Важное время

– И ничего я не низинник! – возмутился Ули.

– А кто ты? Всю жизнь в своей долине просидел! Горы только издалека видел! – ткнула пальчиком несносная девчонка.

Ули надулся, а потом припомнил сквозняки в мрачных коридорах с подпалинами на стенах, крутые обрывы и тоненькую темную полоску Декары далеко внизу. Иногда они с братом кидали маленькие камешки вниз и гадали – докатятся до реки или нет.

– А Декурион? – Вилейка ойкнула и испуганно замолчала. – Я с рождения каждую зиму провожу в Декурионе! – с гордостью добавил Ули. – Так что думай, что говоришь!

– Что, съела? – усмехнулся человек-медведь и потрепал дочь по голове.

Теперь пришел черед Морха, и Ули вцепился в него как клещ! Все-все выспросил про встречу пайгал с братом в Атриане. К огорчению Ули, оказалось, что толком наследника они и не видели. Олтер спустился под арену, щедро заплатил за выступление и ушел.

– И ты знаешь, Ули… Я сейчас подумал… Твой брат выглядел совсем по-взрослому. Глаза у него такие… умные, – задумчиво добавил Морх.

– Люди говорят, это Мать Предков так изменила наследника после падения, – заметил Вутц. – Он же почти два дня в Лоне Матери пролежал!

– Братка всегда думать любил, – отмахнулся Ултер. – Мечтал добраться до библиотеки в своем Атриане. Учится, наверное, целыми днями и книжки читает. – Ултер вздохнул. – А что ему там еще делать?

После этих слов Ули припомнил тайный уговор: он должен стать самым сильным в горах, а брат – самым умным. Вот Ултер и решил побольше заниматься с тяжелым мечом. И только он это задумал, как во дворе завьюжило, повалил снег и пришлось сидеть под крышей. Какой уж тут меч?! Арратой насел и совсем измучил со своим счетом и письмом! Даже голова разболелась.

В один из ненастных вечеров Вилея попросила деда рассказать сказку про Джогу-Вара. Ули поддакнул.

– А ты знаешь, – рассеянно спросил Вутц наследника, – что в былые времена дан не мог зваться князем долины и стать настоящим даном, пока не одержит верх над Джогу-Вара?

– Как это? – не понял Ули. – Почему?

– Дан должен победить Хозяина гор, чтобы самому стать хозяином, – пояснил Вутц, подбрасывая сухую лепешку кизяка в очаг. – Так было в древности.

Ултер вспомнил, как Джогу-Вара огромными прыжками несся вниз по склону, сжимая в руке подаренный нож. Он воочию увидел, как от удара великана раб перелетел через дорогу и грохнулся за насыпью. Мальчик покачал головой и прошептал:

– Джогу-Вара такой большой… Я бы никогда не смог убить Хозяина гор и стать даном.

– Это ты сейчас так говоришь, – улыбнулся Вутц и подсел ближе. Он протянул руку и вытащил из-за уха Ули… желудь! Мальчик вытаращил глаза, а старик вновь улыбнулся. – Этот желудь – дитя огромного священного дуба. Он такой огромный, что мой дом уместился бы на любой из его веток…

– Ого… – прошептал Ули. Он закрутил головой, но так и не смог представить такое огроменное дерево.

– Кто прячется в желуде? – спросил Вутц и покрутил перед глазами Ули сухим коричневым кругляшком.

Ули пожал плечами.

– Может быть, червячок? – предположил Ултер, и несносная Вилейка захихикала.

– В этом маленьком желуде скрывается могучий дуб, – серьезно ответил Вутц, дернув за косу расшалившуюся внучку. Шут повел ладонью, и желудь исчез. – А кто прячется в тебе, Ултер?

Старик глядел не отрываясь, и Ули понял, что вопрос непростой. Он опять вспомнил битву на Заградном мосту, и его захлестнул прежний страх. Когда раб прыгнул с парапета, занеся нож для удара, Ули совсем потерялся и не смог двинуть ни рукой, ни ногой, вдруг ставшими чужими. Только сидел, как кролик, и глазами хлопал. В тот раз его спас Хранитель Хродвиг, встав на пути убийцы и приняв в себя вражеский клинок. И тогда Ули поклялся, что станет сильным и будет сам всех защищать! Никто и никогда больше не увидит его таким напуганным!

Ули твердо посмотрел на Вутца.

– Во мне прячется великий воин! – гордо ответил он. Несносная Вилейка опять хихикнула. Ултер оглянулся и повторил: – Великий воин дорча!

– Непоседа, – проворчал Вутц, показывая внучке кулак, и достал из-за уха Ултера новый желудь. – Молодец, наследник. Держи. На память.

Ули удивился – зачем ему сухой прошлогодний желудь? Но обижать старика не стал и забрал подарок…

– Ого!.. – воскликнул Ултер. На его ладони лежала искусная поделка из дымчатого гладкого камня в форме желудя с серебряной шляпкой и продетой сквозь черешок цепочкой. – Вот это да!.. – восхищенно прошептал наследник, и Вутц помог надеть амулет на шею.



Первый

Дорога повернула и ветер вновь набросился на Первого, хлестнув колючей снежной крупой по обмороженным щекам. Первый нагнул голову, пряча лицо, и двинулся вперед. Тропа еле-еле угадывалась в выпавшем снегу, а значит, нужно идти вперед. Идти – иначе все зря и братья замерзнут, а долг перед Хранителем останется неисполненным.

Шел уже пятый день, как они оставили Декурион. Добрый Дерах, сын Дораха, смотритель крепости, напоил пивом, накормил от пуза и отговаривал от дальнейшего пути наверх. Старший над стражей неприступной крепости хотел, чтобы воины зазимовали в Декурионе и усилили гарнизон, но понимал, что этого не будет. Вот и советовал идти в долину и не испытывать судьбу. Дерах – справный горец, но он не разумел, что от судьбы ничего не зависит. Охрана Хранителя – люди долга и слова. Где есть долг и клятва – судьбе места нет.

Много лет назад они поклялись главе Хранителей, великому Хродвигу, и с тех пор ни на миг не забывали своей клятвы. По долгу слова Третий с господином, мальчишкой и наставником отправился вверх, к Городу мертвых. По долгу клятвы Второй с семьей деревенского дурачка ушел из Ойдетты вниз, в долину. Верные долгу, оставшиеся братья ехали неспешным кружным путем, кивая редким встречным пастухам и старательно не замечая их удивленных взглядов на крышу дома на колесах, где примостилось здоровенное колесо водяной мельницы. Наконец они доставили чужака в священный Декурион, где остался Немой. Возница мычал вслед, прощаясь, но не смог расстаться с домом на колесах, который остался в крепостном дворе подле ворот.

Они остались втроем, и прежний уговор звал в Пайгалу. Неужели во власти снега остановить их? Слово, данное Хродвигу, не отменяла даже смерть. О том старик наказал особо: когда он умрет – им велено служить Хоару так же, как до того служили Хранителю.

Путь не заладился с самого начала, словно беспощадная Йотль вознамерилась испытать твердость клятвы. Лошадь брата пала, застряв в глубокой трещине, спрятанной под тонким ледком. Брат не успел спрыгнуть с седла: лошадь рухнула набок, придавив седока к земле и разодрав бедро об острый камень. Лошадь со сломанной ногой упокоили и затащили под козырек скалы неподалеку. Первый оставил брата приглядывать за раненым, а сам двинулся дальше: помощь была неподалеку.

Добрый Дерах не пугал – пайгальские метели и впрямь оказались свирепы. Идти оставалось всего ничего – на соседнем склоне в разрывах тумана и снежных вихрей изредка виднелись башни. Как назло, в распадке меж горных склонов снегу намело столько, что он высился стеной, запечатав проход. Справа и слева виднелись обрывы, и Первый не стал рисковать конем, пустив назад, отправив умного скакуна к брату.

Первый достал кинжал и воткнул в белую преграду. Ледяной панцирь, сковавший снег, оказался толстым и твердым. Работая всю ночь при мертвенном лунном свете, Первый вытесал ступени и преодолел завал.


Здесь снегу не нашлось места – ветер сдул его в ущелье, и широкая горная тропа лежала перед ним, покрытая тонким блестящим ледком. Пришлось идти сторожась, ступая по обочине, где возвышались острые верхушки вмерзших в лед камней. Первый ставил ступню так, чтобы камни удерживали его, не дав поскользнуться. Теперь он полз совсем медленно, как увязший в смоле муравей.

Ветер выжимал слезы, и мокрые щеки стянуло льдом. «Наверное, они такие же скользкие, как эта проклятая дорога», – подумал Первый. Не стоило ему думать о проклятиях! Невидимая Йотль, кружащаяся рядом, только и ждала этого! Первый в очередной раз поставил ногу меж камней, чтобы не съехать по гладкому ледяному стеклу вниз. Однако камень вывалился и нога поехала, ударившись о соседний валун. Лодыжку прострелило болью. Скинув сапог, Первый приложил снег: боль отступила, но нога распухла и не влезала в сапог. Опускалась ночь. Близкая Пайгала спряталась за пригорком: до поворота оставалось идти всего ничего.



Ултер

Утром Ултер вышел во двор и не узнал прежней мрачной Пайгалы.

– Ух ты! Вот это красота! – вырвалось у него.

Метель, бушевавшая два дня кряду, прекратилась, и снег укрыл суровые горы пушистым белоснежным одеялом. Снег искрился и сиял так, что глазам больно смотреть.

– Это разве красота… – пробурчала сзади неугомонная Вилейка и толкнула в спину, чтобы он не стоял на проходе. – Первый утренний луч над Пайгалой – вот это красота!

Пока метель танцевала грозный танец снаружи, Ултер и Вилея затеяли дурацкий спор, что красивее – неприступный Декурион или маленькая Пайгала. Вилейка грозилась привести наследника в волшебное место, где он сразу все поймет.

– Опять ты со своим лучом… – заворчал Ули, но Вилея оборвала его, махнув рукой в сторону склона рядом с двором.

– Айда с горки кататься! – Ули услышал задорный смех и повернулся.

Вся Пайгала высыпала на улицу; и взрослые, и дети, усевшись на куски шкур, громко крича и взмахивая руками, скатывались с горки вниз, останавливаясь на берегу озерца.

– Лед еще тонкий, а то и на коньках можно было бы, – пояснила Вилея. В руках она теребила невесть откуда взявшуюся шкуру. – Идем, идем скорее.

До сих пор Ули никогда не доводилось кататься ни на коньках, ни на шкуре вниз по склону. Но не признаваться же в этом девчонке! Вмиг засмеет! В Декурионе не больно-то покатаешься: далеко-далеко внизу узкая полоска Декары виднеется. До нее если и докатишься, из окна вывалившись, то костей уже не соберешь. Здесь скат другой – ровный, пологий: словно нарочно сделанный для того, чтобы зимой по нему кататься!

– А снег так ярко блестит, потому что его туманом слегка прижало, а затем морозцем прихватило, – пояснила на бегу Вилея. – Сейчас снег такой плотный, что можно хоть на самую макушку взобраться и оттуда съезжать…

Вдруг Вилея остановилась. Невдалеке из-под снега виднелись треноги и злосчастное бревно, с которого Ули то и дело падал. Девчонка посмотрела на склон, где с веселыми криками катались горцы, и решительно зашагала к бревну.

– Ты куда? – крикнул Ули и повернул за ней. Прочный блестящий наст слегка потрескивал, но держал. А беспокойная девчонка бросила шкуру на берегу и уселась. В руках она лепила снежок. И когда только успела снега зачерпнуть?

– Ты чего? – Ули плюхнулся рядом.

– Смотри, – строго сказала Вилея и показала, как она лепит снежок. – Поделюсь секретом, как я научилась не падать.

Ули вмиг посерьезнел и затаил дыхание. В секретах он знал толк!

– Деда тебе показал, где у нас шар равновесия. – Вилейка дотронулась до живота. – Перед тем как встать на канат, я леплю внутри себя вот такой комок. – И она сунула под нос Ули плотный твердый снежок. – А потом. – Девчонка встала и подошла к кромке льда. Лед был тонкий и прозрачный. В нем отражалось голубое небо и виднелась темная вода с белыми пузырями воздуха внутри. – А потом я иду. – И Вилейка катнула снежок, и он легко заскользил прочь по блестящему льду. – Видишь? – повернулась к нему разрумянившаяся Вилейка. – Снежок скользит по прозрачному льду и не может упасть. Так же и я скольжу по канату и ни за что не упаду…

– Вилейка! – закричали издалека. – Вилейка! Иди к нам.

– Иду, иду! – закричала негодница, подбежала к Ули и толкнула в снег. Звонко хохоча, она умчалась к подружкам.

Ултер забрал шкуру и пошел следом. Он ей еще покажет! Сначала, для пробы, Ули скатился с небольшой высоты. Здорово! Внутри все обмирало, ветер свистел в ушах. Сперва его закрутило, как осенний лист, но он мигом понял, как нужно управлять шкурой, чтобы ехать прямо. Ули скатился еще и еще. А затем решил подняться на самую высоту, чтобы разогнаться получше. На такую высоту никто не забирался – он будет первым!

Ултер прошел место, с которого все начинали разбег, и двинулся выше. Идти стало тяжелей, и наст похрустывал под ногами. Среди гомона и криков слышался смех Вилеи, который подгонял мальчика.

«Пусть все видят, куда я могу забраться!»

Наверху снег уже не был таким плотным, и ноги проваливались. Спина покрылась потом, из-под шапки на лоб тоже лился пот. Но Ули упрямо лез выше и выше, пока наконец не добрался до верхней точки. Выпрямившись, он свысока посмотрел на веселившихся под ногами людей. Посмотрел на Пайгалу, на окружающие горы. Вдруг взгляд зацепился за темное пятнышко за ближайшим пригорком. Пятнышко шевельнулось, и Ули нахмурился, всматриваясь в даль изо всех сил…

– Дядюшка Вутц! – закричал он во все горло, шлепнувшись на шкуру и отталкиваясь ногами. – Мо-о-орх! Дядюшка Ву-у-утц!



Вилея

Вилея проснулась, как и задумала, – едва первый петух подал голос. Она открыла глаза и слегка привстала с лежанки. Матушка спала, служанки сопели поодаль. Было еще совсем темно, и вылезать из-под теплого мягкого одеяла не хотелось. И тем более идти на мороз.

Но должна же она доказать этому глупому низиннику, второму наследнику, кто прав?! Не зря же они перед сном уговорились, не зря Вилея даже спать легла в одежде?! Да и когда еще получится незамеченными выскользнуть? Вчера взрослые праздновали спасение чернобородых охранников Хранителя и лечили их горячим паром и вином. А затем и сами пива напились, потчуя гостей. Теперь отец храпел так, что крыша подпрыгивала.

Вспомнив, каким важным вчера расхаживал Ултер, Вилея прикусила губу. Когда спасенные чернобородые, красные и распаренные, вылезли из бани, они поклонились мальчишке в ноги. А то как же! Ведь если бы он случайно не углядел одного из них – Йотль непременно забрала бы их себе! Тогда Ули засмущался, а Вилейка разозлилась.

«Ничего, я ему еще покажу!»

Вилея подкралась к лежанке мальчишки и затормошила.

– А-а-а?.. – спросонья замычал Ули, но Вилейка закрыла ему рот ладонью.

«Вот дурачок, сейчас всех переполошит!..»

– Тихо ты, – шикнула она. – Идем.