Тринадцать этажей

Кари прокралась мимо огромных мусорных баков, упиваясь чувством того, что она вторглась в чужие владения, ищет какую-то тайну. Первым делом она обнаружила старую баскетбольную площадку с голым бетонным полом, кольца без сеток сиротливо ржавели во влажном летнем воздухе. Вот оно: непримечательная дверь, обозначенная большой буквой «Б», окна по обе стороны забраны толстой решеткой, выкрашенной в предостерегающий ярко-желтый цвет. Табличка предупредила Кари, что ее снимают камеры видеонаблюдения, и это откровение застало ее врасплох. Как и массивный ухоженный замок на двери. Кари остановилась. Вопрос, как попасть внутрь, внезапно приобрел очень большое значение.

Однако он сам собой решился через пару минут, когда дверь распахнулась и на улицу, шаркая ногами, вышла усталая женщина, следом за которой вприпрыжку бежал мальчик в ярко-зеленых штанишках. Кивнув Кари, женщина, не говоря ни слова, придержала дверь. Поколебавшись всего мгновение, Кари пробормотала благодарность и шагнула внутрь, слегка вздрогнув, когда массивная дверь захлопнулась за ней.

Эта часть Баньян-Корта была чем-то совершенно новым – точнее, старым. Исчезли плюшевый ковролин и изящное освещение главного здания, но сомнений быть не могло: здесь явно жили люди. Много людей. Нумерация почтовых ящиков на стене доходила почти до восьмидесяти, а в маленькой кладовке сбоку стояли несколько велосипедов различной степени укомплектованности. Как она сразу не догадалась, что это должно быть здесь? Определенно, агенты недвижимости об этом не упоминали. Незачем. Кари так упорно искала двери, ведущие сюда из главного здания, и ничего не нашла. Как так может быть: здесь живет столько людей, и невозможно попасть к ним напрямую? Кари шла по коридору и вдруг ахнула, застыв на месте.

Прямо перед ней вверх через все здание уходила железная шахта старого лифта. Ее обвивала лестница, предоставлявшая доступ к верхним этажам; очевидно, все это являлось частью того, чем Баньян-Корт был до того, как стал жилым зданием. Железная решетка была тронута ржавчиной, однако сохранилась она гораздо лучше, чем можно было ожидать. Толстая желтая цепь перегораживала дверь, обозначая, что доступа туда нет. Вне всякого сомнения, лифт перестал работать десятилетия назад.

Сняв сумку с плеча, Кари присела перед ней на корточки, роясь в поисках видеокамер. Она нашла то, что искала, она была в этом уверена. Если где-нибудь в этом здании и появляются привидения, то именно здесь. Кари улыбнулась, предвкушая победу.





* * *


Следующий день целиком был потрачен на поиски в Интернете всего, что имело отношение к ее новому открытию. Статьи, найденные Кари во время первоначального исследования, составляли лишь вершину айсберга. Она не первая наткнулась на то, что были люди, снимающие жилье, не соответствующее нормам. На самом деле нашелся добрый десяток аналитических материалов на эту тему, написанных несколько лет назад, когда возведение здания было только завершено, и везде задняя часть Баньян-Корта приводилась как пример ошибочности нынешней жилищной политики. Разумеется, никакие меры приняты не были, но Кари стало лучше от того, что не у нее одной эта ситуация вызывает беспокойство.

И у нее остался горький привкус. Кари начала делать фотографии, выбирая кадры так, чтобы подчеркнуть убогую атмосферу, но всякий раз, когда щелкал затвор, она ощущала накатывающийся стыд. Это не туристическая достопримечательность, чтобы она ублажала свой эстетический вкус. Ей самой такое существование не грозит, но какую цену приходится за это платить? Дела, которые ведет ее отец, далеко не самые чистые (как и его личная жизнь, если верить тому, что заявила при разводе ее мать), и он никогда не рассказывал о своих отношениях с владельцем здания. Бродя по пахнущим сыростью коридорам задней половины Баньян-Корта, Кари не могла полностью избавиться от гложущего чувства вины.

Оно не оставляло ее и сейчас, и ей приходилось пересиливать себя, чтобы сосредоточиться на отснятом видеоматериале. Вздохнув, Кари отмотала запись на несколько минут назад, стараясь сфокусироваться на пустынном коридоре. Не отвлекайся. В конце концов, если она сейчас не сделает эту статью, отец может лишить ее содержания, и тогда она сама столкнется с нищетой. Однако Кари была настроена оптимистично. Пару дней назад она разослала наброски будущей статьи и уже получила ответы из нескольких весьма престижных журналов. Правда, нужно признать, она не упоминала привидения, преподнеся все скорее как взгляд изнутри на великую дурость Тобиаса Фелла. Тем не менее журналы ухватились за ее обещание раскрыть «темные тайны», так что если у нее будет что-либо достаточно убедительное, статью обязательно возьмут. Вне всякого сомнения, от нее ждут грязь и скандальные разоблачения, но она преподнесет кое-что получше. Кари была в этом уверена.

Она перешла к следующему видео: записи того, как она наконец отыскала дверь, соединяющую два крыла здания. Кари улыбнулась, когда динамики компьютера воспроизвели ее собственное торжествующее восклицание. Даже когда она уже знала, что́ искать, ей потребовался целый день, чтобы найти дверь между двумя половинами. Эта дверь находилась на таком отшибе, словно ее спрятали специально, запихнув в самый конец узкого темного коридора, попасть в который можно было только через кладовку, где хранились средства для уборки. На ней даже висела строгая табличка «Проход воспрещен!», хотя Кари так и не поняла, с какой целью. Чем больше она узнавала о планировке здания, тем меньше в ней становилось смысла. Может быть, эту сторону также нужно будет рассмотреть в статье? Сделать по-настоящему большой материал?

В любом случае это существенно упростило сбор записей с камер видеонаблюдения, которые установила Кари. Ей удалось спрятать их в глухих углах, и, судя по всему, никто их не трогал. Сорок восемь часов видеозаписи в двух местах с самым сильным электромагнитным полем; если это не даст результатов, возможно, придется отказаться от классических способов охоты на привидения и попробовать что-нибудь еще.

Укутавшись в одеяло, с большим бокалом вина, Кари продолжала тщательно изучать материал, отснятый за двое суток, ища странные силуэты и неясные тени. К сожалению, все тени выглядели совершенно нормально, а фигуры, проходившие мимо камер, были вполне телесными, и в призраков их превращали их собственные житейские невзгоды и суровая реальность жизни в таком месте. И опять же, Кари устыдилась того, что, устроившись в тепле и уюте, наблюдала за этими людьми, копаясь в их жизни, чтобы собрать материал для статьи. Она смотрела, как одна молодая женщина каждый вечер выходила из дома, когда уже начинало темнеть, несомненно, направляясь на какую-то ужасную ночную работу, чтобы вернуться, когда за окнами только начинал брезжить рассвет. Кари стало ее жалко. Это должна была быть какая-то жуткая работа, рабский труд в темноте. Но женщина была довольно привлекательная.

Быть может, она ошибается. Быть может, единственными привидениями, обитающими в Баньян-Корте, являются живущие здесь люди. Тем не менее Кари продолжала внимательно просматривать запись, снова и снова возвращаясь к каким-то отдельным кадрам, оценивая, видит ли она что-либо значительное, и неизменно приходя к заключению, что на экране ничего нет. Но вот она остановила воспроизведение, недоуменно нахмурилась и отмотала назад. На экране был мужчина, стоящий в той части коридора, за которой следила Кари. Он был в потертых джинсах и футболке, и ее внимание привлекло то, чем он занимался. Мужчина переходил от одной стены к другой и нежно прикладывал к ним ладони. Кари разглядела, что у него на ремешке на шее тоже висит камера. Взад и вперед, взад и вперед, задерживаясь ненадолго у каждой стены. Затем мужчина достал рулетку и растянул ее между противоположными стенами. Свернул. Снова растянул между теми же двумя точками, проверил показания и свернул. Так он проделал еще четыре раза, после чего достал маленькую записную книжку и что-то черкнул в нее. И, наконец, ушел, пропав из кадра.

Опять отмотав назад, Кари еще раз проследила за действиями незнакомца. Может быть, это строитель? Или любитель, задумавший сделать что-то сам? Но почему он держится так скрытно? Кари не отрывалась от экрана. Где-то под недоумением дали ростки семена любопытства. Движения мужчины ни в коей мере не были беспорядочными или импульсивными.

Он проводил какой-то эксперимент. Чем больше смотрела Кари, тем очевиднее это становилось. Насколько она могла определить, мужчина был реальным; его появление не сопровождалось странными тенями и аномалиями видеоизображения. Так почему же у нее возникло ощущение, что она наконец нашла свое привидение? Чем он занимался?

Кари оторвалась от дивана, почувствовав, как у нее кружится голова от вина, и подошла к комоду. Выдвинув самый нижний ящик, который она считала «взрослым», Кари принялась рыться в отвертках, батарейках, скорее всего, разряженных, рулонах изоленты, предохранителях и лампочках, пока наконец не нашла то, что искала. Рулетку.





* * *


Это же нелепо. Она должна перечитывать свои книги, выписывать замечания для статьи. Вместо этого Кари толкнула дверь с табличкой «Проход воспрещен!», прошла через кладовку и оказалась в другой половине здания. Она направилась искать тот коридор. Было уже поздно, однако это не имело значения.

Остановившись, Кари растянула рулетку, стараясь держать ее горизонтально, как можно ближе к тому месту, где это делал неизвестный на видео.

Сто девяносто восемь сантиметров.

Отпустив рулетку, Кари дала ей свернуться, после чего подошла к стене и прижала ладонь к маленькому черному крестику, который нарисовала на грязных обоях, закрыла глаза и сосредоточилась. Ничего. Стена была совершенно неподвижна. Подойдя к противоположной стене, Кари проделала то же самое. По-прежнему ничего.

Отпив большой глоток воды из предусмотрительно захваченной с собой бутылки, Кари снова стала отмерять рулеткой, следя за тем, чтобы всякий раз конец точно совмещался с крестиками, нарисованными на противоположных стенах.

Сто девяносто пять сантиметров.

Кари долго смотрела на рулетку, продержав ее в таком положении почти три минуты, пытаясь определить малейшее изменение длины, любое перемещение стен. По-прежнему сто девяносто пять. И три миллиметра. Эта разница запросто могла объясняться погрешностью первого измерения.

Свернув рулетку, Кари подождала немного, затем снова растянула ее, измеряя ширину коридора.

Двести один сантиметр.

У Кари задрожали ноги, когда до нее постепенно начал доходить смысл увиденного. Ей вдруг снова стало семь лет, и она смотрела на то, как мама достает балетки из шкафа и светит фонариком во все углы, показывая, что там ничего нет, но там только что определенно что-то было. Кари знала это тогда и знала это сейчас, что бы ни говорили ее отец и его «профессионалы».

Это были не те привидения, которых она искала, и Кари даже не могла сказать, как это скажется на ее статье, но она чувствовала настоятельную необходимость копать глубже. Если понадобится, она перепишет статью заново. Блин, если статья в конце концов попадет в «Аномальные новости», ее отцу придется просто это проглотить. Однако сейчас нужно первым делом найти мужчину с видеозаписи, и еще нужно ознакомиться с планом здания. Сначала дверь, теперь вот это. Что еще скрывал Баньян-Корт в своих странных, изменяющихся пространствах?





* * *


Из телефона доносился однообразный сигнал ожидания справочной службы агентства недвижимости. Ответа не было уже полчаса, денежки капали, но терпения Кари было не занимать. Ее телефон стоял на подзарядке, по тарифу у нее оставались еще тысячи неиспользованных минут, а пришедшая наконец «История Уайтчепела» помогала скрасить ожидание. Ее могут мурыжить сколько хотят: она не отстанет. В конце концов, возможно, это последняя возможность получить в руки что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее строительные чертежи, поскольку во всех остальных местах, где они могли быть, ей решительно указали на дверь.


Кари все еще пыталась убедить себя в том, что это «подготовка материала для статьи», однако она сознавала, что это уже не так. Было в этом здании нечто такое, что прогрызло дорогу ей в сознание, и теперь она хотела узнать больше.

Во сне ей снилась мать, тихо убеждающая ее в том, что никаких привидений не бывает.

Записанный голос заверил Кари в том, как важен ее звонок, но она его почти не слышала. Ее взгляд был прикован к книге у нее в руках. Она наконец нашла то, что могло иметь прямое отношение к Баньян-Корту. Из того, что Кари видела в задней части здания, следовало, что в нем есть элементы, более старые, чем она изначально предполагала. Она не смогла найти точную дату постройки, но, несомненно, старое строение имело самое непосредственное отношение к тому, что в книге называлось «коллингвудской преисподней»: цепочке трех пожаров 1869 года в кирпичных трущобах недалеко от Коллингвуд-роуд. Все три пожара сопровождались огромными человеческими жертвами: люди гибли в тесных, переполненных каменных коробках, не имеющих элементарных средств пожарной безопасности. Подозревалось, что причиной пожаров стали поджоги, хотя виновные так и не были схвачены. Кое-кто даже предполагал, что полиция сама приложила к этому руку, поскольку год назад два полицейских были убиты в одном из зданий.

Одним из этих зданий было ветхое строение под названием Уэстерленд-Хаус, по имени сэра Генри Уэстерленда, заказавшего его возведение. Ссылки на названия соседних улиц выглядели многообещающими, а если взглянуть на исторический план Уайтчепела… Кари ощутила восторженное возбуждение открытия, определив, что фундамент здания, в котором она сейчас находилась, в свое время мог держать стены Уэстерленд-Хауса. Вздрогнув, она оторвалась от книги, испугавшись, что слишком долго не обращает внимания на телефон.

– …звонок очень важен для нас. Вам обязательно ответят в самое ближайшее время.

А может быть, не ответят.

Вооружившись названием, Кари атаковала Интернет, а также несколько более респектабельных томов, взятых в библиотеке. В Сети информации было очень мало, но все-таки на страничке, посвященной Джеку-потрошителю (а кому же еще, как не ему?) ей удалось отыскать фотографию, на которой, как утверждалось, был снят Уэстерленд-Хаус после пожара. На Кари произвели впечатление не жутковатый шрифт и не вульгарная подпись, а сама фотография. Нижние этажи почернели и обгорели. Вокруг валялись горы мусора, и в размытом серебре дагеротипа девятнадцатого века можно было различить с десяток неясных силуэтов и линий, которые могли быть останками жертв, изуродованных огнем, как и возвышающееся над ними строение, все еще тщетно молящих о спасении. А после третьего этажа здания просто больше не было, последние ряды кирпича оплавились и обуглились от невыносимого жара. Подождите. Кари узнала эти кирпичи. Зияющие пустотой окна, которые много лет спустя заберут ярко-желтой решеткой. Ее охватила дрожь, хотя она не могла сказать, почему именно, и совершенно внезапно она почувствовала себя очень маленькой. Кари закрыла ноутбук.

В «Истории Уайтчепела» история Уэстерленд-Хауса была описана более подробно. После пожара участок земли приобрел некий Чарльз Фелл, человек, сделавший состояние на добыче драгоценных камней. Увидев фамилию, Кари улыбнулась, радуясь тому, что ее догадка подтвердилась. В 1876 году Чарльз Фелл снес несколько соседних строений и на расширившихся площадях перестроил здание в красильную фабрику. Фабрика принесла в район такие нужные рабочие места, но также и новые проблемы.



Вину за смерти нескольких детей, случившиеся в районе в течение следующих лет, возложили на токсичные выбросы фабрики, и в одной из газет фабрику Фелла даже окрестили «Дворцом Яда». Определенно, свою роль сыграло то, что в то время как большинство аналогичных предприятий перешли на исключительно анилиновый способ крашения Уильяма Генри Перкинса, Фелл упорно продолжал использовать для производства сочной зеленой краски мышьяк, отчего, предположительно, болели многие его работники. Это в сочетании с низкими даже по меркам того времени стандартами охраны труда приводило к высокой текучке кадров. Когда работник вынужден был покидать фабрику в связи с заболеванием, травмой или смертью, злые языки шутили, что он «отправляется на бал», поскольку ходили упорные слухи о том, что Фелл построил в самом сердце фабрики потайной танцевальный зал, отделанный позолотой и замбийскими изумрудами и рубинами, добытыми на бирманских копях Фелла, работники которых подвергались жестокой эксплуатации. Место для тайных вечеринок и приема избранных гостей, которые никогда не распространялись о том, что происходило в этих стенах. Невозможно сказать, как и почему родились эти слухи, но та легкость, с какой они укоренились в сознании сотрудников Чарльза Фелла, наверное, позволяет нам получить некоторое представление о том, как относились к своему хозяину работники фабрики.



Кристин Доус, «История Уайтчепела», глава 14 – Вторая революция





* * *


Кари медленно отложила книгу. Танцевальный зал. Что-то в этих словах вызвало резонанс: образ усмехающегося промышленника Викторианской эпохи, сидящего посреди своего позолоченного, сверкающего драгоценными камнями храма богатства, слушающего отдаленные крики страдающих рабочих внизу… Однажды Кари видела, как танцевала ее мать, где-то за год до своего ухода, и она помимо воли представила себе этот зал, сверкающий мрамор и сияющие люстры. По крайней мере, это кое-что получше, чем потайная дверь. Но для того чтобы найти доказательства, ей нужно взглянуть на строительные чертежи.

Словно в ответ на ее немые просьбы, музыка сигнала ожидания внезапно оборвалась.

– Алло! Алло! Агентство недвижимости «Дин Бишопс», говорит Лора. Вы меня слышите?

Буквально выпрыгнув из кресла, Кари принялась шарить в поисках телефона. Она полностью перестала воспринимать музыку сигнала ожидания, мягко звучавшую в ходе ее поисков, и теперь вдруг поймала себя на том, что не может говорить.

– Да… э… алло. Здравствуйте. Э… я… я живу… э…

Кари почувствовала, что женщина на другом конце собирается положить трубку.

– В Баньян-Корте, – закончила она.

Пауза.

– Вы снимаете недвижимость в Баньян-Корте? – Голос этой «Лоры» заметно потеплел, хотя Кари показалось, что она уловила в нем тень тревоги.

– Да. Мне ее арендует мой отец. – Этого можно было не говорить. Зачем она это сказала? Кари постаралась успокоиться, вернуть нить разговора.

– Какой номер квартиры? – спросила Лора, как показалось Кари, слишком уж нетерпеливо. И тут до нее дошло: риелтор хотела выяснить, с какой частью здания говорит.

– Четыре, – сказала Кари, внезапно остро осознав свое положение. – Я из квартиры номер четыре.

– О, превосходно! – Голос на другом конце завершил свой путь к теплому радушию. – Чем я могу вам помочь? Миллион извинений за ожидание, все мои коллеги на просмотрах.

– Ничего страшного, – пробормотала Кари, ерзая в кресле. – У меня есть кое-какие вопросы насчет поэтажного плана.

– Разумеется. Назовите адрес электронной почты, и я тотчас же пришлю вам план вашей квартиры.

– На самом деле я надеялась получить нечто большее.

– Я… извините, я не совсем вас понимаю. – В голосе Лоры прозвучало искреннее недоумение.

– Я ищу поэтажный план… э… всего здания. Если такой можно достать.

– Не знаю, есть ли что-нибудь…

– Обеих частей.

Лора на другом конце помолчала.

– Думаю, вам следует обратиться к администрации Тауэр-Хамлетс. Возможно, у них в архивах есть что-нибудь…