Тонкая нить
Часть 38 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А как же ваши вышивальщицы и подушечки?
– Нет, это тоже меня поддерживает. Я благодарна им за то, что они дали мне средство оставить после себя в жизни хоть маленький след. И они ведь делают человеку приятное, заботятся о том, чтобы люди могли думать не только о боли и страданиях в жизни. И я рада, что тоже могу это делать. Женщин ведь с детства приучают этим заниматься – отдавать себя другим, делать жизнь других людей удобной и приятной, не важно, как мы чувствуем себя сами. Все время быть бескорыстным утомительно, это труд, и труд неблагодарный. Я бы хотела стать звонарем – подниматься вместе с другими на колокольню и хотя бы час ни о чем не думать, только слушать бой колоколов и своего колокола вместе со всеми. Для меня это было бы райское блаженство.
– А вы на велосипеде умеете ездить?
Вайолет удивленно посмотрела ему в лицо. С одной из спиц зонтика вода капала ему на щеку. Но Артур, похоже, этого не замечал.
– У меня нет здесь велосипеда. Он остался в Саутгемптоне.
– А вы можете доставить его сюда?
– Думаю, да.
– Отлично. Подождем месяцок-другой, когда станет тепло и дни будут длинные.
– Чего подождем?
Этот вопрос он пропустил мимо ушей.
– Я знаю, что вам сейчас нужно больше всего.
«Поцелуя, – подумала она. – Твоего объятия. Персеид с неба». Сердце ее сильно стучало.
Но Артур не поцеловал ее и даже не притронулся к ней. Зато повел в ресторан «Старый базар», заказал ей обед из трех блюд, яблочный пирог со сладким кремом и кофе со сливками. Вайолет уплела все и наконец наелась досыта.
Глава 23
В дом матери Вайолет обычно входила без стука. Но с тех пор как там поселилась Дороти, этот дом стал для нее еще более чужим, она больше не чувствовала себя вправе так поступать. И вот однажды в апреле, в ближайшее к ее дню рождения воскресенье, она постучала в дверь этого дома.
Через минуту ей открыла Дороти.
– С днем рождения, Вайолет! – сказала она и сделала шаг в сторону, чтобы впустить ее в дом.
В своей новой роли компаньонки Дороти совсем не переменилась: все те же вьющиеся, непричесанные волосы, так же косо висит подол платья, на губах блуждает все та же неопределенная улыбочка, а глаза смотрят куда-то Вайолет через плечо.
– Я испекла торт, – прибавила она.
Весенний день был довольно теплый, но миссис Спидуэлл сидела перед горящим камином. После инсульта прошло два месяца, и физически она вполне оправилась, однако дух ее был подавлен – это все из-за Дороти, догадалась Вайолет.
– Здравствуй, доченька, – произнесла она и подставила щеку для поцелуя. – С днем рождения тебя. Ты знаешь, Дороти испекла торт. Я говорила ей, что ты любишь бисквитный торт «Виктория», но она взяла и испекла «Лимонный дождь».
– Это вы любите «Викторию», – возразила Дороти, входя в комнату. – Но ведь день рождения не у вас. А Вайолет любит, чтобы торт был сладкий и чтобы начинка была.
Вайолет глянула на Дороти. Та пристально всматривалась куда-то в пространство прямо перед собой. А что, ведь она права.
– Вайолет, посиди со мной немножко, – сказала мать. – Дороти, прошу вас, поставьте перед уходом чайник, пожалуйста.
Просьба матери теперь звучала не властно, как прежде, а скорее нерешительно.
– А я еще никуда не ухожу. Но чайник конечно поставлю.
– Когда она рядом, мне надо быть осторожней в словах, – прошептала мисс Спидуэлл, когда Дороти вышла, – иначе она будет вредничать – она это может.
– Что-о? Как это?
– Берет и уходит из комнаты!
Вайолет громко рассмеялась.
– Не вижу ничего смешного, – возмущенно заявила миссис Спидуэлл. – Очень скверно, когда тебя игнорируют.
– Да, я знаю.
– Что ты хочешь этим сказать? Откуда ты знаешь, что мне приходится здесь терпеть? Она разговаривает со мной так, будто она старше меня!
Но тут раздался стук открывающейся двери, и послышался знакомый голос Тома.
– Я пришел! – прокричал он.
Вайолет сразу обратила внимание, что брат не чувствует необходимости стучать в дверь, зная, что в доме живет Дороти.
– С днем рождения тебя, сестренка! – громко поздравил он Вайолет, появляясь в дверях.
За его спиной виднелись лица его старших детишек. Том вручил Вайолет букет цветов.
– Здравствуй, мама, – сказал он и поцеловал мать.
– С днем рождения, тетя Вайолет! – Марджори с Эдвардом уже несколько раз повторили свои поздравления, прыгая вокруг нее, как собачки, которые не могут устоять на месте.
За ними к Вайолет подошла Эвелин, массивная, как всегда спокойная и усталая, на руках у нее была маленькая Глэдис. Девочке было три месяца, и она уже держала головку. Вся в белом, укутанная в разнообразные вязаные вещи, она хмурила бровки, внимательно поглядывая вокруг.
– Здравствуй, Глэдис! – приветствуя племянницу, Вайолет взяла в ладонь ее маленький кулачок и потрясла его.
Глэдис еще больше нахмурила бровки, во все глаза глядя на тетку. В лице ее появилось то же возмущение, которое только что было у ее бабушки.
Вайолет повернулась к невестке, и они расцеловались.
– Чашечку чая? – предложила она. – Дороти пошла ставить чайник.
– Ох, не откажусь, – вздохнула Эвелин. – Слава тебе, господи, что у нас есть Дороти.
Вайолет прекрасно поняла, что означает ее вздох. Когда женщина хочет выпить чашечку чая, она должна приготовить его и для всех остальных, кто рядом. А самый вкусный чай, как известно, бывает, только когда кто-то другой готовит его для тебя.
К Вайолет подошла Марджори и взяла ее под руку.
– Тетя Вайолет, – сказала она, – я хочу подарить тебе свой подарок.
– После обеда, Марджори, – вставила ее мать.
– Нет, я хочу подарить его прямо сейчас, – повторила Марджори. – Я знаю, тебе очень понравится. Я знаю это!
От Вайолет не укрылось, что последний год девочка стала гораздо более уверенной в себе. Теперь главное – поощрять эту обретенную ею черту и ни в коем случае не подавить ее. Интересно, отпустят ли девочку погостить у нее с недельку в Уинчестере, подумала Вайолет.
– А может, и правда, хотя бы один подарок получить сейчас, а остальные можно и потом, – поддержала она племянницу. – И если позволите, чтобы он был от Марджори.
– Ну так уж и быть, – согласилась Эвелин. – Марджори, он у меня в сумке, в коридоре.
Марджори сразу выскочила за дверь.
– А хочешь знать, какой подарок приготовила тебе я? – объявила миссис Спидуэлл – она явно хотела быть первой и решила обойти Марджори у самого финиша. – Миндальное масло для кожи! Дороти купила его по моей просьбе. Я стала пользоваться им как раз в твоем возрасте, и еще несколько лет кожа у меня оставалась свежей.
– Большое спасибо, мама, – отозвалась Вайолет, переглянулась с Эвелин, и обе незаметно усмехнулись.
Марджори вернулась с пакетиком размером с ладонь Вайолет, подарок был небрежно завернут в грубую оберточную бумагу. Она положила его на колени Вайолет и стояла, нетерпеливо переступая с ноги на ногу и бросая косые взгляды на Дороти, которая как раз вернулась с чайным подносом и остановилась в дверях. Вайолет почувствовала укол ревности: она не ожидала, что племянница станет общаться с Дороти, как бы это ни выражалось, но, похоже, они уже сблизились и общались без церемоний. «Если бы я осталась с мамой, – подумала Вайолет, – я бы чаще виделась с Марджори…» Но она отбросила эту мысль и сосредоточилась на подарке.
Вайолет развернула бумагу, в ней оказался игольник с вышивкой фиолетовой, розовой и кремовой нитками – узор был точно такой же, как и на мешочке для пожертвований, который вышивала Вайолет. Игольник был выполнен в виде книжечки со страницами из тонкого фетра, куда втыкались иголки, – нечто подобное Вайолет подарила Марджори на Рождество.
– Ты сама это сделала? – спросила Вайолет.
– Да! – гордо ответила Марджори и, не в силах сдерживаться, запрыгала на месте. – Ты сделала игольник для меня, и я решила сделать такой же для тебя!
– Ну-ну, Марджори, хватит прыгать, успокойся и скажи правду, – проворчала Эвелин. – Ведь тебе помогала Дороти? Марджори чуть ли не каждый день пропадала здесь, все трудилась над этим игольником, – пояснила она.
Вайолет присмотрелась к подарку внимательней и увидела, где работала сама Дороти, а где хитро оставила спущенные стежки и небольшие узлы неисправленными, чтобы показать работу Марджори. Она бросила взгляд на Дороти, которая с улыбкой смотрела на огонь в камине, потом на стоящую перед ней с сияющим лицом племянницу, гордую тем, что она сама сделала такую полезную и красивую вещь.
– Мне очень нравится, – сказала Вайолет, обнимая Марджори. – Большое тебе спасибо, дорогая моя племянница. Я прямо сейчас пристрою сюда все свои иголки.
Она знала, что дети любят, когда результат достигается быстро, и достала из сумочки свой изрядно потрепанный игольник.
– Так вот куда пропал мой игольник! – воскликнула миссис Спидуэлл, свирепо глядя на дочь.
– Да, мама, я была без него как без рук, спасибо тебе большое.
Вайолет переправила иголки из старого игольника в новый, а безмерно счастливая Марджори наблюдала за этим процессом.
– Когда вырасту, обязательно стану вышивальщицей, – заявила она.
– Я познакомлю тебя с мисс Песел, – отозвалась Вайолет и положила в сторону опустевший игольник матери. – Для нее это профессия. Она даже в Греции учила девочек вышивать. А один раз каталась верхом на верблюде, – прибавила она, чтобы образ Луизы Песел и ее жизнь показались еще более экзотическими и привлекательными, хотя не совсем понятно было, какая связь существует между вышиванием и верблюдами.
– И я тоже буду, – сказала Марджори. – Я так решила!
Она искоса бросила взгляд на мать и бабушку, как бы ожидая от них возражений. Но миссис Спидуэлл не следила за разговором дочери со своей племянницей, а Эвелин была занята Глэдис. Тогда Марджори посмотрела на Вайолет, и они улыбнулись друг другу.
– Нет, это тоже меня поддерживает. Я благодарна им за то, что они дали мне средство оставить после себя в жизни хоть маленький след. И они ведь делают человеку приятное, заботятся о том, чтобы люди могли думать не только о боли и страданиях в жизни. И я рада, что тоже могу это делать. Женщин ведь с детства приучают этим заниматься – отдавать себя другим, делать жизнь других людей удобной и приятной, не важно, как мы чувствуем себя сами. Все время быть бескорыстным утомительно, это труд, и труд неблагодарный. Я бы хотела стать звонарем – подниматься вместе с другими на колокольню и хотя бы час ни о чем не думать, только слушать бой колоколов и своего колокола вместе со всеми. Для меня это было бы райское блаженство.
– А вы на велосипеде умеете ездить?
Вайолет удивленно посмотрела ему в лицо. С одной из спиц зонтика вода капала ему на щеку. Но Артур, похоже, этого не замечал.
– У меня нет здесь велосипеда. Он остался в Саутгемптоне.
– А вы можете доставить его сюда?
– Думаю, да.
– Отлично. Подождем месяцок-другой, когда станет тепло и дни будут длинные.
– Чего подождем?
Этот вопрос он пропустил мимо ушей.
– Я знаю, что вам сейчас нужно больше всего.
«Поцелуя, – подумала она. – Твоего объятия. Персеид с неба». Сердце ее сильно стучало.
Но Артур не поцеловал ее и даже не притронулся к ней. Зато повел в ресторан «Старый базар», заказал ей обед из трех блюд, яблочный пирог со сладким кремом и кофе со сливками. Вайолет уплела все и наконец наелась досыта.
Глава 23
В дом матери Вайолет обычно входила без стука. Но с тех пор как там поселилась Дороти, этот дом стал для нее еще более чужим, она больше не чувствовала себя вправе так поступать. И вот однажды в апреле, в ближайшее к ее дню рождения воскресенье, она постучала в дверь этого дома.
Через минуту ей открыла Дороти.
– С днем рождения, Вайолет! – сказала она и сделала шаг в сторону, чтобы впустить ее в дом.
В своей новой роли компаньонки Дороти совсем не переменилась: все те же вьющиеся, непричесанные волосы, так же косо висит подол платья, на губах блуждает все та же неопределенная улыбочка, а глаза смотрят куда-то Вайолет через плечо.
– Я испекла торт, – прибавила она.
Весенний день был довольно теплый, но миссис Спидуэлл сидела перед горящим камином. После инсульта прошло два месяца, и физически она вполне оправилась, однако дух ее был подавлен – это все из-за Дороти, догадалась Вайолет.
– Здравствуй, доченька, – произнесла она и подставила щеку для поцелуя. – С днем рождения тебя. Ты знаешь, Дороти испекла торт. Я говорила ей, что ты любишь бисквитный торт «Виктория», но она взяла и испекла «Лимонный дождь».
– Это вы любите «Викторию», – возразила Дороти, входя в комнату. – Но ведь день рождения не у вас. А Вайолет любит, чтобы торт был сладкий и чтобы начинка была.
Вайолет глянула на Дороти. Та пристально всматривалась куда-то в пространство прямо перед собой. А что, ведь она права.
– Вайолет, посиди со мной немножко, – сказала мать. – Дороти, прошу вас, поставьте перед уходом чайник, пожалуйста.
Просьба матери теперь звучала не властно, как прежде, а скорее нерешительно.
– А я еще никуда не ухожу. Но чайник конечно поставлю.
– Когда она рядом, мне надо быть осторожней в словах, – прошептала мисс Спидуэлл, когда Дороти вышла, – иначе она будет вредничать – она это может.
– Что-о? Как это?
– Берет и уходит из комнаты!
Вайолет громко рассмеялась.
– Не вижу ничего смешного, – возмущенно заявила миссис Спидуэлл. – Очень скверно, когда тебя игнорируют.
– Да, я знаю.
– Что ты хочешь этим сказать? Откуда ты знаешь, что мне приходится здесь терпеть? Она разговаривает со мной так, будто она старше меня!
Но тут раздался стук открывающейся двери, и послышался знакомый голос Тома.
– Я пришел! – прокричал он.
Вайолет сразу обратила внимание, что брат не чувствует необходимости стучать в дверь, зная, что в доме живет Дороти.
– С днем рождения тебя, сестренка! – громко поздравил он Вайолет, появляясь в дверях.
За его спиной виднелись лица его старших детишек. Том вручил Вайолет букет цветов.
– Здравствуй, мама, – сказал он и поцеловал мать.
– С днем рождения, тетя Вайолет! – Марджори с Эдвардом уже несколько раз повторили свои поздравления, прыгая вокруг нее, как собачки, которые не могут устоять на месте.
За ними к Вайолет подошла Эвелин, массивная, как всегда спокойная и усталая, на руках у нее была маленькая Глэдис. Девочке было три месяца, и она уже держала головку. Вся в белом, укутанная в разнообразные вязаные вещи, она хмурила бровки, внимательно поглядывая вокруг.
– Здравствуй, Глэдис! – приветствуя племянницу, Вайолет взяла в ладонь ее маленький кулачок и потрясла его.
Глэдис еще больше нахмурила бровки, во все глаза глядя на тетку. В лице ее появилось то же возмущение, которое только что было у ее бабушки.
Вайолет повернулась к невестке, и они расцеловались.
– Чашечку чая? – предложила она. – Дороти пошла ставить чайник.
– Ох, не откажусь, – вздохнула Эвелин. – Слава тебе, господи, что у нас есть Дороти.
Вайолет прекрасно поняла, что означает ее вздох. Когда женщина хочет выпить чашечку чая, она должна приготовить его и для всех остальных, кто рядом. А самый вкусный чай, как известно, бывает, только когда кто-то другой готовит его для тебя.
К Вайолет подошла Марджори и взяла ее под руку.
– Тетя Вайолет, – сказала она, – я хочу подарить тебе свой подарок.
– После обеда, Марджори, – вставила ее мать.
– Нет, я хочу подарить его прямо сейчас, – повторила Марджори. – Я знаю, тебе очень понравится. Я знаю это!
От Вайолет не укрылось, что последний год девочка стала гораздо более уверенной в себе. Теперь главное – поощрять эту обретенную ею черту и ни в коем случае не подавить ее. Интересно, отпустят ли девочку погостить у нее с недельку в Уинчестере, подумала Вайолет.
– А может, и правда, хотя бы один подарок получить сейчас, а остальные можно и потом, – поддержала она племянницу. – И если позволите, чтобы он был от Марджори.
– Ну так уж и быть, – согласилась Эвелин. – Марджори, он у меня в сумке, в коридоре.
Марджори сразу выскочила за дверь.
– А хочешь знать, какой подарок приготовила тебе я? – объявила миссис Спидуэлл – она явно хотела быть первой и решила обойти Марджори у самого финиша. – Миндальное масло для кожи! Дороти купила его по моей просьбе. Я стала пользоваться им как раз в твоем возрасте, и еще несколько лет кожа у меня оставалась свежей.
– Большое спасибо, мама, – отозвалась Вайолет, переглянулась с Эвелин, и обе незаметно усмехнулись.
Марджори вернулась с пакетиком размером с ладонь Вайолет, подарок был небрежно завернут в грубую оберточную бумагу. Она положила его на колени Вайолет и стояла, нетерпеливо переступая с ноги на ногу и бросая косые взгляды на Дороти, которая как раз вернулась с чайным подносом и остановилась в дверях. Вайолет почувствовала укол ревности: она не ожидала, что племянница станет общаться с Дороти, как бы это ни выражалось, но, похоже, они уже сблизились и общались без церемоний. «Если бы я осталась с мамой, – подумала Вайолет, – я бы чаще виделась с Марджори…» Но она отбросила эту мысль и сосредоточилась на подарке.
Вайолет развернула бумагу, в ней оказался игольник с вышивкой фиолетовой, розовой и кремовой нитками – узор был точно такой же, как и на мешочке для пожертвований, который вышивала Вайолет. Игольник был выполнен в виде книжечки со страницами из тонкого фетра, куда втыкались иголки, – нечто подобное Вайолет подарила Марджори на Рождество.
– Ты сама это сделала? – спросила Вайолет.
– Да! – гордо ответила Марджори и, не в силах сдерживаться, запрыгала на месте. – Ты сделала игольник для меня, и я решила сделать такой же для тебя!
– Ну-ну, Марджори, хватит прыгать, успокойся и скажи правду, – проворчала Эвелин. – Ведь тебе помогала Дороти? Марджори чуть ли не каждый день пропадала здесь, все трудилась над этим игольником, – пояснила она.
Вайолет присмотрелась к подарку внимательней и увидела, где работала сама Дороти, а где хитро оставила спущенные стежки и небольшие узлы неисправленными, чтобы показать работу Марджори. Она бросила взгляд на Дороти, которая с улыбкой смотрела на огонь в камине, потом на стоящую перед ней с сияющим лицом племянницу, гордую тем, что она сама сделала такую полезную и красивую вещь.
– Мне очень нравится, – сказала Вайолет, обнимая Марджори. – Большое тебе спасибо, дорогая моя племянница. Я прямо сейчас пристрою сюда все свои иголки.
Она знала, что дети любят, когда результат достигается быстро, и достала из сумочки свой изрядно потрепанный игольник.
– Так вот куда пропал мой игольник! – воскликнула миссис Спидуэлл, свирепо глядя на дочь.
– Да, мама, я была без него как без рук, спасибо тебе большое.
Вайолет переправила иголки из старого игольника в новый, а безмерно счастливая Марджори наблюдала за этим процессом.
– Когда вырасту, обязательно стану вышивальщицей, – заявила она.
– Я познакомлю тебя с мисс Песел, – отозвалась Вайолет и положила в сторону опустевший игольник матери. – Для нее это профессия. Она даже в Греции учила девочек вышивать. А один раз каталась верхом на верблюде, – прибавила она, чтобы образ Луизы Песел и ее жизнь показались еще более экзотическими и привлекательными, хотя не совсем понятно было, какая связь существует между вышиванием и верблюдами.
– И я тоже буду, – сказала Марджори. – Я так решила!
Она искоса бросила взгляд на мать и бабушку, как бы ожидая от них возражений. Но миссис Спидуэлл не следила за разговором дочери со своей племянницей, а Эвелин была занята Глэдис. Тогда Марджори посмотрела на Вайолет, и они улыбнулись друг другу.