Три грани мизерикорда
Часть 21 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Отлично, – голос прекрасной девы был холоден и решителен. – Со второй проблемой разобрались. Что по первой? Я тут ночью кое-что полистала… остров Дин представляется мне хорошо защищенной крепостью. Я права, Франц?
– Права. Он и всегда-то был крепостью, а после того, как месяца полтора назад случилась небольшая заварушка… короче. На Дине окопался некто Мануэль Хо, личность весьма и весьма примечательная. Один из ведущих топ-менеджеров «Vitae Serve». С точки зрения официального закона чист, как новорожденный младенец. Но это, повторяю, официоз. На деле же, насколько нам известно, все исследования в области техники переноса сознания инициированы им. Выброс на рынки Триангла и окрестностей потрясающих тел с минимальным разумом, а также дешевых синтетических наркотиков – его заслуга. Ни одно убийство людей, так или иначе мешающих корпорации, ни одна силовая акция в последние лет восемь не обходятся без прямой санкции господина Хо. Извините, мистер Трейси, мне не следовало…
– Ничего, мистер Орбан. Всё в порядке, продолжайте, – проскрежетал Анатоль.
Спутник покачал головой: «порядок» являлся последним словом, которое, с его точки зрения, было применимо к сложившейся ситуации. Однако оскорблять адвоката недоверием Франц не стал. Либо Трейси справится, либо нет, но помочь тут ничем нельзя.
Полтора года назад Нед Молбери официально обратился к Тони Кертису с просьбой о содействии. Просьба была первой и последней, выполнить её не удалось, и Бельмастого (а, как следствие, и его помощника) чувство вины не то чтобы грызло… но покусывало – определённо.
– Да, ну так вот. За его голову Семьи объявили награду в десять миллионов экю, что само по себе говорит о многом, и в частности – о системе безопасности. Посторонних на острове Дин не бывает, сам Хо прилетает и улетает, минуя планетарные космопорты и Манки. Продукты частично выращиваются на месте – корпорация ведь занимается и вполне легальными вещами, вроде выведения новых сортов и пород, – частично завозятся, но не с планеты. То же касается всего остального. Членов экипажей прибывающих кораблей опекают очень плотно, мышь не проскочит.
– Что, совсем никаких внешних контактов? – прищурилась Агата.
– Ну, почему же… Служба охраны работает посменно, многие отдыхают на планете, как и прочие работники, но…
– Внедриться пробовали? – вступил в разговор Аскеров.
Судя по лицу бывшего полицейского, в данный момент он прокачивал все возможные варианты. Девушка ощущала исходящие от него флюиды и была уверена, что в голове Леона крутятся сейчас такие неблаговидные, но крайне эффективные понятия, как «насилие», «подкуп», «киднеппинг» и «шантаж».
– Пробовали, – покладисто кивнул Франц. – Глухо. Идейные соображения тут не катят, деньги… страх сильнее, мистер Аскеров. По-моему, напугать человека больше, чем это делает господин Хо, невозможно. Потерять тело, стать лишь матрицей, которая может быть записана на хотя бы относительно живой носитель, а может и не быть на него записана… или записана в урезанной, уродливой форме… Не говоря уж о том, что эти его роботы – а таких среди низового звена большинство – запрограммированы на абсолютную преданность хозяину. И даже если мы сможем произвести внедрение, время…
– Слабость любой крепости – те, кто её защищает и населяет, – негромко произнесла Агата. Теперь нож перелетал из руки в руку, накручивая в воздухе три с половиной оборота – не больше и не меньше. Лезвие, рукоять, снова лезвие… – Меня интересуют слабости господина Хо. Не говори мне, что у этого паскудника их нет. Не верю. Так не бывает.
– И тем не менее…
– Вздор, Франц. Не смеши мои сапоги, у них нет чувства юмора.
– Он сластолюбец, но я не уверен, что это слабость. Скорее, пикантное дополнение.
– Женщины? Мужчины? Дети? – девушка была серьёзна и конкретна, как врач, ставящий диагноз непростому больному. Или симулянту.
– В основном женщины. Иногда – юноши. Но редко.
– Излюбленный тип? Франц, не корчи из себя оскорблённую невинность, это совершенно не твоё амплуа. И не моё. Какие девушки в обозримом прошлом навещали Мануэля Хо в его возвышенном уединении и как они попадали на остров Дин?
Спутник поморщился, но послушно развернул в воздухе большой дисплей. Оборудование, которое Пит Гринбаттл считал стандартной комплектующей обычной гостиной, превосходило очень многие профессиональные сеты.
Агата соскочила со стойки – куда делся нож, заметил только Франц, да еще, пожалуй, Аскеров; может быть, и Заславский, но варианты возможны всегда – и застыла перед дисплеем. Пальцы она сцепила на затылке, локти выставила вперёд, как будто сознательно сужала себе поле зрения. Бедра вдруг бескостным змеиным движением качнулись влево. Потом вправо и снова влево.
– Интересно. Более чем. Как это при таких комплексах господин Хо сумел занять высокое положение в иерархии компании? Сублимация, что ли?
– Ты заметила, – трудно было сказать, вопрос это или утверждение.
– Естественно, Франц. Конечно, мой золотой сертификат, выданный на Волге, по земным меркам и на медь-то тянет с трудом, но кое на что даже я способна.
– Я не имел в виду…
– Имел-имел. И правильно имел, кстати. Так как они туда попадают?
– Некоторые необходимые для работы данные из других подразделений, расположенных на планете, доставляют туда по старинке, на носителях, с курьером. Обычно раз в три-пять дней. Небольшой атмосферный катер… не доверяют электронным средствам передачи. Разумно, в принципе: кто-нибудь вроде нашего Пита вполне мог бы вклиниться. Собственно, такие попытки предпринимались неоднократно, именно поэтому, в конце концов, и остановились на курьерской доставке. Ещё до того, как после налёта на штаб-квартиру господин Хо окончательно перебрался на Дин. Правда, никогда заранее не известно, повезут информацию или только подарок для господина Хо. И будет ли контейнер действительно чем-то ценным или пустышкой.
– Девчонка – курьер?
– Курьер пилот катера, а девчонка…
– Пилот и девчонка… – задумчиво процедила Агата, продолжая покачиваться перед дисплеем. – Пилот и шлюха… Платина, тебе это ничего не напоминает?
Алекс вскочил на ноги, и неожиданно понял, что обыденность, с которой слово «шлюха» слетело с губ Агаты, возмутила только его одного. Фраза «Никогда так себя не называйте!» сначала замешкалась на языке, а потом и вовсе ретировалась подальше от поднявшегося в гостиной гвалта. Морально-этические аспекты сейчас не интересовали никого, в комнате, вдруг ставшей маленькой и тесной, обсуждались исключительно технические вопросы.
– Да заменить катер и дело с концом!
– Заменить не проблема, а как быть с системой идентификации?
– Толковый программер…
– А если они сверяют не только коды, но и внешний вид транспорта?
– Значит, надо захватывать транспорт и менять только пассажиров!
– Ну да, ну да… а в это время отправляется сигнал тревоги или просто прерывается подача сообщения «всё в порядке».
– Накрыть полем!
– Пропадёт с радара… нельзя…
– И не забывайте, что данные пассажиров тоже наверняка передаются! Вот будет здорово, если на остров вылетит блондинка, а прилетит брюнетка!
– Сигналы катера и данные о курьере и «подарке» – ерунда. Если правильно обрисовать проблему Питу, он всё сделает. Но как осуществить замену пассажиров в воздухе так, чтобы катер не изменил ни высоту, ни скорость?
– Эх, был бы цел «Бистяра», так никаких проблем… подобрались бы в режиме невидимости, приняли на борт… просто на борт, и летим себе дальше спокойно, с той же скоростью и высотой, никуда не торопимся, пассажиров меняем на нужных. Если с сигналами всё в порядке, то трудностей не… ты чего, Леон?!
– Варфоломей, дорогой ты мой, – отчетливо, выделяя каждый слог, проговорил Аскеров, подошедший к Платине вплотную и теперь рассматривающий его как музейный экспонат. Голос техника сочился молоком и медом. – Во имя всего коварства Иблиса… Ты сам-то понял, что сейчас сказал?
Пит Гринбаттл, которому поставили чёткую задачу, отправился на «Ревель» в сопровождении Заславского и Аскерова. Требовалось осмотреться и прикинуть, какое оборудование следует доставить на борт. Идея пощипать корпоратов была хороша сама по себе, предложенный же вариант реализации отчетливо отдавал злостным хулиганством, чему Гринбаттл радовался как мальчишка.
Франц умчался по делам. Помимо заключения договоренности с клиникой Хадсона он взялся, по просьбе Агаты, найти хорошего художника, делающего роспись по телу, и пригласить на завтра толкового ювелира. Умеющего быстро работать и держать язык за зубами. Зачем девушке понадобился этот последний, Спутник уточнять не стал: коллега говорит «надо» – значит, будет.
Трейси тоже откланялся: ему не хотелось привлекать к себе внимание полиции слишком долгим пребыванием на Манки. Однако к началу операции, предварительно назначенной через три дня (если предполагаемый вылет курьера произойдёт по графику, походя украденному Питом), он собирался вернуться и поприсутствовать лично. Заславский не возражал – адвокат ему понравился. Да и данные шепотом пояснения Кондового сыграли свою роль.
Буквально полчаса спустя в гостиной остались трое: Агата, снова разглядывающая выведенные на дисплей изображения; Платина, безуспешно пытающийся придать себе равнодушный вид; и Алекс фон Строффе.
Алексу было неуютно. И дело заключалось не только и не столько в том, что закатец (это ощущалось предельно отчетливо) старательно искал повод для мордобоя. Поведение Агаты – вот что смущало фон Строффе. Смущало до такой степени, что он не знал, куда девать руки.
Страдающая девушка, с беспощадной – к себе беспощадной – честностью выложившая ему свою подноготную каких-то пару недель назад, бесследно исчезла. Беспомощная растерянность первых минут встречи тоже испарилась. И теперь Алекс видел, возможно, настоящую Агату: собранную, сильную, упрямую женщину, крепко стоящую на собственных ногах и не слишком рассчитывающую на чужие руки. Будут – хорошо. Не будут… значит, не будут. Значит, сама выскребусь. Не впервой.
Быть может, он ошибался. Быть может, настоящая Агата была компиляцией из всех виденных им вариантов. Но лучше от этого не становилось. Становилось хуже. Потому что Алекс ясно видел: та Агата, с которой он впервые столкнулся сегодня, доминирует, как доминирует начинка пирога над покрывающим ее тестом. Начинка ещё не весь пирог, нет, но она – главное, то, что отличает один пирог от другого. И, кажется, желания попробовать этот конкретный пирог у Алекса фон Строффе с каждой секундой становилось всё меньше и меньше.
Он поежился, потом постарался придать своему лицу беспечное выражение, поднял голову – и наткнулся на взгляд Агаты.
– Платина, – негромко сказала она, – будь добр, ступай, прогуляйся. Пожалуйста.
– А ты опять будешь плакать? – Произнесенные предельно мрачным тоном слова коллеги-пилота хлестнули фон Строффе, как плетью. Больно, ч-черт… – Не пойдёт.
– Платина, уйди, добром прошу, – холодно процедила девушка.
Что-то, похоже, поднималось в ней, рвалось наружу, искало выход. Что-то такое, с чем Варфоломею ещё сталкиваться не приходилось. И не хотелось. Совсем.
– Ладно, подруга, уговорила. Ушёл. Но ты… – он смерил Алекса взглядом, грозным до полной комичности. – Смотри у меня!
– Беда с братьями, – выдохнула Агата, успокаиваясь, когда за Кондовым закрылась дверь. – И без них трудно, и с ними не легче. Зачем вы пришли, Алекс?
– Не знаю, – тихо ответил фон Строффе. Мгновенный переход от философии к конкретике не удивил его. Теперь – не удивил. – Когда летели сюда – знал, когда вы начали рассказывать, что произошло – знал, а теперь…
– Что, напугала? – девушка невесело рассмеялась. – Это я могу.
– Вы можете многое. И, наверное, больше, чем я, – они всё ещё были на «вы», и это было одновременно странно и уместно. Странно уместно. Да. Именно так.
Агата то ли пожала плечами, то ли передернула ими.
– Не больше, я думаю. Но и не меньше. Просто по-другому.
Она принялась мерить шагами комнату.
– Алекс, зачем вы пришли? Я не спрашиваю, почему вы прилетели, но зачем вы пришли сюда? Отто и Ричард остались на борту, а вы…
Фон Строффе грустно улыбнулся:
– А я считал – и считаю – что должен извиниться перед вами. Сказать, как мне жаль, и, может быть, исправить то впечатление, которое осталось у вас от нашей последней встре…
– Жаль? – почти прошипела Агата, останавливаясь перед пилотом. На каблуках она была выше него, глаза горели огнем чистой, ослепительной, всепожирающей ярости. – Меня? Или потраченного времени? Вот что я вам скажу, Алекс: хотите сожалеть о том вечере – дело ваше, но меня жалеть не смейте! Я…
– Жалеть вас?! – фон Строффе неожиданно подался вперёд и стиснул ее запястья. – Женщину, прошедшую через преисподнюю и не позволившую ей себя сломать? За кого вы меня принимаете, Агата?! Да, мне жаль! Чертовски жаль, что Волга захвачена, что не могу я полететь туда и пообщаться с этой вашей Мамой Зоей. Сроду пальцем не тронул ни одну женщину, но эту… эту – убил бы.
Агата внезапно успокоилась. Руки, заключенные в кандалы мужских пальцев, расслабились, и фон Строффе, мгновенно почувствовавший перемену, отпустил ее и сделал шаг назад.
– Алекс, я в состоянии сама похоронить своих мертвецов. Теперь – в состоянии. Не исключено, что это и ваша заслуга тоже. И, наверное, именно мне следует извиняться. Вольно или невольно, но я использовала вас в качестве лопаты.
– Глубоко закопали? – самым невинным тоном поинтересовался пилот, и девушка засмеялась.
Это был хороший смех, радостный и одновременно немного злой. Так смеются победители.
– Не вылезут!
– Права. Он и всегда-то был крепостью, а после того, как месяца полтора назад случилась небольшая заварушка… короче. На Дине окопался некто Мануэль Хо, личность весьма и весьма примечательная. Один из ведущих топ-менеджеров «Vitae Serve». С точки зрения официального закона чист, как новорожденный младенец. Но это, повторяю, официоз. На деле же, насколько нам известно, все исследования в области техники переноса сознания инициированы им. Выброс на рынки Триангла и окрестностей потрясающих тел с минимальным разумом, а также дешевых синтетических наркотиков – его заслуга. Ни одно убийство людей, так или иначе мешающих корпорации, ни одна силовая акция в последние лет восемь не обходятся без прямой санкции господина Хо. Извините, мистер Трейси, мне не следовало…
– Ничего, мистер Орбан. Всё в порядке, продолжайте, – проскрежетал Анатоль.
Спутник покачал головой: «порядок» являлся последним словом, которое, с его точки зрения, было применимо к сложившейся ситуации. Однако оскорблять адвоката недоверием Франц не стал. Либо Трейси справится, либо нет, но помочь тут ничем нельзя.
Полтора года назад Нед Молбери официально обратился к Тони Кертису с просьбой о содействии. Просьба была первой и последней, выполнить её не удалось, и Бельмастого (а, как следствие, и его помощника) чувство вины не то чтобы грызло… но покусывало – определённо.
– Да, ну так вот. За его голову Семьи объявили награду в десять миллионов экю, что само по себе говорит о многом, и в частности – о системе безопасности. Посторонних на острове Дин не бывает, сам Хо прилетает и улетает, минуя планетарные космопорты и Манки. Продукты частично выращиваются на месте – корпорация ведь занимается и вполне легальными вещами, вроде выведения новых сортов и пород, – частично завозятся, но не с планеты. То же касается всего остального. Членов экипажей прибывающих кораблей опекают очень плотно, мышь не проскочит.
– Что, совсем никаких внешних контактов? – прищурилась Агата.
– Ну, почему же… Служба охраны работает посменно, многие отдыхают на планете, как и прочие работники, но…
– Внедриться пробовали? – вступил в разговор Аскеров.
Судя по лицу бывшего полицейского, в данный момент он прокачивал все возможные варианты. Девушка ощущала исходящие от него флюиды и была уверена, что в голове Леона крутятся сейчас такие неблаговидные, но крайне эффективные понятия, как «насилие», «подкуп», «киднеппинг» и «шантаж».
– Пробовали, – покладисто кивнул Франц. – Глухо. Идейные соображения тут не катят, деньги… страх сильнее, мистер Аскеров. По-моему, напугать человека больше, чем это делает господин Хо, невозможно. Потерять тело, стать лишь матрицей, которая может быть записана на хотя бы относительно живой носитель, а может и не быть на него записана… или записана в урезанной, уродливой форме… Не говоря уж о том, что эти его роботы – а таких среди низового звена большинство – запрограммированы на абсолютную преданность хозяину. И даже если мы сможем произвести внедрение, время…
– Слабость любой крепости – те, кто её защищает и населяет, – негромко произнесла Агата. Теперь нож перелетал из руки в руку, накручивая в воздухе три с половиной оборота – не больше и не меньше. Лезвие, рукоять, снова лезвие… – Меня интересуют слабости господина Хо. Не говори мне, что у этого паскудника их нет. Не верю. Так не бывает.
– И тем не менее…
– Вздор, Франц. Не смеши мои сапоги, у них нет чувства юмора.
– Он сластолюбец, но я не уверен, что это слабость. Скорее, пикантное дополнение.
– Женщины? Мужчины? Дети? – девушка была серьёзна и конкретна, как врач, ставящий диагноз непростому больному. Или симулянту.
– В основном женщины. Иногда – юноши. Но редко.
– Излюбленный тип? Франц, не корчи из себя оскорблённую невинность, это совершенно не твоё амплуа. И не моё. Какие девушки в обозримом прошлом навещали Мануэля Хо в его возвышенном уединении и как они попадали на остров Дин?
Спутник поморщился, но послушно развернул в воздухе большой дисплей. Оборудование, которое Пит Гринбаттл считал стандартной комплектующей обычной гостиной, превосходило очень многие профессиональные сеты.
Агата соскочила со стойки – куда делся нож, заметил только Франц, да еще, пожалуй, Аскеров; может быть, и Заславский, но варианты возможны всегда – и застыла перед дисплеем. Пальцы она сцепила на затылке, локти выставила вперёд, как будто сознательно сужала себе поле зрения. Бедра вдруг бескостным змеиным движением качнулись влево. Потом вправо и снова влево.
– Интересно. Более чем. Как это при таких комплексах господин Хо сумел занять высокое положение в иерархии компании? Сублимация, что ли?
– Ты заметила, – трудно было сказать, вопрос это или утверждение.
– Естественно, Франц. Конечно, мой золотой сертификат, выданный на Волге, по земным меркам и на медь-то тянет с трудом, но кое на что даже я способна.
– Я не имел в виду…
– Имел-имел. И правильно имел, кстати. Так как они туда попадают?
– Некоторые необходимые для работы данные из других подразделений, расположенных на планете, доставляют туда по старинке, на носителях, с курьером. Обычно раз в три-пять дней. Небольшой атмосферный катер… не доверяют электронным средствам передачи. Разумно, в принципе: кто-нибудь вроде нашего Пита вполне мог бы вклиниться. Собственно, такие попытки предпринимались неоднократно, именно поэтому, в конце концов, и остановились на курьерской доставке. Ещё до того, как после налёта на штаб-квартиру господин Хо окончательно перебрался на Дин. Правда, никогда заранее не известно, повезут информацию или только подарок для господина Хо. И будет ли контейнер действительно чем-то ценным или пустышкой.
– Девчонка – курьер?
– Курьер пилот катера, а девчонка…
– Пилот и девчонка… – задумчиво процедила Агата, продолжая покачиваться перед дисплеем. – Пилот и шлюха… Платина, тебе это ничего не напоминает?
Алекс вскочил на ноги, и неожиданно понял, что обыденность, с которой слово «шлюха» слетело с губ Агаты, возмутила только его одного. Фраза «Никогда так себя не называйте!» сначала замешкалась на языке, а потом и вовсе ретировалась подальше от поднявшегося в гостиной гвалта. Морально-этические аспекты сейчас не интересовали никого, в комнате, вдруг ставшей маленькой и тесной, обсуждались исключительно технические вопросы.
– Да заменить катер и дело с концом!
– Заменить не проблема, а как быть с системой идентификации?
– Толковый программер…
– А если они сверяют не только коды, но и внешний вид транспорта?
– Значит, надо захватывать транспорт и менять только пассажиров!
– Ну да, ну да… а в это время отправляется сигнал тревоги или просто прерывается подача сообщения «всё в порядке».
– Накрыть полем!
– Пропадёт с радара… нельзя…
– И не забывайте, что данные пассажиров тоже наверняка передаются! Вот будет здорово, если на остров вылетит блондинка, а прилетит брюнетка!
– Сигналы катера и данные о курьере и «подарке» – ерунда. Если правильно обрисовать проблему Питу, он всё сделает. Но как осуществить замену пассажиров в воздухе так, чтобы катер не изменил ни высоту, ни скорость?
– Эх, был бы цел «Бистяра», так никаких проблем… подобрались бы в режиме невидимости, приняли на борт… просто на борт, и летим себе дальше спокойно, с той же скоростью и высотой, никуда не торопимся, пассажиров меняем на нужных. Если с сигналами всё в порядке, то трудностей не… ты чего, Леон?!
– Варфоломей, дорогой ты мой, – отчетливо, выделяя каждый слог, проговорил Аскеров, подошедший к Платине вплотную и теперь рассматривающий его как музейный экспонат. Голос техника сочился молоком и медом. – Во имя всего коварства Иблиса… Ты сам-то понял, что сейчас сказал?
Пит Гринбаттл, которому поставили чёткую задачу, отправился на «Ревель» в сопровождении Заславского и Аскерова. Требовалось осмотреться и прикинуть, какое оборудование следует доставить на борт. Идея пощипать корпоратов была хороша сама по себе, предложенный же вариант реализации отчетливо отдавал злостным хулиганством, чему Гринбаттл радовался как мальчишка.
Франц умчался по делам. Помимо заключения договоренности с клиникой Хадсона он взялся, по просьбе Агаты, найти хорошего художника, делающего роспись по телу, и пригласить на завтра толкового ювелира. Умеющего быстро работать и держать язык за зубами. Зачем девушке понадобился этот последний, Спутник уточнять не стал: коллега говорит «надо» – значит, будет.
Трейси тоже откланялся: ему не хотелось привлекать к себе внимание полиции слишком долгим пребыванием на Манки. Однако к началу операции, предварительно назначенной через три дня (если предполагаемый вылет курьера произойдёт по графику, походя украденному Питом), он собирался вернуться и поприсутствовать лично. Заславский не возражал – адвокат ему понравился. Да и данные шепотом пояснения Кондового сыграли свою роль.
Буквально полчаса спустя в гостиной остались трое: Агата, снова разглядывающая выведенные на дисплей изображения; Платина, безуспешно пытающийся придать себе равнодушный вид; и Алекс фон Строффе.
Алексу было неуютно. И дело заключалось не только и не столько в том, что закатец (это ощущалось предельно отчетливо) старательно искал повод для мордобоя. Поведение Агаты – вот что смущало фон Строффе. Смущало до такой степени, что он не знал, куда девать руки.
Страдающая девушка, с беспощадной – к себе беспощадной – честностью выложившая ему свою подноготную каких-то пару недель назад, бесследно исчезла. Беспомощная растерянность первых минут встречи тоже испарилась. И теперь Алекс видел, возможно, настоящую Агату: собранную, сильную, упрямую женщину, крепко стоящую на собственных ногах и не слишком рассчитывающую на чужие руки. Будут – хорошо. Не будут… значит, не будут. Значит, сама выскребусь. Не впервой.
Быть может, он ошибался. Быть может, настоящая Агата была компиляцией из всех виденных им вариантов. Но лучше от этого не становилось. Становилось хуже. Потому что Алекс ясно видел: та Агата, с которой он впервые столкнулся сегодня, доминирует, как доминирует начинка пирога над покрывающим ее тестом. Начинка ещё не весь пирог, нет, но она – главное, то, что отличает один пирог от другого. И, кажется, желания попробовать этот конкретный пирог у Алекса фон Строффе с каждой секундой становилось всё меньше и меньше.
Он поежился, потом постарался придать своему лицу беспечное выражение, поднял голову – и наткнулся на взгляд Агаты.
– Платина, – негромко сказала она, – будь добр, ступай, прогуляйся. Пожалуйста.
– А ты опять будешь плакать? – Произнесенные предельно мрачным тоном слова коллеги-пилота хлестнули фон Строффе, как плетью. Больно, ч-черт… – Не пойдёт.
– Платина, уйди, добром прошу, – холодно процедила девушка.
Что-то, похоже, поднималось в ней, рвалось наружу, искало выход. Что-то такое, с чем Варфоломею ещё сталкиваться не приходилось. И не хотелось. Совсем.
– Ладно, подруга, уговорила. Ушёл. Но ты… – он смерил Алекса взглядом, грозным до полной комичности. – Смотри у меня!
– Беда с братьями, – выдохнула Агата, успокаиваясь, когда за Кондовым закрылась дверь. – И без них трудно, и с ними не легче. Зачем вы пришли, Алекс?
– Не знаю, – тихо ответил фон Строффе. Мгновенный переход от философии к конкретике не удивил его. Теперь – не удивил. – Когда летели сюда – знал, когда вы начали рассказывать, что произошло – знал, а теперь…
– Что, напугала? – девушка невесело рассмеялась. – Это я могу.
– Вы можете многое. И, наверное, больше, чем я, – они всё ещё были на «вы», и это было одновременно странно и уместно. Странно уместно. Да. Именно так.
Агата то ли пожала плечами, то ли передернула ими.
– Не больше, я думаю. Но и не меньше. Просто по-другому.
Она принялась мерить шагами комнату.
– Алекс, зачем вы пришли? Я не спрашиваю, почему вы прилетели, но зачем вы пришли сюда? Отто и Ричард остались на борту, а вы…
Фон Строффе грустно улыбнулся:
– А я считал – и считаю – что должен извиниться перед вами. Сказать, как мне жаль, и, может быть, исправить то впечатление, которое осталось у вас от нашей последней встре…
– Жаль? – почти прошипела Агата, останавливаясь перед пилотом. На каблуках она была выше него, глаза горели огнем чистой, ослепительной, всепожирающей ярости. – Меня? Или потраченного времени? Вот что я вам скажу, Алекс: хотите сожалеть о том вечере – дело ваше, но меня жалеть не смейте! Я…
– Жалеть вас?! – фон Строффе неожиданно подался вперёд и стиснул ее запястья. – Женщину, прошедшую через преисподнюю и не позволившую ей себя сломать? За кого вы меня принимаете, Агата?! Да, мне жаль! Чертовски жаль, что Волга захвачена, что не могу я полететь туда и пообщаться с этой вашей Мамой Зоей. Сроду пальцем не тронул ни одну женщину, но эту… эту – убил бы.
Агата внезапно успокоилась. Руки, заключенные в кандалы мужских пальцев, расслабились, и фон Строффе, мгновенно почувствовавший перемену, отпустил ее и сделал шаг назад.
– Алекс, я в состоянии сама похоронить своих мертвецов. Теперь – в состоянии. Не исключено, что это и ваша заслуга тоже. И, наверное, именно мне следует извиняться. Вольно или невольно, но я использовала вас в качестве лопаты.
– Глубоко закопали? – самым невинным тоном поинтересовался пилот, и девушка засмеялась.
Это был хороший смех, радостный и одновременно немного злой. Так смеются победители.
– Не вылезут!