Узел смерти
Часть 11 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Как у Таси!» – подумал Чак, узнав любимую одежду сестры.
И в тот же миг понял, что это она и есть. Он коротко глянул на Тасю, которая стояла рядом с ним: ее долговязая фигура по-прежнему маячила слева.
– Тася! Доченька! – услышал Чак.
Мать пошла к окну, вытянув руки. В голосе ее слышались слезы.
Тася была уже совсем близко, пестрый цветочный ковер расстилался под ее ногами. Чак почувствовал, что глазам стало горячо. Сестра выглядела точно так же, как и раньше, до страшного Происшествия, изменившего ее, перевернувшего их жизнь.
Лучистый, чуть затуманенный взгляд кротких оленьих глаз, безмятежная улыбка; струившиеся по плечам густые темные волосы, перехваченные васильковой лентой; легкая походка…
– Тася! – не удержавшись, воскликнул Чак.
«Это не она! Не может быть она! Этого вообще не может быть!» – кричал разум, но сердце отказывалось верить.
Сестра посмотрела на него и тут же перевела взгляд на мать, которая, раскинув руки, стояла совсем рядом с окном. Тася пересекла цветочную поляну. Ей оставалось пройти совсем немного, и она окажется здесь, в комнате… Но девушка внезапно остановилась.
– Тася, – позвала мать.
Та лишь печально покачала головой, как бы говоря: не могу, дальше мне ходу нет. Мать с горестным стоном прижалась к стеклу, за которым – так близко, так недосягаемо-близко! – стояла ее дочь.
Чак смотрел на это, как завороженный. Одна часть его сознания была убеждена, что все происходит лишь в его воображении, что они с матерью стали жертвами злого розыгрыша, но другая часть мучительно хотела верить в чудо. Вот же она, их Тася, настоящая! До нее рукой подать.
Мерзкое существо, которое все это время жило с ними, выродок, оставленный феями, как сказала старуха, словно бы перестал существовать. Если некие силы («Феи?») однажды смогли забрать Тасю, то почему бы им теперь не вернуть ее назад?
– Что мне делать? – спросила мать.
Тася медленно, плавно подняла руку и поманила мать к себе.
«Конечно! – с восторгом подумал Чак. – Вот что надо сделать! Надо идти к ней! Что же еще?»
Мама тоже поняла, чего ждала от нее Тася.
Засмеялась негромким счастливым смехом и потянула на себя оконную створку.
Глава десятая
Ринат-татарин был шарообразный: круглая голова, глаза-плошки, нос пуговкой, округлое брюшко. Вопреки предположениям Михаила, он не был собутыльником Мыльникова, потому что вообще не пил алкоголя, утверждая, что он правоверный мусульманин, и Аллах не велел.
Они сидели на площадке посреди двора, за столом, где Ринат и Артем частенько играли в домино. Дневная жара спала, на город опустилась долгожданная прохлада. Во дворе было людно: на детской площадке играли малыши, на лавочках сидели старушки. Люди спешили по своим делам, слышались разговоры и смех. Жизнь продолжалась – обыденная, мирная, и только Мыльникову в ней больше не было места. Как и Климу Копосову.
Михаил впервые осознал, что суть его работы – предупреждать новые смерти и несчастья, раскрывая преступления. И, если Белкин прав, от него сейчас зависит, умрет ли еще кто-то.
Ринат качал головой, поминутно вздыхал и был искренне опечален смертью приятеля.
– Это же надо! Такое сделать! – в десятый раз проговорил он. – В голове не укладывается.
В то, что обычный человек, мастер по ремонту бытовой техники, вздумал уйти из жизни, вспоров себе живот, словно японский самурай, было и вправду сложно поверить.
Харакири или сэппуку требовали немалой силы воли и храбрости, ведь ранения брюшной полости невероятно болезненные. Но самураям-то некуда было деваться: как иначе продемонстрируешь свою честность и верность, мужество, умение не бояться боли и чистоту помыслов?
А вот зачем решаться на такое зверство по отношению к себе несчастному Мыльникову, который вряд ли был знаком с самурайским кодексом? Однако же он вышел на балкон, распорол себе живот кухонным ножом, а потом, то ли умирая, то ли уже будучи мертвым, упал с третьего этажа.
– Как думаете, что могло толкнуть его на самоубийство?
Ринат снова вздохнул и сказал:
– Все будут говорить, что Тема по пьянке… А ведь он бросил!
Это было неожиданно.
– Да, бросил. Как с ней познакомился, так и перестал пить. Ей, сказал, не нравилось.
– Когда они познакомились? При каких обстоятельствах?
– Примерно с месяц. Точно не скажу. А про обстоятельства… Случайно. На улице как-то. Артем больно-то не распространялся на эту тему.
– А вас он с той женщиной не знакомил? Знаете, кто она?
«Все же Белкин в чем-то прав. Неведомая «она» каждый раз появляется на горизонте», – подумал Миша.
Валеев качнул головой.
– Нет. Только имя знаю: он ее Анютой называл. Так же его жену звали. Вот уж стерва была! – Ринат нахмурился. – А эта, Тема говорил, прямо ангел.
– Он часто говорил о ней? Что именно?
Ринат грустно посмотрел на Михаила.
– Как он с Анютой сошелся, мы всего три раза и виделись. Некогда ему стало в домино стучать. Он светился весь, как медный таз.
– Не припомните, что он еще говорил?
Валеев задумался.
– Вы сказали, что виделись с Мыльниковым три раза. А когда был последний раз?
– Дня три тому назад. Я его случайно во дворе увидел. Окликнул, а он поглядел на меня, как будто и не узнал. Не поздоровался даже. И бегом дальше. Я обиделся немного: как так, своих не узнавать? А потом, помню, подумал, не запил ли он, часом. Взъерошенный, рубашка не на те пуговицы застегнута, щетина отросла. Глаза красные, сумасшедшие.
Итак, что мы имеем, размышлял Михаил по дороге домой. Жил-был Мыльников, развелся с женой, стал пить, но мог жить еще много лет, если бы не встретил Анюту номер два. Которая сначала осчастливила его и даже излечила от пьянства, а потом сделала что-то такое, отчего Мыльников сначала пал духом, а потом покончил собой крайне мучительным способом.
Вывод напрашивался один: эта Анюта бросила его, как бросила и первая жена. И опять-таки: как сюда приплести версию Белкина?
Клим Копосов и Артем Мыльников – люди совершенно разные, живущие в параллельных вселенных, которые вряд ли могли пересечься. Разве что Мыльников Копосову «стиралку» когда-то чинил.
Да, тот и другой познакомились перед смертью с какой-то женщиной. Но это были (должны были быть!) разные женщины, и каждое самоубийство, взятое в отдельности, было просто самоубийством, которые совершаются в мире ежедневно, ежечасно. Разве что способы одинаково чудовищны, а в остальном… Миша почувствовал, что голова начинает болеть от всех этих мыслей.
Он подходил к машине, когда зазвонил сотовый.
Марина. Девушка, с которой он встречался. Михаил знал, о чем пойдет речь: они не виделись уже почти неделю, и Марина справедливо полагала, что он к ней охладел. Придется выслушивать упреки, вопросы о том, нет ли у него другой, уверения, что он скотина и бабник, и вообще мама предупреждала.
Миша взял трубку: рано или поздно им придется поговорить, избежать объяснений не получится. Но Марина удивила: вместо слез и обвинений она послала его по известному адресу и, таким образом, успела бросить Мишу раньше, чем он ее.
Михаил почувствовал невольное уважение и хотел даже помириться с девушкой, но передумал: в одну реку не войти дважды и все такое.
– Желаю тебе счастья с этой дрянью, – презрительно бросила Марина. – Кобыла крашеная.
Она повесила трубку прежде, чем Миша успел спросить, о ком речь. Хотя уже понятно: Леля. Странно. С того воскресного утра они с Лелей не встречались, да и откуда Марина могла обо всем узнать?
Ответ обнаружился вечером. Позвонил отец и, судя по тону голоса, он был в хорошем расположении духа.
– Володин приглашает в эти выходные к нему на дачу.
Миша помнил эту «дачу»: загородный дворец на Быстрой, с собственной пристанью и катером (или правильнее сказать яхтой?).
– По-моему, отличная мысль, просто отличная, – отец несся дальше на всех парусах. – Так что ничего не планируй, слышишь? Заодно и с Лелечкиной матерью познакомишься получше. Она как раз из Италии прилетает.
– С «Лелечкиной матерью»? – обалдел Миша. – С какой стати мне с ней знакомиться?
– Я понимаю, может, и рановато, но не помешает! Володин свою сестру обожает. Если ты ей понравишься, считай, все: будешь как сыр в масле. Володин для тебя что хочешь сделает!
– Да с чего ты…
– На фото ты отлично получился. Как надо: серьезный, симпатичный. Все, сын, мне пора.
Миша не был особым поклонником соцсетей, но аккаунты, конечно, имелись, хотя он редко туда заглядывал. Сейчас, стоило ему зайти на свою страницу, как выскочило уведомление о том, что Helga_Z отметила его в публикации.
«А ник-то! Надо же!»
«Хельга» выложила две фотографии с приснопамятного юбилея. Придворный дядюшкин фотограф постарался на славу, а ведь Миша даже не заметил, что их снимали! На одной фотографии они стояли тесной группой: Володин, его жена, Леля, Миша, отец с Олесей. В фокусе – как раз-таки он и Леля, уровень милоты зашкаливает. На второй они танцуют: Леля смотрит сияющим взором, Миша строг и почему-то похож на Штирлица из «Семнадцати мгновений весны».
Подпись гласила: «Никогда не знаешь, где случится ТА САМАЯ встреча».
Чертыхнувшись, Миша отшвырнул телефон. Шустрая девица. Или просто дура? Он-то хорош: телефон свой не оставил – и решил, что на этом все! А уже все в курсе, что, оказывается, случилась ТА САМАЯ встреча. Оглянуться не успеешь, в ЗАГСе окажешься.
Не откладывая, он тут же перешел во вкладку, откуда можно было позвонить, и набрал Лелю. Она ответила быстро: возможно, ждала звонка.
– Это что за цирк? – едва поздоровавшись, сердито спросил Миша.
– Ты о чем? – невинным голоском пропела она.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем.
И в тот же миг понял, что это она и есть. Он коротко глянул на Тасю, которая стояла рядом с ним: ее долговязая фигура по-прежнему маячила слева.
– Тася! Доченька! – услышал Чак.
Мать пошла к окну, вытянув руки. В голосе ее слышались слезы.
Тася была уже совсем близко, пестрый цветочный ковер расстилался под ее ногами. Чак почувствовал, что глазам стало горячо. Сестра выглядела точно так же, как и раньше, до страшного Происшествия, изменившего ее, перевернувшего их жизнь.
Лучистый, чуть затуманенный взгляд кротких оленьих глаз, безмятежная улыбка; струившиеся по плечам густые темные волосы, перехваченные васильковой лентой; легкая походка…
– Тася! – не удержавшись, воскликнул Чак.
«Это не она! Не может быть она! Этого вообще не может быть!» – кричал разум, но сердце отказывалось верить.
Сестра посмотрела на него и тут же перевела взгляд на мать, которая, раскинув руки, стояла совсем рядом с окном. Тася пересекла цветочную поляну. Ей оставалось пройти совсем немного, и она окажется здесь, в комнате… Но девушка внезапно остановилась.
– Тася, – позвала мать.
Та лишь печально покачала головой, как бы говоря: не могу, дальше мне ходу нет. Мать с горестным стоном прижалась к стеклу, за которым – так близко, так недосягаемо-близко! – стояла ее дочь.
Чак смотрел на это, как завороженный. Одна часть его сознания была убеждена, что все происходит лишь в его воображении, что они с матерью стали жертвами злого розыгрыша, но другая часть мучительно хотела верить в чудо. Вот же она, их Тася, настоящая! До нее рукой подать.
Мерзкое существо, которое все это время жило с ними, выродок, оставленный феями, как сказала старуха, словно бы перестал существовать. Если некие силы («Феи?») однажды смогли забрать Тасю, то почему бы им теперь не вернуть ее назад?
– Что мне делать? – спросила мать.
Тася медленно, плавно подняла руку и поманила мать к себе.
«Конечно! – с восторгом подумал Чак. – Вот что надо сделать! Надо идти к ней! Что же еще?»
Мама тоже поняла, чего ждала от нее Тася.
Засмеялась негромким счастливым смехом и потянула на себя оконную створку.
Глава десятая
Ринат-татарин был шарообразный: круглая голова, глаза-плошки, нос пуговкой, округлое брюшко. Вопреки предположениям Михаила, он не был собутыльником Мыльникова, потому что вообще не пил алкоголя, утверждая, что он правоверный мусульманин, и Аллах не велел.
Они сидели на площадке посреди двора, за столом, где Ринат и Артем частенько играли в домино. Дневная жара спала, на город опустилась долгожданная прохлада. Во дворе было людно: на детской площадке играли малыши, на лавочках сидели старушки. Люди спешили по своим делам, слышались разговоры и смех. Жизнь продолжалась – обыденная, мирная, и только Мыльникову в ней больше не было места. Как и Климу Копосову.
Михаил впервые осознал, что суть его работы – предупреждать новые смерти и несчастья, раскрывая преступления. И, если Белкин прав, от него сейчас зависит, умрет ли еще кто-то.
Ринат качал головой, поминутно вздыхал и был искренне опечален смертью приятеля.
– Это же надо! Такое сделать! – в десятый раз проговорил он. – В голове не укладывается.
В то, что обычный человек, мастер по ремонту бытовой техники, вздумал уйти из жизни, вспоров себе живот, словно японский самурай, было и вправду сложно поверить.
Харакири или сэппуку требовали немалой силы воли и храбрости, ведь ранения брюшной полости невероятно болезненные. Но самураям-то некуда было деваться: как иначе продемонстрируешь свою честность и верность, мужество, умение не бояться боли и чистоту помыслов?
А вот зачем решаться на такое зверство по отношению к себе несчастному Мыльникову, который вряд ли был знаком с самурайским кодексом? Однако же он вышел на балкон, распорол себе живот кухонным ножом, а потом, то ли умирая, то ли уже будучи мертвым, упал с третьего этажа.
– Как думаете, что могло толкнуть его на самоубийство?
Ринат снова вздохнул и сказал:
– Все будут говорить, что Тема по пьянке… А ведь он бросил!
Это было неожиданно.
– Да, бросил. Как с ней познакомился, так и перестал пить. Ей, сказал, не нравилось.
– Когда они познакомились? При каких обстоятельствах?
– Примерно с месяц. Точно не скажу. А про обстоятельства… Случайно. На улице как-то. Артем больно-то не распространялся на эту тему.
– А вас он с той женщиной не знакомил? Знаете, кто она?
«Все же Белкин в чем-то прав. Неведомая «она» каждый раз появляется на горизонте», – подумал Миша.
Валеев качнул головой.
– Нет. Только имя знаю: он ее Анютой называл. Так же его жену звали. Вот уж стерва была! – Ринат нахмурился. – А эта, Тема говорил, прямо ангел.
– Он часто говорил о ней? Что именно?
Ринат грустно посмотрел на Михаила.
– Как он с Анютой сошелся, мы всего три раза и виделись. Некогда ему стало в домино стучать. Он светился весь, как медный таз.
– Не припомните, что он еще говорил?
Валеев задумался.
– Вы сказали, что виделись с Мыльниковым три раза. А когда был последний раз?
– Дня три тому назад. Я его случайно во дворе увидел. Окликнул, а он поглядел на меня, как будто и не узнал. Не поздоровался даже. И бегом дальше. Я обиделся немного: как так, своих не узнавать? А потом, помню, подумал, не запил ли он, часом. Взъерошенный, рубашка не на те пуговицы застегнута, щетина отросла. Глаза красные, сумасшедшие.
Итак, что мы имеем, размышлял Михаил по дороге домой. Жил-был Мыльников, развелся с женой, стал пить, но мог жить еще много лет, если бы не встретил Анюту номер два. Которая сначала осчастливила его и даже излечила от пьянства, а потом сделала что-то такое, отчего Мыльников сначала пал духом, а потом покончил собой крайне мучительным способом.
Вывод напрашивался один: эта Анюта бросила его, как бросила и первая жена. И опять-таки: как сюда приплести версию Белкина?
Клим Копосов и Артем Мыльников – люди совершенно разные, живущие в параллельных вселенных, которые вряд ли могли пересечься. Разве что Мыльников Копосову «стиралку» когда-то чинил.
Да, тот и другой познакомились перед смертью с какой-то женщиной. Но это были (должны были быть!) разные женщины, и каждое самоубийство, взятое в отдельности, было просто самоубийством, которые совершаются в мире ежедневно, ежечасно. Разве что способы одинаково чудовищны, а в остальном… Миша почувствовал, что голова начинает болеть от всех этих мыслей.
Он подходил к машине, когда зазвонил сотовый.
Марина. Девушка, с которой он встречался. Михаил знал, о чем пойдет речь: они не виделись уже почти неделю, и Марина справедливо полагала, что он к ней охладел. Придется выслушивать упреки, вопросы о том, нет ли у него другой, уверения, что он скотина и бабник, и вообще мама предупреждала.
Миша взял трубку: рано или поздно им придется поговорить, избежать объяснений не получится. Но Марина удивила: вместо слез и обвинений она послала его по известному адресу и, таким образом, успела бросить Мишу раньше, чем он ее.
Михаил почувствовал невольное уважение и хотел даже помириться с девушкой, но передумал: в одну реку не войти дважды и все такое.
– Желаю тебе счастья с этой дрянью, – презрительно бросила Марина. – Кобыла крашеная.
Она повесила трубку прежде, чем Миша успел спросить, о ком речь. Хотя уже понятно: Леля. Странно. С того воскресного утра они с Лелей не встречались, да и откуда Марина могла обо всем узнать?
Ответ обнаружился вечером. Позвонил отец и, судя по тону голоса, он был в хорошем расположении духа.
– Володин приглашает в эти выходные к нему на дачу.
Миша помнил эту «дачу»: загородный дворец на Быстрой, с собственной пристанью и катером (или правильнее сказать яхтой?).
– По-моему, отличная мысль, просто отличная, – отец несся дальше на всех парусах. – Так что ничего не планируй, слышишь? Заодно и с Лелечкиной матерью познакомишься получше. Она как раз из Италии прилетает.
– С «Лелечкиной матерью»? – обалдел Миша. – С какой стати мне с ней знакомиться?
– Я понимаю, может, и рановато, но не помешает! Володин свою сестру обожает. Если ты ей понравишься, считай, все: будешь как сыр в масле. Володин для тебя что хочешь сделает!
– Да с чего ты…
– На фото ты отлично получился. Как надо: серьезный, симпатичный. Все, сын, мне пора.
Миша не был особым поклонником соцсетей, но аккаунты, конечно, имелись, хотя он редко туда заглядывал. Сейчас, стоило ему зайти на свою страницу, как выскочило уведомление о том, что Helga_Z отметила его в публикации.
«А ник-то! Надо же!»
«Хельга» выложила две фотографии с приснопамятного юбилея. Придворный дядюшкин фотограф постарался на славу, а ведь Миша даже не заметил, что их снимали! На одной фотографии они стояли тесной группой: Володин, его жена, Леля, Миша, отец с Олесей. В фокусе – как раз-таки он и Леля, уровень милоты зашкаливает. На второй они танцуют: Леля смотрит сияющим взором, Миша строг и почему-то похож на Штирлица из «Семнадцати мгновений весны».
Подпись гласила: «Никогда не знаешь, где случится ТА САМАЯ встреча».
Чертыхнувшись, Миша отшвырнул телефон. Шустрая девица. Или просто дура? Он-то хорош: телефон свой не оставил – и решил, что на этом все! А уже все в курсе, что, оказывается, случилась ТА САМАЯ встреча. Оглянуться не успеешь, в ЗАГСе окажешься.
Не откладывая, он тут же перешел во вкладку, откуда можно было позвонить, и набрал Лелю. Она ответила быстро: возможно, ждала звонка.
– Это что за цирк? – едва поздоровавшись, сердито спросил Миша.
– Ты о чем? – невинным голоском пропела она.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем.