Трепет и гнев

– Очевидно, – отвечает детектив, поднимая подбородок. – Простите, что приходится просить вас покинуть ваше шикарное поместье. Считайте это своим гражданским долгом по обеспечению безопасности и благополучия нашего вампирского общества – или, может быть, приключением?

Харука откидывается на спинку кресла и скрещивает руки, искренне ненавидя оба этих варианта.

Знаешь, ты чертовски сексуален, когда дуешься… Так и хочется тебя укусить.

Несмотря на свое разочарование, Харука улыбается. Я разрешаю.

Позже.

Детектив принимает озадаченный вид.

– Почему вы улыбаетесь?

– Они снова это делают, – объясняет Асао, убирая со стола.





Август




Глава 27




Ветреным летним вечером полным ходом идет открытие галереи для нового художника, с которым Селлина заключила контракт. Музыканты на месте, еда красиво подана, искусство представлено с идеальным освещением, а меценаты и спонсоры стекаются сквозь двери. Тяжелая работа Селлины приносит свои плоды, и все, кажется, довольны результатами.

Все, кроме художника-идиота.

Он жалуется и поднимает шум из-за множества незначительных вещей. Последняя из них заключается в том, что бутылки для воды, которые она выбрала, не соответствуют его стандартам и «не отражают качество его искусства».

Это просто гребаные бутылки для воды.

И это дорогие бутылки для воды – стеклянные, переработанные и экологически чистые, ради всего святого. Художник даже пожаловался директору Селлины. Она только что ушла с импровизированного «экстренного совещания», где художник ругал ее за то, что она не выполнила его мелкие требования.

Она проносится по галерее, пробираясь сквозь удивительно большую толпу людей, которую собрала здесь.

Селлина впадает в ярость, когда кто-то резко проходит перед ней, тем самым вынуждая ее столкнуться с ним. Как будто она врезается в кирпичную стену. Девушка поднимает глаза, и видит Джованни, приветливо улыбающегося ей. Через мгновение его лицо становится озадаченным.

– Что с тобой?

Она качает головой и поднимает ладонь.

– Не сейчас.

Она не видела его уже две недели, с тех пор как он ушел от нее на вечеринке в летнюю ночь. Теперь он вообще избегает ее, так какого черта он вообще здесь? Она обходит его и направляется в свой кабинет, подальше от главного зала и празднества.

Селлина входит в затемненное помещение и не удосуживается включить свет. Она начинает вышагивать туда-сюда и потирать лоб в недоумении. Как этот напыщенный засранец может быть таким неблагодарным?

Она знала этого художника, когда о нем никто еще не слышал. Тогда она училась в школе, и именно она помогла ему добиться такого успеха на миланской арт-сцене. Но он изменился. Удивляет, какими высокомерными и поверхностными становятся люди, когда им сопутствует небольшой успех.

Помимо сегодняшней встречи, ее директор сказал ей, что они встретятся и завтра. Очевидно, им нужно обсудить «ожидания художников» в отношении открытий галерей в будущем.

– Моя чертова донорская поддержка увеличилась на двадцать процентов с тех пор, как я занялась программированием.

Селлина ворчит от разочарования, когда дверь ее офиса со скрипом открывается. Она останавливается, вглядываясь в темноту, после чего видит, как Джованни выглядывает из-за угла. Он входит внутрь, ослабляет галстук и улыбается.

– Привет…

– Я сказала, не сейчас.

Пройдя вперед, она цепляется каблуком за ковер, покрывающий мраморный пол. Она тянется вниз и развязывает ремешки на лодыжках, а затем поочередно бросает туфли через всю комнату.

– Дурацкая хрень на высоком каблуке.

– Лина, твои гости будут искать тебя. Тебе нужно успокоиться.

Вампирша встречает его взгляд, ее глаза становятся дикими, когда она указывает на него.


– Не смей приходить сюда и указывать мне, что делать. С меня хватит всего этого дерьма.

Джованни пересекает комнату; его длинным ногам требуется всего пара шагов, чтобы оказаться рядом с девушкой. Испугавшись его резкого приближения, Селлина отступает назад. Она ударяется о стену рядом со своим столом и смотрит на него.

– Какого черта…

Он касается своими большими руками ее лица и прижимает их лбы друг к другу. И тут же она чувствует его успокаивающее имбирное тепло. Оно замедляет ее сердцебиение, заставляя вдыхать и выдыхать этот пряный аромат. Ее глаза закрываются. Вскоре ее дыхание становится ритмичным. Она расслабляется, позволяя умиротворяющему ощущению омыть ее.

Долгое время они стоят вместе, прежде чем Джованни поднимает голову. Селлина открывает глаза и замечает, что он смотрит на нее светящимися глазами.

– Послушай, – говорит он. – Это мероприятие фантастическое, и ты слишком много работала, чтобы позволять какому-то говнюку-художнику все портить. Я видел, как он вышел из комнаты, расположенной дальше твоего кабинета, он суетился и вел себя как маленький сучонок. Но в таких ситуациях нужно сохранять спокойствие.

Селлина откидывается назад, прислонившись головой к стене. Рука Джованни опускается на ее талию.

– И кстати, ты выглядишь потрясающе. Ты всегда так выглядишь…

Его рука проходится по ее телу – по мягкому, шелковистому материалу ее платья горчичного цвета. Она любит это платье. Подол струится и развевается, когда она идет, рукава и вырез горловины идеально подчеркивают ее бюст. Оно заставляет ее чувствовать себя изысканной.

Подняв подбородок, она встречается взглядом с изумрудными глазами Джованни.

– Спасибо. Мне нравится этот костюм. Ты сегодня надел галстук?

Он вздыхает.

– Я ненавижу галстуки. – Она тянется к его шее, проводит пальцами по узлу, чтобы ослабить его. Она распускает шелковистый материал, поражаясь тому, насколько спокойнее стала себя чувствовать. – Не делай того, что ненавидишь. Сегодняшний вечер в любом случае не такой уж официальный.

Он стоит неподвижно, не говоря ни слова, пока она развязывает и полностью снимает галстук с его шеи, а затем бросает его на стол рядом. Джованни глубоко дышит, и его адамово яблоко подрагивает в горле. Она расстегнивает первые две пуговицы его воротника и немного распахивает воротник рубашки.

– Лучше?

Он закрывает глаза, качая головой в натянутой улыбке.

– Нет.

Селлина берется за воротник рубашки и тянет его к себе. Она поднимает подбородок и встречает его рот, мягко касаясь губами его губ. Дыхание Джованни теплое, он колеблется, а затем наклоняется к ней, полностью прижимая их рты друг к другу, и обхватывая ее талию.

Она приоткрывает губы. Его язык теплый и сладкий, когда он касается ее языка, и на вкус он такой же, как и на запах, – имбирный и дымный, как горячий чай или что-то другое пряное и земляное. Желая получить от него больше, она приподнимается на носочки, обхватывая руками его широкие плечи, чтобы теснее прижаться к его телу.

Когда Джованни опускает руки к ее бедрам, Селлина точно решает, что хочет его всего. Или все, что он готов ей дать. Прямо сейчас, в этом тихом офисе, скрытом от общества и ответственности. Она отстраняется от поцелуя, прислоняясь спиной к стене. Серебристый блеск ее собственных глаз мерцает, когда он наблюдает за ней своими тлеющими глазами. Он держит ее, прижимаясь лбом к ее лбу. Его голос звучит хрипло и глубоко, когда он говорит:

– Ты так чертовски хорошо пахнешь. Все, что в тебе есть, словно поет для меня.

Он тяжело вздыхает, отстраняясь от нее и потирая большой ладонью свое красивое лицо, после чего закрывает глаза.

Селлина наблюдает за ним, ее разум спокоен и решителен.

– Ты хочешь меня.

Джованни смеется.

– Это преуменьшение.

– Я тоже хочу тебя. Прямо сейчас.

Моргнув, он встречает ее взгляд.

– Здесь?

– Может, нам подождать еще столетие?

Он делает паузу и смотрит на нее, прежде чем качает головой. Его лицо завораживает, когда он смотрит на нее.

– Нет… не стоит.

Джованни кончиками пальцев тянет шелковистый материал ее платья вверх, щекоча кожу. Его большие ладони согревают ее обнаженные бедра и скользят выше: медленным, целенаправленным движением.

В его прикосновениях чувствуется осторожность, как будто он исследователь, тщательно ищущий что-то. Она находится в ожидании его открытия, наслаждаясь ощущением его рук на своей обнаженной коже.

Джованни добирается до ее бедер под платьем и делает паузу, его улыбка становится лукавой. Он проводит ладонями по ее мягким изгибам, затем хватает за голую ягодицу.

– Ты серьезно?

– Я никогда не ношу нижнего белья. – Селлина усмехается. – Я ненавижу его.

– Боже правый, – выдыхает он. – Никогда?