Удержаться на краю

Любе отчаянно хочется, чтобы отец оказался ни при чем.

– Люба, открой, это Реутов.

Знакомый голос обрадовал Любу невероятно. Значит, они ее не бросили.

Она плотно закрыла дверь на кухню.

– Жень, смотри, чтобы Бруно не вышел.

Кто знает, как среагирует пес на непрошеных гостей и шум.

На лестничной клетке тетки отбивались от наседающих соседок:

– Бессовестные! К алкашам надо ходить! Зря только деньги получают, придираются к порядочной женщине! Вон сколько бродяжек в теплотрассах, а они сюда! Ну, еще бы, алкаши ведь и по морде дать могут!

Шум нарастает, полицейский Артем заметно скис – он никак не ожидал увидеть начальство из городского управления, да не кого-нибудь, а самого Реутова.

– Покажите направление на проверку, – нахмурился тот. – Так, имеется заявление. От кого оно?

– Мы не имеем права… – Старшая из теток готова к драке. – А препятствование проведению проверки…

– Не влечет за собой ничего, решения суда нет, квартира – частная собственность. – Реутов в упор смотрит на ювенальных дам. – От кого поступило заявление?

– Мы… начальство знает, там и спрашивайте. – Тетка косится на полицейского Артема, но тот уже отмежевался от нее. – Есть направление, и мы…

– Должны составить акт. – Реутов читает направление. – Люба, я буду снимать все на камеру. Пусть войдут, собаку только подержи. А потом мы с этим разберемся, я тебе твердо обещаю. Вить, а ты побеседуй с нашим сотрудником, надо связаться с майором Троцем – знает ли он, чем занят сержант, и если знает, то вызови его к нам на разговор.

Люба прошла на кухню и надела на Бруно поводок.

– Акт я прочитаю сам, и не дай вам бог что-то там присочинить. – Реутов включает камеру. – Гражданки, расходитесь, Любовь Дмитриевну я никому в обиду не дам.

Тетки просочились внутрь.

– Квартира очень чистая. – Старшая из проверяющих огляделась. – А где ребенок?

– Ребенок чай пьет, не надо его пугать. – Реутов зол и хочет сорвать злость. – Вот кроватка, вот игрушки, книжки, вот шкаф с одеждой. Люба, ты Бруно придержи.

Увидев пса, тетки попятились.

– Собака на кухне, кот… антисанитария.

– Где антисанитария? – Реутов готов прибить дуру. – Покажите мне грязь, немытую посуду, пыль, паутину, биологические жидкости – ну, как в лучших домах Парижа, которые вы по долгу службы обязаны регулярно посещать, но отчего-то манкируете своими обязанностями, а вместо этого досаждаете семье, которая в принципе не может быть предметом вашего внимания. А само по себе присутствие в квартире животных – привитых, чистых, дружелюбных – не является антисанитарией.

Старшая присела за стол, где пил чай Женька:

– Как тебя зовут?

Женька покосился на нее и промолчал.

– Мальчик не разговаривает? Запуган?

Реутов мысленно выругался.

– Мальчик приучен не разговаривать с посторонними. – Реутов открыл крышки кастрюль. – Еда имеется, и в холодильнике достаточно продуктов.

– Я хочу поговорить с ребенком. – Проверяющая покосилась на Бруно. – Уберите собаку.

– Это мой дом. И собака будет там, где я сочту нужным. – Любин голос звучит так холодно, что, кажется, сейчас все вокруг покроется льдом. – Вы ног никогда не вытираете, когда приходите в чужой дом? А от ваших пальцев на столешнице пятна, здесь после вас дезинфекцию производить придется.

Тетки оглянулись – и правда, на светлом полу видны грязные следы. А Реутов стоит без обуви – он снял ботинки у порога.

– На улице лужи… и вообще это не имеет значения.

Они обе уже понимают, что делать им в этом доме совершенно нечего – стерильная чистота, вполне благополучный, не изможденный ребенок, на котором нет ни синяков, ни ссадин, это отлично видно, потому что одет он в маечку – в квартире очень тепло. Но сдаваться они не намерены. Должно что-то быть, не зря же они здесь. И собака такая огромная, а это определенно опасно.

Бруно понимает, что поводок на него надет не ради прогулки. И люди, которые пришли в дом, – не друзья… ну, кроме того, что рядом с его человеком. И на них надо бы зарычать, но он вдруг понимает, что сейчас защитить Стаю может, лишь ничего не делая.

Он застыл, и только Декстер, сидящий на подоконнике, бьет хвостом, а рука, сжимающая поводок, побелела от напряжения.

– Скажите мальчику, чтоб он отвечал на вопросы.

– Жень…


– Мама, они мне не нравятся. – Женька исподлобья уставился на непрошеных гостей. – Я пойду мультики смотреть.

– Просто скажи мне, тебя бьют?

Женька непонимающе уставился на тетку.

– Мама бьет тебя?

Женька пытается соединить в голове два понятия – «бьет» и «мама», и все это никак не связывается у него. Он смотрит на Реутова, а тот только руками разводит – ну, дура же, просто ответь ей, и все.

– Нет, меня никто не бьет. – Женька вдруг смотрит на пол. – Вы натоптали, а мама убирает! Как некрасиво! Вы разве не знаете, что нужно в доме обувь снимать?

Женька возмущенно засопел и слез с табурета, всем своим видом показывая, что аудиенция закончена.

– Идем, Бруно.

Люба отпустила поводок, и собака послушно двинулась за Женькой, через секунду и кот, спрыгнув на пол, продефилировал вслед за приятелями, брезгливо обходя грязные следы на полу.

Все-таки внешний мир – неподходящее место для кота, и Вселенная, несмотря на все его усилия украсить ее собой, пока несовершенна.

В отличие от него.





16




– Милка, успокойся, с твоими зверями все пучком.

Мила уверена, что если Люба забрала их, то, конечно, с ее Стаей дело обстоит наилучшим образом. Но с ней самой не все хорошо, даже если не учитывать ранения.

Бруно загрыз напавшего на них человека, а она сунула труп в бочку с горящим мазутом. Конечно, он мог сгореть дотла, она сама перебросила в бочку его ноги и утрамбовала попавшейся под руки палкой, но если он не сгорел до конца, тогда что? Да, она влила туда канистру бензина, перемешанного с маслом, – и то и другое всегда есть в багажнике, но достаточно ли этого? А ведь она привезла раненого в больницу, там ее могли запомнить, и если парень выжил, то скажет, где с ним случилась беда, и этот труп в бочке… Нет, не все хорошо.

Нужно защитить Бруно. Она не позволит усыпить своего пса ни за что ни про что.

– Лень, у меня есть вопрос.

– Давай. – Леонид устало смотрит на подругу. – А потом у меня к тебе тоже будет вопрос. Личного характера, так сказать.

– Как быстро и насколько бесследно сгорает человеческое тело?

Леонид уставился на бывшую одноклассницу, как на сумасшедшую.

– Ты не смотри так, а скажи. Ты же доктор, должен знать.

– Ну, такое я только приблизительно знаю. – Леонид пожал плечами: – Я же не судебной медициной занимаюсь.

– Ладно, давай предположительно.

– А предположительно зависит от массы тела, объема, структуры костей – менее плотные кости горят скорее. Также зависит от температуры горения, от интенсивности. От погодных условий, наконец – в сухое лето гореть будет жарче, вот в Индии сжигают покойников, так пепел остается… Пепел тебя устроит?

– Еще бы.

– Ну, а так надо в каждом конкретном случае предполагать. В крематории условия соблюдаются, горит до пепла, а вне его очень сложно сказать, сгорит дотла или среди пепла останутся фрагменты костей, зубы там… Кстати, зубы – очень плотная субстанция, плохо горят.

– А если бочка с мазутом?

– Ну, тут что-то предполагать сложно. Милка, ты что такое спрашиваешь?

Мила отводит взгляд. Она не может никому довериться вообще.

– Там Люба к тебе хочет прийти. – Леонид уже забыл о странном вопросе подруги и думает о своем. – Милка, я вот что хотел у тебя спросить… как ты думаешь, если я за Любой поухаживаю, как она воспримет?

Мила ухмыльнулась. Ну, конечно, Люба понравилась Леньке. Аккуратная, уравновешенная, хладнокровная и очень красивая. Леньке нужна именно такая женщина.

– Мы с пацаном прекрасно ладим, забавный такой парнишка, и я, если что… готов стать ему отцом. – Леонид вздохнул: – Но не знаю, как к Любе подступиться.

– Я ее знаю гораздо меньше, чем ты. Но, судя по тому, что я видела, она терпеть не может беспорядка, лжи и фальши. Декстеру она понравилась, кстати.

– Ну, раз уж самому Декстеру…