Умирать не больно

– Ты должна была догадаться, что это мой первый шрам. А хочешь, расскажу, как это случилось? Нет, ты только послушай. На следующий день после заключения на меня напали во время обеда. Я даже не понял, что случилось, а уже получил первый шрам. Чуть не истек кровью… И когда я лежал в лазарете, то понял, кто будет моей следующей… моей последней жертвой… Кая Айрленд.

Стивен разделался с пуговицами и склонил голову, словно желая взглянуть на меня под другим углом. Увиденное ему понравилось, он поднял голову к потолку и весело рассмеялся, а затем, успокоившись, скользнул к столу, к которому я была прикована.

На его щеках все еще были веселые ямочки, и я вспомнила слова Лили. До того, как он убил ее, она всегда говорила, что ямочки «это так мило, особенно у таких красивых парней, как наш учитель литературы».

Мерзкое он чудовище.

Меня опять пронзило предчувствие скорой боли. Я должна вспомнить волшебное место.

Я не помню. Я не знаю. У меня нет такого места, где я могла бы спрятаться.

Я вдохнула и выдохнула, а Стивен уже взял нож. Сталь случайно коснулась моей ноги, вызывая внутреннюю дрожь во всем теле, и я сжала зубы. До скрипа, до боли в челюсти. Только бы не начать умолять о спасении.

Этого не будет.

Один, два, три – считала я в уме, стараясь не прикрывать веки. Я все еще не зажмуривалась, видела на его лице сосредоточенность, видела в глазах алчное желание причинить мне боль, видела, что губы плотно сжались.

Хочет себя сдержать, но не может.

– Какая… красивая кожа… – выдохнул он сквозь стиснутые зубы. Не мог оторвать от меня взгляда, едва сдерживался, чтобы не порезать мои запястья. Не сдержался. Коснулся острием ножа кожи над ребром, задумчиво пробормотал:

– Интересно…

Мы встретились глазами. Я почувствовала во рту кровь – так сильно прикусила внутреннюю часть щеки. Челюсть заболела сильнее, а руки и ноги свело от безысходности. Стивен что-то шепнул. Я не сразу разобрала, лишь спустя секунду:

– Интересно, ты тоже не поймешь, что случилось? — А затем услышала дикий вопль, и вместе с ним ворвалась адская боль. Она прокатилась по телу от головы к ногам. Рот наполнился кровью. Весь мир наполнился кровью. Горячей и черной. Не осталось ничего, кроме дьявольской черноты, которая вспыхивала огненными искрами.

Через тысячу лет мой крик развеялся, и его место занял заливистый смех.

– Ты тоже в тюрьме, мисс Айрленд, – сквозь кровавую пелену услышала я ласковый голос. Затем отвратительное дыхание обожгло волосы у моего виска. – И ты никуда не сбежишь из этой клетки.

Я открыла глаза и села на постели, щелкнула светильником, долгим взглядом посмотрела на яркий свет, бьющий в глаза, зажмурилась и задержала дыхание. Мышцы живота все еще были напряжены, ожидая удара, руки сжаты в кулаки.

Десять секунд, пятнадцать, двадцать, тридцать… — даже спустя минуту свет из прошлого пробивался под веки. Он выбрался прямиком из ночного кошмара – оттуда, где Стивен Роджерс разорвал мое тело на части, а затем сшил.

Я не хотела вдыхать этот запах. Он повсюду. Пахнет соломой и пылью, сыростью и ржавчиной. Пахнет моей кровью.

Я сделала порывистый вдох. Перед глазами поплыли круги. Головокружение потянуло меня с кровати на пол, и я ударилась коленями, когда свалилась вниз. Дотянулась до куртки, висящей на спинке стула, и достала из кармана таблетки. Проглотила одну. Было невыносимо видеть, как дрожат запястья. Время спустя это прекратилось. Я поднялась на ноги и, пошатываясь, подошла к окну. Распахнув его настежь, я задохнулась от порыва ветра, ударившего в лицо, потом перегнулась через подоконник и свесила голову вниз.

Головокружение все не проходило, тошнота усилилась.

В темноте я абсолютно ничего не видела. Волосы разметались в разные стороны, спутались, закрыли лицо.

Кая, ты дома.

Я дома. Я дома. Я в безопасности.

Я жива. Я дома. Я в безопасности.

Запах крови исчез. Ветер обжигал, заползал за шиворот. Так хорошо. Хорошо, что я не в клетке. Я не в клетке, я дома.

Ветер проник в комнату и пересчитал страницы книги по торакальной хирургии. Шелест привел меня в чувство. Оказывается, мое тело остыло. Заледенело, превратилось в сосульку. Я поежилась, но не спешила возвращаться назад – вдруг там Стивен. Вдруг он смотрит на меня сквозь ржавые прутья и улыбается?

Я задам один вопрос, – вдруг зазвучал голос Ноя вголове. – Ты сделала татуировку, чтобы нечто забыть или запомнить?

Я сжала пальцами переносицу и приказала себе успокоиться, но в темноту все равно сорвалась тяжелая слезинка. Здесь только ванна поможет. Да. Отец часто заставлял меня принимать холодный душ, потому что «в академии ты и не такое будешь делать».

Ну я и ничтожество. Постоянно пытаюсь протащить в настоящее прошлые привычки. А ведь больше ничего нет. Да и меня тоже нет.

Подведя такой итог, я выпрямилась и обернулась. И в изумлении замерла, потому что у двери в комнату в той же позе, что и я, застыл Аспен. Кажется, он думал, что я хочу выпрыгнуть в окно.

Я не могла поверить, что он здесь, что пришел после того, как был в доме Кингов, что пришел после того, как я убедила мадам Чонг не звонить в полицию, что пришел после того, как я заставила испуганную женщину поверить в то, что она ошиблась. Но он действительно здесь – смущенно переступил с ноги на ногу и спросил:

– Что ты делаешь, Айрленд?

Меня передернуло, все тело покрылось мурашками. Сквозняк гулял по особняку.

Аспен вошел в комнату и прикрыл дверь. Он знает даже это, – резануло осознание. Аспен знает обо мне все. А я не знаю о нем ничего.

– Что с лицом? Я думал, мы все выяснили.

– Да, – подтвердила я, скрещивая руки на груди. – Я кое-что выяснила. Ты лжец.


– Что за… – Он изобразил удивление. – О чем ты говоришь?

Я представила, сколько времени все это займет – мои обвинения, его объяснения, и подошла к кровати.

– Забудь. – Я присела на постель, убрала волосы с лица и посмотрела на Аспена. Он выглядел ошарашенным и напряженным одновременно, будто не знал, что делать. Выходит, я опять его удивила. – И как ты вновь прошел мимо Ноя?

– Ной? – опешил он. – Какой Ной? Это ваш пес?

Я не успела ответить, потому что Аспен покачал головой и стремительно подошел ко мне. Присел на корточки передо мной и схватил за здоровую руку. Я напряглась.

– Что ты опять делаешь?

– Послушай… просто послушай. Мне нужна твоя помощь.

Вновь слова из прошлого.

Я выдернула руку, вскакивая на ноги. Он тоже поднялся.

– Уходи. Пока я сама тебя не вышвырнула, катись.

– Да что ты можешь сделать, у тебя же… – Сарказм в его голосе сменился мольбой: – Кая. Мне нужна помощь. Правда нужна… Это не… Я не могу рассказать, это личное.

Я рассмеялась.

– Личное дело? Такое же личное, как мое, но куда ты, тем не менее, сунул свой нос? Дело, с которым я пришла бы к тебе и обвинила в нескольких смертях, – твое личное?!

Аспен сжал челюсть, пока я задавала свои ядовитые вопросы. Он не отвечал, даже когда я закончила. Смотрел на меня, будто я предательница, будто я махом разрушила его мечты и надежды.

Я раздраженно прошла к двери и распахнула ее настежь.

Пусть проваливает.

От злости в моих висках застучала кровь, я с силой сжала кулаки. Широко открыла глаза, почувствовав, что комната начинает кружиться, но тут все прекратилось, когда Аспен опустился на край моей кровати и посмотрел в пол, явно не намереваясь уходить.

Я ждала. Пока Аспен молчал, я пыталась понять, что чувствую. Злюсь ли я на него? Или на самом деле на себя? А может, на прошлое, которое вырвалось на свободу? Или на все разом?

Я слишком устала, чтобы анализировать это. Нужно прогнать Аспена и вернуться в постель. Я решила ему помочь:

– Это связано с доктором Сивер? Я нашла в ее кабинете твою фотографию.

– Что?! – вспыхнул Аспен. – Нет… Это не… Это Альма. – Он смущенно посмотрел на меня и пояснил: – Моя старшая сестра. До сегодняшней ночи я и понятия не имел, что она в Эттон-Крик. Она была в Венеции. На самом деле я консультируюсь у доктора Андерсон… Не имеет значения.

Я скрестила руки на груди в демонстративном ожидании, Аспен перестал бормотать и вздохнул. Втянул губы, через несколько секунд выдохнул.

– Это… это личное, понимаешь? Об этом никто не должен знать.

Он спросил, понимаю ли я? Понимаю ли я, что между ним и доктором Андерсон были секреты? Джорджи была моим секретом. Тем секретом, который я не хотела обсуждать с кем попало. И я не заставляю Аспена говорить, не заставляю его открываться. Он может встать и уйти в любой момент. Но он сидел, не шелохнувшись, даже не дышал. Не смотрел на меня.

– Доктор Андерсон мой лечащий врач.

Я наглухо закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, чтобы помнить, что выход в сантиметре от меня.

Аспен смотрел на светильник. Может, тоже видит свет из прошлого, а может, подбирает нужные слова, чтобы все доходчиво объяснить. Его лицо было задумчивым и потерянным.

– Я провел в лечебнице для душевнобольных четыре года, – внезапно произнес он. Так внезапно, что до меня не сразу дошел смысл сказанных им слов. – Я оказался там по вине Патриции – это… моя мать.

Так. Он ведь не думает, что я вдруг разжалоблюсь? Ну нет. И все же надо как-то отреагировать, проявить участие…

Замешкавшись, я переступила с ноги на ногу и приблизилась к письменному столу. Мои шаги были невесомыми, но я все равно услышала скрип старых половиц из-под ковра. Остановившись напротив Аспена, я спросила:

– Ну и что тебе нужно от меня?

Он поднял голову, и, о ужас, у него блестели глаза, хотя плакать он явно не собирался.

– Я же сказал: помощь. Прояви на лице хоть какие-то эмоции. – Я подняла брови, и он продолжил более спокойным тоном: – Мне нужна твоя помощь. Кое-что… кое-что произошло. Нет, происходит прямо сейчас. И я думаю, что ты можешь помочь.

Мне не хотелось ему помогать, и Аспен это чувствовал. Поэтому он осторожничал, выжидал и тщательно подбирал слова. А я, несмотря на все еще пульсирующую боль над челюстью, заинтересовалась.

– Это все… очень сложно. Боюсь, ты не поверишь.

– Тогда почему бы тебе не встать и не уйти?

Он мрачно нахмурился, видимо, думая, что я попадусь на уловку.

– Потому что ты имеешь к этому отношение. Сьюзен умерла, и она была не первой и не последней. И если ты не поможешь мне, это произойдет вновь.