В самое сердце

И тут вдруг откуда-то всплыла фраза: «Ни живой, ни мертвый». Из каких глубин моего сознания она явилась, кто знает, но эта фраза заставила взглянуть на происходящее иначе.

«Успокойся», — мысленно приказала я себе и вспомнила уроки Бергмана. Успокоиться, избавиться от мыслей и просто слушать… Просто слушать. Я стояла закрыв глаза, ровно дыша, вдох-выдох, чувствуя рядом присутствие Вадима, теплую волну сочувствия, исходящую от него. А потом… потом прошел холодок, словно перед встречей с мертвым, и тут же — всплеск чужого страдания. Я как будто отчетливо услышала стон, хотя вокруг было тихо — природа с ее обычными звуками. И вдруг я все ощутила полно и ясно: порхание крыльев бабочки, жужжание пчелы на цветке, движение муравьиных ножек по земле, а потом — все глубже, вниз, вниз…

Надо полагать, в обморок я все-таки свалилась.

— Лена, Лена! — испуганно повторял Вадим, и когда я открыла глаза, то поняла, что лежу в траве, а он поддерживает мою голову, склонившись к моему лицу. — Ты меня здорово напугала.

— Он где-то здесь, — пробормотала я.

— Кто? — не понял Вадим, я бы тоже не поняла.

Я села, подобрав под себя ноги, и помассировала переносицу, пытаясь избавиться от боли.

— Он или она. Без сознания, но еще живой. Где-то под землей.

Мы одновременно стали оглядываться. Вадим выпрямился и помог мне подняться.

— Как по-твоему, это далеко отсюда? — спросил он. Я виновато пожала плечами.

— Не знаю. Вряд ли бы я что-то почувствовала, будь это далеко.

— Я правильно понял? Где-то здесь, в пещере, колодце или какой-то яме, находится человек?

Мы вновь огляделись. Нагромождение камней слева, чуть дальше — густой кустарник.

— Ладно, — кивнул Вадим, — оставайся здесь, а я все как следует осмотрю.

«Человек без сознания, но еще жив, — сказала я себе. — Он может умереть в любую минуту. У нас нет времени… У него нет. — Я сделала глубокий вдох, мысленно обращаясь неизвестно к кому: — Веди меня».

Это было как сигнал, слабый, едва различимый. Но он был. Я сделала шаг, потом второй. Прислушалась. Повернулась на девяносто градусов и сделала еще шаг. Сигнал теперь слышался явственней. Я открыла глаза, и он тут же пропал. Значит, с закрытыми глазами мне проще концентрироваться. Что ж, пойдем вслепую.

Вадим, заметив мои манипуляции, поспешил подойти, молча взял меня за руку. И вновь я почувствовала теплую волну, исходящую от него. «Любовь, — подумала я отрешенно, точно все это меня не касалось. — Он меня любит». И испугалась, что сигнал затеряется.

Но я слышала его, и теперь, когда Вадим держал меня за руку, пошла быстрее.

— Вот здесь, — очень скоро сказала я и открыла глаза.

Мы стояли у самых кустов, в полуметре от моих ног лежал большой плоский камень.

— Ладно, — кивнул Вадим и попытался его сдвинуть.

Я была уверена, что ему это не удастся — камень сам по себе тяжелый, да еще наверняка успел врасти в землю. Но он поддался довольно легко.

— Ни хрена себе! — воскликнул Воин, то ли своим способностям удивляясь, то ли моим, и взялся за камень с удвоенным рвением.

Под камнем в земле была дыра с неровными обваливающимися краями, диаметром больше полуметра. Человек мог туда протиснуться, даже такой крупный, как Вадим. Но мне и думать не хотелось, что кому-то из нас придется туда спускаться. Я подошла и посмотрела вниз. Поначалу ничего разглядеть было невозможно. Но теперь я совершенно точно знала: там, в глубине, кто-то есть.

Вадим достал фонарик и, держась за край ямы, свесился вниз, после чего выругался вторично.

— Вызывай МЧС, — сказал он, поворачиваясь ко мне. В его взгляде было изумление, а еще настороженность. — Ты его нашла, — сказал он и покачал головой. — Охренеть!

— Кого нашла? — растерялась я.

— Кто ж знает? Какого-то бедолагу. Он не двигается, но если ты говоришь, что он жив…

Бригада МЧС прибыла в рекордные сроки. Я вышла к дороге, чтобы их встретить. К тому моменту мы с Вадимом уже условились, что будем говорить и как себя вести, решив обойтись полуправдой. Вадим был убедителен: кто ж поверит, что я отыскала под землей человека, руководствуясь каким-то мутным сигналом? Подобная откровенность — верный способ возбудить подозрения и заполучить неприятности. Поэтому наша версия выглядела так: мы прогуливались, намереваясь попасть на маяк, услышали стон, поначалу решили, что нам показалось, но стон повторился. Мы попытались выяснить, откуда он доносится, и возле кустов обнаружили яму, в которой и находился человек. Докричаться до него не удалось, по-видимому, он без сознания.

Машина подъехала почти вплотную к кустам, насколько позволяли камни. Прибывших было пятеро, один из них, как Вадим недавно, заглянул в яму с фонарем в руке.

— Я спущусь, — сказал он, поднимаясь с колен. — На месте оценю ситуацию.

Работали они сноровисто. Вскоре мужчина был внизу и крикнул:

— Вроде живой. Здесь каменный мешок. Мы сможем расширить отверстие?

— Наверное. Вопрос, сколько на это уйдет времени.

— Боюсь, времени у нас как раз и нет.

Они еще некоторое время совещались. К тому моменту прибыла «Скорая». Какие повреждения получил мужчина, было неясно, однако решили срочно поднимать его наверх. Само собой, нас попросили держаться подальше, но не гнали. Я была уверена, очень скоро здесь соберется все село. Однако, странное дело, появление машины МЧС, а потом и «Скорой» вроде бы осталось незамеченным.

И тут я увидела Веньку. Он стоял метрах в ста, ближе к дороге, и наблюдал за происходящим. В этот момент мужчину с большой осторожностью подняли наверх и положили на носилки. Бледное до синевы лицо, запавшие глаза. Руки, раскорябанные в кровь. Казалось, между человеком, лежащим на носилках, и пронырой Пырьевым нет ничего общего. Но это был он.

— Везунчик, — усмехнулся Вадим, видя, как его загружают в «Скорую». — Я-то думал, он уже рыбок кормит. — Я взглянула укоризненно, а он продолжил: — Мужику надо до конца жизни ставить тебе свечки во здравие… Впрочем, выглядит он хреново. Очень может быть, что свечек ты не дождешься.


В этот момент к нам присоединился Венька. Вытянув шею, попытался разглядеть, что происходит в «Скорой».

— Это вы его нашли? — спросил он, поворачиваясь ко мне.

— Мы. Услышали стон…

— Услышали? — недоверчиво поинтересовался парень и добавил, нахмурившись: — Вы их вправду видите?

— Кого?

— Покойников.

— Ну, Пырьев не покойник… — пожала плечами я, надеясь, что эмчеэсовцы нас не слышат.

— Мне его не жалко, — заявил мальчишка и посмотрел мне прямо в глаза. Признаться, я растерялась.

— Может, Пырьев и не очень приятный человек, но он человек, и точно не заслуживает смерти в этом каменном мешке.

— Откуда вы знаете? — все так же серьезно спросил Венька.

— Что? — не поняла я.

— Что не заслуживает?

Он развернулся и бегом бросился к селу.

— Занятный отрок, — прокомментировал Вадим. — Уж не он ли нашего сыщика определил в карцер?

«Скорая» поспешно уехала, а двое из эмчеэсников подошли к нам.

— Врачи сказали, что у него сломана нога и сотрясение мозга, других тяжелых травм вроде бы нет. Обезвоживание и недостаток кислорода. Неизвестно, сколько он пробыл в этой яме.

— Исчез он несколько дней назад, — заметил Вадим и добавил: — Мы думали, уехал.

— Так вы знакомы?

— Жили в одной гостинице, тут неподалеку. Он вроде рыбак…

— Мужик в рубашке родился. Его ж могли здесь никогда не найти. И как он только угодил в эту яму?

Я рассчитывала, что на все вопросы ответит сам Пырьев. Если серьезных травм нет, значит, он выкарабкается. И мы будем знать, кто отправил его в каменный мешок. Эмчеэсовцы не сомневались, что это несчастный случай, а мы не сомневались, что от Пырьева пытались таким образом избавиться. Ужасная мучительная смерть в абсолютной темноте, с безумной надеждой, что спасение возможно. Даже представлять не хотелось, что он пережил за эти дни.

— Вы сказали, он остановился в гостинице? — продолжил задавать вопросы мужчина. — Значит, данные его там сохранились? Надо связаться с родственниками.

Вскоре мы простились, отказавшись от предложения подвезти нас до гостиницы. Когда мы подошли к «Лилии», машин МЧС там уже не было.

В гостинице царила тишина, словно все ее обитатели внезапно исчезли. Однако впечатление оказалось обманчивым. В холле я обнаружила Софью. Она сидела на диване и смотрела в окно с таким отсутствующим выражением, точно спала с открытыми глазами. На меня она не обратила внимания — то ли не слышала, что я вошла, то ли мое присутствие было ей безразлично. Только я собралась заговорить, как она вдруг сказала:

— Гостиница закрывается. Вы должны уехать.

— Сегодня? — спросила я. Она молча кивнула. — Веня рассказал вам, что Пырьева нашли? — устраиваясь на диване рядом с ней, поинтересовалась я.

— Веня?

Она повернулась и теперь смотрела с недоумением, точно не поняла моих слов.

— Он видел, как его вытаскивали из ямы. Я думала, он рассказал вам…

— Понятия не имею, где носит этого мальчишку. Приезжали эти люди… Они из полиции?

— Из МЧС.

— Да, наверное… Интересовались адресом Пырьева. И всем остальным.

— Значит, он не уехал, — заметила я, прислушиваясь к ней. Никакого всплеска эмоций, только усталость и равнодушие.

— Не уехал, — кивнула она.

— Странно, вы ведь сказали, за ним приезжала машина.

— Приехала и уехала, не дождавшись клиента.

Машина, по понятным причинам, очень меня интересовала. Я попробовала представить, как могли развиваться события. Ничего не подозревающий Пырьев сел в машину, по дороге его либо оглоушили, либо усыпили… И сбросили в яму? Надеюсь, узнать своего похитителя он сможет. Если же ему не повезет и все закончится скверно, то, каким образом он оказался в яме, навсегда останется загадкой. В МЧС спишут это на несчастный случай: собирался человек уезжать, оставил ключ на ресепшен, отправился прогуляться в ожидании такси — и такая незадача с ним приключилась… Но ведь как-то придется объяснить отсутствие его вещей. Их не было ни в номере, ни в холле. Так утверждала Софья. А еще кто-то по его паспорту сел в поезд. Будет ли кому задаваться этими вопросами? У Пырьева есть сын, и попытаться разобраться в этой истории он обязан. Слава богу, Пырьев жив. С какой стати я его хороню раньше времени?