Трепет и гнев

Глава 33




Имбирь… и дуб.

Селлина вдыхает и улыбается, лежа в постели в полудреме, тепло и тень накрывают ее, как чудесное, утешительное одеяло, дающее ей ощущение мира, спокойствия и безопасности.

Мягкий поцелуй в щеку заставляет ее открыть глаза. Рядом стоит Джованни, склонившись над ее телом – красивый, широкоплечий и молчаливый. Он устраивается на кровати рядом с ней, облокотив голову на локоть. Селлина усмехается.

– Luce dei miei occhi[50].

– Perché non mi hai chiamato?[51] – отвечает он, нахмурив брови. Она поднимает руку и трет кончиками пальцев его лоб. – Почему ты мне не позвонила?

– Перестань хмуриться, – ругает она его. – Ты слишком много хмуришься… как… очень сексуальный шарпей.

Он берет ее за запястье, его глаза серьезны.

– Никогда так не делай. Если тебе что-то нужно от меня, скажи. Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить – что бы тебе ни понадобилось, я дам тебе это. Ты понимаешь?

Не обращая внимания на жар, заливающий ее щеки, она фыркает:

– Это что, официальное поручение? Как лидера королевства?

– Ешь. – Он садится прямо, увлекая ее за собой.

– А что насчет Доменико? – Она трет глаза, думая о том, как безумно она выглядит со своими волосами, стоящими дыбом, и сухой кожей. Она пытается уложить свои локоны, но это оказывается бесполезным действием.

Он накрывает ее щеку своей большой ладонью, тепло его прикосновения посылает искры по ее шее и всему телу. Она закрывает глаза, предаваясь наслаждению.

– Не волнуйся об этом сейчас, – умоляюще говорит Джованни, его хриплый голос звучит тихо в темноте. – Просто поешь.

Селлина открывает глаза и смотрит ему в лицо.

– Что, если я буду питаться от тебя, и мы соединимся, как случилось с Харукой и Нино. В первый раз.

Джованни качает головой.

– Они чудики.

Смеясь, она поднимает ладони вверх, потирая лицо и чувствуя, как ее кожа натягивается.

– Не чудики. Это романтично.

– Это странно, – говорит Джованни с улыбкой в голосе.

Селлина раздумывает всего мгновение, затем кивает и прикладывает кончики пальцев к центру его груди, призывая его лечь на кровать. Понимая, Джованни снимает ботинки и закидывает на кровать ноги. Он ложится на спину, а Селлина подползает вперед и устраивается на его бедрах, тут же почувствовав твердость члена Джованни через его джинсы.

Она упирается ладонями в его талию, затем просовывает руки под хлопковую рубашку, чтобы почувствовать тепло его подтянутого, обнаженного живота.

– Но что, если я возьму тебя во второй раз, прежде чем начну питаться от тебя? Что тогда? – спрашивает она.

Джованни приподнимает бедра, приумножая ощущения. Он опускает свои большие руки на ее талию, затем скользит вниз, чтобы коснуться изгиба обнаженных ягодиц под ночной сорочкой.

– Ты можешь сначала покормиться, а потом взять меня во второй раз. – Он улыбается, а затем вопросительно сдвигает брови. – Ты действительно никогда не носишь нижнее белье?

– Особенно в постели. Только социопаты носят нижнее белье в постели.

– Это… неправда.

Селлина смеется, заговорщицки потянув рубашку вверх за край. Джованни приподнимает торс и стягивает ее через голову. Мускулистое тело Джованни прекрасно в лунном свете, и она чувствует, что заворожена им: его запахом, преданностью в его словах и поступках.

Он всегда отдает себя. Это его характер и моральные устои, и то, кем он является – ухоженным чистокровным вампиром. Если у нее есть возможность, то она хочет дать ему что-то взамен. То, что положено ему по праву и что может дать только она.

– Могу я потянуть твою ауру? – спрашивает она.

Он тяжело сглатывает, а горло взрагивает, когда он проводит кончиками пальцев по ее бедрам.

– Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Мне кажется, что это сон, от которого я проснусь в любую минуту.


Она наклоняется, вытягиваясь во всю длину своего тела и прижимаясь грудью к его груди. Он глубоко вздыхает. Когда она упирается локтями по обе стороны от его головы, лицо Селлины оказывается прямо над ним.

– Это не сон, – шепчет она. – Я люблю тебя, Джованни Бьянки.

Его руки двигаются вверх по ее позвоночнику, обнажая спину навстречу прохладе ночного воздуха.

– Ты любишь меня… – Он улыбается, невинно, почти по-детски.

– Да, – подтверждает она. – И я скучала по тебе. Очень сильно.

Наклонившись к его шее, она облизывает кожу, чтобы почувствовать его вкус – теплый и пряный. Вкусный. Ее глаза загораются, когда она погружает свои клыки в его кожу. Прилив его крови к ее языку, перечный и сложный, более насыщенный, чем у любого другого вампира, которого она когда-либо пробовала.

Его кровь – как наркотик, вызывающий эйфорию. Она стонет, когда одна большая рука сдвигается на ее лопатку, а другая – на ягодицу. Она тянется к нему, чувствуя глубокий, врожденный барьер чистокровной ауры Джованни. Селлина никогда раньше не выпускала ауру чистокровного вампира, но она знает, что это требует сосредоточенности и решимости. Этими двумя качествами она обладает в полной мере.

Опираясь на его бедра, она скрещивает руки над его головой. Селлина сосредотачивает свои мысли на самоотверженном и сильном мужчине под ней, а затем тянет изо всех сил. Она думает о том, как долго она желала его, хотела прикоснуться к нему, утешить и заставить его улыбнуться. Она хотела, чтобы он знал: ему не обязательно справляться со всем в одиночку, она поддержит его… они могут поддержать друг друга.

Тело Джованни выгибается, его хватка крепнет. Она снова сильно тянет, и он выдыхает, чертыхаясь. Порыв и сила высвобождения его ауры ошеломляют: дикая дымка яркого зеленого света. Она выпрямляется, окруженная аурой, ее сердце выскакивает из груди. Селлина наслаждается яростной, мерцающей энергией, которая клубится и пульсирует, словно песчаная буря с частичками дробленого изумруда.

Через мгновение интенсивное ощущение рассеивается, и они оба оказываются в тишине – только звук затрудненного дыхания Джованни нарушает безмятежность момента. Он подносит ладони к лицу, скрывая широкую улыбку.

– Вот это да!

Селлина отбрасывает свои вьющиеся волосы назад, а затем пытается расстегнуть его брюки.

– Неплохо для первой попытки, да?

– Что бы мой отец ни сказал или ни сделал со мной завтра, это того стоит.

Она приподнимается и берет его за талию, чтобы побудить спустить брюки.

– Давай сделаем так, чтобы это стоило большего?

Что-то этой ночью, в уютной комнате Селлины, сделало их уверенными. Бесстрашными.

Утром Селлина просыпается первой. Ее обнимает довольно крупный, обнаженный, мускулистый и пахнущий имбирем мужчина. Кожа Джованни теплая и мягкая, а пушистые золотисто-коричневые волоски его крепкого тела щекочут ее. Его грудь прижимается к позвоночнику Селлины, пах упирается в задницу, а крепкие ноги переплетены с ее ногами.

По правде говоря, это великолепно: эта поза мужчины, который укрывает ее своим телом, словно одеялом. Если бы она осознала всю прелесть этого раньше, то, возможно, попыталась бы купить такое одеяло в Интернете.

Джованни держит ее крепко, но она изгибается и начинает поворачиваться в объятиях. Почувствовав намерение девушки, вампир помогает ей это сделать. Когда она поворачивается, то замечает, что его глаза все еще закрыты. Селлина принимается рассматривать его. Она выделяет тонкие тени на квадратной челюсти, подчеркивающие золотистые оттенки его беспорядочных каштановых волос. Лоб мужчины гладкий, лицо расслаблено – чего Селлина не видела уже очень давно.

– Smettila di fissarmi[52].

Селлина смеется, голос Джованни низкий и хриплый от сна. Его глаза все еще закрыты, но на губах играет теплая улыбка. Хватит пялиться.

– Я десятилетиями тебя игнорировала. – Селлина усмехается, прижимаясь к нему. – Мне нужно наверстать упущенное.

– Ты так пристально смотришь на меня, поэтому я боюсь, что ты передумаешь.

Она тянется вверх и зажимает ему нос, заставляя открыть глаза и откинуть голову назад, изумленно фыркнув.

– Теперь, когда я полностью завладела твоим вниманием? – произносит она. – Не будь дураком. Я не передумаю. Никогда.

Он снова наклоняется к ней, еще крепче притягивая к себе и прижимаясь губами к ее лбу.

– Пожалуйста, не передумай, – шепчет он, а затем целует линию ее носа, так мягко и нежно, что по коже Селлины пробегают мурашки. Далее он проводит своими губами по ее губам, а затем заявляет: – Мое сердце не выдержит.

Она поднимает подбородок и крепко целует его. Он понимает намек, поэтому смещается так, что оказывается сверху, между ее раздвинутыми бедрами. Он тяжелый и божественный, крепкий и большой. Джованни отрывается от поцелуя, его глаза светятся великолепным зеленым.

– Могу я покормиться еще раз?

Селлина смеется, обхватывая ладонями его спину.

– Ты теперь просто собираешься уехать в город?

– С таким успехом… – Он слабо пожимает плечами. Он улыбается, но что-то едва заметное мелькает в выражении его лица. – Не знаю, когда, да и смогу ли я сделать это снова. Пожалуйста?

– Конечно, можешь. – Селлина запускает свои пальцы в его волосы. – Постарайся не расстраиваться. Мы вместе поговорим с Доменико, хорошо? Мы разберемся с этим.

Он кивает, прислонившись к девушке, глаза Джованни сосредотачиваются на ней, как будто она его первый и последний источник пищи, его единственная надежда. Селлина сгибает колени, чтобы обхватить тяжелое тело Джованни, после чего он начинает лизать ее шею. Он впивается в нее зубами и скользит своей большой ладонью по бокам ее тела, упираясь в изгиб талии и поглаживая большим пальцем кожу.

Селлина глубоко дышит, когда он начинает кормиться. Раньше, когда он питался, мысли были любящими, но отчаянными – дикими от голода и нужды. Теперь же его разум спокоен. В нем живет благодарность, любовный вихрь и что-то еще. Благоговение? От этого на сердце Селлины теплеет, а кожа покрывается мурашками.

Она расслабляется, полностью открывая свой разум и тело Джованни. В этот момент внутри нее появляется мощная волна. Голова начинает сильно кружиться. Он отстраняется от ее шеи. И прежде чем Селлина собирается с мыслями, холодный прилив ее сущности расширяется, заставляя ее глаза сиять ярким серебряным светом.

Джованни наваливается на нее всем весом – изумрудно-зеленая дымка его ауры усиливается. Его приятный аромат поглощает ее, обволакивая, а собственная природа Селлины сияет, как звездный свет. Она никогда не видела, чтобы ее собственная уникальная аура так проявлялась вне тела. Как первородная, Селлина имела в себе чистую кровь, но она не могла управлять ею, как это иногда делали чистокровные.