Три идеальные лгуньи

— Он будет продолжать травить и других людей тоже, а это неправильно, правда?

— Ну просто «травля» кажется мне тут слишком сильным словом.

— Хорошо, мы найдем иное, — сказала Мия. Возможно, слишком резко, поэтому добавила: — Я с тобой. Я тебя прикрою. Я абсолютно уверена, что ты сможешь это сделать; больше того — думаю, что ты должна это сделать. — Она пыталась найти правильные слова. Потому что Сара явно намеревалась «соскочить».

— Да. Наверное, так и есть, хотя мне кажется, что он не настолько уж плох…

— Прекрати, — сказала Мия. — Ты не обязана его оправдывать. Он именно настолько плох, и ведет он себя так, потому что ты та, кто ты есть.

— О чем ты вообще?

— Ты же знаешь, что он не стал бы обращаться с мужчинами-директорами так, как со мной. Он меня едва взгляда удостоил. Конечно, он знает, что должен выполнять то, что я прошу… — Мия запнулась и махнула рукой. — Но я все равно это замечаю.

— А-а-а, ну, возможно, ты права.

— Я и права, — сказала Мия решительно. — Абсолютно права. И я обещаю тебе, что мы будем вместе. — Она сжала руку Сары. — Если хочешь, я могу поговорить с Гарри в понедельник утром.

— О, ну я не знаю…

«Не хочешь, — подумала Мия, — и твой парень, вероятно, все равно отговорит тебя от этого в выходные».

— Что же, мое дело — предложить, — сказала она, и тут ее телефон пискнул пришедшим сообщением. Мия вытащила его из кармана и глянула на экран. Мама просила купить какой-нибудь еды по дороге домой. Мия вздохнула. Она договорилась с коллегами пойти в паб после работы. Сегодня вечер пятницы, и мысль о том, чтобы ехать сразу домой, казалась невыносимой. Особенно когда не было никаких планов на выходные. Мия больше, чем следовало бы, предвкушала возможность выпить несколько порций джина с тоником.

— Ладно, пошла я тогда работать, — вздохнула Мия, поднялась и открыла дверь. Сообщение вызвало у нее непомерную досаду, напомнив, что впереди не светит ничего интересного, а нежелание Сары во всеуслышание заявить о том, что происходит в компании, было дополнительным раздражающим фактором.



Генриетта Джеймс уже сидела в баре, когда вошла Мия.

— Этот заказ оплачу я, я настаиваю, — сказала ей Мия. Слишком часто Генриетта протягивала бармену карточку, пока Мия еще только тянулась за кошельком, и это становилось неловким. Зарплата Мии выше, чем у любой из сотрудниц, сбившихся в кучку в уголке паба, но она никогда не сможет объяснить им, почему не в состоянии позволить себе каждый раз оплачивать их выпивку.

— Я ненадолго, — предупредила она Генриетту, тут же вернувшуюся к беседе с Бриони, и Мия уже удивлялась, как легко оказалось ее уговорить. Продукты по маминому списку были куплены и сложены в багажнике машины. Нужно только не забыть их забрать по пути домой, если все же придется вызывать такси.

Пока она дожидалась бармена, голос Бриони разносился по залу:

— …пытаясь хвататься за все и сразу. Видели, как она кинулась в работу на этой неделе?

— Вы о ком? — поинтересовалась Мия.

Генриетта поморщилась.

— Да о Лоре Деннинг. Конечно, ты ее прежде не знала. Но она всегда была такой, хотя теперь, когда у нее есть ребенок, я действительно думала, что она немного поостынет.

Генриетта взглянула на нее, ожидая реакции.

— Ну, может, просто много дел накопилось, — сказала Мия. — Джин с тоником, пожалуйста! — добавила она бармену.

Генриетта наклонилась к ней поближе.

— Думаю, что твои успехи ее не радуют. Как по-твоему, она уже знает? О том, что «Куперс» не хотят ее возвращения?

Мия кинула взгляд на Бриони.

— Нет, не думаю, — тихо сказала она. Хотя, судя по скорости распространения слухов, была уверена, что это ненадолго.

— Она мечтает, чтобы ты не справилась, голову даю на отсечение.

Мия не нашла, что ответить. Вернее, нашла, но не хотела этого говорить. Особенно Генриетте.

— Я очень надеюсь, что это не так, — только и сказала она, и Генриетта выразительно подняла брови.



Когда Мия наконец добралась до дома, было уже десять часов вечера. Бунгало погрузилось во тьму, горело только окно спальни с дальней стороны. Она была довольна, что не забыла сказать таксисту остановиться возле ее машины; но еще больше радовалась, что сходила в паб, потому что возвращаться домой было куда приятней в алкогольном тумане.

Повернув ключ в замке, Мия толкнула входную дверь и тут же услышала громкий голос в дальнем конце коридора.

Она включила настольную лампу и закрыла за собой дверь. Естественный свет никогда не проникал в холл, и это создавало гнетущее впечатление. Не спасал ни мамин узорчатый ковер на полу, ни темно-зеленые стены, плотно увешанные фотографиями, накопившимися за долгие годы. Теперь Мия больше не рассматривала их, когда проходила мимо.

Дверь спальни была распахнута настежь, и Мия увидела там маму в выцветшем пурпурном халате, обтрепанном по подолу и манжетам. Она держала перед собой руки, крепко сжатые в кулаки. Даже отсюда Мия видела, как побелели костяшки.

— Мам, что такое?


— О, Мия, — сказала мама с облегчением, подняв на нее глаза. Мия шагнула в комнату. Ее сестра лежала на односпальной кровати лицом к стене. — Она не хочет со мной разговаривать!

— Тогда оставь ее в покое, — потребовала Мия.

— Я не могу, — еле слышно пробормотала мама. Слова прозвучали так тихо, что Мия усомнилась, произнесены ли они вслух. Мамины глаза переполняли слезы, которые грозили вот-вот побежать вниз по щекам, а тонкие седые волосы были убраны под ободок, что означало — она либо только что встала с постели, либо собиралась ложиться.

— Джесс! — окликнула Мия сестру. — Не желаешь поговорить со мной?

Сестра не ответила и не пошевелилась. Тогда Мия взяла маму за руку и решительно вывела из комнаты.

— Пойдем, — сказала она. — Я приготовлю нам всем чаю.

Из маминого глаза наконец выкатилась слеза. Мия смотрела, как она вытаскивает платок из кармана халата и промокает свою кожу так бережно, что сердце разрывалось.

— Ты не обязана это делать, — сказала мама, ступая за Мией по коридору. — Ты не должна постоянно решать чужие проблемы.

— Ты же ведь не чужая. Ты моя мама.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — тихо продолжила мама. — Ты не должна так жить.

— И ты тоже. — Мия обернулась от кухонной двери. Мамино лицо пошло красными пятнами, тонкая кожа под глазами казалась почти прозрачной. Ее руки безвольно свисали, ладонь теребила скомканный платок. Сейчас было время, когда маме следовало бы отдыхать и ездить в путешествия на те небольшие деньги, что она скопила за долгие годы, а не тревожиться так отчаянно о старшей дочери.

Мия вдруг ощутила небывалое чувство вины за то, что не отправилась домой прямо с работы, — чувство вины, которое вскоре сменит волна гнева на их жизнь, дошедшую до такого.



Вторник, 14 мая

Опрос Мии Андерсон детективом-констеблем Эмили Марлоу после пожара, произошедшего в понедельник, 13 мая.



Марлоу. Вы можете сказать, где находились вчера между семью и девятью часами вечера?

Мия. Я была дома. Я имею в виду дом моей мамы.

Марлоу. Все это время?

Мия (пауза). Нет. Нет, не все.

Марлоу. А куда вы выходили?

Мия. Я ездила покататься на машине. Одна.

Марлоу. В какое-то конкретное место?

Мия. Нет, никуда особенно, просто по дорогам вокруг.

Марлоу. И часто вы так делаете? Отправляетесь на автопрогулки в одиночестве?

Мия. Иногда бывает. Помогает проветрить голову.

Марлоу. Стало быть, вчера вечером вам потребовалось проветрить голову?

Мия. Да, думаю, я переутомилась.

Марлоу. Из-за дел на работе?

Мия. Нет. С работой все в порядке. Ничего особенного, просто…

Марлоу. Что?

Мия. Иногда мне необходимо выбраться из дома. Иногда все надоедает, и мне нужно иметь возможность вздохнуть.

Марлоу. Значит, на работе вас ничего не беспокоило?

Мия. Нет.

Марлоу. Просто вчера целый день никто не видел вас в офисе. В понедельник, тринадцатого. Вы были на работе?

Мия (качает головой).

Марлоу. Вслух, пожалуйста, для записи.

Мия. Вчера нет. У меня была назначена встреча, о которой я забыла предупредить.