Управление
Часть 52 из 102 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В тот вечер, вернувшись домой, Ойген Леттке заперся после ужина в своей комнате и начал рыться в шкафу, пока не отыскал старую книгу по программированию.
Обложка действительно была ужасная, какой он ее и запомнил. Но он позаботился и принес с собой лист толстой серой оберточной бумаги, в которую завернул книгу, и это действие напомнило ему о давно прошедших школьных днях, Феликсе, Коробе, Дятле… и неизбежно о девушках, на которых нацелил свою кампанию мести.
Благодаря нескольким разрезам ножницами и паре полосок клейкой ленты больше не возникало чувства, что он запачкает руки или заразится какой-нибудь отвратительной болезнью. Внутри все выглядело не так уж и плохо, тем более на данный момент он выучил и запомнил достаточно, чтобы пропустить наиболее женские вводные главы.
Леттке подумал о Мелитте Шенк, графине фон Штауффенберг, о ней на днях снова появилось известие. С этого года она работала в Технической академии люфтваффе в Берлине-Гатове и ежедневно совершала до пятнадцати пикирующих полетов с высоты четырех тысяч метров на машинах Ю-87 и Ю-88 для тестирования визирных приспособлений и прицельных компьютеров, которые она разрабатывала. Неужели, будучи единственной женщиной среди мужчин, она тоже чувствовала себя так неловко?
Некоторое время он размышлял над этим, а потом пришел к выводу, что, скорее всего, это не так. Потому что, образно говоря, женщина могла в любой момент надеть брюки, и это никому не показалось бы странным, тогда как мужчина, надевший юбку, не только стал бы всеобщим посмешищем, но и очень скоро оказался бы под государственной стражей. Гендерные позиции не были симметричными.
Вот почему он хранит эту книгу дома, продолжит тщательно ее скрывать и лишь изредка заглядывать в нее.
Как и сейчас. Когда он пролистывал раздел, посвященный структурированному языку программирования, обнаружил многое из того, что показывала Боденкамп, и было интересно еще раз прочитать подробные объяснения.
Даже очень интересно. В какой-то момент он поднял глаза и увидел, что близилась полночь. Провел почти три часа за чтением книги, изучал запросы и сравнивал их с теми, которые составлял сам, читал объяснения извлекающих функций и представлял, что с ними можно сделать, и наконец начал вникать в тему, что касается этих запросов. Правда, не то чтоб его окончательно озарило, но хотя бы в голове что-то прояснилось.
И каждое новое озарение все больше наводило его на поразительное подозрение, нет, даже понимание того, что они в НСА до сих пор только слегка процарапали возможности, которыми обладали находящиеся в их распоряжении данные.
И возможностей намного больше тех, что они использовали. Гораздо, гораздо больше.
Леттке захлопнул книгу. Вопрос, конечно же, заключался в том, окажет ли он себе услугу, указав на это обстоятельство остальным, и прежде всего самому Адамеку? Скорее нет. Заявить начальнику и коллегам о том, что до сих пор они выполняли свою работу неправильно, – не самая лучшая стратегия.
Но для достижения своих собственных целей это понимание, конечно, все равно пригодится.
Он задумчиво посмотрел на обернутую в серую бумагу книгу в своих руках. Какой вопрос его беспокоил? Что за темная тайна может быть у Цецилии Шметтенберг.
И тут у него появилась кое-какая идея…
* * *
На следующий день она сидела в кабинете уставшая и тоскующая. Тоска – вообще самое подходящее слово для описания того, как она себя чувствовала. С одной стороны, все ее тело было наполнено приятной оживленностью, своего рода радостью, которая казалась почти лихорадочной, – да, поначалу она действительно приняла это за начинающуюся лихорадку, прежде чем поняла, что это связано с физической любовью.
С другой стороны, было очевидно, что все это будет продолжаться только до тех пор, пока Артур вновь не обретет свободу. Осознание этого омрачало ее счастье, буквально отравляло его, потому что все настолько безнадежно.
Сегодня Хелену ожидали только простые запросы, совсем немного. Но такие, которые медленно осуществлялись. Обычно ей это нравилось. Когда не остается ничего другого, кроме как смотреть на экран и наблюдать, как медленно растут проценты выполнения, – так чудесно предаваться своим мыслям.
Но сегодня она бы предпочла, чтобы все было по-другому. Сегодня ей в голову не приходили мысли, достойные внимания.
Около половины одиннадцатого зазвонил телефон, внутренний звонок, конечно от Леттке.
– Мне прямо сейчас нужна помощь, – произнес он нетерпеливо и без приветствия. – Возможно же подсчитать, сколько раз кто-то звонил кому-то по телефону, не так ли? Так, чтобы получить не список звонков с датами, временем и прочей ерундой, а просто цифру.
– Да, конечно, – ответила Хелена. Разве она не объясняла ему это раньше? Она не была уверена. – Сгруппируйте выборку по номеру телефона, а затем используйте функцию «КОЛИЧЕСТВО».
– Я так и делаю! Но в результате получаю только список цифр. Сто пятьдесят телефонных разговоров, но я не знаю с кем!
Хелена не могла не улыбнуться.
– Введите номер телефона дважды. Один раз только номер, а затем еще раз с функцией «КОЛИЧЕСТВО».
– Дважды? – произнес он крайне скептически. – Дважды в одном и том же поле?
– Да, конечно. В каждом случае поле используется по-разному. – Она замешкалась, потом продолжила: – Хотите, чтобы я к вам зашла?
– Нет-нет. Я сам попробую. Если не получится, позвоню еще раз. – И с этими словами повесил трубку.
Очевидно, получилось, Хелене он больше не перезванивал. Тем не менее этот разговор не шел у нее из головы, пока она следила, как процент выполнения ползет с 41 до 42 процентов. Разве его «нет-нет» не прозвучало почти панически? Как будто он работал над чем-то и не хотел, чтобы она это увидела?
Что, конечно же, правда, ведь секреты – хлеб насущный в этом ведомстве. Но почему-то у Хелены теплилось чувство, что Леттке занимался обработкой данных, полностью нарушая служебные инструкции. Иначе он просто передал бы работу по программированию наборщицам, как принято и установлено, а не утруждал себя и к тому же не рисковал бы совершить ошибки новичков.
Ну, даже если дела обстояли именно так, это его дело и не имеет к ней ни малейшего отношения. Наоборот, чем больше она знала, тем хуже все могло обернуться для нее в том случае, если раскроется, что Леттке занимается какими-то противозаконными действиями.
Она наблюдала, как процент выполнения добрался до 51, и попыталась думать о чем-то другом. Об Артуре, например, и о том, как страстно он любил ее прошлым вечером.
Как назло, она не могла думать об этом, не представляя Бразилию и загорелых красавиц, которые позировали на пляжах в легких одеждах и привлекали симпатичных мужчин страстными взглядами.
Хелена со вздохом выпрямилась, открыла новый процесс и запустила реестр граждан. Ойген Леттке. Родился 19 апреля 1914 года. Расовый статус ААА. Окончил гимназию с хорошими оценками. Отец – герой, удостоенный высоких наград, и погиб на втором году войны, сбитый французским самолетом; мать числилась вдовой участника войны, имела право на соответствующую пенсию и на то, чтобы у ее единственного сына была бронь от призыва. И, собственно, Леттке до сих пор жил с матерью! В 28 лет!
Это ошеломило Хелену. Всем известно, что он не женат, но она автоматически предполагала – Леттке снимает меблированную комнату.
С другой стороны: зачем снимать комнату, если и так есть где жить?
Но зачем же он хотел узнать, сколько раз кто-то кому-то звонил? Как бы Хелена ни ломала голову, у нее не появлялось ни малейшего представления о том, что он ищет.
Поскольку она уже зашла, а ее долгий запрос продвинулся всего на 63 процента, открыла заодно банковские данные Леттке. Он тратил мало денег; самая крупная статья расходов – ежемесячный перевод денег матери на ведение домашнего хозяйства. В остальном никаких сигарет, немного алкоголя и больше ничего, что могло указать на пороки. Время от времени он брал такси и пару раз ездил на поезде в Йену или Эрфурт.
Странно: однажды ближе к вечеру он поехал на поезде в Йену и вернулся на следующее утро – но больше никаких списаний, ни бронирования гостиницы, ни оплаты еды, ничего. Что, вероятно, означает, что у него там подруга, у которой он мог переночевать: это объясняло наличие «фроммсов» в его ящике. Но почему он посетил ее всего один-единственный раз?
Казалось, оценка зависла на 85 процентах. Наверняка опять из-за хранилища данных № 163.
Все еще размышляя о поездке Леттке в Йену, Хелена открыла банковские данные его матери. Может, он отправился вместе с ней на экскурсию и всё оплачивала она?
Скорее всего, нет; обнаружилось списание денег в кондитерской «Гренцдерффер» на Карлсплац, из чего можно сделать вывод, что фрау Евсевия Леттке заказала там чашку кофе и кусок фруктового пирога, в то время как ее сын направлялся в Йену.
Но что удивительно в расходах его матери: согласно группировке по предметным рубрикам, за все годы с момента отмены наличных денег она потратила ровно 39,50 рейхсмарок на книги, точнее на покупку одной книги, и, поскольку Хелене эта сумма показалась необычайно знакомой, она запросила детали списания средств. И – о чудо, это действительно «Введение в программирование» Элены Кролль, купленное в 1938 году!
Теперь вообще ничего не понятно. Конечно, Хелена ни на секунду не поверила, что мать Леттке купила книгу для себя. Возможно, она подарила ее сыну на день рождения или что-то в этом роде. Во всяком случае, подозрения, что он знал эту книгу, оказались верны.
Но если Леттке владеет фундаментальным трудом по программированию уже более четырех лет, то почему он вымогал шантажом, чтобы она обучила его структурированному языку запросов? Обо всем этом написано в книге, и намного лучше, чем она объясняла?
Невероятно загадочно все это. Хелена перестала пытаться понять его мотивы и вышла из банковских таблиц. Ее оценка как раз достигла отметки 100 %, результат получился длиной в пять страниц и выглядел вразумительно, она отправила список Фелькерс по электронной почте, как та и просила.
Затем отправилась на обед. Когда она вернулась из столовой, позвонила взволнованная Фелькерс и вызвала ее к себе: результат явно не такой, каким должен быть.
– Пять страниц! – вышла из себя худощавая женщина с плотно заплетенными седыми волосами. – Идеальным результатом был бы пустой список!
Обсудили программу Хелены, но не нашли в ней никаких ошибок. Потом позвонили в полицейский участок, из которого поступил запрос, составленный портовой полицией, и некий Вильгельм Маттай объяснил им хриплым гортанным голосом с типичным северонемецким произношением, в чем дело: фактическое количество экспортируемого товара не совпадало с выданными разрешениями, а на борту кораблей находились люди с действующими документами на выезд, чьи телефоны тем временем перемещались по стране вдали от Бремена, а денежные карты самостоятельно совершали покупки в выходные дни.
Именно те случаи, перечисленные в списке Хелены.
– Подождите, – в конце концов сказала Фелькерс. – Я должна проконсультироваться с Адамеком. А возможно, и с Главным управлением имперской безопасности.
Хелена ждала. Время шло. Она скучающе оглядывалась, но в кабинете начальницы не было ничего интересного. Все шкафы заперты, на письменном столе разбросанные документы, а экран полностью заблокирован в соответствии с правилами. Розмари Фелькерс – начальница, подающая хороший пример.
– Все понятно, – произнесла Фелькерс, вернувшись семенящей походкой. Она снова позвонила Маттаю в Бремен и объяснила одновременно ему и Хелене, в чем дело: – Предположительно, мы имеем дело с вмешательством высших органов власти, которые обходят обычные формальности, поэтому к нам не поступают соответствующие данные.
– Вы имеете в виду секретные службы? – уточнил Маттай. – Иностранный шпионаж?
– Вроде того, – ядовито ответила Фелькерс.
– Вот черт, – проворчал портовый полицейский. – И как нашим разобраться, что там кто-то, кому там быть не разрешено?
– Не думаю, что в этом случае вам предъявят обвинение, – заверила его Фелькерс. – В конечном счете, подобные вещи всегда происходят по распоряжению и с согласия фюрера.
– Ну что ж, – ответил Маттай. – Тогда все, что мне остается, так это поблагодарить вас за хлопоты. Хайль Гитлер.
– Хайль Гитлер, – отозвалась Фелькерс и повесила трубку.
Вернувшись в свой кабинет, Хелена сразу же открыла электронную почту – за ее довольно долгое отсутствие Леттке вполне мог с ней связаться. Сообщений от него не было, но это еще ничего не означало. То, что связывало их с Леттке, – совсем не то, что он захотел бы зафиксировать в электронном письме, которое никогда больше не исчезнет из системы.
В любом случае, она не хотела рисковать и злить его, поэтому попросту сама позвонила ему с объяснением, что отсутствовала на месте с обеда, и осведомилась, все ли у него получилось.
– Да, да, – ответил он недовольно, и сразу стало заметно, в мыслях он был где-то в совершенно другом месте, а ее звонок ему помешал. – Ваше беспокойство абсолютно лишнее, понятно? Я вас найду, когда мне что-то от вас понадобится. – И на этом повесил трубку.
Это прозвучало почти как угроза. Хелена рассердилась: она же позвонила из добрых побуждений!
С досады еще раз запросила банковские данные Леттке. И вот, за это время добавилось списание: билет в Берлин на субботнее утро!
Вздохнув, Хелена снова закрыла банковскую таблицу. Без сомнения, это совершенно несущественная деталь. Берлин – по-видимому, речь идет о каких-то семейных делах. Наверное, поэтому у Леттке плохое настроение.
* * *
Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз был в Берлине? Ойген Леттке уже и не помнил. В любом случае, много, очень много. Так много, что он полностью забыл, как в первое время скучал по этому городу в Веймаре.
Вокзал был наполнен паром и запахом дыма, когда он вышел из поезда. Повсюду шипение, слышались сигнальные свистки, люди спешили туда-сюда. Носильщики более молодые, чем раньше, вероятно, слишком молодые для фронта и, возможно, слишком тупые: ему пришлось послать подальше одного из них, упорно навязывающего свои услуги, хотя было же видно, у Леттке нет с собой багажа, только небольшой портфель.
Документов в котором не было. Зато другие, более важные вещи.