Трепет и гнев

Селлина качает головой и берет вилку для десерта. Она откусывает кусочек торта и вздыхает, когда мягкая, маслянистая и сладкая текстура поглощает ее чувства.

– Что это? – спрашивает Джованни, глядя на ее тарелку и делая глоток своего кофе.

– Это называется кастелла. Оно родом из Португалии, но ты знаешь, как японцы любят брать вещи и привносить в них что-то свое. Одна из семей, с которой я встречалась, дала мне попробовать этот десерт, и теперь я подсела на него. Хочешь попробовать?

Полные губы Джованни изогнулись в улыбке.

– Конечно.

Селлина отрезает вилкой кусочек торта и протягивает ему. Возможно, они уже никогда не будут так близки, как раньше. Так много времени прошло, и теперь они совсем разные. Больше не дети, ускользающие от скучных взрослых разговоров, чтобы побродить по залитым лунным светом летним садам. Теперь они – скучные взрослые. Полностью изменившиеся. Они повзрослели и многое пережили в отсутствие друг друга. Но это открытый разговор, момент теплых воспоминаний и смеха. Это приятное начало. Настоящее перемирие.

Джованни наклоняется вперед, открывая рот, чтобы взять маленький кусочек торта. Не думая, Селлина наблюдает, завороженная тем, как его красивые губы прикусывают ее вилку, а затем медленно стягивают десерт с прибора. Он бросает на нее плутовской взгляд, его яркие глаза сияют.

– Увидела что-то, что тебе нравится?

– Заткнись. – Она отмахивается от легкого смущения. – Я просто подумала… было бы здорово, если бы мы снова стали друзьями.

Он поднимает золотисто-карие брови.

– А раньше мы были просто друзьями?

– Конечно, были.

– Я помню это немного по-другому, – говорит он, поднося кофе со льдом ко рту.

Селлина прищуривается и подается вперед.

– Тогда нам будет приятно стать друзьями в первый раз.

При этом Джованни смеется, хмурые морщины на его лбу разглаживаются, уступая место веселью.

Его проклятые губы, думает Селлина. За эти годы он точно изменился.

Но не его губы.





Глава 18




Хаос. Это первое слово, которое приходит на ум, когда Селлина сходит с поезда в бетонный лабиринт вокзала Осаки. Прошло около недели. Сегодня вечер пятницы. Она ориентируется в густом потоке людей, чувствуя себя так, словно находится в одном из этих запутанных подземных муравейников.

Следуя указателям в сторону ворот Сакурабаси, она пробирается через них, держась в интенсивном потоке толпы. Периферийным зрением она видит блеск чистых, ярко освещенных круглосуточных магазинов и сувенирных лавок, заполненных симпатичными предметами: сумками ручной работы, украшенными ярким японским текстилем, и красочными коробками для бенто, аккуратно сложенными под искусственными деревьями цветущей сакуры.

Выйдя из вращающихся дверей, Селлина вдыхает полной грудью. Воздух приятный и густой, пахнет городом: выхлопными газами, цементными высотками, резиной и асфальтированными дорогами. Неоновые вывески на кандзи[33], которые она не может прочитать, и на английском, который она знает, мигают на верхушках высоких зданий. Первое впечатление: Осака кажется грязной. Она более оживленная и грубая по сравнению с Киото и Окаямой. Последние два города были больше похожи на очаровательную, нежную тетушку, которая печет печенье, в то время как Осака – на шумного дядю, который слишком много пьет.

Селлина останавливается, пытаясь разглядеть Джованни сквозь городскую дымку с помощью своих врожденных чувств. Через секунду он уже оказывается рядом, кончики его пальцев нежно касаются ее талии.

– Привет, – говорит он.

– Привет.

Она улыбается, счастливая видеть знакомое лицо среди чужого окружения. Его костюм черный… или темно-синий, рубашка под ним напоминает ей сангрию[34], а галстук мягкий и атласный – более темного оттенка того же цвета.

Селлина хмыкает. Они одеты похоже. Конечно, это было не специально, но она надела свое легкое темно-синее платье из джерси[35] с развевающимися рукавами и глубоким вырезом. Поездка на поезде из Окаямы заняла два часа, и она знала, что именно в этом платье ей будет хорошо и комфортно в условиях летней влажности. Правда, ее туфли на каблуках жгуче-оранжевого цвета даже близко не намекают на комфорт, но с платьем они смотрятся потрясающе. С тем, как такая мода повлияет на ее общее здоровье и состояние ног, она разберется позже.

– Машина вон там.

Он кивает головой вправо, двигаясь в том же направлении. Джованни поднимает руку в непринужденном жесте. Она не задумываясь вкладывает свою ладонь в его, сжимая пальцы, пока он ее ведет. От этого нежного прикосновения вдоль ее руки и до самой груди пробегает электрический разряд. Сердце Селлины бешено бьется.

Когда они оказываются на заднем сиденье черной машины, она делает глубокий вдох. Здесь прохладно по сравнению с неистовой жарой и напором города снаружи.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорит Джованни, сосредоточившись на ней, прежде чем опустить взгляд на свой смартфон. Сине-белое свечение устройства освещает его скульптурные черты в сумрачном вечернем свете.

– Спасибо, ты тоже. – И пахнет он замечательно: чистый, имбирный и совершенно мужской запах. От него исходит его чистокровная аура, едва уловимая, но полностью наполняющая автомобиль. Пытаясь хоть как-то отвлечься, Селлина смотрит в окно, наблюдая за яркими огнями, высокими зданиями и толпами людей, проносящимися мимо.

– Это здорово. – Он убирает телефон во внутренний карман пиджака и сосредотачивается на ней.

– Что именно?


– Идти вместе на аристократическое мероприятие… сидеть здесь. – Он ухмыляется. – То, что ты не игнорируешь меня.

Селлина надменно поднимает бровь.

– У меня сложилось впечатление, что мы игнорировали друг друга.

– Нет. Я никогда не игнорировал тебя. Ни разу.

– Теперь ты играешь в невинность? – спрашивает Селлина. – Как будто не ты сказал мне, чтобы я уходила и что ты не хочешь больше смотреть на меня.

– Я пожалел, что сказал это, как только ты ушла.

Селлина насупливается.

– Откуда я должна была это знать? Почему ты ничего не сказал?

Джованни пожимает плечами.

– Потому что ты игнорировала меня – каменно и холодно. Как будто я не существовал, если мы были в одной комнате вместе.

– Это моя суперсила. Я просто делала то, что велел мне лидер моего королевства.

– Твоя суперсила – полный отстой. – Джованни ухмыляется, прислонившись спиной к сиденью. – Так вот кто мы теперь, Лина? Лидер королевства и послушная подданная? Ты идешь со мной сегодня вечером в рамках каких-то аристократических обязательств?

– Нет. Я здесь, потому что… Я хотела поддержать тебя, Харуку и Нино. Потому что я хочу, чтобы мы двое были друзьями, как раньше.

Джованни щурится в тусклом свете.

– Опять это слово.

– Что тогда, Джованни? Кем ты хочешь, чтобы мы были?

Он поворачивает голову, чтобы встретить ее взгляд. Яркость его орехово-зеленых глаз заставляет Селлину вдохнуть и сесть прямее. Температура ее тела повышается, пока длится молчание. Его глаза опускаются вниз, изучая ее, прежде чем он снова обращается к ней:

– То, что я хочу, и то, что я могу иметь, – две совершенно разные вещи.

– Милорд, миледи, мы на месте, – объявляет водитель.

Она выдыхает, когда Джованни выходит из машины. Что, черт возьми, это значит? Он чистокровный вампир – лидер одного из самых процветающих и населенных вампирами сообществ в Европе. В общем, он может иметь и делать все, что ему заблагорассудится. Никто не может понять, почему Джованни до сих пор не связал себя узами брака. Ходят слухи и догадки, но никто не знает истинной причины.

Желая хотя бы несколько минут отдохнуть от туфель, Селлина расстегнула ремешки, когда садилась в машину, и теперь второпях застегивает их, пока Джованни открывает дверь машины.

– Секунду, пожалуйста, – говорит она, заканчивая с левой ногой и выставляя свои длинные ноги за дверь, чтобы было больше места для правой туфли. Прежде чем она успевает наклониться, Джованни присаживается перед ней, беря ее ногу в свою большую ладонь и осматривая туфлю. Селлина покачивает головой в знак протеста. – Я сама…

– Все в порядке. – Сосредоточившись, Джованни помещает ее ногу в замшевую туфлю и закрепляет на щиколотке ремешок. – У тебя глубокий вырез. Я не хочу, чтобы у нашего водителя был вид, которого он не заслуживает.

Когда Селлина поднимает глаза, то видит, что водитель смотрит на ее грудь. Он не понял заявления Джованни, так как не говорит по-итальянски, но когда его взгляд встречается со взглядом Селлины, он неловко улыбается, а затем поворачивается и уходит. Селлина смеется.

– Теперь ты защищаешь мою честь?

– Я защищаю твое изысканное тело от посторонних глаз, – говорит он, закрепляя туфлю.

– Мой рыцарь в сияющих доспехах. – Селлина ухмыляется. – Почему ты надел галстук? Ты ненавидишь галстуки.

Он жаловался на них, когда они были маленькими. Тогда родители Джованни устраивали официальные вечеринки и заставляли его надевать их. Служанка, которая помогала его одевать, всегда завязывала его слишком туго. Это мешало ему. Как только они оказывались в саду и вдали от взрослых, Селлина развязывала галстук, сворачивала и прятала в живой изгороди. По подростковой теории Селлины, чем меньше у него галстуков, тем меньше вероятность, что его заставят их надеть.

Он встает и протягивает ей руку.

– Это не моя аристократия, поэтому я должен следовать формальным протоколам. Я рад, что ты что-то помнишь обо мне.

– О, пожалуйста. – Селлина закатывает глаза, улыбаясь и шагая к нему, а затем сжимает мягкий, гладкий материал между своими пальцами. – Ты сказал, что они заставляют тебя чувствовать себя, цитирую: «как чертова собака на поводке». По крайней мере, сегодня ты подобрал красивый поводок. Этот цвет прекрасен.

Когда он не отвечает, она поднимает глаза. Что-то непонятное читается в его взгляде, и он делает теплый, мягкий вздох, после чего растягивает губы в улыбке.

– Спасибо.

Селлина отступает назад и расправляет струящуюся ткань своего платья, жар ее природы бурлит в ее позвоночнике. Будь осторожна с такими близкими отношениями, Лина.

Всякий раз, когда они были близки, ее естество переворачивалось и извивалось внутри – тянуло к его твердости и теплу. К его плутовской, игривой натуре и бунтарскому духу. К его честности и искреннему вниманию к окружающим его вампирам. Даже сейчас он управлял королевством своего младшего брата. Не колеблясь ни минуты, он изменил свой и без того безумный график, чтобы быть рядом с Харукой и Нино, когда они нуждались в нем.

Джованни всегда такой: сфокусированный на внешнем мире. Исполнял желания родителей, поддерживал Нино в трудное время, успокаивал Селлину во время ее глупых приступов ярости из-за брата. Он – скала, на которую все опирались. Надежный.

Возможно, чересчур, к сожалению.