Уроки химии

– Мистер Пайн? – прервала поток его мыслей Элизабет. – У меня был долгий день. Вы еще что-то хотели сказать?

– Я хочу запустить на вечернем канале программу по типу открытой кухни, – зачастил он. – И предлагаю вам стать ведущей. Ваше кулинарное мастерство для меня очевидно, миссис Зотт, но, помимо этого, у вас есть несомненное обаяние.

Он решил не связывать это качество с физической привлекательностью Элизабет. Многие телеперсонажи выезжают исключительно на внешних данных, но интуиция ему подсказывала, что Элизабет Зотт не станет одной из них.

– Программа планируется развлекательной: от женщины к женщинам. Вы будете вести разговоры в своем кругу. – И когда Элизабет помедлила с ответом, осторожно добавил: – С домохозяйками?

На другом конце Элизабет сощурилась:

– Прошу прощения?

Ух какой тон. Уолтеру надо было сразу его распознать и тут же повесить трубку. Но нет: он пребывал в отчаянии, а отчаявшийся человек зачастую отказывается воспринимать самые очевидные сигналы. Место Элизабет Зотт – перед камерой, теперь он в этом не сомневался, а вдобавок именно такая женщина способна свести с ума его босса.

– Вы волнуетесь по поводу аудитории, – сказал он, – и совершенно напрасно. У нас используется телесуфлер. Все, что от вас потребуется, – это читать и держаться естественно. – Он выдержал паузу, но ответа не дождался. – У вас есть аура, миссис Зотт, – со значением продолжил он. – Вы именно тот типаж, какой публика желает видеть на телеэкране. Вы прямо как… – Он лихорадочно придумывал, с кем бы ее сравнить, но ни одно имя не шло на ум.

– Я – ученый, – отрезала она.

– Точно!

– Вы хотите сказать, что перед зрителями выступает недостаточно ученых?

– Вот именно. Кому же не хочется услышать авторитетное мнение? – Впрочем, сам он отнюдь этого не жаждал и был уверен, что публика скажет то же самое. – Хотя сами понимаете: это будет кулинарная программа.

– Кулинария есть наука, мистер Пайн. Это не взаимоисключающие сущности.

– Поразительно. Именно это я и хотел сказать.

На кухонном столе копились неоплаченные счета за коммунальные услуги.

– И в какую же сумму оценивается такой род деятельности? – спросила она.

Озвученная им цифра вызвала легкий вздох на другом конце. Что это было: изумление или обида?

– Дело в том, – он занял оборонительную позицию, – что мы идем на риск. Таких телепередач раньше не было, правда ведь?

Потом он назвал гонорар за базовую пилотную серию программ и подчеркнул, что вначале контракт подписывается на полгода. Если за это время что-то пойдет не так, тогда все. Финито.

– Когда запускается ваш проект?

– Безотлагательно. Как можно скорее… в течение месяца.

– Имеется в виду научно-кулинарная передача.

– Вы же сами сказали: это не взаимоисключающие сущности.

Но у него стали закрадываться некоторые сомнения по поводу ее пригодности на роль ведущей. Конечно, она понимает, что кулинарное шоу – это не совсем наука. Правда же понимает?

– Программа будет называться «Ужин в шесть», – добавил он, подчеркнув слово «ужин».

На другом конце Элизабет уставилась в пространство. Ей была ненавистна сама идея – готовить в телестудии еду для домохозяек, но разве у нее оставался выбор? Она повернулась, чтобы посмотреть на Шесть-Тридцать и Мэд. Эти двое рядышком лежали на полу. Мадлен рассказывала псу про Томми Диксона. Шесть-Тридцать ощерился.

– Миссис Зотт? – позвал Уолтер, заподозрив неладное. – Алло! Миссис Зотт? Вы меня слышите?





Глава 24

Зона послеобеденной депрессии




– Это надеть невозможно, – говорила Элизабет Уолтеру Пайну, выходя из гардеробной КСTV. – Каждое платье – в облипку. Когда на прошлой неделе ваш портной снимал с меня мерку, я была уверена, он не обсчитается, но вот явно обсчитался. Он немолод, ему, вероятно, требуются очки для чтения.

– На самом деле, – Уолтер засунул руки в карманы, чтобы придать себе небрежный вид, – платья не должны быть широкими. Камера добавит к вашему весу фунтов десять, поэтому мы используем облегающие костюмы, чтобы убрать лишний вес. Утягиваем живот – и сразу худеем. Вы сами удивитесь, как быстро к этому привыкаешь.

– Я даже не могла дышать.

– Это всего на полчаса. После эфира дышите сколько угодно.

– С каждым вдохом в организме запускается процесс очищения крови; с каждым выдохом наши легкие производят выброс избыточного углеводорода. Допуская компрессию любого участка легких, мы препятствуем этим процессам. Образуются тромбы. Замедляется кровообращение.


– Но что главное… – Уолтер попытался зайти с другого бока. – Я же знаю: вам не хочется выглядеть толстухой.

– Прошу прощения?

– Перед камерой – не поймите превратно – вы просто телушка.

У нее отвисла челюсть.

– Уолтер, – со всей серьезностью произнесла она, – позвольте донести кое-что до вашего сознания. Ни одну из тех вещей я не надену.

Он стиснул зубы. Ну что ты будешь делать?.. Уолтер задергался в поисках иной тактики, но тут дальше по коридору началась репетиция студийного оркестра, который готовил новую композицию. Это была музыкальная заставка к передаче «Ужин в шесть» – живенькая мелодия, заказанная им лично. Нечто среднее между современными ритмами ча-ча-ча и сигналом пожара третьей категории – ноги сами начинали притопывать в такт; «Лоренс Уэлк[18] на амфетаминах» – так его босс восторгался не далее чем вчера.

– Это еще что за какофония? – Элизабет заскрипела зубами.



Фил Лебенсмаль, босс Уолтера, исполнительный продюсер KCTV и директор телеканала, однозначно поддержал концепцию кулинарной программы.

– Дальше ты сам все знаешь, – сказал он Уолтеру после знакомства с Элизабет Зотт. – Пышная прическа, шмотье в облипку, домашняя обстановка. Сексушка-жена-и-любящая-мать, какую хочет видеть каждый мужик после рабочего дня. Приступай.

Уолтера отделял от Фила чудовищных размеров письменный стол босса. Своего босса Фил не любил. Молодой да ранний, преуспевающий, во всем дает ему сто очков вперед и при этом хамоватый. Уолтер же хамов не терпел. В их присутствии он ощущал себя не в меру застенчивым и стыдливым, будто остался последним из племени Вежливых Людей, ныне вымершего, известного тактичным поведением и хорошими застольными манерами. Он пригладил свою седеющую пятидесятитрехлетнюю голову:

– Вот что интересно, Фил. Я вам говорил, что миссис Зотт умеет готовить? То есть реально умеет готовить. По специальности она химик. Работает в лаборатории с пробирками и всяким инвентарем. Имеет – вообразите – магистерскую степень по химии. Вот я и подумал: не обыграть ли нам ее навыки и умения – это найдет отклик у домохозяек.

– Что? – удивился Фил. – Нет, Уолтер, навыки и умения Зотт отклика не найдут; оно и к лучшему. Люди не хотят видеть на экране самих себя: по телевидению все хотят видеть тех, до кого им как до Луны. Красивых, сексуальных личностей. Тебе ли не знать, как это работает. – Он с тревогой всматривался в Уолта.

– Разумеется, разумеется, – зачастил тот, – просто мне подумалось, что мы могли бы слегка встряхнуться. Придать этому шоу более профессиональный характер.

– Профессиональный? Это послеобеденное вещание. Вы же сами в этой эфирной линейке выпускали клоунскую программу.

– Вот именно, пусть это будет неожиданностью. Вместо клоунады начнем выпускать нечто осмысленное: пусть миссис Зотт учит домохозяек приготовлению питательных блюд.

– Осмысленное? Да вы что, в амиши решили податься? О питательных блюдах тоже забудьте. Вы убиваете программу на корню. Смотрите, Уолтер, тут нет ничего сложного. Шмотье в облипку, зазывные жесты: пусть, например, прихватку берет совершенно определенным движением. – Он продемонстрировал, как это должно выглядеть – будто натягивал атласные перчатки. – А в конце каждого выпуска пусть смешивает коктейль.

– Коктейль?

– А что, чем плохо? Я только что придумал.

– Думаю, миссис Зотт не пойдет на то, чтобы…

– А кстати: что там она лепетала на прошлой неделе – о невозможности получить твердый гелий при абсолютном нуле. Это шутка, что ли?

– Да, – ответил Уолтер. – Я почти уверен, что…

– Не смешно.

Фил был прав: получилось не смешно, и что еще хуже – Элизабет не собиралась никого смешить. Она просто намечала темы для дальнейшего обсуждения. И это вырастало в целую проблему: как ни пытался он втолковать ей концепцию программы, она будто не слышала.

– Вашу аудиторию будут составлять обычные домохозяйки. Среднестатистические тетки.

Элизабет развернулась к нему с таким выражением лица, которое его напугало.

– Среднестатистическая – совсем не значит «средненькая», – уточнила она.



– Уолтер, – заговорила Элизабет, когда наконец умолкла музыкальная заставка, – вы меня слушаете? Думаю, проблема моего гардероба решается в двух словах. Лабораторный халат.

– Исключено.

– Программа поднимется на более профессиональный уровень.

– Исключено, – повторил он, памятуя о недвусмысленных ожиданиях Лебенсмаля. – Поверьте. Этому не бывать.

– Почему бы не подойти с научных позиций? Первую неделю я буду выходить в лабораторном халате, а дальше – посмотрим на рейтинги.

– Здесь вам не лаборатория, – в сотый раз объяснял он. – Здесь кухня.

– Кстати, о кухне: как там павильон поживает?

– Полной готовности пока нет. Работаем над освещением.

Но это был обман. Уже не один день павильон стоял в полной готовности. Все – от закрывавших воображаемое окно штор на люверсах до различных кухонных безделушек, заполонивших поверхности, – отвечало представлениям об Идеальной Кухне по версии журнала «Гуд хаускипинг». Элизабет бы вскинулась на дыбы.