Три грани мизерикорда
Часть 20 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Приглашенный Трейси эксперт, за сногсшибательный гонорар согласившийся прилететь на Триангл с Земли, из Массачусетского Технологического института, не оставил от обвинения камня на камне. Суд оправдал Питера Гринбаттла по всем статьям. Но желания оставаться на планете у парня не прибавилось.
Он снова – теперь уже свободным человеком – отправился на Манки, выкупил у владельца небольшой бар, расширил его, нанял помощников и занялся тем, что умел куда лучше многих: написанием разнообразных программ. Странным образом людей он теперь не боялся, хотя доверял единицам. И первое место в его табели о рангах доверия делили Анатоль Трейси и Нед Молбери.
– Любопытное местечко, – желчно пробурчал Заславский, глядя на открывающуюся внизу картину. – Интересно, тут все корабли принадлежат пиратам и контрабандистам, или всё-таки через один?
Отвечать майору желающих не наблюдалось.
Алекс, напряженно подавшись вперёд, аккуратно заводил «Ревель» на выделенную диспетчерской посадочную площадку. Не то чтобы в участии пилота имелась какая-то серьёзная необходимость, ИскИн вполне справился бы сам, но фон Строффе полагал, что тренировка ему не повредит. Ревель считал точно так же: за время знакомства эти двое прекрасно спелись.
Дик, поскольку работы для штурмана в данный момент не было, не переставая балагурил с девицей, в чью задачу входило обеспечить им герметизированный кар для путешествия от корабля до порта. Высаживаться на Манки Райт не предполагал, но красотку охмурял по полной программе.
Отто Лемке тоже считал нужным остаться на борту, пейзажем интересовался не слишком, и сейчас, кажется, пребывал в медблоке. Несколько суматошное отбытие с Заката не дало ему возможности навести во вверенном хозяйстве надлежащий порядок, а мириться с бардаком немец не собирался. Потому что не умел.
Еще на выходе из гейта было решено, что на встречу с Агатой и Варфоломеем отправятся Макс, Леон и Алекс. Что касается Заславского, то он вполне обошелся бы без фон Строффе с его рыцарскими закидонами. Однако было совершенно очевидно, что оставить пилота на борту можно только одним способом: заперев его. И связав. Для верности.
Аскеров, который принял это сразу как данность, отправился собираться, а вот майор всё ещё кипятился. Хотя и не слишком. Больше для порядка. Ему доставляла удовольствие сценка «командир недоволен», и отыгрывал он сейчас эту сценку по полной программе: с косыми взглядами, желваками на скулах и нарочито выпрямленной спиной. Хотел добавить немного зубовного скрежета, но потом не стал – это уже был бы перебор.
И час спустя, когда они окунулись в столпотворение рабочей зоны порта Палм, Заславский пребывал уже во вполне благодушном настроении. Ему здесь неожиданно понравилось. Форменный бедлам, конечно, но зато какой! И поверенный отыскался очень быстро.
Правда, он явился в компании: рядом с мистером Трейси наблюдался ещё один господин, чье малоподвижное лицо при виде Алекса фон Строффе приняло вполне живое выражение крайнего изумления. Надо, однако, отдать должное мистеру Орбану: ахать и суетиться он не стал. Крепко пожал руки всем троим, при представлении Алексу склонил голову чуть ниже – и этим ограничился.
А потом был лифт, при виде которого Аскеров язвительно покрутил головой, но ничего не сказал. Удивительно уютный, несмотря на подчёркнутую безалаберность, подземный – подлунный? – городок. Бар «Два бурундука». Его давно и прочно подкуренный хозяин. Устланный ковром коридор и тяжёлая деревянная дверь.
Платина в очередной раз покосился на Агату и тяжело вздохнул. Подруга сидела в кресле, подтащенном к барной стойке кухонного уголка, на которую девушка водрузила ноги в кремовых высоких сапогах. В пальцах правой руки мелькал один из Диминых «специальных» патронов, гулял, как монетка по ладони фокусника. Ещё на борту «Бистяры» Кондовый заметил, что выглядывающая из патрона необычно удлиненная пуля заострена почти до иглы, и теперь опасался за кожу подруги. Пока что ей удавалось не уколоться, но только пока.
Варфоломей уже почти жалел, что уговорил сестрёнку перестать метаться по гостиной и присесть. Это казалось хорошей идеей, но с тех пор прошло уже больше часа, а картина оставалась неизменной: скрещенные в щиколотках ноги, откинутая на спинку кресла голова, то появляющийся, то исчезающий патрон… плохо дело.
Ещё вчера всё, казалось, шло на лад. Появившийся ровно в два часа дня сеньор Висконти приволок с собой неимоверное количество пакетов, свертков и одежных чехлов. Сопровождавшие «маэстро» три красотки, предупредительные и деловитые, вежливо, но непреклонно выставили Кондового из гостиной, и что там происходило в течение полутора примерно часов, пилот не знал.
Это время он провел в баре, болтая с Тимом – дневным барменом – и развлекаясь тем, что обменивался с парнем наиболее яркими перлами из имевшихся у обоих обширных коллекций ругательств. Некоторые специфические выражения, встречающиеся исключительно на Закате, вызывали заметные трудности при переводе на интер, и от этого становилось ещё смешнее.
Время определённо не было потрачено впустую, и Платина почти разозлился, когда одна из помощниц сеньора Висконти пригласила его пройти в «апартаменты». Там наблюдалась редкостная идиллия. Оставшиеся девушки споро упаковывали те наряды, которые, очевидно, забраковала Агата. Таких оказалось большинство. Ещё две груды вещей – побольше и поменьше – лежали прямо на ковре по обе стороны электронного зеркала.
– Карл, – обратилась к Варфоломею девушка, – сеньор Висконти был так любезен, что захватил некоторое количество одежды и для тебя тоже. Посмотри, пожалуйста.
С этими словами она недвусмысленным жестом указала девицам на дверь своей спальни и последовала за ними, оставив Платину наедине с коротышкой. К счастью, примерка не заняла много времени, и Варфоломей довольно быстро стал обладателем двух пар штанов, четырех рубашек, жилета, свитера и куртки. Пиджаки и галстуки Висконти ему даже не предлагал, зато ловко, как фокусник, разложил на кресле несколько упаковок белья и носков, как на подбор – вполне нормальных расцветок. Завершила покупки пара ботинок, в которые Кондовый попросту влюбился.
На вопрос – как удалось хозяину магазина угадать с размером? – сеньор Висконти напыжился и произнес краткую, но прочувствованную речь. Суть оной сводилась к тому, что он не первый год в этом бизнесе, и даже не первое десятилетие. И если бы он не умел определять размер на глаз – давно бы разорился.
– А зачем же тогда вы давеча просили у Паолы сантиметр? – спросил окончательно сбитый с толку пилот, и получил в ответ снисходительную улыбку:
– Антураж, молодой человек. В торговле одеждой антураж – это всё. И согласитесь, это сработало! Ваша супруга обладает удивительным сочетанием безукоризненного вкуса и редкого упрямства, но кое на чём мне удалось настоять – в частности, за счет антуража.
Выпроводив довольного сделкой Висконти, они пообедали и отправились бродить по городку: частично ради прогулки, частично ради шопинга. В крохотной лавчонке на Ямайка-стрит были приобретены обручальные кольца (Агата еле успела предупредить Варфоломея, что примерять следует на левую руку). В куда более фешенебельном магазине на Эспаньола-сквер Агата купила пистолет, который подходил ей больше, чем подаренный миссис Лаурой, и пару ножей. Сначала в отделе холодного оружия девушке попытались втюхать какое-то фуфло, но она быстро навела порядок. Наблюдавший за проверкой баланса продавец только головой покачал.
Потом они съели мороженое, сидя прямо на бортике затейливого фонтана, вернулись в «Два бурундука» и поужинали в общем зале. Никаких новостей не было, и оставалось только лечь спать.
А с самого утра Агату охватило беспокойство. Даже переданное через Пита Гринбаттла сообщение Трейси о том, что помощь на подходе, не спасало положения.
От завтрака девушка отказалась, от обеда тоже, только пила кофе – сейчас на стойке стояла восьмая, по подсчетам Варфоломея, чашка. Все попытки отвлечь подругу от занимавших её мыслей ни к чему не привели, разве что она прекратила бегать по комнате и теперь полулежала в кресле. Но напряжение витало в воздухе, такое густое, что его можно было резать любым из свежеприобретённых ножей.
Поэтому, когда в дверь позвонили, Платина почти с облегчением отправился открывать. Правда, пистолет он вынул, с предохранителя снял и патрон дослал. Так, на всякий случай.
На протяжении целого года у Агаты не было времени осмыслить произошедшее с ней на Статусе. Учёба-учёба-практика-учёба-практика… тут уж не до самокопания. Порой ей случалось проклинать Отто Лемке с его советами продолжить медицинскую карьеру, порой она его благословляла, но предаваться долгим размышлениям было некогда. Так странно… тебе двадцать девять лет, и ты чуть ли не впервые в жизни получила возможность подумать. Просто подумать.
Что же такое случилось год назад? Что ей дали траны, «мудрые старцы» народа рекн? Как изменили они не сознание даже – способ мышления? Откуда вдруг взялась эта отстранённость, почему мозг напоминает сейчас холодную, неодушевленную машину, отсекая переживания и оставляя лихорадочную активность конечностям? А то, как она перехватила, втянула в себя эмоции Платины? Лихо над ней поработали эти рекновские то ли учёные, то ли жрецы. Но почему это проявилось только теперь? И что делать, мамочка моя неизвестная, что делать? Успокоиться? Хорошо, но мало. Всего мало, а в первую очередь – информации.
Допустим, Дима на острове Дин. Папе Гене можно верить. Если ему нельзя – то кому же можно? Вытащить… наверное, получится, но только при условии, что командир и сейчас там. А если нет? Если перевезли? Матрица сознания записывается на компактный носитель, в карман – не в карман, а в средних размеров дамский ридикюль упаковать труда не составит. Что тогда? Что ты вообще можешь? Навести шухер? А толку? Думай, Агата, думай, Даша, думай, девка, доктор, суперкарго или кто там ещё, вы все, которые я, думайте, так вас и разэдак!
Варфоломей, простая душа, думает, что ночью она спала… пусть думает так и дальше. Спокойнее будет. На самом деле Агата решила поставить эксперимент с одним из Диминых патронов. Подходящего пистолета у нее не было, тут требовался какой-то совсем особенный агрегат, не предполагающий повреждения капсулы при выстреле. Надо было… ох, чёрт, много чего было надо, да что уж плакать по убежавшему молоку. Отскрести от плиты, чтобы не воняло, и – действовать. Поэтому она просто приставила острый кончик пули к правому бедру и резко надавила.
Результат эксперимента был ошеломляющим настолько, что она порадовалась собственной предусмотрительности. Сооруженная из подручных материалов конструкция «мёртвой руки» (хорошая штука – чулки; многофункциональная) выдернула всаженное в тело острие сразу же, как только ослабли сжимающие его пальцы. Да, на это уже можно опираться при разработке плана, возникшего после просмотра доступных сведений об острове Дин. Скорей бы уже ребята подтянулись!..
– Фрида, – где-то рядом сказал Варфоломей, – Фрида, у нас гости.
Агата медленно выплыла из транса и повернула голову ко входу в гостиную. На переднем плане маячили с самыми озабоченными физиономиями Анатоль и Франц, поддержанные с правого фланга Платиной. На заднем – Макс Заславский, Леон Аскеров и – о, господи! – Алекс фон Строффе.
Она и сама бы не сказала, в какой момент патрон перекочевал из пальцев в нагрудный карман безрукавки, но выдвинувшемуся вперёд Максу досталась уже свободная рука вскочившей девушки.
– Максим Викторович!
Чёрт знает, на что она рассчитывала: на рукопожатие или на церемонное прикладывание к ручке. Однако лапища майора Заславского сгребла её в объятия и прижала к груди, отметая любые проявления протокола.
– Чшшш… чшшш… всё уже, всё…
Только сейчас Агата почувствовала, как по её щеке ползет какая-то мокрая гадость.
– Тихо, тихо… всё хорошо… Карл, или как там тебя, не столбей, нам надо выпить… всем… а твоей, с позволения сказать, жене – в первую очередь… мы здесь, хорошая моя, мы с тобой… да Йоханссон же!
В ладонь ткнулся стакан, содержимое которого обожгло горло и вернуло ясность восприятия. Они все были рядом. И всё было рядом. Озабоченность Заславского. Неожиданная, тихая, а от этого ещё более страшная ярость Аскерова. Беспомощность Платины. Сочувствие Трейси, который пока не разобрался в происходящем, но прилагал к этому все возможные усилия. Спокойная поддержка Франца – держись, коллега, прорвёмся! И ровный холод Алекса. Холод, готовый разбиться на осколки и перерезать глотки всем, кто посмеет причинить вред женщине, обмякшей сейчас в объятиях майора. Как странно…
– Я в порядке, Макс, – незаметно для себя она перестала «выкать» Заславскому, заработав одобрительный взгляд и еле заметную усмешку. – В порядке. Прости – нервы. Знаешь, я полагала, что выдержки мне не занимать, но… нам тут не слишком весело пришлось. Извини.
– Она ещё извиняется! Так, сядь. Я понятия не имею, что тут стряслось, эти двое ничего не объяснили, сослались на тебя. Короче, приходи в себя и – работай.
Это жесткое «работай» мгновенно привело Агату в чувство. Откуда-то взявшееся кресло – по обыкновению серьёзный Франц беззвучно отступил назад – приняло ее в свое мягкое нутро, и девушка поджала под себя ноги. Сверху упал плед. Агата не стала разбираться, откуда он взялся. Просто закуталась.
– Что ты хочешь знать, Макс?
– Всё. С самого начала.
И она рассказала.
– Вот что, – прорезал тишину скрипучий голос Заславского. – Я хочу посмотреть на это сообщение. Которое от Папы Гены.
– Оно было в моем коммуникаторе, Макс. В том, который я оставила в такси. Будь мы на легальном положении, восстановить труда бы не составило, сам знаешь, но… Что тебя беспокоит? Правильно ли я запомнила? Не волнуйся, правильно. Мне не веришь – вон Кондового спроси, – они вернули себе собственные имена после того, как Трейси заверил, что в помещении, контролируемом Гринбаттлом, можно всё. – Или Анатоля, он тоже при этом присутствовал.
– Да тебе-то я верю… – Заславский, всё это время сидевший верхом на стуле, поднялся на ноги и прошёлся по гостиной. – Тебе – верю, а той цидульке – нет. Не шибко это всё на Папу Гену похоже. Он, конечно, тот ещё жук, но несколько слов – это даже для него маловато.
– Хорошо, допустим. Если не Папа Гена – то кто? Твои соображения? Ловушка? А смысл? Вот был бы ты контрагентом – послал бы ты сообщение какой-то там докторше, на хвосте которой, помимо всего прочего, висит полиция?
– Не знаю… – Заславский скривился, потирая ладонью затекшую за время рассказа Агаты шею.
– Тогда, за неимением лучшего, давай будем исходить из того, что всё так, как нам видится. Иначе можно сразу поднять лапки, а мне слишком дорого далось самоуважение, чтобы сейчас потерять его вот так просто, за здорово живёшь.
– Вы высокого мнения о себе, доктор, – с едва заметной насмешкой проговорил Леон.
– Научилась! – исподлобья зыркнула на него Агата. – К делу, господа. У нас две проблемы…
– Как, всего две? – теперь Аскеров не скрывал сарказма.
– У нас две проблемы, – с нажимом повторила девушка. – Как вытащить с Дина матрицу; и куда ее приспособить. Нам нужно тело. Франц, здесь, на Манки, можно вырастить биоаутентик?
Спутник приподнял бровь:
– Здесь, на Манки, можно всё, но чей генетический материал ты предлагаешь взять за основу?
– Димин, конечно, – судя по интонации, Агата сочла вопрос дурацким.
– Ты полагаешь, там, на Дине, сохранили тело? И рассчитываешь его отыскать? И тем более – без потерь вытащить если не его, то хотя бы клеточный образец?
– На Дине – нет, а вот в полицейском морге… да что это с тобой, Франц, ты поглупел?
– Чёрт возьми, – прошептал мужчина и вдруг спрыгнул со стойки, на которой до сих пор сидел. Отойдя в дальний угол гостиной, он пробежался пальцами по браслету и заговорил, отрывисто и жёстко:
– Ларри! Мне нужен образец тканей в идеальном состоянии. Полицейский морг Южного округа, клиент – Дмитрий Десница с Земли. Да. Да. Подчеркиваю, Ларри, в идеальном состоянии, ты меня понял? Доставить на Манки в клинику Хадсона. Когда-когда… вчера! Так, – развернулся он к остальным, – этот вопрос закрыли. Месяц, не больше – и у вас будет новенькое, с иголочки, тело. Быстрее никак, процессор у Хадсона слабоват. Справятся, но потребуется время, не взыщи.
– Какая роскошь, – мечтательно пробормотала Агата. – Новенькое… с иголочки… печень, небось, здоровая… то-то командир удивится!
– Угу, – отозвался Варфоломей. – Удивится. А потом удивит. Печень. С размаху. И с размахом.
– Я ему удивлю. Я ему так удивлю – не обрадуется! – кровожадно пообещала доктор Ставрина. Она хотела сказать что-то ещё, но не успела – пустая кофейная чашка подпрыгнула от взрыва дружного хохота.
Громче всех смеялся Франц, которому изменила его обычная сдержанность. В конце концов, он прислонился к стене и сполз по ней, стирая ладонью выступившие слёзы и пытаясь перевести дыхание.
Тем временем Агата, которой, видимо, надоело сидеть в кресле и смотреть на всех снизу вверх, заняла освободившуюся стойку. В пальцах замелькал нож, и, в отличие от игры с патроном, ничего медитативного в движениях не было. Они стали недвусмысленно резкими, и Алекс фон Строффе вдруг почувствовал себя неуютно. Лишним он себя почувствовал. Никчемным.
Пока «Ревель» добирался до Триангла, пока мужчины, отрекомендовавшиеся друзьями Агаты и Варфоломея, вели их вниз, он полагал себя рыцарем, спешащим спасти прекрасную деву от дракона. Реально и на местности же очень быстро выяснилось, что дева по-прежнему прекрасна, но спаситель ей совершенно определённо не нужен. Соратник – нужен, спаситель – нет.
Он снова – теперь уже свободным человеком – отправился на Манки, выкупил у владельца небольшой бар, расширил его, нанял помощников и занялся тем, что умел куда лучше многих: написанием разнообразных программ. Странным образом людей он теперь не боялся, хотя доверял единицам. И первое место в его табели о рангах доверия делили Анатоль Трейси и Нед Молбери.
– Любопытное местечко, – желчно пробурчал Заславский, глядя на открывающуюся внизу картину. – Интересно, тут все корабли принадлежат пиратам и контрабандистам, или всё-таки через один?
Отвечать майору желающих не наблюдалось.
Алекс, напряженно подавшись вперёд, аккуратно заводил «Ревель» на выделенную диспетчерской посадочную площадку. Не то чтобы в участии пилота имелась какая-то серьёзная необходимость, ИскИн вполне справился бы сам, но фон Строффе полагал, что тренировка ему не повредит. Ревель считал точно так же: за время знакомства эти двое прекрасно спелись.
Дик, поскольку работы для штурмана в данный момент не было, не переставая балагурил с девицей, в чью задачу входило обеспечить им герметизированный кар для путешествия от корабля до порта. Высаживаться на Манки Райт не предполагал, но красотку охмурял по полной программе.
Отто Лемке тоже считал нужным остаться на борту, пейзажем интересовался не слишком, и сейчас, кажется, пребывал в медблоке. Несколько суматошное отбытие с Заката не дало ему возможности навести во вверенном хозяйстве надлежащий порядок, а мириться с бардаком немец не собирался. Потому что не умел.
Еще на выходе из гейта было решено, что на встречу с Агатой и Варфоломеем отправятся Макс, Леон и Алекс. Что касается Заславского, то он вполне обошелся бы без фон Строффе с его рыцарскими закидонами. Однако было совершенно очевидно, что оставить пилота на борту можно только одним способом: заперев его. И связав. Для верности.
Аскеров, который принял это сразу как данность, отправился собираться, а вот майор всё ещё кипятился. Хотя и не слишком. Больше для порядка. Ему доставляла удовольствие сценка «командир недоволен», и отыгрывал он сейчас эту сценку по полной программе: с косыми взглядами, желваками на скулах и нарочито выпрямленной спиной. Хотел добавить немного зубовного скрежета, но потом не стал – это уже был бы перебор.
И час спустя, когда они окунулись в столпотворение рабочей зоны порта Палм, Заславский пребывал уже во вполне благодушном настроении. Ему здесь неожиданно понравилось. Форменный бедлам, конечно, но зато какой! И поверенный отыскался очень быстро.
Правда, он явился в компании: рядом с мистером Трейси наблюдался ещё один господин, чье малоподвижное лицо при виде Алекса фон Строффе приняло вполне живое выражение крайнего изумления. Надо, однако, отдать должное мистеру Орбану: ахать и суетиться он не стал. Крепко пожал руки всем троим, при представлении Алексу склонил голову чуть ниже – и этим ограничился.
А потом был лифт, при виде которого Аскеров язвительно покрутил головой, но ничего не сказал. Удивительно уютный, несмотря на подчёркнутую безалаберность, подземный – подлунный? – городок. Бар «Два бурундука». Его давно и прочно подкуренный хозяин. Устланный ковром коридор и тяжёлая деревянная дверь.
Платина в очередной раз покосился на Агату и тяжело вздохнул. Подруга сидела в кресле, подтащенном к барной стойке кухонного уголка, на которую девушка водрузила ноги в кремовых высоких сапогах. В пальцах правой руки мелькал один из Диминых «специальных» патронов, гулял, как монетка по ладони фокусника. Ещё на борту «Бистяры» Кондовый заметил, что выглядывающая из патрона необычно удлиненная пуля заострена почти до иглы, и теперь опасался за кожу подруги. Пока что ей удавалось не уколоться, но только пока.
Варфоломей уже почти жалел, что уговорил сестрёнку перестать метаться по гостиной и присесть. Это казалось хорошей идеей, но с тех пор прошло уже больше часа, а картина оставалась неизменной: скрещенные в щиколотках ноги, откинутая на спинку кресла голова, то появляющийся, то исчезающий патрон… плохо дело.
Ещё вчера всё, казалось, шло на лад. Появившийся ровно в два часа дня сеньор Висконти приволок с собой неимоверное количество пакетов, свертков и одежных чехлов. Сопровождавшие «маэстро» три красотки, предупредительные и деловитые, вежливо, но непреклонно выставили Кондового из гостиной, и что там происходило в течение полутора примерно часов, пилот не знал.
Это время он провел в баре, болтая с Тимом – дневным барменом – и развлекаясь тем, что обменивался с парнем наиболее яркими перлами из имевшихся у обоих обширных коллекций ругательств. Некоторые специфические выражения, встречающиеся исключительно на Закате, вызывали заметные трудности при переводе на интер, и от этого становилось ещё смешнее.
Время определённо не было потрачено впустую, и Платина почти разозлился, когда одна из помощниц сеньора Висконти пригласила его пройти в «апартаменты». Там наблюдалась редкостная идиллия. Оставшиеся девушки споро упаковывали те наряды, которые, очевидно, забраковала Агата. Таких оказалось большинство. Ещё две груды вещей – побольше и поменьше – лежали прямо на ковре по обе стороны электронного зеркала.
– Карл, – обратилась к Варфоломею девушка, – сеньор Висконти был так любезен, что захватил некоторое количество одежды и для тебя тоже. Посмотри, пожалуйста.
С этими словами она недвусмысленным жестом указала девицам на дверь своей спальни и последовала за ними, оставив Платину наедине с коротышкой. К счастью, примерка не заняла много времени, и Варфоломей довольно быстро стал обладателем двух пар штанов, четырех рубашек, жилета, свитера и куртки. Пиджаки и галстуки Висконти ему даже не предлагал, зато ловко, как фокусник, разложил на кресле несколько упаковок белья и носков, как на подбор – вполне нормальных расцветок. Завершила покупки пара ботинок, в которые Кондовый попросту влюбился.
На вопрос – как удалось хозяину магазина угадать с размером? – сеньор Висконти напыжился и произнес краткую, но прочувствованную речь. Суть оной сводилась к тому, что он не первый год в этом бизнесе, и даже не первое десятилетие. И если бы он не умел определять размер на глаз – давно бы разорился.
– А зачем же тогда вы давеча просили у Паолы сантиметр? – спросил окончательно сбитый с толку пилот, и получил в ответ снисходительную улыбку:
– Антураж, молодой человек. В торговле одеждой антураж – это всё. И согласитесь, это сработало! Ваша супруга обладает удивительным сочетанием безукоризненного вкуса и редкого упрямства, но кое на чём мне удалось настоять – в частности, за счет антуража.
Выпроводив довольного сделкой Висконти, они пообедали и отправились бродить по городку: частично ради прогулки, частично ради шопинга. В крохотной лавчонке на Ямайка-стрит были приобретены обручальные кольца (Агата еле успела предупредить Варфоломея, что примерять следует на левую руку). В куда более фешенебельном магазине на Эспаньола-сквер Агата купила пистолет, который подходил ей больше, чем подаренный миссис Лаурой, и пару ножей. Сначала в отделе холодного оружия девушке попытались втюхать какое-то фуфло, но она быстро навела порядок. Наблюдавший за проверкой баланса продавец только головой покачал.
Потом они съели мороженое, сидя прямо на бортике затейливого фонтана, вернулись в «Два бурундука» и поужинали в общем зале. Никаких новостей не было, и оставалось только лечь спать.
А с самого утра Агату охватило беспокойство. Даже переданное через Пита Гринбаттла сообщение Трейси о том, что помощь на подходе, не спасало положения.
От завтрака девушка отказалась, от обеда тоже, только пила кофе – сейчас на стойке стояла восьмая, по подсчетам Варфоломея, чашка. Все попытки отвлечь подругу от занимавших её мыслей ни к чему не привели, разве что она прекратила бегать по комнате и теперь полулежала в кресле. Но напряжение витало в воздухе, такое густое, что его можно было резать любым из свежеприобретённых ножей.
Поэтому, когда в дверь позвонили, Платина почти с облегчением отправился открывать. Правда, пистолет он вынул, с предохранителя снял и патрон дослал. Так, на всякий случай.
На протяжении целого года у Агаты не было времени осмыслить произошедшее с ней на Статусе. Учёба-учёба-практика-учёба-практика… тут уж не до самокопания. Порой ей случалось проклинать Отто Лемке с его советами продолжить медицинскую карьеру, порой она его благословляла, но предаваться долгим размышлениям было некогда. Так странно… тебе двадцать девять лет, и ты чуть ли не впервые в жизни получила возможность подумать. Просто подумать.
Что же такое случилось год назад? Что ей дали траны, «мудрые старцы» народа рекн? Как изменили они не сознание даже – способ мышления? Откуда вдруг взялась эта отстранённость, почему мозг напоминает сейчас холодную, неодушевленную машину, отсекая переживания и оставляя лихорадочную активность конечностям? А то, как она перехватила, втянула в себя эмоции Платины? Лихо над ней поработали эти рекновские то ли учёные, то ли жрецы. Но почему это проявилось только теперь? И что делать, мамочка моя неизвестная, что делать? Успокоиться? Хорошо, но мало. Всего мало, а в первую очередь – информации.
Допустим, Дима на острове Дин. Папе Гене можно верить. Если ему нельзя – то кому же можно? Вытащить… наверное, получится, но только при условии, что командир и сейчас там. А если нет? Если перевезли? Матрица сознания записывается на компактный носитель, в карман – не в карман, а в средних размеров дамский ридикюль упаковать труда не составит. Что тогда? Что ты вообще можешь? Навести шухер? А толку? Думай, Агата, думай, Даша, думай, девка, доктор, суперкарго или кто там ещё, вы все, которые я, думайте, так вас и разэдак!
Варфоломей, простая душа, думает, что ночью она спала… пусть думает так и дальше. Спокойнее будет. На самом деле Агата решила поставить эксперимент с одним из Диминых патронов. Подходящего пистолета у нее не было, тут требовался какой-то совсем особенный агрегат, не предполагающий повреждения капсулы при выстреле. Надо было… ох, чёрт, много чего было надо, да что уж плакать по убежавшему молоку. Отскрести от плиты, чтобы не воняло, и – действовать. Поэтому она просто приставила острый кончик пули к правому бедру и резко надавила.
Результат эксперимента был ошеломляющим настолько, что она порадовалась собственной предусмотрительности. Сооруженная из подручных материалов конструкция «мёртвой руки» (хорошая штука – чулки; многофункциональная) выдернула всаженное в тело острие сразу же, как только ослабли сжимающие его пальцы. Да, на это уже можно опираться при разработке плана, возникшего после просмотра доступных сведений об острове Дин. Скорей бы уже ребята подтянулись!..
– Фрида, – где-то рядом сказал Варфоломей, – Фрида, у нас гости.
Агата медленно выплыла из транса и повернула голову ко входу в гостиную. На переднем плане маячили с самыми озабоченными физиономиями Анатоль и Франц, поддержанные с правого фланга Платиной. На заднем – Макс Заславский, Леон Аскеров и – о, господи! – Алекс фон Строффе.
Она и сама бы не сказала, в какой момент патрон перекочевал из пальцев в нагрудный карман безрукавки, но выдвинувшемуся вперёд Максу досталась уже свободная рука вскочившей девушки.
– Максим Викторович!
Чёрт знает, на что она рассчитывала: на рукопожатие или на церемонное прикладывание к ручке. Однако лапища майора Заславского сгребла её в объятия и прижала к груди, отметая любые проявления протокола.
– Чшшш… чшшш… всё уже, всё…
Только сейчас Агата почувствовала, как по её щеке ползет какая-то мокрая гадость.
– Тихо, тихо… всё хорошо… Карл, или как там тебя, не столбей, нам надо выпить… всем… а твоей, с позволения сказать, жене – в первую очередь… мы здесь, хорошая моя, мы с тобой… да Йоханссон же!
В ладонь ткнулся стакан, содержимое которого обожгло горло и вернуло ясность восприятия. Они все были рядом. И всё было рядом. Озабоченность Заславского. Неожиданная, тихая, а от этого ещё более страшная ярость Аскерова. Беспомощность Платины. Сочувствие Трейси, который пока не разобрался в происходящем, но прилагал к этому все возможные усилия. Спокойная поддержка Франца – держись, коллега, прорвёмся! И ровный холод Алекса. Холод, готовый разбиться на осколки и перерезать глотки всем, кто посмеет причинить вред женщине, обмякшей сейчас в объятиях майора. Как странно…
– Я в порядке, Макс, – незаметно для себя она перестала «выкать» Заславскому, заработав одобрительный взгляд и еле заметную усмешку. – В порядке. Прости – нервы. Знаешь, я полагала, что выдержки мне не занимать, но… нам тут не слишком весело пришлось. Извини.
– Она ещё извиняется! Так, сядь. Я понятия не имею, что тут стряслось, эти двое ничего не объяснили, сослались на тебя. Короче, приходи в себя и – работай.
Это жесткое «работай» мгновенно привело Агату в чувство. Откуда-то взявшееся кресло – по обыкновению серьёзный Франц беззвучно отступил назад – приняло ее в свое мягкое нутро, и девушка поджала под себя ноги. Сверху упал плед. Агата не стала разбираться, откуда он взялся. Просто закуталась.
– Что ты хочешь знать, Макс?
– Всё. С самого начала.
И она рассказала.
– Вот что, – прорезал тишину скрипучий голос Заславского. – Я хочу посмотреть на это сообщение. Которое от Папы Гены.
– Оно было в моем коммуникаторе, Макс. В том, который я оставила в такси. Будь мы на легальном положении, восстановить труда бы не составило, сам знаешь, но… Что тебя беспокоит? Правильно ли я запомнила? Не волнуйся, правильно. Мне не веришь – вон Кондового спроси, – они вернули себе собственные имена после того, как Трейси заверил, что в помещении, контролируемом Гринбаттлом, можно всё. – Или Анатоля, он тоже при этом присутствовал.
– Да тебе-то я верю… – Заславский, всё это время сидевший верхом на стуле, поднялся на ноги и прошёлся по гостиной. – Тебе – верю, а той цидульке – нет. Не шибко это всё на Папу Гену похоже. Он, конечно, тот ещё жук, но несколько слов – это даже для него маловато.
– Хорошо, допустим. Если не Папа Гена – то кто? Твои соображения? Ловушка? А смысл? Вот был бы ты контрагентом – послал бы ты сообщение какой-то там докторше, на хвосте которой, помимо всего прочего, висит полиция?
– Не знаю… – Заславский скривился, потирая ладонью затекшую за время рассказа Агаты шею.
– Тогда, за неимением лучшего, давай будем исходить из того, что всё так, как нам видится. Иначе можно сразу поднять лапки, а мне слишком дорого далось самоуважение, чтобы сейчас потерять его вот так просто, за здорово живёшь.
– Вы высокого мнения о себе, доктор, – с едва заметной насмешкой проговорил Леон.
– Научилась! – исподлобья зыркнула на него Агата. – К делу, господа. У нас две проблемы…
– Как, всего две? – теперь Аскеров не скрывал сарказма.
– У нас две проблемы, – с нажимом повторила девушка. – Как вытащить с Дина матрицу; и куда ее приспособить. Нам нужно тело. Франц, здесь, на Манки, можно вырастить биоаутентик?
Спутник приподнял бровь:
– Здесь, на Манки, можно всё, но чей генетический материал ты предлагаешь взять за основу?
– Димин, конечно, – судя по интонации, Агата сочла вопрос дурацким.
– Ты полагаешь, там, на Дине, сохранили тело? И рассчитываешь его отыскать? И тем более – без потерь вытащить если не его, то хотя бы клеточный образец?
– На Дине – нет, а вот в полицейском морге… да что это с тобой, Франц, ты поглупел?
– Чёрт возьми, – прошептал мужчина и вдруг спрыгнул со стойки, на которой до сих пор сидел. Отойдя в дальний угол гостиной, он пробежался пальцами по браслету и заговорил, отрывисто и жёстко:
– Ларри! Мне нужен образец тканей в идеальном состоянии. Полицейский морг Южного округа, клиент – Дмитрий Десница с Земли. Да. Да. Подчеркиваю, Ларри, в идеальном состоянии, ты меня понял? Доставить на Манки в клинику Хадсона. Когда-когда… вчера! Так, – развернулся он к остальным, – этот вопрос закрыли. Месяц, не больше – и у вас будет новенькое, с иголочки, тело. Быстрее никак, процессор у Хадсона слабоват. Справятся, но потребуется время, не взыщи.
– Какая роскошь, – мечтательно пробормотала Агата. – Новенькое… с иголочки… печень, небось, здоровая… то-то командир удивится!
– Угу, – отозвался Варфоломей. – Удивится. А потом удивит. Печень. С размаху. И с размахом.
– Я ему удивлю. Я ему так удивлю – не обрадуется! – кровожадно пообещала доктор Ставрина. Она хотела сказать что-то ещё, но не успела – пустая кофейная чашка подпрыгнула от взрыва дружного хохота.
Громче всех смеялся Франц, которому изменила его обычная сдержанность. В конце концов, он прислонился к стене и сполз по ней, стирая ладонью выступившие слёзы и пытаясь перевести дыхание.
Тем временем Агата, которой, видимо, надоело сидеть в кресле и смотреть на всех снизу вверх, заняла освободившуюся стойку. В пальцах замелькал нож, и, в отличие от игры с патроном, ничего медитативного в движениях не было. Они стали недвусмысленно резкими, и Алекс фон Строффе вдруг почувствовал себя неуютно. Лишним он себя почувствовал. Никчемным.
Пока «Ревель» добирался до Триангла, пока мужчины, отрекомендовавшиеся друзьями Агаты и Варфоломея, вели их вниз, он полагал себя рыцарем, спешащим спасти прекрасную деву от дракона. Реально и на местности же очень быстро выяснилось, что дева по-прежнему прекрасна, но спаситель ей совершенно определённо не нужен. Соратник – нужен, спаситель – нет.