Умирать не больно
Часть 47 из 69 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Просто вспомни…
Просто расскажи…
Расскажи о Джорджи…
Боль в груди стала невыносимой. Она слишком быстро распространилась по телу. Кровь стыла в жилах. Захотелось кричать. Вопить. Умереть. Умереть, чтобы не было прошлого и будущего. Чтобы не было меня настоящей. Чтобы не было мыслей и воспоминаний. Но они были.
* * *
Декабрь, 2012
– Кая, я хочу в кино, – простонала с заднего сиденья Джорджи. Она захныкала, и я взглянула на нее в зеркало заднего вида. Малышка сидела, надув губки и хмурясь, как маленький недовольный херувимчик. Ее кудрявые темно-каштановые волосы торчали из-под красной шапки, как провода под напряжением. – Ты злая! Почему ты такая злая?!
– Я не злая, – ответила я. Мы остановились на красный свет у детского садика, я обернулась к Джорджи и скорчила рожу, спрашивая: – Ну, где я злая, покажи!
Она залилась смехом, и я повернулась к дороге.
– Но ты все равно злая! – бурчала она, дергая шапку на голове. – Она колется! Не хочу носить ее! Можно снять шапку?
– Да.
– А в кино можно? – попыталась она подловить меня, но я терпеливо ответила:
– Я занята, Джорджи. Мне нужно готовиться к экзаменам.
– Ты всегда занята! Ты никогда не играешь со мной! Это потому, что папа заставил тебя поступить в военную академию?
– Папа не заставлял меня, малышка. Я сама хочу туда поступить. Думаешь, не справлюсь?
Я въехала на улицу, где находился кинотеатр. Снова затормозила на светофоре.
– Ну конечно ты справишься! – Джорджи отстегнула ремень, встала, обняла меня за шею и поцеловала в щеку. – Ты же самая умная и самая сильная! Даже сильнее папы! – Тут Джорджи прошептала мне на ухо заговорщицким тоном: – Он сам так сказал, только это секрет, никому не говори! – Она вновь вернулась на сиденье, и я сказала ей пристегнуть ремень. – Ты везешь меня в кино? Я знаю, ты меня обманула, что не повезешь!
– Не хочу, потому что ты назвала меня злой, – с притворной обидой в голосе ответила я, и Джорджи тут же завопила:
– Нет, ты не злая! Ты самая добрая и самая хорошая сестра на свете! Ты самая-самая лучшая, Кая! Даже Билли так говорит!
Я не смогла сдержать смех.
– Хорошо, тогда мы идем в кино.
– Правда?
– Правда-правда. Только позвоню отцу, скажу, что мы задержимся.
– Ура! Ура! Когда я скажу Билли, какая ты хорошая, он еще сильнее тебя полюбит, – пообещала Джорджи, и я снова засмеялась. Если лучший друг младшей сестры – восьмилетний Билли Эллисс полюбит меня еще больше, это будет просто кошмар.
Мы вышли из кинотеатра, где смотрели мультфильм «Ледниковый период», когда уже стемнело и стало холодно. Я застегнула куртку до самого горла и напялила шапку на глаза так, что на мгновение потеряла Джорджи из виду.
Она не замолкала, вызывая у меня улыбку, и продолжала говорить о героях: о том, какие они отважные, какие добрые и тому подобное, и от восторга то и дело проглатывала окончания слов и спотыкалась о собственные ноги. Я сжимала вспотевшую ладошку сестры в своей ладони и вела ее к маминой машине, припаркованной под фонарем. Папа всегда говорил, что машину следует ставить под фонарем – так безопаснее. Сейчас фонарь почему-то не горел, но я не придала этому значения. Джорджи все восторгалась мультфильмом, а я старательно притворялась, будто что-то видела, хотя на самом деле, когда свет погас, мои веки сомкнулись.
– Кая, а тебе кто больше всех понравился? – Малышка подняла голову и подергала на голове колючую шапку. – Ну, кто тебе больше всего понравился?
– Белка. – Я видела лишь белку до того, как уснула.
– Она же такая странная, – удивилась Джорджи, – и совсем на тебя не похожа!
На противоположной стороне улицы из торгового центра вышла целая толпа мужчин и женщин с детьми, кидающими друг в друга попкорном.
На ходу я порылась в карманах в поисках ключей от машины. Джорджи отпустила мою руку, снова спрашивая:
– А кто еще понравился?
– Это не я толкнул ее, мам! — завопил один из мальчиков на той стороне. – Ну почему ты мне никогда не веришь, это ведь он сделал!
Мой телефон зазвонил, и я остановилась. Потянула Джорджи за капюшон курточки, чтобы она притормозила и вернулась ко мне.
– Кая, где вы? – Голос отца в трубке звучал обеспокоенно. Я покрутила головой и произнесла:
– Мы с Джорджи были в кино, пап. В чем дело?
– Я скоро приеду! Возвращайтесь в кинотеатр! ЖИВО!
Дверца маминой машины открыта, хотя я точно закрывала ее.
– КАЯ! – испуганно запищала Джорджи, когда я беспрекословно подчинилась приказу и рванула назад к кинотеатру, намертво схватив запястье сестры. Из руки выпал телефон. Нет. Не выпал – его кто-то вырвал, едва не ломая пальцы. Сердце ухнуло в пятки, и вместе с ним пропали все звуки – больше не было проезжающих машин, шумной семьи, музыки из торгового центра.
И ни я, ни Джорджи не могли бежать.
Когда я пришла в себя, то услышала лишь чудовищно опасную тишину. Такая тишина бывает лишь в заброшенных зданиях.
Где Джорджи?
Я распахнула глаза и села, покачнувшись. Потрогала голову, оглядываясь в поисках сестры. Она лежала позади, без сознания. Я осторожно коснулась холодными пальцами ее кожи, почувствовала пульс. На долю секунды стало спокойнее.
Лишь на долю секунды.
Затем вернулась реальность: мы в клетке. Сквозь прутья откуда-то сверху льется слабый свет, отражается от каменных высоких стен заброшенного склада. Комната огромная, может вместить в себя еще дюжину таких же ржавых клеток.
Мы похоронены в заброшенном здании.
Я опустила взгляд на сестру, которая пока еще находилась в неведении. Взяла ее за плечи. Ее шапка и куртка куда-то подевались, впрочем, как и мои вещи. Под закрытыми веками малышки застыли слезы, и одна скатилась к виску. Мое горло сжалось от страха.
– Джорджи, – позвала я, выдыхая облачко пара. Что теперь с нами будет? Нас найдут? Что будет с Джорджи? Она же совсем маленькая.
– Мы теперь одни с тобой, Кая, – услышала я приглушенный голос откуда-то сзади и резко обернулась. Я не видела ничего, кроме прутьев, поэтому, ожидая отовсюду опасность, прижала Джорджи теснее.
– Здесь кто-то есть?
– Я так долго ждал тебя. – Голос, который я точно слышала раньше, приближался и звучал воодушевленно. – Думал, мечтал о тебе…
Мои кулаки сжались от гнева.
– Я вас знаю?
– Достаточно того, что я знаю тебя.
Я опустила взгляд на лицо младшей сестры. Она еще не очнулась, еще толком не испугалась. Она не знает, в какой ситуации мы оказались. Этому парню не нужны деньги, не нужен выкуп.
– Отпусти Джорджи.
– Нет.
Он даже не думал над ответом. Даже не притворился, что размышляет. Послышались удаляющиеся шаги, затем звонкие удары о прутья других клеток и скрип навесов на тяжелых железных дверях.
Когда мы с Джорджи остались одни, я не смогла сдержать слез. Они взялись из ниоткуда, но привели меня в чувство, заставили осознать, что не сплю. Я поцеловала Джорджи в лоб и шепнула:
– Джорджи, очнись… Джорджи…
* * *
Я рывком села и, щелкнув выключателем лампы, посмотрела на дверь. Из коридора в комнату проникал свет. Глядя на кривую желтую полосу, я расслабилась и снова упала на подушки. Убрала с лица влажные от пота волосы и уставилась в потолок. Хочу спать, но страшно – вдруг вновь увижу Джорджи, с дорожками слез на щеках и без сознания. Вдруг услышу в ушах знакомый отвратительный голос…
Я перевела взгляд на окно и слабо удивилась: наступило утро. Посмотрела на часы и удивилась еще больше: оказывается, я проспала целый час, хотя вроде бы даже не закрывала глаза.
Зазвонил мобильный, напомнив, что именно его звук был причиной пробуждения. Я достала его из сумки, лежащей в кресле у постели, и ответила бодрым тоном:
– Слушаю.
– Кая Айрленд! – в трубке раздался воодушевленный голос. Я нахмурилась. – Это мадам Чонг! Я приглашаю тебя на утренний час с пирогами с черникой!
Я устало провела рукой по лицу, подыскивая подходящую отговорку. Спать хотелось жутко, да еще и доктор Сивер… На пироги с черникой нет времени.
– Прошу прощения, мадам Чонг, но я вынуждена отказаться. У меня… занятия.
И я не люблю пироги с черникой. Вообще не люблю чернику.
– Твое предсказание сбылось? – спросила женщина, и на мгновение я забыла, как дышать – таким зловещим оказался ее голос.
Просто расскажи…
Расскажи о Джорджи…
Боль в груди стала невыносимой. Она слишком быстро распространилась по телу. Кровь стыла в жилах. Захотелось кричать. Вопить. Умереть. Умереть, чтобы не было прошлого и будущего. Чтобы не было меня настоящей. Чтобы не было мыслей и воспоминаний. Но они были.
* * *
Декабрь, 2012
– Кая, я хочу в кино, – простонала с заднего сиденья Джорджи. Она захныкала, и я взглянула на нее в зеркало заднего вида. Малышка сидела, надув губки и хмурясь, как маленький недовольный херувимчик. Ее кудрявые темно-каштановые волосы торчали из-под красной шапки, как провода под напряжением. – Ты злая! Почему ты такая злая?!
– Я не злая, – ответила я. Мы остановились на красный свет у детского садика, я обернулась к Джорджи и скорчила рожу, спрашивая: – Ну, где я злая, покажи!
Она залилась смехом, и я повернулась к дороге.
– Но ты все равно злая! – бурчала она, дергая шапку на голове. – Она колется! Не хочу носить ее! Можно снять шапку?
– Да.
– А в кино можно? – попыталась она подловить меня, но я терпеливо ответила:
– Я занята, Джорджи. Мне нужно готовиться к экзаменам.
– Ты всегда занята! Ты никогда не играешь со мной! Это потому, что папа заставил тебя поступить в военную академию?
– Папа не заставлял меня, малышка. Я сама хочу туда поступить. Думаешь, не справлюсь?
Я въехала на улицу, где находился кинотеатр. Снова затормозила на светофоре.
– Ну конечно ты справишься! – Джорджи отстегнула ремень, встала, обняла меня за шею и поцеловала в щеку. – Ты же самая умная и самая сильная! Даже сильнее папы! – Тут Джорджи прошептала мне на ухо заговорщицким тоном: – Он сам так сказал, только это секрет, никому не говори! – Она вновь вернулась на сиденье, и я сказала ей пристегнуть ремень. – Ты везешь меня в кино? Я знаю, ты меня обманула, что не повезешь!
– Не хочу, потому что ты назвала меня злой, – с притворной обидой в голосе ответила я, и Джорджи тут же завопила:
– Нет, ты не злая! Ты самая добрая и самая хорошая сестра на свете! Ты самая-самая лучшая, Кая! Даже Билли так говорит!
Я не смогла сдержать смех.
– Хорошо, тогда мы идем в кино.
– Правда?
– Правда-правда. Только позвоню отцу, скажу, что мы задержимся.
– Ура! Ура! Когда я скажу Билли, какая ты хорошая, он еще сильнее тебя полюбит, – пообещала Джорджи, и я снова засмеялась. Если лучший друг младшей сестры – восьмилетний Билли Эллисс полюбит меня еще больше, это будет просто кошмар.
Мы вышли из кинотеатра, где смотрели мультфильм «Ледниковый период», когда уже стемнело и стало холодно. Я застегнула куртку до самого горла и напялила шапку на глаза так, что на мгновение потеряла Джорджи из виду.
Она не замолкала, вызывая у меня улыбку, и продолжала говорить о героях: о том, какие они отважные, какие добрые и тому подобное, и от восторга то и дело проглатывала окончания слов и спотыкалась о собственные ноги. Я сжимала вспотевшую ладошку сестры в своей ладони и вела ее к маминой машине, припаркованной под фонарем. Папа всегда говорил, что машину следует ставить под фонарем – так безопаснее. Сейчас фонарь почему-то не горел, но я не придала этому значения. Джорджи все восторгалась мультфильмом, а я старательно притворялась, будто что-то видела, хотя на самом деле, когда свет погас, мои веки сомкнулись.
– Кая, а тебе кто больше всех понравился? – Малышка подняла голову и подергала на голове колючую шапку. – Ну, кто тебе больше всего понравился?
– Белка. – Я видела лишь белку до того, как уснула.
– Она же такая странная, – удивилась Джорджи, – и совсем на тебя не похожа!
На противоположной стороне улицы из торгового центра вышла целая толпа мужчин и женщин с детьми, кидающими друг в друга попкорном.
На ходу я порылась в карманах в поисках ключей от машины. Джорджи отпустила мою руку, снова спрашивая:
– А кто еще понравился?
– Это не я толкнул ее, мам! — завопил один из мальчиков на той стороне. – Ну почему ты мне никогда не веришь, это ведь он сделал!
Мой телефон зазвонил, и я остановилась. Потянула Джорджи за капюшон курточки, чтобы она притормозила и вернулась ко мне.
– Кая, где вы? – Голос отца в трубке звучал обеспокоенно. Я покрутила головой и произнесла:
– Мы с Джорджи были в кино, пап. В чем дело?
– Я скоро приеду! Возвращайтесь в кинотеатр! ЖИВО!
Дверца маминой машины открыта, хотя я точно закрывала ее.
– КАЯ! – испуганно запищала Джорджи, когда я беспрекословно подчинилась приказу и рванула назад к кинотеатру, намертво схватив запястье сестры. Из руки выпал телефон. Нет. Не выпал – его кто-то вырвал, едва не ломая пальцы. Сердце ухнуло в пятки, и вместе с ним пропали все звуки – больше не было проезжающих машин, шумной семьи, музыки из торгового центра.
И ни я, ни Джорджи не могли бежать.
Когда я пришла в себя, то услышала лишь чудовищно опасную тишину. Такая тишина бывает лишь в заброшенных зданиях.
Где Джорджи?
Я распахнула глаза и села, покачнувшись. Потрогала голову, оглядываясь в поисках сестры. Она лежала позади, без сознания. Я осторожно коснулась холодными пальцами ее кожи, почувствовала пульс. На долю секунды стало спокойнее.
Лишь на долю секунды.
Затем вернулась реальность: мы в клетке. Сквозь прутья откуда-то сверху льется слабый свет, отражается от каменных высоких стен заброшенного склада. Комната огромная, может вместить в себя еще дюжину таких же ржавых клеток.
Мы похоронены в заброшенном здании.
Я опустила взгляд на сестру, которая пока еще находилась в неведении. Взяла ее за плечи. Ее шапка и куртка куда-то подевались, впрочем, как и мои вещи. Под закрытыми веками малышки застыли слезы, и одна скатилась к виску. Мое горло сжалось от страха.
– Джорджи, – позвала я, выдыхая облачко пара. Что теперь с нами будет? Нас найдут? Что будет с Джорджи? Она же совсем маленькая.
– Мы теперь одни с тобой, Кая, – услышала я приглушенный голос откуда-то сзади и резко обернулась. Я не видела ничего, кроме прутьев, поэтому, ожидая отовсюду опасность, прижала Джорджи теснее.
– Здесь кто-то есть?
– Я так долго ждал тебя. – Голос, который я точно слышала раньше, приближался и звучал воодушевленно. – Думал, мечтал о тебе…
Мои кулаки сжались от гнева.
– Я вас знаю?
– Достаточно того, что я знаю тебя.
Я опустила взгляд на лицо младшей сестры. Она еще не очнулась, еще толком не испугалась. Она не знает, в какой ситуации мы оказались. Этому парню не нужны деньги, не нужен выкуп.
– Отпусти Джорджи.
– Нет.
Он даже не думал над ответом. Даже не притворился, что размышляет. Послышались удаляющиеся шаги, затем звонкие удары о прутья других клеток и скрип навесов на тяжелых железных дверях.
Когда мы с Джорджи остались одни, я не смогла сдержать слез. Они взялись из ниоткуда, но привели меня в чувство, заставили осознать, что не сплю. Я поцеловала Джорджи в лоб и шепнула:
– Джорджи, очнись… Джорджи…
* * *
Я рывком села и, щелкнув выключателем лампы, посмотрела на дверь. Из коридора в комнату проникал свет. Глядя на кривую желтую полосу, я расслабилась и снова упала на подушки. Убрала с лица влажные от пота волосы и уставилась в потолок. Хочу спать, но страшно – вдруг вновь увижу Джорджи, с дорожками слез на щеках и без сознания. Вдруг услышу в ушах знакомый отвратительный голос…
Я перевела взгляд на окно и слабо удивилась: наступило утро. Посмотрела на часы и удивилась еще больше: оказывается, я проспала целый час, хотя вроде бы даже не закрывала глаза.
Зазвонил мобильный, напомнив, что именно его звук был причиной пробуждения. Я достала его из сумки, лежащей в кресле у постели, и ответила бодрым тоном:
– Слушаю.
– Кая Айрленд! – в трубке раздался воодушевленный голос. Я нахмурилась. – Это мадам Чонг! Я приглашаю тебя на утренний час с пирогами с черникой!
Я устало провела рукой по лицу, подыскивая подходящую отговорку. Спать хотелось жутко, да еще и доктор Сивер… На пироги с черникой нет времени.
– Прошу прощения, мадам Чонг, но я вынуждена отказаться. У меня… занятия.
И я не люблю пироги с черникой. Вообще не люблю чернику.
– Твое предсказание сбылось? – спросила женщина, и на мгновение я забыла, как дышать – таким зловещим оказался ее голос.