Тысяча первая ночь и утро следующего дня

Предпоследняя ночь




«Разойдитесь, наденьте одежду простых людей, спрячьте под ней оружие и идите в город. Войдите в него разными путями, и пусть будет для вас местом встречи большая мечеть…» (Рассказ про Али-Баба и сорок разбойников)



И когда наступила ночь, дополняющая до предпоследней, все тревоги и сомнения исчезли, как исчезает последний луч света в наступающей тьме. Генерал Рашид, не знавший в точности, что же ему предпринять, сейчас уверенно встал из-за стола и направился к телефону. Он приготовился отдать необходимые приказы и распоряжения. Час настал. Настало время для решительных, быстрых действий. Действий на упреждение, крайне неприятных, но всё же необходимых мер, призванных в корне подавить ставшей реальной угрозу. Покровы неопределённости, скрывавшие до этого истинные намерения его противника, теперь устранились. Картинка в его сознании сложилась на удивление быстро; в сложном механизме событий наступила перемена состояний, говорящая о скором наступлении развязки. С минуты на минуту он ожидал появления новых свидетельств, подтверждающих его правоту. То, что ему уже удалось узнать, было слишком невероятным для того, чтобы прямо высказать вышестоящему руководству. Но какими бы безумными ни казались слова незнакомца, сказанные в предыдущую ночь, они всё же косвенно подтверждались и другими поступающими данными.

С одной стороны, всё сказанное им походило больше на бред. Что ещё, кроме бреда, мог бы выдать возбуждённый мозг, клетки которого напивались смесью из самых изощрённых психотропных препаратов? Генерал снова вспомнил, как он был удивлён, услышав первые слова незнакомца. Человек, сознание которого только что вернулось с того света, не стал расспрашивать о том, где он и что с ним. Вместо этого он вдруг начал рассказывать невероятные, совершенно удивительные вещи. Как из сказок «Тысячи и одной ночи» появились вдруг образы давно забытых людей и событий. Кроваво-красный алмаз «Слеза Аллаха», халиф Аль-Мамун, ведущий войну со своим братом, осада Багдада, какой-то старинный туннель, ведущий на подземный остров посреди кроваво-красной реки…

Несомненно, такое мог бы выдумать только сумасшедший. Бессвязные слова, обрывки непонятных фраз, хриплый кашель, прерывающий торопливую речь, которая могла вдруг с английского перейти на другой, непонятный язык; помутневший стеклянный взгляд, – всё это ярко свидетельствовало о неизбежном нарушении сознания. Но более всего об этом свидетельствовали его речи. Такое, вероятно, могла бы выдумать сама Шахразада, спасая свою жизнь от прихоти коварного царя очередной своей сказкой. «Расскажи мне свою историю и, если она покажется мне удивительной, я подарю тебе ещё один день жизни…» Но незнакомца совершенно не интересовала его жизнь. Он просто говорил, как будто это могло облегчить его душу, даровать спасение от недавно пережитых кошмаров.

Многое из того, что было сказано в эту ночь, генерал с трудом мог понять. Взять того же Аль-Мамуна… Ну какая могла быть связь между правящим тысячу двести лет назад халифом и недавними событиями в Египте? Что за река, о которой говорил незнакомец? Что за остров? Откуда взялась вода? Он всё время говорил о каком-то туннеле. Или, точнее, о двух туннелях. Туннель для воды, старинный водовод, идущий с гор в долину. Какие-то люди через этот туннель должны были выйти к большой мечети. Но где и для чего? Какое зло замыслили эти люди?

Вскоре всё стало понятно. Прежде всего, незнакомца звали Виктор. Но генерал не стал допытываться о его прошлой жизни. Это не имело сейчас никакого значения, ибо то, что рассказал ему Виктор, было важнее всего на свете. По мере того, как сознание возвращалось к Виктору, и речь его становились более внятной, перед генералом во всех подробностях вырисовывалась картина недавних событий. То, о чём он догадывался с самого начала, теперь получило несомненное подтверждение. Он предпочёл бы в это не верить, но в словах незнакомца было нечто такое, что заставило его отбросить все сомнения. Его безумные на первый взгляд речи как-то очень удачно ложились в хитросплетение последних событий. Постепенно генерал стал понимать, с чем он имеет дело. Если всё это верно, то нависшая над ними угроза слишком велика, чтобы медлить. Надо было действовать немедленно, прямо сейчас.

А если это ловушка? Что, если его хотят пустить по ложному следу? Но нет, это невозможно! Он бы ещё сомневался, попади в его руки кто-либо из террористов. Тогда он мог бы заподозрить обман и хитрость. Но измученный, окровавленный Виктор просто не мог ему врать, его недавнее состояние между жизнью и смертью не давало ему такой возможности. И хотя реальных доказательств у Рашида всё ещё не было, он уже ни минуты не сомневался. Сказанных слов ему было достаточно, чтобы поверить. К тому же, слишком многое было поставлено на карту, чтобы просто оставить эти слова без внимания.

Он знал, что не стоит тратить время на пустые согласования и разрешения. Ему всё равно никто не поверит. Ведь не будет же он докладывать принцу о том, что группа экстремистов пытается проникнуть в пределы Запретной Мечети для того, чтобы вернуть на место настоящий Черный Камень! Его тут же сочтут сумасшедшим и отступником от веры. Поэтому он вынужден взять на себя груз ответственности, взять всё в свои руки. Отец сделал бы именно так, в этом генерал ни секунды не сомневался.

Он прекрасно понимал, чем ему грозят самовольные действия в случае неудачи. Речь шла не о карьере и не об увольнении в запас. Здесь запросто можно было лишиться не только звания, но и головы. Неоднократно за время своей службы ему приходилось ввязываться в безнадёжные предприятия, не сулящие ни успеха, ни награды. Бывало, он одерживал верх, но случались и досадные поражения. Сейчас он старался не думать о последствиях, требовалось действовать немедленно, в этом состоял его воинский долг. Долг, обусловленный не только присягой, но и клятвой, произнесённой на могиле отца.

Итак, сейчас он совершенно ясно себе представлял, куда направляются террористы и какие они преследуют цели. Эти люди двигались к границам Запретной территории, к священной Мекке.

А его задача состояла в том, чтобы ни в коем случае не пропустить их в Мекку. Не дать повториться тому забытому кошмару. Забытому, казалось бы, всеми. Всеми, кроме него. А он слишком хорошо помнил, что случилось тогда, в ноябре 1979 года, в первый день нового, 1400 года по исламскому календарю…



Некоторые события остаются незаслуженно забытыми. В то время как по своей важности они стали ключевыми, поворотными моментами в истории всего мира. Они, безусловно, достойны упоминания. Другое дело, что не всем хотелось бы, чтоб о них помнили…

В первый день нового, 1400 года, в Масджид Аль-Харам, главной мечети Мекки и всего мусульманского мира, собрались на утреннюю молитву тысячи верующих. Так было заведено уже четырнадцать веков подряд. Правоверные мусульмане со всех уголков планеты стремились к этому месту, как то было завещано самим Пророком Мухаммедом, да пребудет с ним мир. Но сегодня это была непростая дата. Смена столетий в исламе – это всегда ожидание неясных перемен, мистические настроения отдельных течений, предчувствие исполнения пророчеств. Когда завершились первые сто лет ислама, многие полагали, что наступит если не Судный день, то уж точно невероятные потрясения и перемены. Каждый раз, когда над Меккой вставал рассвет первого для месяца Мухаррам, весь мусульманский мир замирал в тревожном ожидании. И в это утро, как и ожидалось, первая молитва нового столетия должна была перевернуть очередную страницу в истории ислама. Так и случилось.

Едва успели прозвучать последние слова молитвы, содержащие призыв к миру, как внутри мечети раздались выстрелы и громкие крики. Малочисленная охрана, вооружённая только дубинками, не смогла оказать никакого сопротивления. Прошло совсем немного времени – и вскоре вся территория огромного комплекса мечети оказалась под полным контролем таинственных вооружённых лиц. Они заблокировали все входы внутрь здания и установили на высоких минаретах огневые точки, под прицельным огнём которых оказалась не только внутренняя площадь мечети, но и значительная часть прилегающих к ней улиц города. С высоты в 89 метров засевшие на минаретах снайперы были в состоянии поразить любую цель, как воздушную, так и наземную.

Ими командовал человек, имя которого до этого момента не было никому известно. Он стоял у стен Каабы, на том самом месте, откуда обычно имам произносит свои молитвы, держа в одной руке микрофон, а в другой – автоматическую винтовку. Через громкоговорители над всей Меккой разносился его громкий голос с характерным бедуинским акцентом. Охваченные страхом жители города услышали, что в руках повстанцев оказались важнейшие города Саудовской Аравии и – что самое главное – настало время для исполнения древнего пророчества, во имя которого эти люди решились на пролитие крови в пределах Запретной Мечети. Более страшного греха, чем этот, трудно было даже вообразить. Любое насилие на святой земле было строго запрещено, нельзя было даже выдергивать сорняки из почвы. Что же могло заставить этих людей нарушить самые суровые запреты? Каково было то пророчество, ради которого они готовы были принести себя и других в жертву?

Человека, знавшего ответы на эти вопросы, звали Джухейман Утейби. Именно он был лидером этой таинственной вооружённой группы, посмевшей бросить вызов не только властям Саудовской Аравии, но и всем, как он полагал, отступникам от веры. Глядя на его единственную сохранившуюся фотографию, трудно не согласиться с тем, что сама природа наделила его чрезвычайно выразительной внешностью харизматичного лидера. Пронзительный взгляд больших черных глаз несомненно должен был оказывать на его сторонников почти гипнотический эффект. Спокойная, уверенная манера разговора с неизменной доброжелательной улыбкой лучше всяких разумных убеждений заставляла собеседников проникнуться глубиной и смыслом его идей. Огромная копна густых всклоченных волос незаметно переходила в окладистую бороду, столь же густую и неухоженную. Всё это делало его похожим на испытавшего тяготы существования ветхозаветного пророка, пришедшего из недр пустыни.

Он и в самом деле вышел из её песков. По происхождению Джухейман был доподлинным бедуином. Он родился в затерянном поселении вдали от сверкающих городов и того процветания, которое обрушилось на бесплодные земли Аравии после внезапного нефтяного бума. Вся его семья, каждый представитель его многочисленного рода, имели свои основания испытывать ненависть и недоверие к властям, которые достаточно сурово обошлись с ними в недалёком прошлом. Когда-то эти воинственные племена, воодушевлённые искрой радикальных религиозных идей, на своих штыках привели семейство Саудитов к власти. Жестокие и беспощадные воины, печально известные своей привычкой вспарывать животы беременным женщинам, они долгое время наводили ужас на весь Аравийский полуостров и его соседей. Когда же правящий дом окончательно взял власть в свои руки, эти постоянно жаждущие крови фанатики стали ненужной и даже опасной силой. Пойти на уступки и покорно сложить оружие было для них немыслимым делом – только священная война против предателей веры, которыми стали вдруг Саудиты, могла сохранить привычный им мир неизменным.

Однако мир вокруг уже давно изменился. Всадники на верблюдах, вооружённые копьями и мечами, внезапно атакующие врага из глубины пустыни и в ней же исчезающие после жестокого боя, в двадцатом веке не имели ни малейшего шанса на победу. Тех, кто с криками «Аллах акбар!» пытался противостоять правительственным войскам, рядами косили очереди из тяжёлых пулемётов. Тех же, кто выжил и по привычке пытался искать спасения в недоступной ранее пустыне, повсюду настигали вездесущие аэропланы, для которых пески не являлись помехой. Многочисленные поселения, некогда переполненные богатой добычей, теперь подвергались беспощадной бомбардировке. Другие изобретения дьявола – радио и телефон – позволяли их врагам быстро и эффективно реагировать на любые попытки сопротивления. Вскоре всё было кончено. Последнее из великих бедуинских сражений, участники которого смотрели друг на друга со спин верблюдов, как это делали их отцы и деды тысячи лет назад, было начато и проиграно. Исход битвы решили не отвага и доблесть, а дюжина пулемётов. Некогда грозная сила была унижена и раздроблена, а гордые бедуины, привыкшие держать в своих руках только оружие, вынуждены были взяться за мотыги и заняться тем, что было презираемо ими на протяжении долгих столетий. Но память о былой славе в их сердцах уничтожить не удалось, она затаилась на время, ожидая только момента, чтобы снова о себе напомнить.

И вот сейчас такой момент, казалось, настал. Во главе сотен повстанцев, таких же отчаянных и фанатично преданных своему делу, Джухейман Утейби стоял у стен священной Каабы, сжимая своими тонкими изящными пальцами автомат; а подле него стоял ещё один, даже более значимый, чем он, персонаж – Мухаммед Абдаллах – человек, божественная миссия которого должна была ознаменовать собой рождение нового, справедливого мира.

Нам остаётся только сожалеть, что в это время поблизости не оказалось никого с фото или видео камерой, чтобы запечатлеть в деталях эту поистине историческую сцену, бывшую одновременно и началом нового столетия в жизни последователей Пророка, и завязкой кровавой трагедии, разыгравшейся здесь в ближайшие две недели, и крушением несбывшихся ожиданий и надежд, в очередной раз доказавшим превосходство сил мирской партии над возвышенными стремлениями праведников. Да и откуда могли взяться в далёком 1979 году в центре мусульманской мечети такие привычные для нашего времени предметы, как фото или видео камеры? Сами повстанцы никогда в жизни не смотрели даже телевизор, принимая его за козни дьявола. Музыка и кино были для них хуже пламени ада, а запрет на телевидение был в числе их самых первоочередных требований. Это уже потом, в последующие десятилетия, террористы по всему миру будут тщательно фиксировать на плёнку все свои злодеяния, каждый свой взрыв или выстрел. А пока новый мир рождался лишь при изумлённом свидетельстве нескольких тысяч испуганных паломников, ставших вдруг заложниками в самом святом для всех мусульман месте.

Мухаммед Абдаллах, обычный на первый взгляд молодой человек, на самом деле был духовным и религиозным символом этого восстания. Повстанцы искренне верили, что в его лице на Землю пришёл упомянутый в древнем пророчестве Махди – спаситель человечества в его самые последние дни. А то, что такие дни уже наступили, у них не было никаких сомнений. Кругом они видели чудовищные примеры разложения общества: проникновение в него западных культурных и материальных ценностей, изображение на портретах лиц правящего семейства, женщин-дикторов на телевидении, само телевидение, паспорта, вольности в нравах и поведении. Всё это говорило о том, что это общество отдалилось от служения единственному и всемогущему Богу, погрязло в ереси и пороке. Повсюду насаждались дьявольские изобретения и недозволенные новшества. Но более всего расстроенные дела ислама были видны в лицах правящего Дома Саудитов. Их преступная связь с Западом, продажа нефти Америке, склонность к роскоши и потреблению, да что там ещё перечислять – одного этого было достаточно, чтобы отказать им в доверии! Эта власть запятнала себя преступлениями, и поэтому должна была быть свергнута. И только избранный, только истинный Махди, мог нанести ей смертельный удар.

Мохаммед Абдаллах и сам уверовал в свою избранность. Что двигало им? Что заставило его поверить? Согласно пророчеству, Махди должен был принадлежать к племени Курейш, из которого был родом сам Пророк Мухаммед. Что и говорить – многие мусульмане хотели бы иметь хотя бы отдалённое родство с домом Пророка. Вопросы крови в Аравии всегда были одними из самых щепетильных, и всякий бедуин обязан был знать своих предков вплоть до двенадцатого колена, а специалистам по составлению генеалогий никогда не приходилось сидеть без дела.

Всего лишь за месяц до описываемых событий иракский президент Саддам Хусейн представил изумлённому миру свою родословную, восходящую к самому Пророку! «Все мы внуки имама Хусейна…», – произнёс он вдохновенно. И хотя по этому пункту и возникло основное противоречие, сторонники смогли убедить Мухаммеда Абдаллаха, что и он также ведёт свою родословную от семьи Пророка. А потом случилось невероятное – сначала десятки, а затем и сотни заговорщиков стали видеть поразительно реалистичные сны, в которых Мухаммед Абдаллах являлся им в образе Махди. Ожидание, помноженное на веру, стало приносить свои плоды, и будущий Махди постепенно стал проникаться идеей собственного величия. «И дьявол взял над ними власть и украсил в их глазах их поступки…»

При всех своих пуританских убеждениях, этот молодой, романтично настроенный человек, несомненно был подвержен тщеславию. Встать на одну ступень ближе к Богу, ощутить на своём лице хотя бы тень от Его величия… Возможно, эти мысли и вскружили голову молодому поэту. Да ещё и эти невероятные совпадения, которые указывали на его избранность! Его имя – Мухаммед Абдаллах – в точности соответствовало имени, указанному в хадисе.51 Время его появления – первый день нового столетия – также был близок. У него на лице была отметина, вроде родимого пятна, о которой также говорилось в пророчестве. Невероятно, что все эти признаки совпали именно в этом человеке и именно в это время! Осталось только объявить о его божественной миссии и принести ему клятву верности у стен священной Каабы, о чём также говорилось в пророчестве. Именно с этой целью Джухейман Утейби и осуществил захват Запретной Мечети.

Но пока власти ничего не знали ни о целях, ни о происхождении повстанцев. Они пребывали в полном неведении относительно ситуации в Масджид Аль-Харам. Первые потери среди полицейских дали им понять, что они имеют дело с серьёзно настроенным противником, готовым применить оружие. Вполне возможно, что у такого противника могли быть сообщники в других местах Королевства. Что, если это только первая часть плана по захвату власти? Следовало немедленно скрыть от мира любую информацию о случившемся. Никто не должен был узнать о возникшем напряжении. Немедленно вся телефонная и телеграфная связь Саудовской Аравии с внешним миром была прервана. Известие о захвате мечети ни при каких обстоятельствах не должно было покинуть пределы Королевства. Принцам требовалось во что бы то ни стало выиграть время, чтобы осознать масштабы происходящего и понять, как им с этим бороться. А здесь было над чем подумать…

Захватчики основательно подготовились к своей акции, военная сторона дела была исполнена безукоризненно – не случайно их лидеры прошли службу в национальной гвардии. Они готовились не просто отстреливаться, а вести полноценную войну и продержаться там не иначе как до полной победы. Им без особого труда удалось отбить первые неудачные атаки правительственных войск. Силы наступающих были разрознены, у них не было единого командования и чёткого плана наступления. В такой решающий момент под рукой не оказалось даже подробных карт мечети. Бронежилеты? В Саудовской Аравии их тогда не было даже у спецподразделений.

Быстрого решения проблемы не получилось. И как ни старались Саудиты сохранить происходящее в тайне, уже на следующее утро весь мир знал о событиях в Мекке. Что и говорить – это был шок. Трудно себе представить более страшного и невероятного кошмара, каким стало для мусульманского мира посягательство на самое святое для всех правоверных место – на Масджид Аль-Харам, Запретную Мечеть, средоточие главных святынь ислама: Каабы, Черного Камня, колодца Зам-Зам. Ещё труднее было тогда представить, кто же мог решиться на такое святотатство.

Первоначально подозрения пали на иранских шиитов, которые со своими призывами к экспорту исламской революции как нельзя лучше подходили на эту роль. Тут же появились слухи о безумном мессии, который за несколько дней до этого в грязной одежде слонялся по Мекке, выдавая себя за двенадцатого шиитского имама и собирая вокруг себя толпы сторонников. Западные репортёры, не разобравшись, подхватили эту версию и пустили её в печать, даже не понимая, насколько она абсурдна – в рамках этой версии смешали в одну кучу суннитского Махди и «скрытого» шиитского имама, да ещё и позволили шиитскому агитатору разгуливать по суннитскому королевству с пламенными речами. Такое в принципе было невозможно. Но разбираться в тонкостях и различиях двух мусульманских течений тогда не было времени. Шиитская версия стала рассматриваться как основная и в Вашингтоне, который имел свои особые причины подозревать Иран после недавнего захвата американского посольства в Тегеране. Учитывая все обстоятельства, американцы решили немедленно направить в регион ударную военно-морскую группировку во главе с авианосцем «Китти Хок». Это был ясный намёк горячим головам в Иране, что в случае открытого противостояния Америка не оставит своих саудовских партнеров без поддержки. Но в остальном мусульманском мире эти действия были истолкованы совершенно иначе.

Пакистан был первым местом, где фанатичное негодование толпы дошло до кровопролития. Неизвестно кем пущенный слух о том, что мечеть якобы захвачена американским десантом, как спичка, брошенная в бочку с бензином, воспламенила религиозно настроенную молодежь в Исламабаде. Можно себе представить негодование правоверных! Американский десант в самом сердце Запретной Мечети, у стен священной Каабы, куда сам Пророк запретил доступ неверным! Американские и израильские парашютисты топчут своими сапогами священную землю! Галлюцинация, да и только!

Пожалуй, только сравнение способно передать всю невероятную глубину и остроту возникшего возмущения. Попробуйте, к примеру, представить себе ужас американцев, если бы однажды утром они увидели Саддама Хусейна в тапочках и халате Буша-младшего, играющего в гольф на лужайке перед Белым Домом! Представляете? Но это были бы чувства цивилизованных янки, отягощённые грузом десяти заповедей и признанием презумпции невиновности, не позволяющим сразу же броситься на растерзание обидчика. Мусульмане же не стали особо допытываться до истины – тотчас же толпы фанатиков принялись закидывать бутылками с зажигательной смесью американское посольство и призывать к священной войне. В других пакистанских городах нападению подверглись торговые представительства и офисы. Власти безучастно взирали на творимые бесчинства, не принимая никаких попыток утихомирить толпу. К вечеру посольство было сожжено дотла, несколько человек погибло в пожаре.

Похожим нападениям подверглись посольства и в других мусульманских странах. От Турции до Индии все, как один, ненавидели Америку. В Тегеране многотысячные толпы выкрикивали на улицах: «Mar bar shah, mar bar Carter!» – «Смерть шаху, смерть Картеру!» В индийской Калькутте протестующие забросали камнями американское консульство и сожгли пару дипломатических лимузинов. Оскорбив таким образом чувства одной супердержавы, манифестанты переместились к расположенному поблизости консульству другой страны двухполярного мира – Советского Союза и, вдобавок к роскошным американским лимузинам, сожгли ещё и потрёпанный мотоцикл, оставленный кем-то у дверей советского представительства. Так, на всякий случай. Похоже, что ненависть мусульман тогда была готова обрушиться на любого.

По счастливой случайности никто больше не погиб, но столь ярко выраженная ненависть к Америке стала большой неожиданность для политиков в Вашингтоне. Сожжённое посольство само по себе принесло убытков на 21 миллион долларов, экстренная эвакуация 350 американских граждан парализовала всю дипломатическую работу, но куда сложнее было оценить общий политический ущерб, последствия которого надолго испортили Америке жизнь в регионе.

Информации о происходящем по-прежнему было мало. Западные газеты пестрели заголовками: «Повстанцы планировали взять в заложники короля Саудовской Аравии», «Спланированное восстание при поддержке Ливии и Йемена», «Президент Картер предупреждает Иран, саудовские принцы объявляют о завершении кризиса в мечети». Но на самом деле до завершения кризиса было ещё далеко.


В Мекке тем временем не прекращались попытки овладеть мечетью. На третий день противостояния у властей появилось разрешение от улемы52 применить все доступные средства. В бой были брошены бронетранспортёры и тяжёлое вооружение. Впервые войскам удалось продвинуться дальше ворот мечети, и линия фронта переместилась в её внутренние помещения. Повстанцы сражались отчаянно. Чтобы затруднить опознание своих убитых товарищей, они поливали им головы бензином и поджигали. Запах горящей плоти и разлагающихся на жаре тел окутал все коридоры мусульманской святыни. Солдаты, разъярённые высокими потерями предшествующих дней, нажимали на курок всякий раз, как только видели силуэт или тень, выходящую им навстречу из задымлённых коридоров. Это была, без преувеличения, зона свободного огня, в которой гибли и участники конфликта, и случайные заложники.

Наконец, понеся большие потери, правительственные войска смогли оттеснить повстанцев в лабиринт подземных сооружений под внутренней площадью мечети. Это хитросплетение коридоров и комнат, носившее название «Кабу» – «подвал», было построено уже в современные времена и никогда не являлось частью оригинальной постройки. Впрочем, не только в Запретной Мечети, но и во всей Мекке с трудом можно было отыскать хоть что-то со времён Пророка. Многое разрушило время, но ещё больше сравняли с землей сами фанатичные мусульмане. Внизу у Джухеймана были некоторые запасы воды и продовольствия, его положение здесь было даже более выгодным, чем прежде. Сюда уже не могла попасть бронетехника, а из глубины коридоров его люди могли безнаказанно расстреливать нападавших.

После недели ожесточённых боёв стало понятно, что обычные средства здесь не подходят. Надо было срочно найти какой-то другой, более действенный способ. Повстанцев стали выкуривать слезоточивым газом. Но и этот приём не сработал. Мятежники просто перекрыли коридоры самодельными баррикадами из подручных средств и стали дышать через смоченные водой тряпки. Эти примитивные меры помогли им спокойно пережить атаку. Между тем газ стал выходить наружу и поражать применивших его солдат. У них, конечно же, были противогазы. Вот только никто тогда не подумал, что от противогаза не будет никакой пользы, если одевать его на бороду. Маска неплотно прилегала к лицу и пропускала газ. Так традиционная приверженность к растительности на лице сыграла с саудовскими солдатами злую шутку. А в стремлении побыстрее расправиться с террористами газа применили столько, что ещё несколько дней ядовитое облако висело над ближайшими городскими кварталами, некоторые из которых пришлось даже эвакуировать. Однако Джухейман и его люди как ни в чем не бывало продолжали вести ожесточённое сопротивление.

С каждым часом петля кризиса мучительно затягивалась на шее саудовских властей. Их бессилие теперь стало очевидным для всех врагов этого режима. Как и следовало ожидать, очередной очаг напряжённости должен был возникнуть там, где с давних времён копились неразрешённые проблемы – в восточной провинции Королевства, населённой преимущественно шиитами. Надвигался десятый день месяца Мухаррам. Этот день был скорбной датой для всех шиитов, напоминанием о мученической смерти имама Хусейна, внука пророка Мухаммеда. Непонятные слухи о событиях в Мекке, о пришествии Махди взбудоражили здесь горячие головы, всколыхнули давно зреющие волны недовольства.

На улицы шиитских городов вышли фанатично настроенные толпы с призывами свергнуть тиранию. Для ликвидации новой угрозы властям пришлось срочно перебросить в зону конфликта часть подразделений, занятых в Мекке. Решение было простым, в духе давних традиций противостояния между этими двумя конфликтующими течениями – толпу попросту расстреляли из пулемётов. С точки зрения ваххабитов, шииты вообще не считались мусульманами, так что здесь они особо и не церемонились. Но с таким подходом ситуация грозила перерасти в новый масштабный кризис, центром которого могли стать стратегически важные районы добычи нефти. А вот этого допустить было уже никак нельзя!

Принцы осознали, что без посторонней помощи им никак не справиться с кризисом. Армия готова была выйти из-под контроля; никто из солдат и офицеров не горел более желанием вновь возвращаться на поле боя, в темноту мрачных подземелий мечети, где из своих укрытий, невидимые в темноте, их, как плюшевых медведей в тире, отстреливали мятежники. Ни слезоточивый газ, ни гранаты – ничто не могло помочь гвардейцам продвинуться вглубь подземелий. Спотыкаясь на скользких от крови ступенях, они едва успевали оттащить своих раненых на поверхность, оставляя убитых внизу на милость Всевышнего.

Привязанность к ситуации в Мекке отвлекала верхушку правящего семейства от решения других важных дел. Именно в это время в страну прибыл главный американский казначей для ведения переговоров по нефти. Каждый день отсрочки переговоров обходился саудовской казне почти в сотню миллионов долларов. К общей удручающей обстановке добавилось и трагическое известие о катастрофе пассажирского самолёта, перевозившего домой пакистанских паломников. Самолёт разбился неподалеку от Джедды, погибли 156 человек. Это был дурной знак, особенно принимая во внимание тот факт, что среди этих несчастных были и паломники, пережившие первые часы захвата мечети. Это было уже невыносимо, требовалось срочно прервать эту затянувшуюся череду неудач, грозящую повергнуть всю страну в хаос.

И тогда было принято решение обратиться за помощью к французским спецслужбам. Помощь Франции была наиболее подходящим и нейтральным вариантом в той ситуации. Америка, сама того не желая, и так оказалась пострадавшей в этом конфликте, куда ей было ещё связываться со штурмом мечети! Турция являлась давним неприятелем королевского семейства. Предков короля Иордании сами Саудиты когда-то выгнали из Мекки, и просить его теперь о помощи было бы для них унизительно. Помощь тогда предлагали многие, но принять её можно было далеко не от каждого. Ни ближайшие союзники, ни ближайшие соседи Саудитов не устраивали.

Париж с готовностью откликнулся на просьбу, и трое французских специалистов немедленно вылетели в Королевство для консультации и тренировки саудовских подразделений. С собой они везли 300 килограмм отравляющего газа – количество, достаточное для того, чтобы умертвить половину города, а также бронежилеты, которых так не хватало саудовским солдатам. Это был настоящий боевой газ, а не тот безобидный аэрозоль, которым обычно разгоняют демонстрации, и к запаху и вкусу которого у повстанцев уже выработался иммунитет.

Французы ни в коем случае не должны были принимать участие в боевых действиях, это было исключено. Доступ в Мекку был закрыт для иноверцев, их роль сводилась только к планированию и консультации. Но даже такое ограниченное участие, как и следовало ожидать, породило в дальнейшем массу самых невероятных слухов, один нелепее другого. Впоследствии будут говорить, что целый отряд французского спецназа, принявший ислам, штурмовал подземелья мечети в стиле голливудского боевика. Что перед штурмом они якобы затопили Кабу и пустили по воде электрический ток, чтобы убить всё живое.

Также будут сообщать несуществующие подробности того, как повстанцы сбивали вертолеты, что у них был целый полевой госпиталь на десятки коек с врачами и медсёстрами, и многое другое. Настолько грозными казались тогда эти люди. Более всего власти опасались, что повстанцам придёт в голову мысль укрыться внутри священной Каабы, и тогда придётся решать нелёгкий вопрос, как их оттуда выбить. Довольно было того, что по минаретам стреляли из ракетных установок, предназначенных для уничтожения танков. Башни устояли, но авторитет властей был подорван. Если бы ещё пришлось брать штурмом Каабу… Всего за месяц до этого в святилище была установлена новая дверь, на изготовление которой ушло почти 280 килограмм чистейшего золота. Но не потеря золота тревожила принцев. Потеря авторитета – вот что было бы намного страшнее. Любой материальный вред, причинённый святыне, им бы не простили, какими бы соображениями это ни было продиктовано.

Между тем у «непобедимых» повстанцев дела шли далеко не лучшим образом. Загнанные в подземелья, они уже не могли рассчитывать на помощь и поддержку. Обещанная им победа так и не наступила. Махди, судя по всему, был мёртв. А это означало, что их миссия была ошибочной с самого начала. Они уже понимали, чем всё это закончится, и готовились к последнему бою.

На поверхности также шли приготовления к решающему штурму. Во дворе мечети были просверлены отверстия, через которые планировалось применить ядовитый газ. Солдаты, облачённые в костюмы химической защиты и бронежилеты, заняли свои места у входов в Кабу и ждали сигнала. Наконец первые канистры с отравой были сброшены в подземелья и подорваны. Немедленно штурмовые отряды со всех сторон перешли в атаку. На этот раз они уже не встретили особого сопротивления – газ показал, на что он был способен. Солдаты быстро преодолели баррикады, устроенные Джухейманом у лестниц, и постепенно стали сужать круг к центру Кабу. Перед собой они распыляли газ, бросали гранаты и щедро поливали коридоры огнём из пулемётов. Но даже в такой мясорубке смогли найтись мятежники, которые по-прежнему держали в руках оружие и не собирались сдаваться! До последних минут штурма смерть продолжала собирать здесь свой урожай…

Вскоре всё было кончено. Уцелевшие террористы были захвачены в плен, и среди них – главный приз, доставшийся королевскому семейству, – сам Джухейман Утейби. Но эта долгожданная победа была приправлена горьким вкусом многочисленных потерь. Сотни убитых и раненых военных и гражданских лиц, серьёзные повреждения мечети, затянувшаяся осада. Обо всём этом постарались забыть как можно быстрее. Семьи погибших получили щедрую компенсацию, мечеть тут же принялись восстанавливать.

Намного хуже выглядели политические и репутационные потери. Неспособность в течение двух недель вернуть под свой контроль главную святыню мусульманского мира существенно подорвала авторитет правящего семейства. Теперь принцам предстояло осмыслить случившееся и понять его причины. А пока следовало наказать преступников, посягнувших на власть и на веру. После недолгого расследования Джухейман и десятки его сообщников были публично обезглавлены на площадях главных городов Саудовской Аравии. Это была самая массовая казнь за все 50 лет существования Королевства.

Так закончилась эта кровавая трагедия и начался очередной век в истории ислама. Этот век будет богат на события, многие из которых оказались предопределены этими двумя неделями в ноябре 1979 года. И как только отрубленная голова Джухеймана Утейби скатилась на землю – родилась легенда. Появился образ, вдохновивший не одно поколение фанатиков и террористов. Его имя, покрытое мистической завесой тайны, стало символом новых радикальных идей, новых приёмов, дозволенных при достижении цели. И те, кто потом сядут за штурвалы «Боингов» в сентябре 2001 года, почти слово в слово станут повторять избранные места из его проповеди. И это станет самым ужасным итогом тех событий, началом новой, теперь уже глобальной, угрозы…



Генерал Рашид после долгих раздумий всё же решился уведомить руководство о возможных инцидентах. Придётся называть это так, если уж не получается сказать обо всём прямо. Пусть хотя бы усилят меры безопасности и приведут в готовность все службы в провинции Мекки. Тяжёлая задача. Ему необходимо, не говоря открыто об угрозе, тем не менее дать собеседнику ощущение её реальности. Чем раньше он это сделает, тем лучше будет для дела. Всё равно они сначала спросят совета у богословов, устроят совещание внутри своих властных группировок, и только потом начнут принимать меры. Опять будет потеряно время. Если ждать, пока богословы дадут свое заключение, то жертв будет намного больше. Тогда, в 1979 году, они только на третий день подписали фетву53, разрешающую применение силы. Они недооценивают опасность, уверены в себе. Знают, что в любом случае смогут одержать верх. Когда пару лет назад были устранены несколько сотен оппозиционеров, то уже на следующий день после объявления об этом резко подскочили цены на нефть. Даже в такой смертельной ситуации, когда на карту будут поставлены жизни сотен, а может быть, и тысяч людей, они в первую очередь будут заботиться о преследовании своих собственных интересов. Тот урок они усвоили плохо. Но он всё же попробует их предупредить.

Как он и предполагал, эта была бесплодная попытка. Его высокопоставленный собеседник в Эр-Рияде не хотел даже слышать ни о какой угрозе для Мекки. Голос в телефонной трубке с едва скрываемым раздражением отчитывал генерала:

– Нам непонятна ваша суетливая озабоченность. Никаких веских доказательств мятежа у вас нет. Вы хотя бы представляете себе, во что может превратиться задержка хаджа и какие у этого могут быть последствия? Все вокруг только и ждут, когда мы проявим слабость, покажем свои недостатки. Нет и ещё раз нет! Предложенные вами меры неприемлемы!

– Я всё же настаиваю…

– Послушайте меня, генерал! Вас вызвали сюда из-за возникших опасений. Я не знаю, чья это была идея привлекать именно вас – ведь это совершенно не ваша ответственность. Будем считать это ошибкой. К тому же, ситуация изменилась. Вы, наверное, ещё не в курсе… Сегодня утром гвардейцы уничтожили в пустыне два джипа с преступниками, совершившими недавнее нападение. Скорее всего, это были контрабандисты – в машинах найдены запрещённые к ввозу предметы. Обычно эти люди очень осторожны и не ввязываются в открытые столкновения. А в этот раз, похоже, просто выбрали не ту дорогу, наткнулись на пост, и с перепугу открыли огонь. Дело уже на расследовании, не о чем беспокоиться.

Рашид не стерпел. Он выпалил в трубку:

– Какие ещё контрабандисты? Я видел убитых солдат на посту. У большинства из них аккуратное пулевое отверстие прямо между глаз. В них стреляли прицельно, с расстояния и в темноте. Так могли работать только профессионалы, это никак не похоже на беспорядочный огонь. Это было спланированное нападение. Неужели вы не видите, что здесь что-то не так? В свою очередь я могу спросить вас – представляете ли вы себе, что может случиться в наихудшем варианте событий? Вы, наверное, забыли ноябрь семьдесят девятого года? Я вижу искры, тлеющие под пеплом. В любую секунду они могут перерасти в пожар! Неужели ваши веки неподвижны от свинцового сна? Неужели вы не видите того, что вижу я?

– Генерал! Для вашего возраста вы сделали блистательную карьеру. Два меча на ваших погонах – тому подтверждение. Вас хорошо знают и высоко ценят в Эр-Рияде. Подумайте – к чему вам это недоразумение? Мы, конечно же, ещё раз всё перепроверим. А сейчас просто исполните сказанное и возвращайтесь к своим обязанностям. Это приказ!

– Слушаюсь! – Рашид бросил трубку. Ну что ж, он и не надеялся на понимание. Только зря потерял время. Придётся действовать самостоятельно. Прежде всего необходимо как можно быстрее собрать верных ему людей и расставить их по местам. Нужны будут люди, готовые пойти за ним хоть на смерть. И ещё придётся позвонить одному человеку, с которым он в обычное время не стал бы иметь дела. Но у необходимости свои законы, и ему как никогда нужна будет помощь человека со шрамом…





Это больше не моя война




«Война – это огонь, в котором люди служат хворостом…» (Фейсал ибн Турки, Второе государство Саудитов, 1849 год)



Слуги дьявола оказались сильнее. Они были вооружены лучше, их было намного больше. Вся военная машина Саудовской Аравии пришла в движение для подавления повстанцев. На этот раз правительственные войска основательно подготовились к последнему штурму. Помимо подготовки военной стороны дела, они наконец-то заручились поддержкой богословов, которые дали им разрешение на применение силы в священном месте. Их вердикт был однозначен – человек, объявивший себя Махди, – самозванец, заслуживающий смерти. Набожные гвардейцы более не испытывали никаких сомнений и уже не боялись попасть в ад, нарушив строгий запрет на насилие в пределах Запретной Мечети. Любой ценой освободить святое место от скверны – такова была теперь их задача.

И они тут же приступили к её исполнению. Солдаты не церемонились. Первыми же выстрелами из ракетных установок они уничтожили засевших на минаретах снайперов, изрядно попортивших им крови в предшествующие дни осады. Повстанцы моментально лишились контроля над прилегающей территорией, и войска под прикрытием бронетехники двинулись на штурм. Джухейман растерянно смотрел на разрушенные балконы минаретов, откуда ещё вчера его стрелки безнаказанно расстреливали наступающих солдат. Оставшихся у него людей уже явно не хватало для того, чтобы дать достойный отпор идущим со всех сторон гвардейцам. Получив болезненные удары во время предыдущего штурма, гвардейцы теперь стали намного осторожнее и уже не бросались, как прежде, прямо под пули. Они прокладывали себе путь гранатами и гусеницами бронетранспортёров, уверенно вытесняя противника с его позиций. В воздухе непрерывно кружил вертолёт-разведчик, докладывая на землю обстановку во внутреннем дворе Мечети. Силы повстанцев таяли; в наспех устроенном под землёй госпитале уже негде было размещать раненых. Джухейман отдал своим людям приказ – спуститься в подземный лабиринт Кабу и закрыть за собой все двери…

В этот момент он понял, что обратно он выйдет или победителем, или побеждённым. Но только не сомневающимся. То, что случилось, должно было стать испытанием свыше, испытанием его веры. Допустит ли он сомнения в свою душу? Позволит ли он хоть на секунду усомниться в правильности выбранного им пути? Вера его была по-прежнему крепка, но горечь внезапной неудачи омрачила рассудок. Он что-то упустил из виду, с самого начала что-то пошло не так. Они должны были уже победить. Махди был рядом с ними, но бездна так и не поглотила войска неверных; земля не расступилась, чтобы покарать безбожных Саудитов. Вместо этого им самим пришлось спуститься под землю. После отчаянного сопротивления в коридорах мечети, под натиском правительственных войск, его люди были вынуждены спуститься вниз, в подземелья Кабу. Путь к отступлению тут же был отрезан, все выходы наружу перекрыты. Солдаты, эти слуги дьявола, взяли под прицел лестницы и двери, и готовы были в любую минуту двинуться вслед за отступающими врагами. Весь район Мечети был полностью оцеплен, ни одна живая душа не смогла бы выбраться из этого пекла. Но он и не собирался уходить. Растерянность уступила место озлобленной решимости. Как раненый зверь, загнанный в угол, он готовился дорого продать свою жизнь перед лицом неминуемой смерти.

Последний отряд спустился под землю, неся с собою раненых. Где же другие правоверные мусульмане? Почему они не пришли к ним на помощь? Разве не должно было вспыхнуть всеобщее восстание против безбожного дома Саудитов? В плохо освещённом коридоре Джухейман пристально вглядывался в хмурые лица людей. Многие из них наверняка задавались тем же самым вопросом, но не решались сказать о нём вслух. Человека, которого он искал, не было среди его соратников. Ни среди живых, ни среди мертвых…

– Где Махди? Где он?