Трижды пестрый кот мяукнул
Часть 12 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Мы с тобой? – переспросила она, и я поняла, что она моя.
– Разумеется! – рассмеялась я. – Все знают, как ужасно обращаются с тобой твои родные.
Это был выстрел наугад, но я сразу поняла, что попала точно в цель.
– Да? – произнесла она, и ее лицо омрачилось.
По словам моей сестрицы Даффи, Толстой написал, что все счастливые семьи счастливы одинаково, а все несчастные несчастливы по-своему. «Как мы», – добавила она с жуткой гримасой. Что ж, Толстой ошибался. На самом деле дела обстоят наоборот, во всяком случае, судя по моему скромному опыту.
Я совершенно ничего не знала о Карле, но было очевидно, что у нее должна быть семья.
– Ты права, – неожиданно сказала Карла. – Они и правда обращаются со мной ужасно. Они думают, что я неудачница.
– Почему они так думают? – поинтересовалась я.
– Потому что они сами – полные неудачники. Мама безуспешно пыталась стать скульптором, а отец – рекламным агентом. Интересно, что не получится у меня, когда я вырасту.
– Сколько тебе лет?
– Шестнадцать, – пробормотала она, потупив взор, как будто быть шестнадцатилетней – ужасное преступление.
– Давай лучше поговорим о чем-то более приятном, – сказала я, положив другую руку на ее плечо.
Она с сомнением взглянула на меня.
– «Нежная девушка», – проговорила я. – На самом деле ты пела о себе, верно?
Я помолчала, чтобы мой туманный комплимент дошел до нее. Сообразительность Карлы оставляла желать лучшего.
– И ты так прекрасно пела, – ободряюще продолжила я.
– Ты правда, правда так считаешь? – она уставила на меня огромные влажные очи.
Кто-то сказал, что лгущие губы порочат Господа, но я уверена, что те, которые выясняют правду, – воистину его радость.
Мне пришлось хорошенько подумать, перед тем как продолжить:
– Я не думаю, я знаю. – И я легонько сжала ее плечи.
Наверное, я вечно буду гореть в аду за эту откровенную ложь, но мне наплевать. Просто тем, кто в раю, придется обойтись без меня.
– Эта песня всегда напоминает мне другую – «Кто знает, где судьба ее настигнет», основанную на стихотворении Шелли. Наверняка ты ее знаешь.
Я была уверена, что Карла не знает, поскольку я только что ее выдумала.
Карла кивнула со знающим видом.
Готово! Действие равно противодействию! Где-то на небесах святой Петр пачкает свою большую книгу и сквернословит в наш адрес.
– Или, – продолжила я, – «Король песков», – и процитировала:
Из глины слеплю я всамделишный дом –
И стены, и пол, честно-честно!
Поселимся в нем мы с тобою вдвоем,
Нам будет с тобою не тесно!
– Оливер Инчболд, – сказала я. – Все это знают. Это из «Лошадкиного домика». Я всегда думала, что это стихотворение рассказывает об одиночестве. Лирический герой выражает желание вернуться в утробу матери, создать убежище и разделить его с другом. Ты согласна со мной?
Концепция возвращения в материнскую утробу была изложена во всех подробностях одной опытной девочкой в женской академии мисс Бодикот, но сомневаюсь, все ли я поняла.
Карла слабо кивнула. Дельце будет не таким легким, как я думала.
– Может, тебе стоит положить эти слова на музыку, – предложила я. – С твоим великим талантом…
Но не успела я договорить, как Карла запела – сначала ее голос дрожал. Она сочиняла жутковатую мелодию на ходу, и у меня мурашки бежали по коже.
Поселимся в нем мы с тобою вдвоем,
Нам будет с тобою не тесно!
И так далее.
На словах «с тобою вдвоем» Карла вскочила на ноги и обняла меня так, что кости затрещали.
Я перестаралась.
– Бедняжка, – сказала я почти искренне и добавила: – Все читали «Лошадкин домик».
Я подождала, пока она перестанет хлюпать носом.
– Или им читали. Думаю, тебе тоже.
Она просияла. Утерла глаза кружевными рукавами.
– На самом деле моя тетя Луиза была знакома с Оливером Инчболдом. Представляешь? Он был по уши в нее влюблен. По крайней мере так она рассказывала.
– Оливер Инчболд? Должно быть, они были совсем юными.
Насколько я помнила по старым пыльным выпускам «Книгочея» и «Иллюстрированных лондонских новостей», заполонивших буфеты и щели Букшоу, Инчболд всю жизнь был счастливо женат на какой-то светловолосой леди, которая целыми днями вязала мешочки для моряков и митенки для бездомных.
– Это было не так давно, – ответила Карла. – Незадолго до его смерти. Тетя Луиза работала в издательстве, где он печатался, и…
– В «Ланселот Гэт» на Бедфорд-сквер в Лондоне? – выпалила я.
– Верно, – подтвердила Карла. – Откуда ты знаешь?
Я с умным видом постучала указательным пальцем по виску.
– Держу ушки на макушке, – сказала я. Хотя в моих словах не было ни капли смысла, я видела, что они произвели на нее впечатление. – Расскажи мне о тете Луизе. Должно быть, она была потрясающая. Работать в издательстве, надо же.
– О да. Несколько лет назад она погибла в Средиземном море. Поломка акваланга.
– Чего?
– Акваланг. Это такая штука, которая позволяет дышать под водой. Она ныряла вместе с Жаком Кусто, чтобы увидеть обломки римского корабля.
– Кошмар! – воскликнула я совершенно искренне. – Мои соболезнования.
– Все в порядке, – сказала Карла. – Она всегда говорила, что предпочтет умереть по пути на луну, а не попасть под автобус. Полагаю, так все и случилось. Тетушка Луиза всегда была искательницей приключений, как говорила мама.
От Даффи я знала, что это словосочетание имеет разные смыслы.
– Как-нибудь я покажу тебе фотографию, если захочешь. Она курит трубку Эйнштейна, а он в ее тапочках.
– Ничего себе! – сказала я.
– Она была такая. Сумасбродка, как говорила мама. Учила Черчилля танцевать румбу и обыгрывала автора «Дживса» в крокет.
– Вудхауса, – уточнила я. Даффи вечно о нем говорила и хихикала посреди ночи, когда предполагалось, что она спит.
– Да. Тетушка Лу – все звали ее Лу, даже мать – знала всех, кто представлял хоть какой-то интерес. Она была невероятно популярна в определенных кругах.
– Ясно. – Надо проконсультироваться с Даффи, обладательницей сверхъестественной способности читать между строк. Пусть даже придется заключить с ней мирный договор, оно того стоит.
– Знаешь, почему я тебе завидую? – спросила я.
Это один из тех хитрых вопросов, на которые еще никто никогда не ответил «Да». Если вам нужен ответ «Нет» для поддержания беседы – вот вам способ.
– Нет, – ответила Карла. – Скажи.
– Готова поспорить, она читала тебе вслух, твоя тетушка Лу. Оливера Инчболда и другие истории. Разве это не чудесно – думать о том, что она, наверное, собственными ушами слышала эти стихи от него самого? А теперь ты слушаешь ее. Должно быть, какое это удовольствие – знакомиться с его стихами практически из первых рук?
Изрядное преувеличение, но Карла значительно приободрилась.
– О да! – выдохнула она. – Я умоляла ее снова и снова рассказывать о том, как они катались на лодке, пили чай в Кембридже, о джаз-банде «Диксиленд», выступавшей на Ипподроме. О часах, проведенных в клубе «Кубла Хан» в Сохо.
– А о Криспиане Крампете? – спросила я.
– Разумеется! – рассмеялась я. – Все знают, как ужасно обращаются с тобой твои родные.
Это был выстрел наугад, но я сразу поняла, что попала точно в цель.
– Да? – произнесла она, и ее лицо омрачилось.
По словам моей сестрицы Даффи, Толстой написал, что все счастливые семьи счастливы одинаково, а все несчастные несчастливы по-своему. «Как мы», – добавила она с жуткой гримасой. Что ж, Толстой ошибался. На самом деле дела обстоят наоборот, во всяком случае, судя по моему скромному опыту.
Я совершенно ничего не знала о Карле, но было очевидно, что у нее должна быть семья.
– Ты права, – неожиданно сказала Карла. – Они и правда обращаются со мной ужасно. Они думают, что я неудачница.
– Почему они так думают? – поинтересовалась я.
– Потому что они сами – полные неудачники. Мама безуспешно пыталась стать скульптором, а отец – рекламным агентом. Интересно, что не получится у меня, когда я вырасту.
– Сколько тебе лет?
– Шестнадцать, – пробормотала она, потупив взор, как будто быть шестнадцатилетней – ужасное преступление.
– Давай лучше поговорим о чем-то более приятном, – сказала я, положив другую руку на ее плечо.
Она с сомнением взглянула на меня.
– «Нежная девушка», – проговорила я. – На самом деле ты пела о себе, верно?
Я помолчала, чтобы мой туманный комплимент дошел до нее. Сообразительность Карлы оставляла желать лучшего.
– И ты так прекрасно пела, – ободряюще продолжила я.
– Ты правда, правда так считаешь? – она уставила на меня огромные влажные очи.
Кто-то сказал, что лгущие губы порочат Господа, но я уверена, что те, которые выясняют правду, – воистину его радость.
Мне пришлось хорошенько подумать, перед тем как продолжить:
– Я не думаю, я знаю. – И я легонько сжала ее плечи.
Наверное, я вечно буду гореть в аду за эту откровенную ложь, но мне наплевать. Просто тем, кто в раю, придется обойтись без меня.
– Эта песня всегда напоминает мне другую – «Кто знает, где судьба ее настигнет», основанную на стихотворении Шелли. Наверняка ты ее знаешь.
Я была уверена, что Карла не знает, поскольку я только что ее выдумала.
Карла кивнула со знающим видом.
Готово! Действие равно противодействию! Где-то на небесах святой Петр пачкает свою большую книгу и сквернословит в наш адрес.
– Или, – продолжила я, – «Король песков», – и процитировала:
Из глины слеплю я всамделишный дом –
И стены, и пол, честно-честно!
Поселимся в нем мы с тобою вдвоем,
Нам будет с тобою не тесно!
– Оливер Инчболд, – сказала я. – Все это знают. Это из «Лошадкиного домика». Я всегда думала, что это стихотворение рассказывает об одиночестве. Лирический герой выражает желание вернуться в утробу матери, создать убежище и разделить его с другом. Ты согласна со мной?
Концепция возвращения в материнскую утробу была изложена во всех подробностях одной опытной девочкой в женской академии мисс Бодикот, но сомневаюсь, все ли я поняла.
Карла слабо кивнула. Дельце будет не таким легким, как я думала.
– Может, тебе стоит положить эти слова на музыку, – предложила я. – С твоим великим талантом…
Но не успела я договорить, как Карла запела – сначала ее голос дрожал. Она сочиняла жутковатую мелодию на ходу, и у меня мурашки бежали по коже.
Поселимся в нем мы с тобою вдвоем,
Нам будет с тобою не тесно!
И так далее.
На словах «с тобою вдвоем» Карла вскочила на ноги и обняла меня так, что кости затрещали.
Я перестаралась.
– Бедняжка, – сказала я почти искренне и добавила: – Все читали «Лошадкин домик».
Я подождала, пока она перестанет хлюпать носом.
– Или им читали. Думаю, тебе тоже.
Она просияла. Утерла глаза кружевными рукавами.
– На самом деле моя тетя Луиза была знакома с Оливером Инчболдом. Представляешь? Он был по уши в нее влюблен. По крайней мере так она рассказывала.
– Оливер Инчболд? Должно быть, они были совсем юными.
Насколько я помнила по старым пыльным выпускам «Книгочея» и «Иллюстрированных лондонских новостей», заполонивших буфеты и щели Букшоу, Инчболд всю жизнь был счастливо женат на какой-то светловолосой леди, которая целыми днями вязала мешочки для моряков и митенки для бездомных.
– Это было не так давно, – ответила Карла. – Незадолго до его смерти. Тетя Луиза работала в издательстве, где он печатался, и…
– В «Ланселот Гэт» на Бедфорд-сквер в Лондоне? – выпалила я.
– Верно, – подтвердила Карла. – Откуда ты знаешь?
Я с умным видом постучала указательным пальцем по виску.
– Держу ушки на макушке, – сказала я. Хотя в моих словах не было ни капли смысла, я видела, что они произвели на нее впечатление. – Расскажи мне о тете Луизе. Должно быть, она была потрясающая. Работать в издательстве, надо же.
– О да. Несколько лет назад она погибла в Средиземном море. Поломка акваланга.
– Чего?
– Акваланг. Это такая штука, которая позволяет дышать под водой. Она ныряла вместе с Жаком Кусто, чтобы увидеть обломки римского корабля.
– Кошмар! – воскликнула я совершенно искренне. – Мои соболезнования.
– Все в порядке, – сказала Карла. – Она всегда говорила, что предпочтет умереть по пути на луну, а не попасть под автобус. Полагаю, так все и случилось. Тетушка Луиза всегда была искательницей приключений, как говорила мама.
От Даффи я знала, что это словосочетание имеет разные смыслы.
– Как-нибудь я покажу тебе фотографию, если захочешь. Она курит трубку Эйнштейна, а он в ее тапочках.
– Ничего себе! – сказала я.
– Она была такая. Сумасбродка, как говорила мама. Учила Черчилля танцевать румбу и обыгрывала автора «Дживса» в крокет.
– Вудхауса, – уточнила я. Даффи вечно о нем говорила и хихикала посреди ночи, когда предполагалось, что она спит.
– Да. Тетушка Лу – все звали ее Лу, даже мать – знала всех, кто представлял хоть какой-то интерес. Она была невероятно популярна в определенных кругах.
– Ясно. – Надо проконсультироваться с Даффи, обладательницей сверхъестественной способности читать между строк. Пусть даже придется заключить с ней мирный договор, оно того стоит.
– Знаешь, почему я тебе завидую? – спросила я.
Это один из тех хитрых вопросов, на которые еще никто никогда не ответил «Да». Если вам нужен ответ «Нет» для поддержания беседы – вот вам способ.
– Нет, – ответила Карла. – Скажи.
– Готова поспорить, она читала тебе вслух, твоя тетушка Лу. Оливера Инчболда и другие истории. Разве это не чудесно – думать о том, что она, наверное, собственными ушами слышала эти стихи от него самого? А теперь ты слушаешь ее. Должно быть, какое это удовольствие – знакомиться с его стихами практически из первых рук?
Изрядное преувеличение, но Карла значительно приободрилась.
– О да! – выдохнула она. – Я умоляла ее снова и снова рассказывать о том, как они катались на лодке, пили чай в Кембридже, о джаз-банде «Диксиленд», выступавшей на Ипподроме. О часах, проведенных в клубе «Кубла Хан» в Сохо.
– А о Криспиане Крампете? – спросила я.