Управление
Часть 26 из 102 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
На мгновение он попытался снова подумать о своенравной рыжеволосой даме и о том, как она скрылась из вида. Но воспоминание о ее соблазнительных ягодицах уже потускнело.
Для некоторых вещей цена была слишком высока.
Он взял книгу и запрятал как можно глубже в шкафу для одежды, потом разорвал транспортировочную картонную коробку и счет в мелкие клочья. Это помогало хорошенько успокоиться.
20
Примерно через месяц после похорон Армина мать Хелены обратилась к ней со словами:
– В субботу вечером к нам придет гость. Я бы хотела, чтобы ты присутствовала на ужине и немного принарядилась.
Хелена, предполагавшая, что гостем будет важный коллега или даже начальник ее отца, покорно последовала совету, съездила в парикмахерскую и перед самим событием даже сделала макияж.
– Губные помады сейчас невероятно трудно достать, – сказала ее мама, протягивая ей тюбик.
Конечно, ведь идет война. Но этого она не добавила. О войне в доме Боденкампов теперь говорилось без былого воодушевления.
Хелена только пожала плечами. Она не пользовалась губной помадой, поэтому соответствующие проблемы с поставками обошли ее стороной. Она все равно старалась использовать ее как можно меньше, но даже пара тонких линий заставила ее почувствовать себя чересчур нарядной. Но ее мать была довольна, и Хелена подчинилась.
Однако гостем оказался совсем молодой врач, он был лишь немногим старше нее самой. Он принес цветы, и, к удивлению Хелены, вручил их не ее матери, а ей, пробормотав неловкий комплимент. И казалось, что мама восприняла это как должное!
Именно в этот момент она начала догадываться, что происходит.
Потом они направились к столу. Странно было вдруг снова увидеть кого-то сидящим на том месте, где обычно сидел ее брат, тем более кого-то примерно такого же возраста. Но этот молодой человек, его звали Ральф Кауфман, и, насколько поняла Хелена, он состоял в родстве с кем-то из верхушки партии, был, в отличие от Армина, чрезвычайно разговорчив.
За аперитивом разговор по-прежнему крутился вокруг политики. Они с отцом посмеивались над нерешительными действиями французов, собравшихся у Западного вала, чтобы… ничего не предпринимать. Тем временем конфликт называли «сидячей войной», и, когда о нем сообщали по телевизору, создавалось впечатление, что показывают всегда одни и те же кадры. Они говорили об объявлении войны Англией, ее воздушных атаках и нападениях немецких подводных лодок на английский флот, но едва были допиты бокалы, разговор перешел на медицинские темы.
И становился все более «неаппетитным». Во время первого блюда, светлого куриного бульона, их гость читал лекцию о различных видах мокроты при кашле, во время основного блюда, когда подали жаркое с клецками, он объяснял процесс образования гноя, а за десертом с мороженым он описывал свой опыт работы с некрозами. Если бы она не была дочерью хирурга и не привыкла к подобному, то это вполне могло бы испортить Хелене аппетит. Мать постоянно предпринимала робкие попытки направить разговор в такое русло, которое касалось бы и ее, и Хелены, но молодой человек, казалось, стремился получить работу в институте отца, а не его дочь, во всяком случае, не реагировал на эти попытки.
Хелена вздохнула с облегчением, когда наконец-то все закончилось и он ушел.
– Ну? – спросила она отца. – Примешь его на работу?
Отец поморщился:
– Вообще-то вопрос так не стоял…
– Значит, вы действительно хотите меня сосватать, – констатировала Хелена, не зная, смеяться ей, плакать или сдаться.
Мать издала один из своих театральных вздохов, как она делала всегда, когда видела, что ее неправильно поняли.
– Мы просто хотим тебе немного помочь расширить круг общения.
– С доктором Франкенштейном? Ну, большое спасибо.
– Хелена, – серьезно сказал отец, – дело в том, что после жертвы, которую принес Армин, ты единственная, кто может продолжить наш род. Это ответственность перед нашим народом и Отечеством, и мы должны осознавать эту ответственность.
Хелена растерянно посмотрела на отца.
– Другими словами, – наконец произнесла она, – ваш ответ: да. Да, вы хотите меня сосватать.
– Но ты же ни с кем не встречаешься, – упрекнула ее мать. – Когда ты не в школе, среди одних девочек, ты сидишь дома и зарываешься в свои школьные дела!
– Да, и что? – вспылила Хелена. – Так уж вышло, что мне нужно сдавать экзамен на аттестат зрелости! И представь себе, мне нужно готовиться!
Она действительно так делала: зарывалась в свои школьные предметы, даже в те, которые ей не нравились. Ей казалось настолько нереальным, что свирепствовала война, а по телевизору сообщали о бомбардировках таких городов, как Куксхафен и Вильгельмсхафен, а тем временем занятия продолжались, словно ничего не изменилось. Ее одноклассницы тем временем подсчитывали, сколько у них «еще осталось» недель до выпускных экзаменов, а все остальное было второстепенным.
Несмотря ни на что, ее родители продолжали устраивать сватовство, а Хелена просто не могла им отказать. Не в последнюю очередь потому, что ей действительно хотелось встретить мужчину, который полюбил бы ее.
Так она пережила вечер с высокопоставленным эсэсовцем, он очень хорошо выглядел и к тому же был чрезвычайно вежлив. Но общаться с ним было ужасно утомительно. Что-то не заладилось, и она не почувствовала ни малейшего интереса с его стороны. Зачем вообще он пришел? Ей казалось, что она могла бы раздеться перед ним догола, а он просто продолжал бы вежливо кивать и произносить односложные предложения. Возможно, правдой было то, что кто-то однажды сказал ей: многие мужчины в СС любили только мужчин, а не женщин? Она понятия не имела, как это происходит, но для себя решила, это был именно такой случай.
По крайней мере, такое объяснение было лучше, чем то, что она просто не вызывала ни малейшего эротического влечения.
После этого она убежала к Мари, которая всегда находила время для нее, даже теперь, когда наемных работников забрали в вермахт и дел у нее стало больше, чем когда-либо.
– Не позволяй им себя ни к чему принуждать, – сказала она после того, как Хелена ей выплакалась. – Ты найдешь того, кто подходит тебе и полюбит тебя. Непременно. Когда придет время, это случится.
– Мари, идет война! – всхлипнула Хелена. – Мужчины умирают. Скоро их не хватит на всех женщин!
Возразить на это Мари было нечего. Она просто обняла ее покрепче, и так они сидели, пока боль не затихла.
Вскоре наведался в гости гораздо более взрослый мужчина, офицер вермахта по имени Бодо ван Хофтен, демонстрировавший странную сальную ухмылку. То, чего не хватало эсэсовцу по части эротического интереса, у этого герра было с избытком. Во время разговора за столом он неотрывно мерил ее настолько жадными, похотливыми взглядами, что Хелена не могла перестать снова и снова ощупывать застежку своего платья, потому как не могла избавиться от подозрений, что у ее собеседника была способность раздевать женщин взглядами.
А еще у него были толстые, когтистые пальцы! Мысль о том, чтобы позволить им прикоснуться к себе, попросту приводила Хелену в ужас.
Но с кем только он не был знаком! С Богом, всем миром и самим фюрером. А насколько многочисленной и влиятельной была его семья! Хелена увидела, как загорались глаза ее матери от того, что мужчина из себя изображал.
– Он ведь совершенно очарователен, не так ли? – сказала мама потом.
Хелена закашлялась:
– Он разочаровал меня до отвращения.
Мать с негодованием посмотрела на нее:
– Ты могла бы быть чуточку более благодарной.
– А ты могла бы оставить меня чуточку в покое, – возразила Хелена и поспешила из комнаты, чтобы запереться в своей.
В апреле были совершены первые воздушные налеты британских Королевских военно-воздушных сил на Веймар, но ничего страшного не произошло. Несколько фугасных и зажигательных бомб упало недалеко от города, не нанеся серьезных повреждений.
Вскоре пришло время выпускных экзаменов, дней, полных волнений, словно выбитых из времени и пространства и повседневной политики. Они томились под запертыми дверями, потели над заданиями, пока часы тикали, а надзирающие учителя рыскали между рядами парт; они сравнивали ответы, злились, испытывали облегчение, отчаивались, находились в растерянности. Отвечали на вопросы перед суровыми комиссиями, у кого-то был полный отказ мозга, а у кого-то – неожиданная полоса везения.
И наконец получили аттестаты и узнали свои оценки.
Хелена взяла листок, пробежала его глазами, почувствовала подступившее разочарование, более внимательно изучила его, и разочарование усилилось. Оценки были неплохими, но и не очень хорошими. Недостаточно хорошими, чтобы иметь существенные шансы поступить в университет. Тем более потому, что женщинам отводилось не более десяти процентов учебных мест.
Что теперь? Как оглушенная, Хелена сложила вещи, огляделась еще раз – это ведь прощание с ее гимназией, пришло ей на ум! Но на большее, чем короткий прощальный взгляд, ее сил уже не хватило. Она лаконично попрощалась с остальными и ушла, уехала домой на том же автобусе, что и всегда, в последний раз, и не знала, что ей теперь делать.
Но как раз когда она стояла перед домом своих родителей, ее телефон в сумке сообщил о получении электронного письма с пометкой «ВАЖНОЕ».
Она вытащила аппарат и прочитала:
«От: Розмари: Фелькерс::нса
Кому: Хелена: Боденкамп::веймар
Тема: Предложение о работе
Уважаемая фройляйн Боденкамп,
мы с интересом следили за Вашим становлением с тех пор, как Вы заняли второе место в конкурсе по программированию для немецких гимназий в 1938 году. Теперь, насколько нам известно, Вы получили аттестат об окончании школы.
Если у Вас нет других планов, мы будем рады, если Вы рассмотрите возможность трудоустройства в нашем ведомстве.
Если Вы заинтересованы, просто ответьте на это электронное письмо.
Также я к Вашим услугам для ни к чему не обязывающего разговора.
Хайль Гитлер!
Розмари Фелькерс,
руководитель отдела программирования,
Управление национальной безопасности».
* * *
– Но, детка, тебе не нужно работать! – воскликнула мать, когда узнала об этом письме и о том, что Хелена уже ответила и назначила встречу.
– Но я хочу, – ответила Хелена и отправилась туда на следующий день, все осмотрела, не нашла ничего, что вызвало бы у нее возражения, и тут же подписала договор о приеме на работу и обязательство по неразглашению конфиденциальной и секретной информации.
Для некоторых вещей цена была слишком высока.
Он взял книгу и запрятал как можно глубже в шкафу для одежды, потом разорвал транспортировочную картонную коробку и счет в мелкие клочья. Это помогало хорошенько успокоиться.
20
Примерно через месяц после похорон Армина мать Хелены обратилась к ней со словами:
– В субботу вечером к нам придет гость. Я бы хотела, чтобы ты присутствовала на ужине и немного принарядилась.
Хелена, предполагавшая, что гостем будет важный коллега или даже начальник ее отца, покорно последовала совету, съездила в парикмахерскую и перед самим событием даже сделала макияж.
– Губные помады сейчас невероятно трудно достать, – сказала ее мама, протягивая ей тюбик.
Конечно, ведь идет война. Но этого она не добавила. О войне в доме Боденкампов теперь говорилось без былого воодушевления.
Хелена только пожала плечами. Она не пользовалась губной помадой, поэтому соответствующие проблемы с поставками обошли ее стороной. Она все равно старалась использовать ее как можно меньше, но даже пара тонких линий заставила ее почувствовать себя чересчур нарядной. Но ее мать была довольна, и Хелена подчинилась.
Однако гостем оказался совсем молодой врач, он был лишь немногим старше нее самой. Он принес цветы, и, к удивлению Хелены, вручил их не ее матери, а ей, пробормотав неловкий комплимент. И казалось, что мама восприняла это как должное!
Именно в этот момент она начала догадываться, что происходит.
Потом они направились к столу. Странно было вдруг снова увидеть кого-то сидящим на том месте, где обычно сидел ее брат, тем более кого-то примерно такого же возраста. Но этот молодой человек, его звали Ральф Кауфман, и, насколько поняла Хелена, он состоял в родстве с кем-то из верхушки партии, был, в отличие от Армина, чрезвычайно разговорчив.
За аперитивом разговор по-прежнему крутился вокруг политики. Они с отцом посмеивались над нерешительными действиями французов, собравшихся у Западного вала, чтобы… ничего не предпринимать. Тем временем конфликт называли «сидячей войной», и, когда о нем сообщали по телевизору, создавалось впечатление, что показывают всегда одни и те же кадры. Они говорили об объявлении войны Англией, ее воздушных атаках и нападениях немецких подводных лодок на английский флот, но едва были допиты бокалы, разговор перешел на медицинские темы.
И становился все более «неаппетитным». Во время первого блюда, светлого куриного бульона, их гость читал лекцию о различных видах мокроты при кашле, во время основного блюда, когда подали жаркое с клецками, он объяснял процесс образования гноя, а за десертом с мороженым он описывал свой опыт работы с некрозами. Если бы она не была дочерью хирурга и не привыкла к подобному, то это вполне могло бы испортить Хелене аппетит. Мать постоянно предпринимала робкие попытки направить разговор в такое русло, которое касалось бы и ее, и Хелены, но молодой человек, казалось, стремился получить работу в институте отца, а не его дочь, во всяком случае, не реагировал на эти попытки.
Хелена вздохнула с облегчением, когда наконец-то все закончилось и он ушел.
– Ну? – спросила она отца. – Примешь его на работу?
Отец поморщился:
– Вообще-то вопрос так не стоял…
– Значит, вы действительно хотите меня сосватать, – констатировала Хелена, не зная, смеяться ей, плакать или сдаться.
Мать издала один из своих театральных вздохов, как она делала всегда, когда видела, что ее неправильно поняли.
– Мы просто хотим тебе немного помочь расширить круг общения.
– С доктором Франкенштейном? Ну, большое спасибо.
– Хелена, – серьезно сказал отец, – дело в том, что после жертвы, которую принес Армин, ты единственная, кто может продолжить наш род. Это ответственность перед нашим народом и Отечеством, и мы должны осознавать эту ответственность.
Хелена растерянно посмотрела на отца.
– Другими словами, – наконец произнесла она, – ваш ответ: да. Да, вы хотите меня сосватать.
– Но ты же ни с кем не встречаешься, – упрекнула ее мать. – Когда ты не в школе, среди одних девочек, ты сидишь дома и зарываешься в свои школьные дела!
– Да, и что? – вспылила Хелена. – Так уж вышло, что мне нужно сдавать экзамен на аттестат зрелости! И представь себе, мне нужно готовиться!
Она действительно так делала: зарывалась в свои школьные предметы, даже в те, которые ей не нравились. Ей казалось настолько нереальным, что свирепствовала война, а по телевизору сообщали о бомбардировках таких городов, как Куксхафен и Вильгельмсхафен, а тем временем занятия продолжались, словно ничего не изменилось. Ее одноклассницы тем временем подсчитывали, сколько у них «еще осталось» недель до выпускных экзаменов, а все остальное было второстепенным.
Несмотря ни на что, ее родители продолжали устраивать сватовство, а Хелена просто не могла им отказать. Не в последнюю очередь потому, что ей действительно хотелось встретить мужчину, который полюбил бы ее.
Так она пережила вечер с высокопоставленным эсэсовцем, он очень хорошо выглядел и к тому же был чрезвычайно вежлив. Но общаться с ним было ужасно утомительно. Что-то не заладилось, и она не почувствовала ни малейшего интереса с его стороны. Зачем вообще он пришел? Ей казалось, что она могла бы раздеться перед ним догола, а он просто продолжал бы вежливо кивать и произносить односложные предложения. Возможно, правдой было то, что кто-то однажды сказал ей: многие мужчины в СС любили только мужчин, а не женщин? Она понятия не имела, как это происходит, но для себя решила, это был именно такой случай.
По крайней мере, такое объяснение было лучше, чем то, что она просто не вызывала ни малейшего эротического влечения.
После этого она убежала к Мари, которая всегда находила время для нее, даже теперь, когда наемных работников забрали в вермахт и дел у нее стало больше, чем когда-либо.
– Не позволяй им себя ни к чему принуждать, – сказала она после того, как Хелена ей выплакалась. – Ты найдешь того, кто подходит тебе и полюбит тебя. Непременно. Когда придет время, это случится.
– Мари, идет война! – всхлипнула Хелена. – Мужчины умирают. Скоро их не хватит на всех женщин!
Возразить на это Мари было нечего. Она просто обняла ее покрепче, и так они сидели, пока боль не затихла.
Вскоре наведался в гости гораздо более взрослый мужчина, офицер вермахта по имени Бодо ван Хофтен, демонстрировавший странную сальную ухмылку. То, чего не хватало эсэсовцу по части эротического интереса, у этого герра было с избытком. Во время разговора за столом он неотрывно мерил ее настолько жадными, похотливыми взглядами, что Хелена не могла перестать снова и снова ощупывать застежку своего платья, потому как не могла избавиться от подозрений, что у ее собеседника была способность раздевать женщин взглядами.
А еще у него были толстые, когтистые пальцы! Мысль о том, чтобы позволить им прикоснуться к себе, попросту приводила Хелену в ужас.
Но с кем только он не был знаком! С Богом, всем миром и самим фюрером. А насколько многочисленной и влиятельной была его семья! Хелена увидела, как загорались глаза ее матери от того, что мужчина из себя изображал.
– Он ведь совершенно очарователен, не так ли? – сказала мама потом.
Хелена закашлялась:
– Он разочаровал меня до отвращения.
Мать с негодованием посмотрела на нее:
– Ты могла бы быть чуточку более благодарной.
– А ты могла бы оставить меня чуточку в покое, – возразила Хелена и поспешила из комнаты, чтобы запереться в своей.
В апреле были совершены первые воздушные налеты британских Королевских военно-воздушных сил на Веймар, но ничего страшного не произошло. Несколько фугасных и зажигательных бомб упало недалеко от города, не нанеся серьезных повреждений.
Вскоре пришло время выпускных экзаменов, дней, полных волнений, словно выбитых из времени и пространства и повседневной политики. Они томились под запертыми дверями, потели над заданиями, пока часы тикали, а надзирающие учителя рыскали между рядами парт; они сравнивали ответы, злились, испытывали облегчение, отчаивались, находились в растерянности. Отвечали на вопросы перед суровыми комиссиями, у кого-то был полный отказ мозга, а у кого-то – неожиданная полоса везения.
И наконец получили аттестаты и узнали свои оценки.
Хелена взяла листок, пробежала его глазами, почувствовала подступившее разочарование, более внимательно изучила его, и разочарование усилилось. Оценки были неплохими, но и не очень хорошими. Недостаточно хорошими, чтобы иметь существенные шансы поступить в университет. Тем более потому, что женщинам отводилось не более десяти процентов учебных мест.
Что теперь? Как оглушенная, Хелена сложила вещи, огляделась еще раз – это ведь прощание с ее гимназией, пришло ей на ум! Но на большее, чем короткий прощальный взгляд, ее сил уже не хватило. Она лаконично попрощалась с остальными и ушла, уехала домой на том же автобусе, что и всегда, в последний раз, и не знала, что ей теперь делать.
Но как раз когда она стояла перед домом своих родителей, ее телефон в сумке сообщил о получении электронного письма с пометкой «ВАЖНОЕ».
Она вытащила аппарат и прочитала:
«От: Розмари: Фелькерс::нса
Кому: Хелена: Боденкамп::веймар
Тема: Предложение о работе
Уважаемая фройляйн Боденкамп,
мы с интересом следили за Вашим становлением с тех пор, как Вы заняли второе место в конкурсе по программированию для немецких гимназий в 1938 году. Теперь, насколько нам известно, Вы получили аттестат об окончании школы.
Если у Вас нет других планов, мы будем рады, если Вы рассмотрите возможность трудоустройства в нашем ведомстве.
Если Вы заинтересованы, просто ответьте на это электронное письмо.
Также я к Вашим услугам для ни к чему не обязывающего разговора.
Хайль Гитлер!
Розмари Фелькерс,
руководитель отдела программирования,
Управление национальной безопасности».
* * *
– Но, детка, тебе не нужно работать! – воскликнула мать, когда узнала об этом письме и о том, что Хелена уже ответила и назначила встречу.
– Но я хочу, – ответила Хелена и отправилась туда на следующий день, все осмотрела, не нашла ничего, что вызвало бы у нее возражения, и тут же подписала договор о приеме на работу и обязательство по неразглашению конфиденциальной и секретной информации.