Тринадцатая Мара

— Кьяра, ты меня бесишь…

— Знаю. Но я — Белая мара, мы умеем видеть любовь. Даже если она очень глубоко.

Я лишь покачала головой. Выдохнула медленно, попыталась представить, что завтра мне опять терпеть объятия, погружаясь в боль прошлого, загрустила.

Подруга видела все, она умела читать между строк все мои мысли, все эмоции.

— Я думаю, у него получится, — произнесла она тихо, — просто позволь ему. Между вами гораздо больше, чем ненависть.

— Между нами моя обида.

— Она уйдет.

— Ты просто… слишком добрая.

— А ты остываешь быстрее, чем полагаешь сама.

Мне незаметно и потихоньку полегчало. Кто-то разделил мою историю, мои прежние страдания, и жизнь вновь налаживалась. Тепло от коньяка теперь казалось приятным, а не жгучим, эмоции, ранее напоминавшие спутанный мех, теперь выглядели расчесанными, мягкими.

— Я боюсь его касаний…

Кажется, началась стадия совсем уж сокровенных откровений.

— И ты же их желаешь. Они нужны тебе.

— Я смогу в этой жизни без них.

— Сможешь. Но будешь о них помнить.

— Кьяра…

— Это твой человек, Мариза.

— Не была бы я пьяная, я бы… Я бы…

А взгляд зеленых глаз проницательный, внимательный и теплый. Через секунду смешливый.

— Как мы собираемся работать пьяные?

Слыша, как заплетается мой собственный язык, я проворчала:

— Я говорила тебе, что нам нужна Элина.

— Так отыщи её уже. Интересно же посмотреть, кто помогал здесь хозяйничать в мое отсутствие.

— Отличный план. Этим и займусь.

После того, как протрезвею на свежем воздухе на лавке.

Кьяра потянулась, как кошка, после радостно провозгласила:

— Еще купи попкорн!

— Попкорн? Мы собираемся открывать видеосалон?

— Ты его для меня уже открыла. Дальше я вашу с Сиддом «драму» желаю смотреть с шипучкой и полным стаканом попкорна. Сильно уж интересно!

— Ремня бы тебе дать!

Оказывается, я соскучилась по ее заливистому хохоту. Ужасно соскучилась.





Глава 19




Сидд

— Понимаете, только вы специалист такого… рода, такого… масштаба… — Пузатый человек в костюме и очках подбирал слова столь тщательно, будто от них зависел ход переговоров воюющих стран. — Компания хочет инвестировать в проект, затрагивающий эти земли, но не может из-за странных аномалий, находящихся на их территории. Они запросили… вашу помощь.


Аркейн человека в пиджаке не слушал — очередной наниматель, очередной проект… Он сидел в довольно тесном, но опрятном чужом кабинете на четырнадцатом этаже здания в центре города, приглашенный выслушать «заказ». И слушал его. Но на деле продолжал пребывать в том походе — в странном лесу, в Марьей Топи. Шагал бок о бок рядом с марой, искал место для ночлега, собирал дрова, разводил костер.

Почему он раньше не замечал этого? Того, что она будит в нем жажду погружаться в момент, чувствовать. Ошибочно полагал, что Мариза лишь раздувает его ярость, в то время как своим присутствием она учила его жить заново. Жить — ключевое слово. Она вытаскивала из него что-то спящее и забытое, то, чего он давно не чувствовал. Или не чувствовал никогда. Собственно, придавленный своим горем, как бетонной плитой, Аркейн не позволил бы себе ощутить ничего, кроме глухой ненависти, — не тогда. А теперь крутил в голове фильм из прошлого, крутил, уже лишенный негативных чувств, и видел совершенно другое…

— Со слов очевидцев, вернувшихся из тех мест, по лесам бродят тени, мороки, слышатся голоса…

«Сколько стойкости нужно было иметь, чтобы, будучи раскрошенной в пыль, простить в конце всех? А он бы смог?»

— … выходит из строя навигационное оборудование…

На этих словах Аркейн пошевелился: они зацепили его внимание. Ненадолго, впрочем. Толстый спешил достать из серого шкафа свернутую в рулон бумажную карту, принялся раскладывать ее на столе. Казалось, он собирался расставить на ней военные и пиратские фигурки, обозначить место клада, отправиться в виртуальный поход.

Сидду помнились вчерашние объятья. И Мариза, отчаянно защищающая от любого нового вторжения свое сердце. Теперь он не просто её не винил — он её понимал: не он ли сам приложил массу усилий для того, чтобы она такой стала? И как не вязался тот её прежний страх с новой жизнью, в которой у неё все должно быть хорошо.

— Вот здесь, если вы взглянете, находится участок. Он довольно обширный. Но и оплата достойная…

Сидд смотрел на карту и мимо.

Ему хотелось её отогреть, отогреть по-настоящему — он ощущал это вчера, ощущал ночью, этим утром. Ему хотелось, чтобы она свернулась на нем, как котенок, чтобы расправились её душевные складки. Зачем?

«Женщины, как кошки. Пнутые, они помнят обиду долго…»

— …к аномальной зоне ведут подъездные дороги. Туда сложновато добраться на общественном транспорте, но вполне возможно на собственном автомобиле. У вас ведь имеется автомобиль? — Пузатый поправил на переносице очки. — Если нет, мы предоставим.

Представляя Маризу, лежащую на нем, обнявшую его плечи, Аркейн ощущал… нежность. Глубинную, необъятную. Он жил рядом с ней, он чувствовал. Да, дерзкая, да, иногда воинственная, несдержанная, готовая в любой момент взорваться, но удивительно мягкая, способная на невероятное. Насколько непредсказуем был её внутренний мрак, настолько же широк был и душевный свет.

«Мы должны все сделать правильно на этот раз. Пойти разными дорогами».

Да, они должны все сделать правильно. Но он был уверен в обратном: «правильно» — это не разными дорогами, это вместе. Потому что этот её образ — расслабленной рядом с ним — провоцировал в Аркейне желание продолжать… Продолжать шагать бок о бок, проживать полные чувств дни. Шутливо враждовать, вступать в перепалки, но быть двумя кометами одной вселенной.

Она не мокрая кошка, которую он желал пригреть, а после выпнуть обратно на улицу, она женщина, образ которой вызывал в нем желание защищать, находиться рядом, окунаться в пробужденную ей же нежность. Он теперь хотел ей дышать — этой нежностью, — раньше попросту не позволил бы себе этого, а теперь не имел сил от этого отказаться. Им бы вместе хоть одну ночь — он все бы ей рассказал без слов, все показал. Но как прийти к этому, если она бьется в его объятиях раненой птицей, если он тогда, будучи ожесточенным идиотом, не ощущал того, кого терял? Ощутил в полной мере рядом с той лавкой, где на ее шее застыл пульс.

Он сумеет найти способ, он объяснит ей то, что должен. Другие не нужны, другие меркли, и заранее размывались в воображении их лица. Сидд хотел видеть напротив эти удивительные глаза — иногда серые, иногда серо-коричневые, иногда приобретающие фиолетовый оттенок. Этот азарт, этот ведьминский неугомонный огонек.

— Вы меня не слушаете? — голос человека в очках плавно ввинтился в воображаемый мир Сидда, вновь заставил поморщиться. — Здесь есть заправка рядом, если ехать по трассе «U-81».

«U-81».

Аркейн вдруг подался вперед, потому что всплыл в памяти зауженный книзу квадратный знак возле заправки. Той заправки, где они дважды с Маризой пили кофе.

Осознав, какое именно место обвел на карте пузатый, Сидд впервые за время визита открыл рот. Выдохнул удивленно:

— Это же Марья Топь…

— Что, простите?

— Это место, которое вы хотите, чтобы я очистил, называется Марья Топь.

Собеседник прочистил горло, замешкавшись.

— Может быть, согласно молве, народным легендам, я не знаю…

— Я знаю.

Очкарик удивился, но воспрял духом.

— Значит, оно вам знакомо? Значит, вы возьметесь за эту работу?

Сидд молчал и думал о том, что в прошлой жизни ему этого заказа не поступало. Что-то изменилось в новой ветке, изменилось кардинально.





* * *


Мариза

Непонятные буквы перед глазами слеплялись в непонятные же символы, обозначения — мозг отказывался их воспринимать логически. Но Идра, которой я жаловалась на собственную невосприимчивость текста, лишь качала головой и приказывала продолжать.

С самого утра я сидела в пыльной библиотеке в Доме Мар, в старом продавленном кресле. За окном низкое серое небо и дождь. Я тихонько злорадствовала, потому что находилась не в кафе. Пусть Инквизитор приходит хоть в девять, хоть в одиннадцать, хоть в час — меня там не будет. Кьяру я предупредила.

Сегодня я читаю книги.