Тринадцатая Мара

Собственно, в Дом Мар я явилась по зову Идры еще вчера, так и не успев найти Элину, наспех очистила кровь от алкоголя заклятьем Пурия — ни к чему натыкаться на укоризненный, хотя и лишенный настоящего обвинения, взгляд Веды. Она бы поняла, конечно же: мы, неоперившиеся, молодые мары, желали иногда кутить. Но уважение и субординацию никто не отменял. Вчера Старейшая снова завела меня в «святилище», учила чувствовать потоки. У меня выходило плохо, но перекрывал отсутствие опыта восторг… После я осталась ночевать, с утра засела в библиотеке, где собиралась просидеть до темноты.

Вот только чертовы буквы… В каком веке писали этот талмуд? Символы въедались через глаза прямо в мозг, но совершенно не раскрывали смыслы. Казалось, они складываются где-то внутри меня, как детали конструктора, и, когда их станет достаточно, выстроится некое новое понимание. Но сколько незнакомых рун мне еще следует в себя впихнуть? Ведь каждую нужно рассмотреть внимательно, ни одну не пропустить.

Я задремывала, просыпалась. Иногда жевала яблоки, лежащие рядом на тарелке, — кто и когда их занес? Слушала дождь, опять рассматривала в полутьме знаки: свет включать не хотелось. Уютно, хоть и пыльно. Мне нравился лежащий на коленях мягкий клетчатый плед.

Время растянулось в тихую бесконечную минуту.

«Интересно, он уже заходил?»

У меня с собой не было ни телефона, ни часов; крапало по подоконнику.

Вспоминались время от времени объятия Инквизитора. Надежность его рук, незамеченная мной вчера. Тепло его груди, в которую я утыкалась носом, состояние защищенности, неразличенное мной сквозь обиду.

Да, в Аркейна легко провалиться.

Вот только он приходит для того, чтобы искупить собственное чувство вины, а после исчезнет. Скорее всего. Отделится от меня, как пласт земной коры, а я вновь останусь с чувством одиночества, усилившегося в разы. Хватит уже этого хождения по кругу…

«Символы, нужно читать символы».

Буквы, казалось, издевались надо мной, иногда они танцевали на странице, как только мой взгляд соскальзывал в сторону.

Я вдруг подумала о том, что, если сегодня «обнимашки» повторятся, я прикинусь, что расслабилась. Я заставлю себя, я смогу не противостоять. Пусть Сидд поверит, что достиг цели, пусть уже отступит с чувством выполненного долга.

Долгий вздох.

Я откусила от яблока, опять уткнулась в страницу и скользила по ней глазами так тщательно, будто должна была за четыре года выполнить пятилетний план.

А после задремала.

— Выходи, засоня… — Идра. Она, приоткрыв дверь, звала меня из залитого теплым светом коридора. — На эту неделю достаточно.

— На эту неделю? — хрипло переспросила я, пошевелившись. За окном стемнело; дождь, кажется, перестал.

— Да. Помногу сразу нельзя.

Вон оно как.

— Да и ждут тебя давно…

— Кто ждет?

Я отложила в сторону плед, аккуратно вернула книгу на столик.

— Сама не догадываешься?

Сколько времени? Давно уже вечер… Аркейн на крыльце? Злорадства за этой мыслью не последовало, но скрутилось внутри беспокойство.

— Давно ждет?

— Достаточно, для того чтобы проявить серьезность своих намерений, — отозвалась Веда старомодно.

Меня кольнула тоненькая иголочка стыда за то, что я, возможно, заставила Инквизитора долго ждать. Не специально, но все же. Невзирая на то, что женщина во мне обижалась и желала ему отомстить за «все хорошее», нутром я продолжала уважать того, кто сейчас стоял снаружи. Его время, его решения, его намерения стоять на своем. Аркейна сложно было не уважать, несмотря на пыльцу из смешанных чувств.

— Иду…

Проходя мимо высокого зеркала в витой раме, я расчесала пятерней волосы, потерла ладонями щеки. И успела заметить тревогу и насмешку в собственных глазах. Отражение будто вопрошало: «Сумеешь прикинуться расслабленной на целую минуту и не провалиться в чужую «заботу» по-настоящему? Сумеешь обыграть умелого противника на этот раз?»

Я не знала. Более того, я не была даже уверена, что хочу в этой игре выиграть.

Идра на меня, шагающую к лестнице, смотрела с материнским снисхождением, пониманием и едва заметной усмешкой.





* * *


Сидд

Её настроение напоминало ему браваду ершистого воробья — решительного, всклокоченного, но встревоженного, потому что летать он после перелома крыла научился едва-едва.

Мариза вышла на крыльцо, сморщила аккуратный носик, остановилась перед Аркейном, как солдат и выдала в лицо:


— Давай закончим с этим поскорее.

Поежилась.

Как всегда волевая, но ранимая — Сидд не знал, как в ней уживается все сразу, но чувствовал её так же хорошо, как себя.

— Не здесь.

Он взглянул на мрачноватые стены дома, еще сырые от дождя; сверху повисло темное, мерцающее звездами небо. Дом Мар был оплетен таким количеством заклинаний, что, казалось, его абрис шевелится.

Она поняла, кивнула.

— Ладно, дойдем до ближайшего сквера.

И не взяла его за локоть, который Сидд галантно предложил, чтобы проводить даму в парк.

— Здесь?

— Здесь.

Сырая, усыпанная листьями аллея и ряд фонарей.

Его спутница опять подготовилась «терпеть», как будто отбывала гауптвахту. Напряглась, ожидая его касаний, — смешно и грустно.

Аркейн выдохнул и обнял Маризу, укрыл как щитом, сомкнул вокруг неё свои руки — под ними сразу скукожилось женское нутро. Наверное, сегодня он не столько пытался её отогреть, сколько нуждался в их контакте с Маризой сам, вдруг понял опять, насколько правильными становятся детали его мира, когда она рядом. Затихал в его вселенной хаос, терялся возраст, терялось прошлое, переставало иметь значение будущее — только стук её сердца: тук-тук… тук-тук… тук-тук…

Внутри Маризы — стена. Не просто бункер, но бомбоубежище. Ей лишь бы пережить этот момент, лишь бы выйти из него без потерь. Сидд желал совершенно другого: её отдачи — настоящей, как тогда, когда она лежала на нем в лесу, исцеляя на животе рану. Вот только к любви нельзя принудить, её можно лишь пробудить заново, если исчезнут обида и гнев.

Минута истекала. Он чувствовал, что проваливается, как на экзамене.

И чем кривее выходил результат, тем решительнее становился Аркейн.

— Все? Все?

В ее тоне нетерпение, желание как можно быстрее покинуть его личный круг, вынырнуть из его пространства.

— Не все.

Да, он отпустил её: минута истекла.

— Что еще? Ты понимаешь, что это не помогает? Я не готова тратить свою новую жизнь на ненужные мне походы к тебе — «психотерапевту и доктору», я могу с этим жить.

Может жить отдельно от него. Он тоже может, если принудит себя, но он этого не хочет.

— Ты права, здесь нужно нечто куда более радикальное.

У неё ожидаемо закатились глаза: мол, что еще? Заискрилось раздражение.

— Мы сейчас поедем кое-куда.

— Я никуда не поеду с тобой…

— Поедешь. Если хочешь, чтобы походу к «психотерапевту» закончились. — Она медленно закипала — Аркейну её мрачный настрой на руку. — Один раз. И после я перестану приходить.

— Обещаешь?

Его обещание сродни подписанному старинному свитку — убойная сила такая же.

Что ж, все или ничего — он шел ва-банк.

— Обещаю.

Она впервые разрешила взять себя за руку, отвести к машине.

А после не понимала, почему они выехали практически ночью за город, для чего стоят в чистом поле. Под ногами лишь мокрая земля, пожухшая трава, позади чахлый лесок — уже практически неразличимый в наступившей тьме. Если бы не очистившееся от облаков небо, если бы не луна, здесь была бы темнота — хоть глаз выколи. Но им обоим хватало света.

— Зачем мы здесь?

Они стояли, как противники, по разные стороны ринга — он сам указал ей на точку, отошел подальше. Воздух напоен влагой; до ближайшего поселения километров двадцать. Идеальное место для маньяков, случайно забредших в эти дебри волков или… поединка.

— Ты ведь всегда хотела мне отомстить, так? По-настоящему. Но не было шанса.

Она его не понимала. Пока не понимала — он видел это по её растерянному взгляду. Мариза, совсем как обычная девчонка, мерзла: вечерами холодало быстро. К тому же ее аккуратные ботинки не были предназначены для похода через поле — месиво из грязи. Теперь они напоминали неровные, хлюпающие шары с запахом навоза. Его маленькая ведьма злилась — у него и был план ее разозлить.