Училка и миллионер

Она притаскивает из прихожей свою сумочку, роется в ней и извлекает визитку, а потом быстро набирает номер телефона. Я и охнуть не успеваю, когда она жмёт на вызов.

— Приветик, — прикусывает нижнюю губу, когда на том конце берут трубку. — Это Карина, помнишь меня? Да-да, мисс розовые туфли.

Я прикрываю рот руками, сдерживая смех. Какая же она бесстрашная и решительная. Я бы ни за что вот так не решилась позвонить. Ещё и кому? Незнакомому мужчине, что принёс её пьяную в стельку из клуба.

— Слушай, а можно к тебе с просьбой обратиться? — она сжимает мою руку, а я замечаю, как сверкают её глаза.

А потом она бледнеет, перестав улыбаться. Меня это пугает. Я не слышу, что именно говорит её собеседник, но тоже чувствую обеспокоенность.

— Хорошо, я поняла. Перезвоню.

Карина отключается и странно смотрит на меня. А я чувствую волну липкой, отвратительной тревоги в животе.

— Кать, — говорит неуверенно, — там это… Орешек твой в больнице. Богдан сказал, на машине с дороги слетел перед мостом.





22




В горле становится ком и волной подкатывает тошнота. Я понимаю, что это иррационально, что я ничего плохого не сделала, поступив, как считала правильным, но вопреки здравому смыслу, я чувствую вину. Ответственность скорее. Глупо, но взять и выключить это ощущение не выйдет.

А ещё тревогу.

— Насколько всё серьёзно? — смотрю на Карину не моргая. — Он сильно пострадал?

— Не знаю, Кать, — расстроенно отвечает подруга. — Богдан не сказал.

Хмель от вина, который должен был помочь мне расслабиться этим вечером, играет злую шутку, только усиливая тревогу. Руки леденеют, а под волосами наоборот выступает испарина. Я чувствую, как внутри всё начинает трястись.

— Можешь… можешь позвонить ещё раз? Пожалуйста.

Может, у Кости всего пара царапин, а я веду себя как дура. А может… а что если он сейчас изо всех сил борется за жизнь? Слететь с дороги можно по-разному. Возможно, его просто вынесло на обочину, а может сбросило в глубокий овраг, перевернуло или…

— Сейчас, Кать, — Карина тоже встревоживается, глядя моё состояние.

Она снова набирает номер, смотрит на меня в ожидании ответа, но на том конце только гудки, а потом робот-оператор сообщает, что абонент не отвечает. Карина с сожалением опускает телефон.

— Так, сейчас! — она поднимает вверх указательный палец. — Папина сестра работает в седьмой больнице санитаркой. Обычно после аварий туда везут. Я сейчас позвоню тёте Наде, может она слышала, как и что.

Карина снова набирает номер, несколько минут говорит по телефону.

— Ну что там? — спрашиваю нетерпеливо, едва она отнимает телефон от уха.

— Одевайся, я сейчас вызову такси. Тётя Надя говорит, что привезли на скорой после аварии мужчину несколько часов назад. Насколько серьёзно — не знает, но мы сейчас и сами выясним, как там твой Орешек.

По-прежнему ничего не ясно, и от этого ещё более неспокойно. Если бы Макарский был в порядке, его друг бы сказал Карине по телефону, ведь так? Но он промолчал.

Где-то очень глубоко проскакивает подозрение, а не шутка ли всё это? Вдруг засранец решил проверить мою реакцию? Но я отметаю этот вариант. Откуда он знал, что Карина придёт ко мне, выпьет вина и решит позвонить своему клубному спасителю? Да и не совсем же Макарский дурак, чтобы так шутить.

Я быстро переодеваюсь в джинсы и свитер, кое-как приглаживаю волосы в хвост. Наверное, я буду выглядеть дурочкой, примчавшейся так срочно, когда меня никто и не звал. Но мне всё равно. Да, я приняла решение, что нам не стоит сближаться, но это не значит, что мне плевать. Я должна убедиться, что он в порядке!

Через пятнадцать минут Карине приходит сообщение, чтобы мы спускались. Такси припарковано напротив подъезда, к нему мы и направляемся.

Мы забираемся на заднее сиденье и едем молча. Я взглядом благодарю подругу за то, что она поехала со мной. Карина кивает в ответ и мягко улыбается.

Через пятнадцать минут мы подъезжаем к больнице. Уже вечер, никто нас не пропустит в отделение. Да и на каком основании? Я ему никто. Но тут нам на помощь по просьбе Карины приходит её тётя. Она проводит нас через рабочий вход сзади больницы, выдав бахилы и сказав не шуметь.

— Он на четвёртом этаже. Дальше сами, девочки, — кивает на лестницу для персонала. — Последняя палата вроде бы. Я не пойду, и вы не говорите, что я вас провела. Сестринский пост за поворотом, с этого входа вас никто не увидит.

Тётя Надя уходит, а мы поднимаемся ещё на пролёт. Я чувствую себя какой-то преступницей, пробираясь в палату к Макарскому без разрешения.

Картина со стороны та ещё: две не совсем трезвые учительницы вечером тайно проникают в больницу. Позор. Но я должна знать, что с ним, раз уж он не отвечает на телефон. Может тогда это скребущее за грудиной чувство поутихнет, если смогу убедиться, что ничего особо страшного не произошло с Макарским.

Мы, словно двое воришек, выходим в коридор отделения и тихо крадёмся в сторону дальнего крыла, на которое указала тётя Надя. Завернув за поворот, натыкаемся на высокого мужчину в костюме.

— Здравствуйте, — говорю обескуражено.

— Добрый день, вы куда? — отвечает, изучая нас внимательным взглядом.


Я с ответом теряюсь, но тут на помощь приходит Карина.

— Мы к Константину Макарскому. Он ведь в крайней палате?

Лицо мужчины не выражает абсолютно ничего. Бетон.

— Кем вы ему приходитесь?

И что я должна ответить? Господи, какая же глупая ситуация.

— Его подруги, — снова отвечает Карина.

На лице мужчины появляется что-то отдалённо напоминающее удивление. Очень ироничное удивление, отчего я совсем чувствую себя полнейшей дурой.

— Просто скажите, как он после аварии? — спрашиваю, но мужчина, очевидно и не собирается отвечать. — И мы уйдём.

Вместе этого он звонит по телефону и сообщает кому-то о нас.

— Да, Богдан Викторович, блондинка и рыжая. Понял, — отключает телефон и кивает идти за ним, а мне кажется всё это настолько странным, что хочется дать заднюю.

Но эти мысли отходят на задний план, когда мы приближаемся к крайней палате. Возле неё стоит ещё один мужчина в костюме и Богдан, а из палаты выходит врач и женщина в полицейской форме. Сердце снова заходится в тревожном ритме, но тут нам навстречу из палаты выходит и сам Макарский.

Немного бледный, разбитая бровь заклеена пластырем, ссадина на скуле. Пиджак наброшен сверху, потому что рука перебинтована и прижата к корпусу.

Я застываю в двух шагах, а он замечает меня и поднимает брови, правда, тут же морщится.

— Вот так сюрприз, Катерина, — усмехается.

Нашёл время для веселья.

— Как ты? — я не знаю, что ещё сказать.

— Жить буду, — подходит ближе и кивает Карине, а та, ответив на приветсвие, отходит назад. — Но ты зря приехала.

Вот он — ледяной душ. И я чувствую себя полной дурой.

Идиотка.

— Кхм, — приходится откашляться, чтобы выиграть секунду и совсем не уронить в грязь своё достоинство, — ты прав.

Ответить мне больше нечего, я разворачиваюсь, беру за рукав Карину и тащу за собой, но, как тогда в ресторане, шаг наперерез мне делает охранник. Тот самый, что встретил нас.

— Костя, надо торопиться, — говорит сзади Богдан.

— Едем, да.

Макарский подходит ко мне, берёт под локоть и тащит за собой.

— Пошли, Катя.

Я настолько шокирована происходящим, ничего не понимаю, что несколько шагов иду покорно, и только потом пытаюсь затормозить.

— Куда?

— По дороге расскажу.

— Костя! — я совершенно не понимаю, что происходит. Уж не столько много мы с Кариной и выпили, чтобы не разобрать. — Ты ведёшь себя странно.

— Ладно, слушай, — он тормозит, и я высвобождаю руку. — Тебе не стоило сюда приезжать.

— Это я поняла.

— Помолчи, Катя. Когда кто-то приходит на твоё тёпленькое местечко и пытается тебя подвинуть, тебе это может не понравиться, так ведь?

Моргаю, пытаясь понять, к чему он ведёт.

— Так и в бизнесе. Не везде, ибо мы уже не в девяностых, но на периферии чаще, чем в столице. Я, конечно, был разочарован твоим сегодняшним финтом, но не настолько, чтобы потерять управление автомобилем. Без обид, — Макарский кивает подгоняющему нас Богдану, возле которого осталась Карина. — На дороге меня подрезали, нужно пару дней, чтобы всё прояснить и разобраться. В больнице может быть небезопасно, поэтому я уезжаю на квартиру.

— Хорошо, я поняла, а меня куда тащишь?

— Туда же. Я приставил к тебе на эти пару дней охрану на всякий случай, но ты приехала сюда, засветившись окончательно, так что тебе домой пока тоже лучше не надо.

Поверить не могу во всё это. Мы же не в криминальном сериале. Я спокойно живу себе, никого не трогаю, почему должна кого-то бояться?

— Бред, — качаю головой. — Зачем я кому-то нужна?