс «чужака» – ориентировочно на корабли.

– Сигнальщиков предупредили?

– Так точно!

– Фотогруппу вызвали? Доложить на флагман, немедленно.

– Есть!

По кораблю взвизгнула «Тревога»!

Не став задерживаться на мостике, командир перешёл в пост РЭБ.

– И?.. Что скажут наши мастера грязного эфира?

Докладывал старшина-оператор, «сидящий» на станции радиотехнической разведки:

– Мы её взяли на максимуме. Но есть нюанс – работает ещё одна, вторая РЛС. Параметры точно такие же, но несущая отличается. Иначе говоря – это радар другого носителя.

– Во как! Идут на нас?

– Так точно. «Звонили» ребята с «Восхода»[192]: «по Доплеру» – к нам. Возможно, «Орионы», но говорят, на экране эдакая жирная блямба…

– Я, кажется, догадываюсь, кто это и что это, – перебил командир. Мотнул головой особисту, несолидно увязавшемуся от самой полётки, – поспешим.

«А? Не знаю, товарищ капитан 2-го ранга, доводилось ли вам, но из московских кабинетов такое не увидишь. Сто́ит взглянуть».

Вышли по кратчайшему – на площадку поста с приёмными антеннами. Успели к самому-самому. Что-то приближалось, и это явно было что-то другое – не «Орион».