В тихом семейном омуте

– Мам, ты опять? Ну какая я тебе Риточка? Ты что, назло мне это делаешь, что ли?

– Да отчего ж назло, что ты такое говоришь, как тебе не стыдно! Подумаешь, мать не так назвала! Это ж я тебя родила, я тебе нормальное имя дала, чего ты его так стыдишься? Разве этого стыдиться-то надо, скажи?

– А чего мне надо стыдиться, мам? – вкрадчиво спросила Марго, сощурив глаза. – Ну скажи, чего?

– Да того, к примеру, как ты себя ведешь! Ведь все у тебя хорошо, муж у тебя замечательный, детки хорошие, хоть и приемные! Какого еще тебе лешего надо? Или хочешь, чтобы как в других семьях было, что ли? Где муж пьет, да бьет, да гуляет, детей не любит? Ведь все у тебя есть для счастья, живи да радуйся!

Марго ничего ей не ответила. Но взглянула так, что Виктория Сергеевна вдруг поникла, засуетилась жалко, быстро поднимаясь со стула и приговаривая себе под нос:

– Пойду я, пойду от вас… Ноги совсем не слушаются, сразу и не встанешь… Старая стала, сил нет… Какое тут может быть здоровье, когда все так…

– Я вас провожу, Виктория Сергеевна, – вежливо подскочил к ней Филипп, помогая подняться на ноги. – Вы не обижайтесь только, прошу вас. Просто Маргоша сегодня не в духе, не обижайтесь…

В прихожей она шепнула ему слезно на ухо:

– А ты говоришь, ничего плохого не происходит, Филипчик… Да как же не происходит, когда она опять… В таком виде? Слова ей не скажи, сразу набрасывается зверюгой… И курит много… Еще и выпивает, поди? Честно скажи – выпивает?

Филипп отвел глаза в сторону, неопределенно пожал плечами. Виктория Сергеева махнула рукой, заплакала тихо. Так и ушла, унося свои слезы за порог.

Филипп вернулся на кухню, спросил у Марго с укоризной:

– Ну зачем ты так, а? Что она тебе плохого сделала? Ведь она же твоя мать! Она беспокоится о тебе! Переживает!

– Да ну… – раздраженно отмахнулась Марго. – Еще воспитывать меня будешь сейчас! Давай-ка лучше о деле поговорим… Почему ты все время увиливаешь от разговора, я не пойму?

– Я не увиливаю. Я ужин готовлю, не видишь?

Марго ничего не ответила, отвернулась к окну. На кухню забежала Катенька, обхватила Филиппа за ногу, проговорила просительно:

– Я уже кушать хочу, пап… Когда мы кушать будем?

– Сейчас, котенок, уже все готово… Еще пять минут, и котлетки дожарятся. Иди пока, мой руки! И Тимошу за стол зови!

– Ладно, потом поговорим тогда… – Марго поднялась со стула, притушив сигарету в пепельнице. – Пошла я отсюда, что ж…

– А ты разве не будешь с нами ужинать? – удивленно спросил Филипп. – Тебе бы поесть надо, Маргоша… Ты третий день уже ничего не ешь. Так ведь нельзя…

– Спасибо, дорогой, что-то аппетита нет! Ты же все время меня только завтраками кормишь, от разговора увиливаешь! Но после ужина тебе придется со мной поговорить, понял?

– Да. Понял. Поговорим, – быстро произнес Филипп, увидев, что на кухню заходят Катенька с Тимошей.

Марго прошла мимо, на детей даже не взглянула. Тимоша спросил шепотом, садясь за стол:

– Это мама на нас сердится, да, пап?

– Не выдумывай, что ты! – почти весело проговорил Филипп. – Просто она устала и приболела немного.

– Да, я понимаю… – вздохнул мальчик, опуская глаза. – Только ведь Катьке не объяснишь, а она боится, когда мама такая…

– А почему мы к бабушке в гости не ушли, как в прошлый раз, когда мама тоже болела? – спросила Катенька, уплетая за обе щеки макароны с котлетой.

– Потому что в прошлый раз выходной был, а сейчас не выходной… – с улыбкой пояснил Филипп. – Тебе утром в садик надо рано вставать, поняла? А от бабушки до твоего садика ехать далеко. Но в пятницу я вас с Тимошей обязательно отвезу к бабушке, хотите?

– Хотим, хотим! У бабушки хорошо, по квартире можно бегать сколько хочешь, на диване прыгать и говорить громко! А дома нельзя, потому что у мамы голова все время болит…

– Ты ешь давай, Катенька, ешь… Скоро уже «Спокойной ночи, малыши» начнутся, надо успеть! Посмотришь, и спать будем ложиться. Ты сегодня рано поднялась, значит, и спать надо лечь пораньше.

– А ты мне сказку почитаешь, пап?

– Конечно почитаю. Как всегда.

– А Тимоша тоже со мной ляжет спать?

– Да лягу, лягу… – заранее согласился Тимоша, понимающе глянув на Филиппа. – Разве ты без меня заснешь…

– Молодец! Хороший брат! – похвалил Филипп, проведя ладонью по вихрастому затылку мальчишки. – Сеструх надо с детства баловать, тогда из них вырастают настоящие разбойницы, ага?

– А я помню, помню! Это так говорила взрослая разбойница в сказке про Кая и Герду! – радостно сообщила Катенька, и тут же добавила: – Посмотри, пап, я почти уже все съела! А Тимоша от меня отстает!

– Ничего, он сейчас догонит… Да, Тимоша? Иди, Катенька, включай телевизор в гостиной, сейчас твоя любимая передача начнется! А молоко потом выпьешь, перед сном…

Вскоре и Тимоша встал из-за стола, отодвинув пустую тарелку. Филипп собрал посуду, сложил в мойку, включил воду…


– Погоди, потом посуду помоешь. Давай сначала поговорим! – услышал за спиной требовательный голос Марго.

Вздохнул, произнес обреченно:

– Ну что ж, давай поговорим… Закрой дверь плотнее, чтобы дети не слышали.

Марго села за стол, долго смотрела на стулья, на которых во время ужина сидели дети. И вдруг проговорила тихо, но с хорошо ощутимым отчаянием в голосе:

– Здесь другие дети должны сидеть, за этим столом! Другие, ты слышишь?

Филипп даже не обернулся от мойки, лишь спина его дернулась, как от удара плетью.

– Ты не слышишь меня, Филипп? Я понимаю, тебе не нравится, что я сейчас говорю, но могу я продолжить?

– Как хочешь, Марго… – произнес он обреченно, разворачиваясь от мойки и вытирая руки о фартук. – Как хочешь…

– А я продолжу, не думай! Потому что я говорю правду! Мне очень нужно, чтобы сейчас прозвучала правда, Филипп! Иначе я с ума сойду, понимаешь?

– Ну давай, валяй свою правду… Все равно ведь не остановишься. И я тебя остановить не в силах. Валяй…

– Что значит – валяй? Тебе все равно, да? Зато мне не все равно, и ты это прекрасно понимаешь! Потому что за этим столом должны сидеть другие дети! Мои дети, слышишь? Мои и Влада! Он же… Он не женился на мне тогда, потому что знал: я не смогу родить ему детей! Он же любил меня, я знаю! Только поэтому мы не вместе, слышишь меня? Да что я тебе говорю… Ты и без того все прекрасно понимаешь, правда?

– Нет, Марго. Он не поэтому на тебе не женился. Он просто не любил тебя, вот и все.

– Да ты… Да ты… Как ты смеешь вообще… Ты не имеешь никакого права рассуждать даже… Ты, ничтожество! Да ты…

– Тихо, Марго, тихо. Дети услышат.

– Да пусть слышат! Все равно я им когда-нибудь расскажу всю правду!

– А зачем им нужна твоя правда, Марго? Ну ладно мне… А им-то она зачем?

– А пусть знают!

– И все? Других аргументов у тебя нет? Если тебе плохо, то пусть и всем кругом будет плохо, в том числе и детям? Оставь их в покое, пожалей…

– А меня пожалели в свое время, скажи? Со мной как обошлись?

– Ты сейчас кого имеешь в виду? Влада? И чем он тебя обидел? Тем, что в другую влюбился? Но ведь он не обязан был всю жизнь быть благодарным…

– Обязан, Филипп. Обязан!

– Так он и так тебе благодарен… Только при чем тут любовь… У тебя все перепуталось в голове, Маргоша. Ты увидела эту девочку беременной, и у тебя снова образовался в голове этот хаос. Может, мы сядем и вместе разберемся, что к чему? Найдем какой-то выход?

– Выход только один, Филипп. И ты знаешь, какой. Ты должен сам все сделать. Иначе… Иначе я просто жить не смогу. Выбирай, Филипп… Ты же не хочешь меня хоронить, правда?

– Не говори так, Марго…

Она дернулась, чтобы сказать что-то в ответ, но в этот момент дверь на кухню приоткрылась, и Катюшино круглое личико просунулось в щель, и голосок прозвучал спасением для Филиппа:

– Пап… Там «Спокойной ночи, малыши» закончились… Ты обещал книжку почитать…

– Да, котенок, сейчас… Сейчас мы с тобой спать пойдем и книжку почитаем. Пора уже…

– А Тимоша? Он тоже спать ляжет?

– Да. И Тимоша ляжет. Идем…

Марго хохотнула, спросила у Филиппа со злостью:

– Сбегаешь, да? Ты ведь мне так ничего и не ответил!

Катя моргнула растерянно и будто сжалась в комок. Филипп быстро шагнул к ней, подхватил на руки, прижал к себе. Когда вышли из кухни, Катя спросила у него шепотом:

– Ты видишь, мама на меня сердится, пап? Почему она на меня сердится? Разве я плохо себя веду?

– Ты очень хорошо себя ведешь, котенок. Ты просто умница. А мама… Я ж тебе объяснял уже… Она немного заболела, понимаешь?

– У нее что, температурка высокая?

– Ну да, малыш, можно и так сказать… У мамы температурка вдруг поднялась…

– Так ты ей лекарство какое-нибудь хорошее дай, все и пройдет!

– Да, я так и сделаю, малыш. Придется прибегать к лекарству, иначе никак…