Важное время

Я вспомнил рассказ Барата о сражении с лунолицыми в Пайгале и кивнул.

– Малакры схлынули, горожане вышли из-под земли и славили наместника, уберегшего их от напасти. Город быстро восстановили, и он стал краше прежнего. А крепость трогать не стали – город разросся, и надобность в ней отпала. А потом за давностью лет люди забыли про катакомбы, и отныне это самая главная тайна ночного люда. – Теперь хитрый взгляд достался Остаху.

– Тайна, скажешь тоже, – сокрушенно вздохнул Остах, поднимаясь. – Это раньше была тайна. А сейчас? Мы знаем, вшивый Заяц знает, Бареан с Грубым Деаном, Тумма, раззява Пелеп, – бубнил Остах, удаляясь с факелом в руке. – Не ночная тропа, а проходной двор… Еще и убийцы эти… – Дядька подошел ко входу в зал и поднял факел повыше, всматриваясь в колодец-ловушку на входе. – Где, где этот голый ублюдок, чтоб крабы глодали его кости до скончания веков?! Чтобы морская соль выела его поганые глаза! Отец Глубин! Где мертвяк? – раздался рев Остаха.

Я подбежал к знакомой яме и склонился. Каменный шип на дне по-прежнему покрыт бурой коркой засохшей крови, а вот труп незадачливого убийцы бесследно исчез!

– Не подземелья, а проходной двор, – чуть слышно прошептал я себе под нос, соглашаясь с наставником.

Братья переглянулись и поправили перевязь с оружием, озираясь. «То-то же, взялись наконец за ум», – с неуместным злорадством подумал я. Тьма вновь спрятала за пазухой нож, перестав быть встречным надоедливым знакомцем. Мы резво засобирались и двинулись обратно тем же порядком: Остах с Кайхуром впереди, следом я с Либурхом, а за нами братья.

Я задумался, не могли ли неведомые звери утащить добычу, и подсчитывал, сколько дней прошло с момента вызволения из подземного плена. Проходя мимо одного из бесчисленных отворотов, я споткнулся на ровном месте. Тут же раздался звонкий лай Кайхура, а меня будто окатили ледяной водой из-за угла.

– К бою! – крикнул я и через мгновение почувствовал толчок в заплечный мешок.

Мимо несся в темень поворота бесстрашный Кайхур с торчащим вверх хвостом. Я едва успел подхватить щенка, нагнувшись и почувствовав, как заплечный мешок вновь дернуло. Прижав извивающегося Кайхура к груди, я за рукав оттащил застывшего столбом Либурха к стене. Библиотекарь быстро очнулся и первым делом прикрыл меня своим телом, а когда я возмущенно пискнул, то неожиданно грубо прикрикнул:

– А ну тихо!

Из-за Либурха и мечущихся огней факелов толком было ничего не разобрать. Мимо промчался Остах. Послышались шелест, возня, редкое звяканье железа. А затем раздалось басовитое гудение тетивы и дядька сдавленно вскрикнул.

– Учитель?! – раздался твердый спокойный голос Йолташа. Слышалось, как он скупо раздает удары. – Можешь идти?

– Пустяк, – отрезал наставник. – Кха! – Тесак дядьки врубился в плоть, послышался звук падения. – Пустяк, – повторил Остах.

– Уходите. Я задержу. Барат! Бери Либурха. Наследник – вперед, показывай дорогу. – Слова Йолташа по-прежнему перемежались взмахами меча.

– Но… – начал я, но Барат подхватил Либурха, толкнул меня в спину и заорал:

– Бегом!

Я увидел, как Остах метнул факел назад. Факел перевернулся в воздухе, пролетел над плечом Йолташа и врезался в темную фигуру, рассыпав вокруг сноп искр. Йолташ быстро ткнул мечом ослепленного и отскочил назад, в узкость хода. Мать честная! Йолташ стоял в узком проходе с мечом в одной руке и с факелом в другой, а перед ним лежали несколько бездвижных, замотанных в темное тел. Другие подбирались ближе, толпились рядом, мешая друг другу и сжимая широкие ножи. Их было много! Я толком не успел рассмотреть, сколько точно, – мощная рука дядьки швырнула вперед. Мельком я рассмотрел торчащую в плече наставника короткую стрелу.

– Бегом! – выдохнул Остах.

И я побежал. Побежал с Кайхуром под мышкой и тяжеленным мешком за плечами, освещая путь факелом, находя знакомые белые черточки-пометки. Бежал, чувствуя дыхание Барата за спиной, слыша сип Либурха и топот Остаха. Бежал и старался не думать о том, догонит ли нас Йолташ. Вскоре мы выметнулись в подвал под библиотекой. Либурх вывалился из объятий Барата и схватился за грудь, хватая ртом воздух. Я бросил наземь заплечный мешок и отпустил Кайхура. Распутав тесемки, вытащил флягу и протянул библиотекарю. Вдруг я увидел торчащие в мешке две стрелы. Прикрыв мешок от остальных, я незаметно выдернул стрелы и спрятал. Остах и Барат встали по обе стороны прохода, сжимая в руках оружие, прислушиваясь и вглядываясь в темень.

Мы прождали долго. Но Йолташ не появился.





Глава 11




Йолташ

С малых лет Йолташ был молчуном. Матушка любила иной раз подшутить над любимым сыном: «…весь в отца». Накануне отъезда в чужую страну учитель вывалил новость, что он с братом тоже едет в Империю, и отпустил домой, повидаться с родными. Ехать всего ничего – Андана-то рядом, в двух днях пути от Старой виллы. Матушка с сестрами споро накрыли большой стол, и в гости пришла половина села. Вторая половина отметилась во дворе Барата. Отец сидел во главе стола и принимал здравицы в свою честь. Гордился. За все застолье он так и не проронил ни слова. Матушка улыбалась односельчанам и прятала заплаканные глаза.

Спозаранку Йолташ вывел со двора оседланного жеребца. Отец с матушкой стояли у ворот, а Барат поджидал у околицы. Отец подошел, приобнял слегка, не обращая внимания на словно случайно высыпавших ни свет ни заря соседей, и шепнул: «Будь справным воином. Береги наследника!» Таким было его короткое отеческое напутствие. Слова отца Йолташ запомнил.

В Старой вилле, перед самым выходом, наставник устроил учебный бой. Как обычно – брат против брата. Барат вновь победил, и Йолташ малость раздосадовался. Ему казалось – он придумал верный способ подловить братца и победить. Барат не распознал подвоха и попался на ложный замах, однако вовремя отпрянул, ушел от удара, извернулся и ответил открывшемуся сопернику. Йолташ не подал вида, что недоволен, однако наставника не обманешь – он окликнул Йолташа и поманил ученика.

– Барат быстрый. Верткий, зараза. – Остах поскреб щеку. – И чуйка воинская его не подводит. Так что в поединке он верх одержит. Смирись. – Йолташ отвел глаза, и наставник дернул за рукав. – А в долгом бою твоя возьмет. Ты от злости только спокойней становишься. А Барат больно горяч… Так что приглядывай за братом.

Йолташ задумался.

– Только не жди громких битв. Не нужны нам битвы, – прервал мысли Остах. – Чай, не сражаться – учиться едем. И не за Баратом надо приглядывать, глупость сказал. Ты, я, брат твой – все мимо. Не то главное. – Остах смотрел, как старик Ллуг набивает небольшую арбу сеном.

Йолташ вспомнил недавнее наставление отца.

– Наследник. Главное – наследник, – твердо ответил Йолташ.

С тех пор Йолташ запомнил накрепко: главное – наследник. Всегда, когда Оли находился рядом, Йолташ приглядывал за мальчиком. Вот и сегодня, шагая по тоннелю, Йолташ заметил, как Олтер украдкой оставляет пометки мелом на стене. Невысоко – на уровне колена. И захочешь – не увидишь. «Молодец – если что, по этим отметкам и выбраться можно», – подумал Йолташ и сбился на мысль, как сильно изменила Мать Предков задиру и упрямца Олтера после болезни.

Подземелья перестали пугать пустотой, темень превратилась в рутину и грозила лишь тяжелой работой по растаскиванию камней у колодца. Горец долго бояться не умеет, не так он устроен. Это словно по дороге в Декурион пройти над пропастью: первый раз весь обмираешь со страха, а как туда-сюда походишь, так и не замечаешь вовсе облаков под ногами. Так и здесь. Привыкли они гулять по местной густой темноте, чего уж там. А вот когда наставник забранился, не обнаружив тела голого недомерка в яме-ловушке, все разом изменилось. Темень вновь осклабилась недобро острыми зубами, нашептывая: «…а я ведь предупреждала…»

Собрались они быстро и отправились назад. Даже многочисленные настенные лампы гасить не стали: масло выгорит – сами потухнут. Шли ходко, прислушиваясь и зыркая по сторонам. Напрасно – что тут увидишь, когда испуганный свет факела жмется к ногам и обрывается в двух шагах? А как наследник крикнул: «К бою!» – так и закрутилось. Тьма ожила и замотанные повалили гурьбой. Барат норовил сунуться вперед, но Йолташ откинул его назад. Загудел воздух, в плечо наставника впилась короткая стрела, и он полоснул одного из нападавших тесаком. Йолташ вновь остановил беспокойного брата и сам отступил, отпрыгнув назад. Там, где он только что стоял, о стену звякнула стрела. Йолташ замер в узкости коридора и поймал сунувшегося следом на меч. Стряхнув противника под ноги прущимся следом, перекинулся парой слов с наставником. Остах рубился как прежде, но Йолташ понял, что горячка боя вскоре схлынет и силы оставят наставника. Перемежая слова ударами меча, он велел своим уходить. Учитель не стал спорить – кувыркаясь, мимо пролетел факел и ударил нападавшего в голову. Не мешкая Йолташ перехватил глотку ослепленному, окинул быстрым взглядом толпу замотанных в темное и мигом вернулся на прежнее место, перепрыгнув через поверженных врагов.

Йолташа послушали. Брат закричал на Олтера и подхватил старика. Барат злился, что должен уйти и оставить Йолташа одного. Но брат-пайгал знал – наследник важнее. А Йолташ знал, что Оли всех выведет – не зря наследник пачкал мелом стены. От Кайхура мало толку – тоже в бой рвется, неугомонный.


Голова у Йолташа была на удивление ясной, и он четко понимал, что должен делать. То ли стрелы у невидимого стрелка закончились, то ли порвалась тетива. Или сам стрелок напоролся на меч. Как бы то ни было, Йолташ сумеет придержать нападавших, пока остальные добегут до подвала и выберутся наружу. О том, что будет дальше, горец не думал. Главное – наследник должен уйти невредимым. Хватит уже того позора, когда Олтер потерялся и уснул один-одинешенек в подземном зале. Вперед просунулись сразу двое замотанных, но проход оказался слишком тесен: Йолташ приложил факелом по голове одного, а второго ткнул мечом в живот. Те отпрянули назад.

Шум за спиной затих, и Йолташ совсем успокоился. Он отбил еще одну атаку и задумался о том, ходят ли замотанные под землей без огня или просто заранее потушили его, устроив засаду. Не дело во время драки думать о чем ни попадя: со стороны нападающих прилетел гостинец, и горец взмахнул мечом, но это не помогло. Небольшая, прочная сеть с широкой ячеей и грузиками по краям оплела руку с мечом и накрыла голову. Первого нападавшего Йолташ встретил ударом ноги, потом попытался отмахнуться факелом, но его сбили наземь и прижали к камню. Под нос сунули мерзкую пахучую тряпку, и он чуть не задохнулся. Против воли вдохнул вонючей гадости, и перед глазами поплыло, а из рук и ног словно вынули все кости. Пальцы разжались и меч звякнул о камни. Его стали бить ногами, но боли Йолташ не чувствовал. Как из-под воды, он услышал наверху грозный сип, и удары прекратились. Его подняли и понесли. Замотанные запалили махонькие лампадки, болтающиеся на груди.

«Нужен вам огонь, недоноски, нужен. Не можете без огня. Хвала Матери Предков, вы не видите в темноте», – улыбнулся Йолташ. Мысль была вялой и слабой, веки тяжелели, и Йолташ прикрыл глаза. Голова закружилась, и горец начал проваливаться в беспамятство. Ему показалось, что впереди мелькнул рассеенный свет и что он вновь очутился в недавно оставленном зале-казарме.

Беспомощное тело горца замотанные тащили на плечах как бревно. На повороте его саданули о каменный угол, и пленник встряхнулся. Йолташ таращился во тьму, изо всех сил стараясь не уснуть – ни рук, ни ног он по-прежнему не чувствовал. Веки вновь стали наливаться предательской тяжестью, когда Йолташ услышал слабое журчание и присмотрелся. Догадка подтвердилась: они вышли в знакомый широкий коридор с ручейком в желобе посередине. Тропа «добрых»! Веки слиплись, и сил их поднять у Йолташа не нашлось.



Олтер

Школьные друзья ходили вокруг на цыпочках, бросая озабоченные взгляды. Только их заботливых лиц не хватало! Мало того что вчера мы весь вечер просидели, словно на похоронах! Хорошо, Либурх прислал Тумму. Хоть кто-то занимался делом: лекарь поколдовал над плечом дядьки и заявил, что вскорости все пройдет. Стрела продырявила безрукавку, раздвинула кольчужные кольца и застряла в гверхском валяном поддоспешнике. Дело ограничилось здоровенным синяком. Темнокожий гигант понюхал короткую стрелку, пожал плечами и убрал к себе. Я покосился на свой заплечный мешок – там покоились еще две стрелы. Окинув быстрым взглядом хмурые лица, я промолчал про стрелы. Мало нам тревожных новостей?

А добрые новости отсутствовали – Йолташ не вернулся, а Барат ожидаемо рвался под землю, искать брата. Остах с учеником даже спорить не стал – лишь показал кулак, и мой друг-охранник забился в угол, незрячим взглядом смотря перед собой. Так я и уснул, сидя за столом, не почуяв даже, как меня перенесли в кровать.

А с утра все началось как обычно – тренировка, построение, бег и прыжки под крики Хака Стурра. Все как обычно. Только Йолташа нет. Юркхи пару раз пытался пошутить, что я перетаскал вчера слишком много птичьего дерьма и оттого такой потерянный. Но шутку не поддержали, и она увяла. Кстати, с мешками управился Тумма: он по просьбе Либурха ночью оттащил-таки «голубиную» ношу в подвал. Тогда библиотекарь и поведал темнокожему другу про пропавшего горца.

Обед прошел в тягостном молчании. Приятели не понимали причины грусти, а уныние оказалось заразным. Даже Булгуня без всякой охоты ковырял ложкой в тарелке. Мы направились обратно в школу на занятия Либурха.

«Как там старик? – подумал я. – И на обед в трапезную не явился. Ему ведь вчера тоже здорово досталось – немолодой уже, чтобы носиться по тоннелям от погони. Сходили, называется, в подземелье на лекцию!»

Перед входом образовалась небольшая толкучка. Бареан, идущий впереди, вдруг встал столбом, и я недовольно глянул на него. Друг весь побелел, сжал кулаки и уставился на старого учителя. В глазах плескался ужас. Что такое? Я перевел взгляд на Либурха. Тот сидел за столиком, бездумно уставившись на дальнюю стену. Темные круги под красными глазами, мятое лицо в резких глубоких морщинах. В руках старик вертел вчерашний подарок – простенький амулет из проволоки.

– Что случилось, друг? – Я силком вытащил Борю в коридор, не обращая внимания на возмущенный гул одноклассников, которым мы мешали пройти.

– Я же говорил! Говорил! – Бареан схватил меня за грудки и встряхивал при каждом слове. – Ему нельзя верить! Говорил!

– Кому? Либурху? – спросил я, высвобождаясь из хватки приятеля.

– Он слуга Безносого, – упавшим голосом поведал Бареан. Вид у островного царевича был немного безумным.

– С чего ты взял? – попытался отшутиться я, не совсем понимая, о чем речь. А после вспомнил своего преследователя, обезображенное лицо с отрезанным носом и вчерашних нападавших, укутанных в тряпье. – Безносый? Ты сказал – Безносый? Кто он такой? И что за слуга Безносого? – Теперь пришла моя очередь трясти Бареана.

– У него в руках амулет! Амулет слуги Безносого! – выдавил Боря, махнув рукой в сторону дверного проема.

– Ф-фух. – Я отпустил друга. – Амулет. Это я дал ему амулет, дружище! А побрякушку я снял с твоего убийцы, который гнался за мной в подземелье, – медленно сказал я другу, глядя в лицо. Постепенно смысл слов дошел до Бареана, и ужас покинул его. – Стой здесь.

Подбежав к Либурху, я наспех сообщил, что нам с Бареаном нужно отойти. Либурх поднял брови и медленно кивнул. По-моему, он не понял, что я ему сказал. Стараясь не встречаться глазами с любопытными взглядами учеников, я вышел из класса. В голове послышался голос Сплетника: «Рядом с козопасом свой человечек есть»… Наверняка этот человечек только что пялился на меня. Ничего, будет время – раздадим всем сестрам по серьгам.

– Идем. – Я потащил Бареана за собой. Когда здание школы осталось позади, я пояснил: – Беда у нас. Йолташ пропал под землей… Слуги Безносого напали.

Бареан вновь застыл, и я слегка подтолкнул друга вперед.

– Идем, идем. Помощь твоя нужна. Расскажешь, кто такой Безносый и что у него за слуги такие.



Йолташ

Йолташ пришел в себя. Голова гудела, глаза слезились, а во рту все ссохлось. Казалось, даже дыхание, и то царапает горло. Первым, что Йолташ увидел, были толстенные, в два пальца толщиной, железные прутья решетки от пола до потолка. Пленник дернулся, но тщетно. Руки заведены за спину, а сам горец валяется на каменном полу. В голове мягкими толчками затихает боль. Вставать не хотелось, но Йолташ подтянул колени к груди. Ноги не связаны. Уже хорошо. Оружие, меха и походные мелочи сняты вместе с поясом. Сапоги с засапожным ножом тоже отсутствуют. И кольчуги нет – оставили одну рубаху и штаны. Кое-как развернувшись, горец увидел кандалы на запястьях и ржавую цепь. Короткая цепь змеилась к стене, оканчиваясь широкой пластиной, вмурованной в кладку. Помимо кандалов руки плотно примотали друг к другу обычной веревкой.

«Как будто оков мало», – криво ухмыльнулся Йолташ.

Он еще раз поворочал головой туда-сюда, разминая шею, не обращая внимания на гул в ушах. Глаза по-прежнему немилосердно слезились, и пленник долго моргал, прогоняя сполохи и желтые круги. Вскоре смог разглядеть за прутьями решетки широкий коридор. Дневной свет лился откуда-то сверху и после темени подземелий казался благословением.

«Спасибо, Мать Предков, что хранишь своего сына», – вознес хвалу Йолташ и понял, что провалялся без памяти всю ночь. Голова загудела, но горец упрямо тряхнул шевелюрой, прогоняя боль.

Через проход он увидел еще одну решетку, такую же, как и его собственная. За ней Йолташ наткнулся на внимательные взгляды нескольких пар глаз. Взгляды походили друг на друга. Жалостливые. Испуганные. Забитые. Потухшие. Дети разных возрастов, худые, изможденные, с впалыми щеками и длинными тонкими шеями, одетые в грязные обноски, сидели на полу, прижавшись лицом к решетке, и молча разглядывали нового пленника. Йолташ попытался улыбнуться, но сухие губы треснули. Выступила капля сукровицы.

Вдруг послышались громкий скрежет двери и тяжелая поступь. Дети, как вспугнутые птенчики, мигом отпрянули от решетки и забились по дальним углам. Вскоре из-за поворота показалась грузная фигура, вся замотанная в темное. Сейчас, при дневном свете, Йолташ смог хорошенько разглядеть незнакомеца, с головы до ног укутанного широкими полосами ткани. Пришедший в ответ тоже молча разглядывал Йолташа – из узкой прорези сверкнули карие глаза.

При появлении незнакомца дети чуть слышно заскулили, и он повернулся в их сторону. Послышался тонкий детский всхлип, и из темного тряпья раздался довольный клекот. Надзиратель смеялся. Отсмеявшись, он отцепил от пояса большой ключ и отпер дверь в комнатушку Йолташа. Приблизившись, небрежным пинком перевернул горца на живот. Нагнулся, ухватил узника за шиворот и рывком поставил на колени. Руки за спиной вывернулись, а цепь натянулась. Йолташ отметил, что замотанный толстяк силен, и покорно повис на цепи.

«Посмотрим, что ты мне приготовил», – подумал Йолташ. Он старался не смотреть на широкий нож, висящий на боку тюремщика. Чтобы не выдать помыслов, горец уставился в пол.

Тюремщик вновь заклекотал, погладив себя по пузу. Потом он примолк, засопел и достал щербатую глубокую плошку. Поставив ее перед глазами Йолташа – близок локоток, да не укусишь, – он снял с пояса мех и, расплескивая вокруг брызги, налил воды. Вдосталь, доверху. Йолташ не удержался, и кадык дернулся. Толстяк вновь заклекотал, повернулся и вышел. Разбрызганная вода капельками скатывалась по брусчатке и впитывалась в песок. Йолташ вновь сглотнул. Дверь осталась открытой.

Молчаливый тюремщик вернулся с колченогим табуретом, поставил на середину коридора и оседлал, повернувшись спиной к горцу. Дети перестали скулить и замерли. Йолташ заметил, как они дрожат и не могут оторвать глаз от толстяка. Не торопясь, тот поднял руки и принялся разматывать темную полоску ткани с головы. Надзиратель проделывал все нарочито медленно, скатывая ленту в небольшой рулон, не отрывая взгляд от детей. Йолташ увидел жирный мощный загривок и бугристую лысую голову. Дети замерли, скованные ужасом. Толстяк встал и обернулся. Против воли Йолташ дернулся и цепь противно лязгнула.

Тюремщик откинул голову назад и заклекотал, довольный. На бледном, белом как мука лице напрочь отсутствовал нос. Он был начисто срезан, и темные провалы дырок вместо ноздрей приковывали взгляд. Помимо носа на лысой голове начисто отсутствовали и уши.

«Это для того, чтобы тряпки на бошку наматывать удобнее?» – развеселился про себя Йолташ, отгоняя испуг.