Важное время
Часть 33 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты встречался с братом? В Империи?! – Мальчик подскочил к Морху и схватил за предплечье. – А он и вправду ходит? Как он? Что он там делает? А он…
– Видел, ходит! – добродушно прогудел бородач и шутливо выставил руки вперед, словно защищаясь. – Потом расскажу, Ултер! Успеем наговориться, вся зима впереди!
Вилейка, сидя на шее у отца, показала Ули язык. Ултер кивнул Морху и двинулся дальше.
– Ули!
– Привет, Ули!
– Здорово! Высоковато ты забрался, кони все ноги сбили! – сказал Межх, старший среди воинов. Самым главным был, конечно, Бык, и только он мог держать «этих головорезов», как иногда ругался диду Гимтар, в узде.
– Здорово, – кивнул Ултер. – А где Тарх?
Вот бы кому он обрадовался!
Головорезы поскучнели и переглянулись.
– Тайное дело у Быка нашего, – понизив голос, ответил Межх и посадил Ултера впереди себя на коня. – Дан Рокон отправил. Тарх даже нам не сказал, куда и зачем.
– Вот дела-а-а… – протянул Ули. – А вы как здесь очутились?
– В Декурион заезжали, танас велел, – поскучнел Межх. И шутливо ткнул мальчика под ребра. – А потом решили тебя проведать!
– Ты что, никак пайгалом заделался, наследничек? – влез Гафр. – Скоро будешь на канате дергаться, людей веселить?
– А и буду! – набычился Ултер. Гафра он не любил, язык у него без костей, про то все знали! Мелет и мелет своим языком попусту… Гафр успел понаемничать в Империи; в ней и все свое горское вежество растерял, и трепаться попусту научился. Сколько раз болтун получал от Тарха на орехи за свои проделки! Но теперь Быка нет, и Ули придется самому отбиваться от языкастого Гафра. – А и буду! Зима долгая, научусь!
– А и верно, мальчик! И верно! – раздалось сбоку. Старик Вутц встречал каждую повозку взмахом руки. Хоар уже ушел в село. – Чего зиму сиднем сидеть? Научим и тебя на канате играть.
Носатый старик меленько засмеялся, и его борода затряслась.
– А это кто вякает? – выехал вперед Гафр. – Ты знаешь, с кем разговариваешь, рвань?
Головорез решил проучить неказистого старикана в латаной засаленной бурке и притер его лошадью к подножию башни. Ултер раскрыл рот, чтобы одернуть Гафра, но старый пайгал неожиданно ловко заскочил на лавку и ткнул рогаткой посоха в подбородок злословцу, отчего тот прикусил язык и ойкнул. Впрочем, тут же схватившись за меч.
– Дядюшка Вутц! – закричал Ули и спрыгнул с коня.
– Дядюшка Вутц?? – переспросил Гафр, держась за разбитую губу. Он перевел взгляд на хмурого дедка в старой бурке, держащего перед собой посох на манер копья. Ули заметил, как Гафр побледнел. – Старейшина Вутц?
– Вот что, соколы-кречеты, воины справные… – закряхтел Вутц, осторожно спускаясь с лавки, на которую только что мигом взлетел. – Жить вон в том крайнем дворе будете… Там уж года три никто не живет. Сгинул Мифал от лихоманки, за два дня сгорел. Хлев под конюшню переделаете… Только там дерьма под крышу… Мы ж со всего села туда сносили… – забубнил себе под нос старик, размышляя. – И крыша в доме прохудилась… – Вутц посмотрел на конных воинов и взгляд его прояснился. – Но ничего! Вон какие добрые молодцы приехали в гости! Орлы! Мигом с уборкой да починкой управитесь!
– Старейшина Вутц, – рядом с Ули встал Межх. Он поклонился старику. – Прошу простить за дурость моего человека и принять письмо от танаса Гимтара. – Он еще раз поклонился и протянул Вутцу тубус. Тот письма не принял и повернулся к Гафру. Болтун мигом слетел с коня и тоже склонился в глубоком поклоне.
– От танаса, значит. Ну и друзья у тебя, Ули! – проворчал пайгал, принимая свиток. – Идем, наследник. От Гимтара письмо читать будем и думать, как дальше жить.
Рокон
Дан встречал возвращающегося из Колодца имперского тысячника Фракса Хмутра. С тех пор как танас отослал Быка обратно к мятежникам, новостей от друга не приходило, и теперь Рокон ожидал россказней от имперца, чтобы разузнать хоть что-то. Подобно тому, как он, дан Дорчариан, закупорил единственную дорогу в долину, так и матерые порубежники Хмутра отрезали бунтовщикам ходы вниз. Пути назад у Тарха не было: дым перестал подниматься над горами, и все поняли, что Империя восстановила власть над Колодцем. Какое-то время огромная туча еще висела, обжившись посреди местных гор, но вскоре злые зимние ветра налетели на нее и разодрали в клочья.
«Успел Бычок убраться или нет?» – гадал Рокон, поглядывая на свиту командующего. Вид Фракса дану не понравился: тот кутался в дорожный плащ, кашлял в кулак, но на Паграбу внизу и видимую отсюда часть долины поглядывал по-хозяйски, оценивающе. Словно подбирал место, где поставить дом.
– Приветствую тебя, Рокон, сын Эндира, рекс Дорчариан! – простуженно прокаркал тысячник.
«Что, не так уж ласковы наши горы? Сам убрался поскорее, а Голоса на хозяйстве оставил?»
– Приветствую, командующий Фракс Хмутр, – кивнул Рокон и пустил коня шагом рядом с жеребцом имперца. – Пока устанавливают твой шатер, раздели со мной хлеб и отведай горячего вина.
– За горячее вино готов убить, – кивнул Фракс, принимая приглашение, и обернулся к своим. – Эй! Гоните к дорожным, пусть собираются. Хватит им казну проедать, пускай наверх шуруют! Работы непочатый край!
Видавшую виды закопченную ставку Рокона уже утеплили по-зимнему, развесив ковры и наставив жаровен. Посредине тлел очаг.
– Командующий Фракс, – словно старого знакомца, Гимтар поприветствовал входящего поднятым кубком.
– Уф, – выдохнул здоровяк, срывая с себя тяжелый волглый плащ и отбрасывая в сторону. – Советник Гимтар.
Он подошел к жаровне и выставил ладони, вбирая желанный жар.
– Прими мои поздравления, Фракс, – начал игру Гимтар.
Рокон, не чинясь, налил горячего вина с пряностями и поднес гостю. Тот жадно ополовинил чашу, прикрыв от наслаждения глаза.
– Уфф, – вновь послышалось от него. – Ты о клятом Колодце? Да уж… Приказ арнского престола исполнили, хоть и пришлось попотеть… Рабов поймали, посекли да забили ими Колодец доверху… А он, клятый, все равно чадит… Пока толстыми кожами не накрыли да не подождали…
Полог шатра взметнулся и слуги втащили барашка на вертеле, от которого шел дух печеного мяса. Установив вертел и утвердив рядом низенький столик со стопкой круглых свежих лепешек, они удалились. Гимтар подошел ближе и поставил кувшин с вином на столик.
– Значит, рабов извели всех, под корень? – отрывая обугленную корку, уточнил Гимтар. Он отрезал шмат сочного мяса и шмякнул в тарелку, придвинув гостю. Фракс жадно накинулся на баранину.
– Угу, – проглотив кусок, кивнул Фракс. – Всех под нож. Спалили – ни следа не осталось.
– Бывших рабов не бывает, – заметил Рокон, принимая от танаса кусок. – Наверняка есть еще кто-то, по щелям забились.
– Ну, – Фракс шумно отхлебнул, – при вашей-то зиме Пагот-шутник над ними здорово повеселится, приморозив голой задницей к скалам… – Здоровяк-командующий захохотал, а затем внезапно оборвал смех и кивнул: – Может, и бегают еще где-то. Я потому воинов и оставил… Мало ли…
Рокон обменялся с танасом беглыми взглядами. Врать Хмутр не мастак. Дан понял, что у Бычка все сладилось и он увел мятежников. Вдруг из лагеря снаружи послышался шум.
– Что там? – нахмурился Гимтар.
– Пустое, – махнул рукой Рокон. – Тысячник отправляет дорожных наверх, к Колодцу.
– Ох, наконец-то! – всплеснул руками Гимтар и подошел к походному столу, заваленному ворохом бумаг и свитков. Пошуршав, он выдернул один из них и приблизился, уставившись в свиток. – Ваши дорожные рабочие успели еще набрать провизии… Вот – ржи, овса, ячменя…
Фракс принял свиток, накрыв тяжелой ладонью.
– Нам нужно еще еды… И кое-чего еще… Строительного леса, веревок, инструментов… Мои помощники расписали. – Фракс вытащил немаленький тубус и положил перед Гимтаром. – Империя все поставит, конечно, но когда это будет? Важно время…
– Время – всегда важное, – кивнул Гимтар, забирая списки. – Ну-ка, посмотрим, посмотрим…
Рокон подлил вина, отсев в сторону, за походный стол. Он понял, что задумка удалась: Бычок не только укрыл рабов от гнева Арны, но и изрядно пограбил имперские владения. Дан вполуха слушал вялый торг между Гимтаром и имперцем. Хмутра изрядно развезло от духоты, жары и горячего вина; он уже достал печать тысячника… Монеты, за которые торговался порубежник, были не его, и потому трепыхался он по привычке. Гимтар положил рядом со здоровяком тяжелый кошель, и тот мигом капнул черного воска и поставил печать.
Мысли дана Дорчариан были далеко отсюда. Рокон прикидывал, много ли скайдов уцелело после налета бунтовщиков и как алайны примут известия о новых соседях… «Бывших рабов не бывает», – слова, посеянные упрямым Хродвигом, крепко укоренились в горах. Вспомнив о Хродвиге, Рокон подумал об Ули и глотнул вина. Пару дней назад посыльный от Вутца продрался-таки сквозь начавшуюся метель и принес добрую весть: Ултер жив-здоров и принят в Пайгале со всеми почестями.
Взметнувшийся полог шатра отвлек Рокона. Свита тысячника развернула ставку командующего и ожидала хозяина. Дан Дорчариан проявил вежество и вышел проводить гостя. Фракс нетвердой походкой, поддерживаемый спутниками, отправился прочь. Дорожные рабочие, поставив новые шатры, сворачивали драные палатки, разбирали времянки и направляли повозки в сторону Колодца. Суета, поднявшаяся внизу, донеслась и сюда. Мимо пронесся ошалелый рабочий с пыльной дырявой шкурой в руках. Он сблизился со ставкой дана, и охрана шуганула глупца, замахнувшись копьями. Тот забавно подпрыгнул и припустил быстрее, порскнув прочь. Ближники довольно загоготали.
Рокон встретился глазами с горцем в черном. Он стоял неподалеку от шатра, одинокий и невозмутимый посреди гомона и переполоха. Приглядевшись, дан узнал чернобурочника из охраны Хродвига. Уже дважды за сегодня Рокон помянул старика-Хранителя в своих мыслях!
«Он прожил такую долгую жизнь… Неужели упрямцу и этого показалось мало? Мать Предков, отчего Хранитель и после смерти не может оставить горы Дорчариан?»
Чернобурочник, заметив взгляд дана, склонился. Гимтар, увидев чернобородого, изменился в лице и едва дождался, когда скроются имперцы. Он поманил человека Хродвига в шатер. Ближники заворчали, косясь на длинный меч чернобурочника и раздутый заплечный мешок, но осеклись под гневным взглядом Гимтара.
Едва занавесь за вошедшим запахнулась, Гимтар нетерпеливо бросил:
– Ну? Что?
– Сполныл тваю волю, танас. Малылся Матэри. – Черный покрутил головой и подошел к столику, на котором лежали ломти мяса. Судейский опустил заплечный мешок и развязал тесьму.
– Ну, Остах! Ну, пройдоха! – не выдержал Гимтар и колупнул ногтем огромный пласт крупной нежно-розовой соли, горкой возвышающийся перед ними. – Соль!!! Розовая!!! Мать Предков улыбнулась своим детям! – задохнулся танас.
Таким Рокон не видел дядю никогда. Но то и немудрено: перед ними лежала не соль; они вдруг обрели – руку протяни – добрую справу для воинов, золото для нужд Дорчариан, рожь, пшеницу, горох… Внутренним взором правитель увидел перед собой сытые личики грудничков ранней весной, когда даже скот дох от бескормицы. За розовую соль имперцы не скупясь платили золотом. И платили щедро – об истинной цене Рокон даже не догадывался.
– Много там? Много? – спросил Гимтар.
Черный пожал плечами. Он обвел руками вокруг себя, показывая на стены шатра, и сказал:
– Много. Пока нэ начнешь копать – нэ узнаешь. – Он вновь пожал плечами, а потом уверенно кивнул и повторил: – Много. Матэрь лубыт сваых дэтэй!
Дан уселся на табурет, подперев руками голову и запустив пальцы в волосы. Гимтар выпроводил чернобурочника, велев ему никуда не уезжать. Танас плеснул вина в оба кубка и подошел к властителю.
– Что делать будем, дан?
Рокон побарабанил пальцами по столу.
– Беру своих на конь – и вниз, – вслух размышлял дан, прикусывая губы. – Хватаю работников в вилле, поднимаемся к Матери Предков, пока не замело. На Коленях Матери не замерзнем. Начнем бараки ставить, лес валить. Чую, быть там скоро работному городку.
– Тын поставь, – поддакнул танас, думая о своем. – И крепостицу бы… Время. Время… Прав проклятый имперец – время важно!
– То лишнее… Впрочем… – Рокон глубоко задумался. Танас тоже думал о своем, меря шатер шагами. Наконец он хлопнул в ладоши и подошел к столу.
– Все верно. Ты езжай как задумал. Я здесь остаюсь, с войском. Не можно нам имперских вояк под боком, у Колодца, без пригляда оставлять. По весне… – Тут Гимтар споткнулся, но дернул себя за бороду и продолжил: – Как уговорено, к Столхед поеду, о новых соседях рассказывать. Но главное – Круг Хранителей соберу, чтобы получить дозволение на добычу соли из Лона Матери.
– Что они без Хродвига теперь нарешают? – задумчиво добавил Рокон. – А ну как стеной встанут, закроют ход в Лоно Матери? Даже за солью…
– Обломаю им бока, – хищно осклабился Гимтар. – По-нашему будет.
Рокон покачал головой… Хорохорится старый, делит недобытую соль. Впрочем, за такое неожиданное богатство стоит биться. С любым врагом стоит биться, даже со скудоумием судейских. С солью дорча окрепнут и смогут наконец жить своей жизнью.
Они еще долго говорили вдвоем о том о сем. Снаружи слышался переполох собираемого лагеря – дорожники по-прежнему тащили со всех углов скарб, разбирали коновязи и шалаши. Если бы нарезающий мерные круги вокруг шатра ближник дана прервал сейчас свой неторопливый предсказуемый ход и забежал бы за шатер, то увидел приметную картину. Может, он помянул бы клиббов, Йотль и прочих богов, увидев ползущую по камням ожившую шкуру. А может, храбрый воин пригвоздил бы копьем шкуру к земле, и тогда обнаружил под ней давешнего дорожного работника, с одурелым видом пробегавшего мимо. Но нерадивый стражник остановился, дабы перекинуться парой слов с другими охранниками. Поэтому шкура без препятствий доползла до густых кустов, разросшихся у ручья. А когда из-под шкуры показался человек, то мало кто в нем признал бы шального дорожного: серьезное лицо, внимательный, цепкий взгляд, уверенные движения. Пройдя вдоль ручья, он зашел в опустевший, давно покинутый шалаш-землянку рядом с отхожим местом. Дождавшись вечернего сумрака, он запалил кособокий светильник, вытащил из тайника чернила, перо и невесомый свиток, достал из-за пазухи висящий на веревочке странный массивный амулет в форме деревянной решетки и склонился над свитком. Вскоре, когда лагерь успокоился перед завтрашним шумным выездом, в дальнем редколесье послышалось хлопанье крыльев и в небо вспорхнул юркий голубь.
– Видел, ходит! – добродушно прогудел бородач и шутливо выставил руки вперед, словно защищаясь. – Потом расскажу, Ултер! Успеем наговориться, вся зима впереди!
Вилейка, сидя на шее у отца, показала Ули язык. Ултер кивнул Морху и двинулся дальше.
– Ули!
– Привет, Ули!
– Здорово! Высоковато ты забрался, кони все ноги сбили! – сказал Межх, старший среди воинов. Самым главным был, конечно, Бык, и только он мог держать «этих головорезов», как иногда ругался диду Гимтар, в узде.
– Здорово, – кивнул Ултер. – А где Тарх?
Вот бы кому он обрадовался!
Головорезы поскучнели и переглянулись.
– Тайное дело у Быка нашего, – понизив голос, ответил Межх и посадил Ултера впереди себя на коня. – Дан Рокон отправил. Тарх даже нам не сказал, куда и зачем.
– Вот дела-а-а… – протянул Ули. – А вы как здесь очутились?
– В Декурион заезжали, танас велел, – поскучнел Межх. И шутливо ткнул мальчика под ребра. – А потом решили тебя проведать!
– Ты что, никак пайгалом заделался, наследничек? – влез Гафр. – Скоро будешь на канате дергаться, людей веселить?
– А и буду! – набычился Ултер. Гафра он не любил, язык у него без костей, про то все знали! Мелет и мелет своим языком попусту… Гафр успел понаемничать в Империи; в ней и все свое горское вежество растерял, и трепаться попусту научился. Сколько раз болтун получал от Тарха на орехи за свои проделки! Но теперь Быка нет, и Ули придется самому отбиваться от языкастого Гафра. – А и буду! Зима долгая, научусь!
– А и верно, мальчик! И верно! – раздалось сбоку. Старик Вутц встречал каждую повозку взмахом руки. Хоар уже ушел в село. – Чего зиму сиднем сидеть? Научим и тебя на канате играть.
Носатый старик меленько засмеялся, и его борода затряслась.
– А это кто вякает? – выехал вперед Гафр. – Ты знаешь, с кем разговариваешь, рвань?
Головорез решил проучить неказистого старикана в латаной засаленной бурке и притер его лошадью к подножию башни. Ултер раскрыл рот, чтобы одернуть Гафра, но старый пайгал неожиданно ловко заскочил на лавку и ткнул рогаткой посоха в подбородок злословцу, отчего тот прикусил язык и ойкнул. Впрочем, тут же схватившись за меч.
– Дядюшка Вутц! – закричал Ули и спрыгнул с коня.
– Дядюшка Вутц?? – переспросил Гафр, держась за разбитую губу. Он перевел взгляд на хмурого дедка в старой бурке, держащего перед собой посох на манер копья. Ули заметил, как Гафр побледнел. – Старейшина Вутц?
– Вот что, соколы-кречеты, воины справные… – закряхтел Вутц, осторожно спускаясь с лавки, на которую только что мигом взлетел. – Жить вон в том крайнем дворе будете… Там уж года три никто не живет. Сгинул Мифал от лихоманки, за два дня сгорел. Хлев под конюшню переделаете… Только там дерьма под крышу… Мы ж со всего села туда сносили… – забубнил себе под нос старик, размышляя. – И крыша в доме прохудилась… – Вутц посмотрел на конных воинов и взгляд его прояснился. – Но ничего! Вон какие добрые молодцы приехали в гости! Орлы! Мигом с уборкой да починкой управитесь!
– Старейшина Вутц, – рядом с Ули встал Межх. Он поклонился старику. – Прошу простить за дурость моего человека и принять письмо от танаса Гимтара. – Он еще раз поклонился и протянул Вутцу тубус. Тот письма не принял и повернулся к Гафру. Болтун мигом слетел с коня и тоже склонился в глубоком поклоне.
– От танаса, значит. Ну и друзья у тебя, Ули! – проворчал пайгал, принимая свиток. – Идем, наследник. От Гимтара письмо читать будем и думать, как дальше жить.
Рокон
Дан встречал возвращающегося из Колодца имперского тысячника Фракса Хмутра. С тех пор как танас отослал Быка обратно к мятежникам, новостей от друга не приходило, и теперь Рокон ожидал россказней от имперца, чтобы разузнать хоть что-то. Подобно тому, как он, дан Дорчариан, закупорил единственную дорогу в долину, так и матерые порубежники Хмутра отрезали бунтовщикам ходы вниз. Пути назад у Тарха не было: дым перестал подниматься над горами, и все поняли, что Империя восстановила власть над Колодцем. Какое-то время огромная туча еще висела, обжившись посреди местных гор, но вскоре злые зимние ветра налетели на нее и разодрали в клочья.
«Успел Бычок убраться или нет?» – гадал Рокон, поглядывая на свиту командующего. Вид Фракса дану не понравился: тот кутался в дорожный плащ, кашлял в кулак, но на Паграбу внизу и видимую отсюда часть долины поглядывал по-хозяйски, оценивающе. Словно подбирал место, где поставить дом.
– Приветствую тебя, Рокон, сын Эндира, рекс Дорчариан! – простуженно прокаркал тысячник.
«Что, не так уж ласковы наши горы? Сам убрался поскорее, а Голоса на хозяйстве оставил?»
– Приветствую, командующий Фракс Хмутр, – кивнул Рокон и пустил коня шагом рядом с жеребцом имперца. – Пока устанавливают твой шатер, раздели со мной хлеб и отведай горячего вина.
– За горячее вино готов убить, – кивнул Фракс, принимая приглашение, и обернулся к своим. – Эй! Гоните к дорожным, пусть собираются. Хватит им казну проедать, пускай наверх шуруют! Работы непочатый край!
Видавшую виды закопченную ставку Рокона уже утеплили по-зимнему, развесив ковры и наставив жаровен. Посредине тлел очаг.
– Командующий Фракс, – словно старого знакомца, Гимтар поприветствовал входящего поднятым кубком.
– Уф, – выдохнул здоровяк, срывая с себя тяжелый волглый плащ и отбрасывая в сторону. – Советник Гимтар.
Он подошел к жаровне и выставил ладони, вбирая желанный жар.
– Прими мои поздравления, Фракс, – начал игру Гимтар.
Рокон, не чинясь, налил горячего вина с пряностями и поднес гостю. Тот жадно ополовинил чашу, прикрыв от наслаждения глаза.
– Уфф, – вновь послышалось от него. – Ты о клятом Колодце? Да уж… Приказ арнского престола исполнили, хоть и пришлось попотеть… Рабов поймали, посекли да забили ими Колодец доверху… А он, клятый, все равно чадит… Пока толстыми кожами не накрыли да не подождали…
Полог шатра взметнулся и слуги втащили барашка на вертеле, от которого шел дух печеного мяса. Установив вертел и утвердив рядом низенький столик со стопкой круглых свежих лепешек, они удалились. Гимтар подошел ближе и поставил кувшин с вином на столик.
– Значит, рабов извели всех, под корень? – отрывая обугленную корку, уточнил Гимтар. Он отрезал шмат сочного мяса и шмякнул в тарелку, придвинув гостю. Фракс жадно накинулся на баранину.
– Угу, – проглотив кусок, кивнул Фракс. – Всех под нож. Спалили – ни следа не осталось.
– Бывших рабов не бывает, – заметил Рокон, принимая от танаса кусок. – Наверняка есть еще кто-то, по щелям забились.
– Ну, – Фракс шумно отхлебнул, – при вашей-то зиме Пагот-шутник над ними здорово повеселится, приморозив голой задницей к скалам… – Здоровяк-командующий захохотал, а затем внезапно оборвал смех и кивнул: – Может, и бегают еще где-то. Я потому воинов и оставил… Мало ли…
Рокон обменялся с танасом беглыми взглядами. Врать Хмутр не мастак. Дан понял, что у Бычка все сладилось и он увел мятежников. Вдруг из лагеря снаружи послышался шум.
– Что там? – нахмурился Гимтар.
– Пустое, – махнул рукой Рокон. – Тысячник отправляет дорожных наверх, к Колодцу.
– Ох, наконец-то! – всплеснул руками Гимтар и подошел к походному столу, заваленному ворохом бумаг и свитков. Пошуршав, он выдернул один из них и приблизился, уставившись в свиток. – Ваши дорожные рабочие успели еще набрать провизии… Вот – ржи, овса, ячменя…
Фракс принял свиток, накрыв тяжелой ладонью.
– Нам нужно еще еды… И кое-чего еще… Строительного леса, веревок, инструментов… Мои помощники расписали. – Фракс вытащил немаленький тубус и положил перед Гимтаром. – Империя все поставит, конечно, но когда это будет? Важно время…
– Время – всегда важное, – кивнул Гимтар, забирая списки. – Ну-ка, посмотрим, посмотрим…
Рокон подлил вина, отсев в сторону, за походный стол. Он понял, что задумка удалась: Бычок не только укрыл рабов от гнева Арны, но и изрядно пограбил имперские владения. Дан вполуха слушал вялый торг между Гимтаром и имперцем. Хмутра изрядно развезло от духоты, жары и горячего вина; он уже достал печать тысячника… Монеты, за которые торговался порубежник, были не его, и потому трепыхался он по привычке. Гимтар положил рядом со здоровяком тяжелый кошель, и тот мигом капнул черного воска и поставил печать.
Мысли дана Дорчариан были далеко отсюда. Рокон прикидывал, много ли скайдов уцелело после налета бунтовщиков и как алайны примут известия о новых соседях… «Бывших рабов не бывает», – слова, посеянные упрямым Хродвигом, крепко укоренились в горах. Вспомнив о Хродвиге, Рокон подумал об Ули и глотнул вина. Пару дней назад посыльный от Вутца продрался-таки сквозь начавшуюся метель и принес добрую весть: Ултер жив-здоров и принят в Пайгале со всеми почестями.
Взметнувшийся полог шатра отвлек Рокона. Свита тысячника развернула ставку командующего и ожидала хозяина. Дан Дорчариан проявил вежество и вышел проводить гостя. Фракс нетвердой походкой, поддерживаемый спутниками, отправился прочь. Дорожные рабочие, поставив новые шатры, сворачивали драные палатки, разбирали времянки и направляли повозки в сторону Колодца. Суета, поднявшаяся внизу, донеслась и сюда. Мимо пронесся ошалелый рабочий с пыльной дырявой шкурой в руках. Он сблизился со ставкой дана, и охрана шуганула глупца, замахнувшись копьями. Тот забавно подпрыгнул и припустил быстрее, порскнув прочь. Ближники довольно загоготали.
Рокон встретился глазами с горцем в черном. Он стоял неподалеку от шатра, одинокий и невозмутимый посреди гомона и переполоха. Приглядевшись, дан узнал чернобурочника из охраны Хродвига. Уже дважды за сегодня Рокон помянул старика-Хранителя в своих мыслях!
«Он прожил такую долгую жизнь… Неужели упрямцу и этого показалось мало? Мать Предков, отчего Хранитель и после смерти не может оставить горы Дорчариан?»
Чернобурочник, заметив взгляд дана, склонился. Гимтар, увидев чернобородого, изменился в лице и едва дождался, когда скроются имперцы. Он поманил человека Хродвига в шатер. Ближники заворчали, косясь на длинный меч чернобурочника и раздутый заплечный мешок, но осеклись под гневным взглядом Гимтара.
Едва занавесь за вошедшим запахнулась, Гимтар нетерпеливо бросил:
– Ну? Что?
– Сполныл тваю волю, танас. Малылся Матэри. – Черный покрутил головой и подошел к столику, на котором лежали ломти мяса. Судейский опустил заплечный мешок и развязал тесьму.
– Ну, Остах! Ну, пройдоха! – не выдержал Гимтар и колупнул ногтем огромный пласт крупной нежно-розовой соли, горкой возвышающийся перед ними. – Соль!!! Розовая!!! Мать Предков улыбнулась своим детям! – задохнулся танас.
Таким Рокон не видел дядю никогда. Но то и немудрено: перед ними лежала не соль; они вдруг обрели – руку протяни – добрую справу для воинов, золото для нужд Дорчариан, рожь, пшеницу, горох… Внутренним взором правитель увидел перед собой сытые личики грудничков ранней весной, когда даже скот дох от бескормицы. За розовую соль имперцы не скупясь платили золотом. И платили щедро – об истинной цене Рокон даже не догадывался.
– Много там? Много? – спросил Гимтар.
Черный пожал плечами. Он обвел руками вокруг себя, показывая на стены шатра, и сказал:
– Много. Пока нэ начнешь копать – нэ узнаешь. – Он вновь пожал плечами, а потом уверенно кивнул и повторил: – Много. Матэрь лубыт сваых дэтэй!
Дан уселся на табурет, подперев руками голову и запустив пальцы в волосы. Гимтар выпроводил чернобурочника, велев ему никуда не уезжать. Танас плеснул вина в оба кубка и подошел к властителю.
– Что делать будем, дан?
Рокон побарабанил пальцами по столу.
– Беру своих на конь – и вниз, – вслух размышлял дан, прикусывая губы. – Хватаю работников в вилле, поднимаемся к Матери Предков, пока не замело. На Коленях Матери не замерзнем. Начнем бараки ставить, лес валить. Чую, быть там скоро работному городку.
– Тын поставь, – поддакнул танас, думая о своем. – И крепостицу бы… Время. Время… Прав проклятый имперец – время важно!
– То лишнее… Впрочем… – Рокон глубоко задумался. Танас тоже думал о своем, меря шатер шагами. Наконец он хлопнул в ладоши и подошел к столу.
– Все верно. Ты езжай как задумал. Я здесь остаюсь, с войском. Не можно нам имперских вояк под боком, у Колодца, без пригляда оставлять. По весне… – Тут Гимтар споткнулся, но дернул себя за бороду и продолжил: – Как уговорено, к Столхед поеду, о новых соседях рассказывать. Но главное – Круг Хранителей соберу, чтобы получить дозволение на добычу соли из Лона Матери.
– Что они без Хродвига теперь нарешают? – задумчиво добавил Рокон. – А ну как стеной встанут, закроют ход в Лоно Матери? Даже за солью…
– Обломаю им бока, – хищно осклабился Гимтар. – По-нашему будет.
Рокон покачал головой… Хорохорится старый, делит недобытую соль. Впрочем, за такое неожиданное богатство стоит биться. С любым врагом стоит биться, даже со скудоумием судейских. С солью дорча окрепнут и смогут наконец жить своей жизнью.
Они еще долго говорили вдвоем о том о сем. Снаружи слышался переполох собираемого лагеря – дорожники по-прежнему тащили со всех углов скарб, разбирали коновязи и шалаши. Если бы нарезающий мерные круги вокруг шатра ближник дана прервал сейчас свой неторопливый предсказуемый ход и забежал бы за шатер, то увидел приметную картину. Может, он помянул бы клиббов, Йотль и прочих богов, увидев ползущую по камням ожившую шкуру. А может, храбрый воин пригвоздил бы копьем шкуру к земле, и тогда обнаружил под ней давешнего дорожного работника, с одурелым видом пробегавшего мимо. Но нерадивый стражник остановился, дабы перекинуться парой слов с другими охранниками. Поэтому шкура без препятствий доползла до густых кустов, разросшихся у ручья. А когда из-под шкуры показался человек, то мало кто в нем признал бы шального дорожного: серьезное лицо, внимательный, цепкий взгляд, уверенные движения. Пройдя вдоль ручья, он зашел в опустевший, давно покинутый шалаш-землянку рядом с отхожим местом. Дождавшись вечернего сумрака, он запалил кособокий светильник, вытащил из тайника чернила, перо и невесомый свиток, достал из-за пазухи висящий на веревочке странный массивный амулет в форме деревянной решетки и склонился над свитком. Вскоре, когда лагерь успокоился перед завтрашним шумным выездом, в дальнем редколесье послышалось хлопанье крыльев и в небо вспорхнул юркий голубь.