Тонкая нить
Часть 33 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В понедельник вечером, за два дня до освящения, Вайолет обрезала последнюю нитку белой шерсти и любовалась законченной работой: на следующий день мисс Песел быстренько сошьет обе половинки вместе, потом сделает подкладку из лайки… Вдруг в коридоре зазвонил телефон. Она вздрогнула и посмотрела на стоящие на каминной полке часы: они показывали без четверти двенадцать. В такое время им никто не звонил, разве что по крайней необходимости. Конечно, звонят миссис Харви – может быть, заболел кто-то из внуков или что-то случилось с зятем, который гонял на машине как сумасшедший. Но после того как к ней в поздний час нежданно-негаданно нагрянула Джильда, Вайолет стала опасаться, что беду в этот дом может принести и она тоже.
Вайолет очень не хотелось, чтобы ее проблемы перебудили весь дом, и после секундного колебания поспешила к телефону.
– Уинчестер, четыреста тридцать восемь, – сказала Вайолет в трубку, стараясь говорить так же уверенно, как и ее хозяйка.
– Вайолет… – Она сразу узнала голос Тома, звучавший так отчетливо, словно брат стоял рядом и говорил ей прямо в ухо. – Прости, что звоню так поздно, но это по поводу мамы.
Вайолет была совершенно не готова услышать эту новость, она даже чуть было не засмеялась, но вовремя спохватилась.
– Что произошло?
– С ней случился какой-то приступ. Кажется, инсульт, так говорят врачи. Не очень серьезный, но пришлось отправить ее в городскую больницу. Отсюда я и звоню.
В этой больнице родился сам Том, там же лежал со сломанной рукой Джордж, и там же умер от сердечного приступа их отец. Тогда тоже все говорили, что «ничего серьезного».
– О боже… – пробормотала Вайолет, понимая, что надо бы сказать что-то еще, но слов у нее больше не нашлось, а если они и были, то застряли в горле, чувств никаких она не испытывала. – Эвелин с тобой? – спросила она, решив, что лучше придерживаться фактической стороны события.
– Нет, осталась с детьми. Я с мамой один. Врачи говорят, опасности никакой, но все-таки лучше бы тебе приехать. Я бы сам за тобой примчался, но не могу оставить маму. У тебя есть знакомые, кто мог бы тебя подбросить? Если нет, садись на первый утренний поезд.
На лестнице появилась миссис Харви в голубом фланелевом халате. Она вскинула брови, умудрившись одновременно сдвинуть их.
– Постараюсь приехать в больницу как можно скорей, – ответила Вайолет, нарочно для хозяйки она выделила голосом слова «в больницу», и та сразу же сменила недовольную гримасу на сочувствующую.
– Спасибо, сестренка, спасибо большое.
Несмотря на грубовато-добродушный тон, Том был напуган, как мальчишка. По отношению к родителям нелегко быть взрослым и зрелым. Когда умер отец Вайолет, она плакала и отбивалась от успокаивающих ее матери и брата, точно маленькая девчонка.
Вайолет повесила трубку, и миссис Харви спустилась с лестницы.
– Что-то случилось, дорогая?
– У мамы инсульт. – Она произнесла это вслух и едва смогла подавить рыдание. – Я… мне надо как можно скорей попасть в Саутгемптон.
– Сейчас пойду и поставлю чайник, – сказала хозяйка.
Как и тогда, в случае с Дороти, больше всего Вайолет хотелось позвонить Артуру. Но это было абсолютно немыслимо: до него четырнадцать миль, а кроме того, у него нет ни машины, ни телефона. Но не думать, не вспоминать о том, как ее ладонь лежала в его ладони, было выше ее сил.
И именно миссис Харви, когда они с Вайолет сидели за чашкой чая, нашла выход. Она размышляла как типичная и опытная домовладелица.
– А вы уговорите брата Джильды Хилл отвезти вас туда. У него в мастерской всегда найдется свободный автомобиль, и, насколько мне известно, его сестра была у вас в долгу, причем не один раз.
В другое время Вайолет обязательно встревожилась бы, насколько много миссис Харви обо всем этом знает и на что она намекает. Но сейчас ей было не до того. Она молча кивнула и отправилась к себе собирать чемодан, чтобы наутро быть готовой к отъезду.
Несмотря на морозную ночь, миссис Харви настояла на том, чтобы проводить Вайолет до дома Джильды, нарушив тем самым свое правило девяти часов вечера. Она явно наслаждалась участием в этих драматических событиях и хотела исполнить свою маленькую роль по полной программе. Миссис Харви даже взяла на себя остолбеневшую Олив, которая открыла им дверь с кричащим ребенком на руках.
– Олив Хилл, – скомандовала она, – немедленно разбудите мужа, если он уже спит. И уберите ребенка от сквозняка, вы что, хотите, чтобы он до смерти простудился?
Если бы Вайолет не была так ошеломлена известием о болезни матери, ошарашенное лицо Олив очень позабавило бы ее.
* * *
На больничной койке миссис Спидуэлл казалась совсем маленькой и кругленькой, как небольшой, накрытый одеялом бочонок. Глаза ее были закрыты. Том спал в стоящем рядом с кроватью кресле, и Вайолет не стала его будить. Она внимательно вглядывалась в лицо матери. По нему нельзя было точно сказать, спит ли она, бодрствует или уже умерла.
Вдруг глаза матери широко открылись, она уставилась на Вайолет, губы беззвучно зашевелились. «Ну вот, мама, – подумала Вайолет, – ты наконец угомонилась». И ей сразу стало стыдно за эту мысль.
Она откашлялась, и сразу проснулся Том.
– Спасибо, что приехала, сестренка, – сказал он и, вскочив на ноги, поцеловал ее в щечку, вид у него был утомленный. – Как добралась?
– Меня привез на машине брат подруги, Джо Хилл – ты познакомился с ним на новогодней мессе.
Просьбу Вайолет срочно отвезти ее в Саутгемптон Джо встретил с удивительным энтузиазмом, ему хватило ума безропотно повиноваться распоряжениям миссис Харви и не обращать внимания на сердитые взгляды жены. Единственной проблемой оказался выбор машины, на которой можно было бы домчаться быстрей всего. Всю дорогу он не проронил ни слова, только когда высаживал Вайолет возле больницы, пожелал ее матери скорейшего выздоровления.
– Надо же, какой молодец, – прошептал Том. – Надо будет угостить его кружкой пива, когда все кончится.
– Мама проснулась, – кивнула в сторону кровати Вайолет.
– Ну наконец-то! Мама, – в полный голос произнес Том, – у тебя был небольшой приступ, вот мы и привезли тебя в больницу. Твой врач совершенно за тебя спокоен, говорит, что скоро ты будешь в порядке.
Взгляд миссис Спидуэлл остановился на сыне, бледно-голубые глаза ее были совершенно пусты.
– Ты уверен, что с ней все в порядке? – прошептала Вайолет. – Она же совсем… ни на что не реагирует.
– Она просто сбита с толку. Скоро придет в себя, – зевая, отозвался брат.
– Тебе надо пойти домой и выспаться, – предложила Вайолет. – А я посижу с мамой.
– Спасибо тебе, сестренка, – с явным облегчением сказал Том. – Пожалуй, несколько часиков не помешает.
– А утром позвони тете Пенелопе, она тоже должна знать, что случилось.
– Конечно. И ты тоже звони, если что-то изменится.
Сидеть с матерью пришлось аж пятнадцать часов. Приходили и уходили нянечки, измеряли давление, температуру, приносили еду, которая так и осталась нетронутой, забирали медицинскую утку. Вайолет с восхищением наблюдала, как бодро и расторопно делают они свое дело. Когда-то она и сама собиралась стать сестрой милосердия, но в этой работе требовалась большая самоотдача и любовь к людям, чего Вайолет в себе в достаточной мере не чувствовала.
Пока ее обслуживали, миссис Спидуэлл продолжала безмолвствовать, даже когда сестры делали ряд замечаний и задавали вопросы, но ответов так и не дождались. Больная время от времени погружалась в сон, и в это время Вайолет могла выйти и перекусить какой-нибудь булочкой с чаем. Впрочем, когда она возвращалась, мать уже снова бодрствовала и в глазах ее читался укор.
Вайолет не подумала о том, чтобы взять с собой вышивание, – впрочем, для собора ей делать все равно уже было нечего: с мешочками для пожертвований она работу закончила и оставила их Джильде, попросив ее передать их мисс Песел. Не догадалась также прихватить с собой какую-нибудь книжку. В приемном покое Вайолет удалось стащить газету, но скоро она всю ее прочитала, и снова пришлось сидеть без дела. Зато было время подумать о матери, в промежутках между размышлениями об Артуре.
Думать о миссис Спидуэлл, когда она ничего не говорит, было гораздо легче: не слышалось причитаний типа «горе мне, горе», критических замечаний в сторону Вайолет или просто жалоб на то, что Эвелин совершенно не умеет воспитывать детей, делает с ними то и не делает это, и наоборот, или что Том недостаточно к ней внимателен. Слава богу, иссяк этот фонтан бесконечных комментариев, и Вайолет наконец получила возможность в тишине думать о матери и искренне сочувствовать ее положению. Она неожиданно вспомнила, как Артур в Нетер-Уоллопе говорил о том, что нет ничего страшнее для родителей, чем потеря ребенка, и ее матери приходится нести в себе это горе всю оставшуюся жизнь.
Она больше никогда не будет счастлива, думала Вайолет, глядя на мать, когда она спала. Все люди, как правило, во сне выглядят мирно, лица их разглаживаются, с них исчезают следы дневных забот. Но миссис Спидуэлл даже во сне сохраняла недовольное выражение лица. Вайолет боролась с искушением протянуть руку и разгладить морщину у нее на лбу.
Врач прибыл где-то часов в девять утра. Он был примерно одного возраста с миссис Спидуэлл и такой же сварливый и раздражительный.
– А где ваш брат? – с ходу потребовал он ответа, взяв в руки висящий на спинке кровати планшет. – Я должен говорить с главой семьи.
– Глава семьи лежит в этой постели, – кивнула Вайолет на мать, которая, услышав голос врача, сразу открыла глаза.
– Не говорите глупостей! – сердито отрезал врач. – Я имею в виду ближайшего наследника. – Он заглянул в планшет. – Томас Спидуэлл. Вот кто мне нужен.
– Мой брат отправился домой, ему надо выспаться. Я его сестра. Почему бы вам не поговорить со мной?
Такая перспектива, похоже, вызвала у врача отвращение.
– Говорите с моей дочерью, – раздался голос лежащей в кровати.
Вайолет и врач одновременно вздрогнули.
– Мама! – воскликнула Вайолет и взяла ее за руку, услышав ее голос, она неожиданно для себя растрогалась.
– Итак, миссис Спидуэлл, наконец-то вы решили удостоить нас своим присутствием, – заявил врач. – Как вы себя чувствуете?
– Я хочу домой. Вайолет, забери меня домой. Терпеть не могу, когда ваши нянечки или врачи толкают меня и щупают. – Говорила она не совсем внятно, но разобрать можно было.
Вайолет повернулась к врачу.
– Ей можно отправиться домой? – спросила она.
– Да, пожалуй, поближе к вечеру. – Он повысил голос и заговорил медленно, как говорят с ребенком или иностранцем: – С вами ничего страшного не случилось, миссис Спидуэлл. Мы сделали все анализы, обследовали все ваши органы. Ваш паралич явился результатом незначительного инсульта головного мозга. Вам необходим небольшой отдых, и вы полностью поправитесь. – Он повернулся к Вайолет. – Передайте вашему брату, что больной как минимум месяц необходим постельный режим, под нашим наблюдением, разумеется. Два раза в день к вам будет приходить наша сестра, но уход за больной должны взять на себя родственники. Вы это сделаете?
Вайолет не поняла, о чем именно он спрашивает: о том, передаст ли она его слова Тому, или о том, готова ли она ухаживать за матерью, но на всякий случай кивнула, лишь бы только он поскорей их покинул.
Когда врач ушел, миссис Спидуэлл снова заговорила.
– Ты вернешься домой? – спросила она.
Взгляды их встретились. Вайолет не могла заставить себя ответить ни «да», ни «нет». Она думала об Уинчестере, обо всем, что она собрала вокруг себя там за последние пятнадцать месяцев, о своей комнате у миссис Харви, об офисе, где она работала вместе с Морин, о вышивальщицах, о Луизе Песел, Джильде и Дороти, о звонарях и Ките Бейне… и конечно же об Артуре. Сами по себе эти приобретения были маленькие и, возможно, незначительные, но, соединенные вместе, они в определенном смысле сделали ее жизнь полной. А теперь вот один вопрос матери – и все это, похоже, будет разрушено.
Когда днем в больничной палате снова появился Том, отдохнувший, чисто выбритый, с виноватым выражением лица, миссис Спидуэлл была уже одета, она сидела на кровати, готовая к отправке домой.
– Ого! Здравствуй, мама! Ты смотри, почти совсем поправилась! – проговорил он и повернулся к Вайолет. – Прости сестренка. Долго спал, потом Эви возилась с Глэдис, потом детей надо было забирать из школы, так и время прошло.
– Маму выписали, она готова ехать домой.
Том немного смутился.
– Ну что ж, это просто здорово, – сказал он и понизил голос: – А куда она собирается ехать?
Ему явно не очень хотелось везти ее к себе домой, где и так было полно народу и было за кем ухаживать.
– Домой, – заявила миссис Спидуэлл. – Я еду домой, и Вайолет едет со мной.
Вайолет очень не хотелось, чтобы ее проблемы перебудили весь дом, и после секундного колебания поспешила к телефону.
– Уинчестер, четыреста тридцать восемь, – сказала Вайолет в трубку, стараясь говорить так же уверенно, как и ее хозяйка.
– Вайолет… – Она сразу узнала голос Тома, звучавший так отчетливо, словно брат стоял рядом и говорил ей прямо в ухо. – Прости, что звоню так поздно, но это по поводу мамы.
Вайолет была совершенно не готова услышать эту новость, она даже чуть было не засмеялась, но вовремя спохватилась.
– Что произошло?
– С ней случился какой-то приступ. Кажется, инсульт, так говорят врачи. Не очень серьезный, но пришлось отправить ее в городскую больницу. Отсюда я и звоню.
В этой больнице родился сам Том, там же лежал со сломанной рукой Джордж, и там же умер от сердечного приступа их отец. Тогда тоже все говорили, что «ничего серьезного».
– О боже… – пробормотала Вайолет, понимая, что надо бы сказать что-то еще, но слов у нее больше не нашлось, а если они и были, то застряли в горле, чувств никаких она не испытывала. – Эвелин с тобой? – спросила она, решив, что лучше придерживаться фактической стороны события.
– Нет, осталась с детьми. Я с мамой один. Врачи говорят, опасности никакой, но все-таки лучше бы тебе приехать. Я бы сам за тобой примчался, но не могу оставить маму. У тебя есть знакомые, кто мог бы тебя подбросить? Если нет, садись на первый утренний поезд.
На лестнице появилась миссис Харви в голубом фланелевом халате. Она вскинула брови, умудрившись одновременно сдвинуть их.
– Постараюсь приехать в больницу как можно скорей, – ответила Вайолет, нарочно для хозяйки она выделила голосом слова «в больницу», и та сразу же сменила недовольную гримасу на сочувствующую.
– Спасибо, сестренка, спасибо большое.
Несмотря на грубовато-добродушный тон, Том был напуган, как мальчишка. По отношению к родителям нелегко быть взрослым и зрелым. Когда умер отец Вайолет, она плакала и отбивалась от успокаивающих ее матери и брата, точно маленькая девчонка.
Вайолет повесила трубку, и миссис Харви спустилась с лестницы.
– Что-то случилось, дорогая?
– У мамы инсульт. – Она произнесла это вслух и едва смогла подавить рыдание. – Я… мне надо как можно скорей попасть в Саутгемптон.
– Сейчас пойду и поставлю чайник, – сказала хозяйка.
Как и тогда, в случае с Дороти, больше всего Вайолет хотелось позвонить Артуру. Но это было абсолютно немыслимо: до него четырнадцать миль, а кроме того, у него нет ни машины, ни телефона. Но не думать, не вспоминать о том, как ее ладонь лежала в его ладони, было выше ее сил.
И именно миссис Харви, когда они с Вайолет сидели за чашкой чая, нашла выход. Она размышляла как типичная и опытная домовладелица.
– А вы уговорите брата Джильды Хилл отвезти вас туда. У него в мастерской всегда найдется свободный автомобиль, и, насколько мне известно, его сестра была у вас в долгу, причем не один раз.
В другое время Вайолет обязательно встревожилась бы, насколько много миссис Харви обо всем этом знает и на что она намекает. Но сейчас ей было не до того. Она молча кивнула и отправилась к себе собирать чемодан, чтобы наутро быть готовой к отъезду.
Несмотря на морозную ночь, миссис Харви настояла на том, чтобы проводить Вайолет до дома Джильды, нарушив тем самым свое правило девяти часов вечера. Она явно наслаждалась участием в этих драматических событиях и хотела исполнить свою маленькую роль по полной программе. Миссис Харви даже взяла на себя остолбеневшую Олив, которая открыла им дверь с кричащим ребенком на руках.
– Олив Хилл, – скомандовала она, – немедленно разбудите мужа, если он уже спит. И уберите ребенка от сквозняка, вы что, хотите, чтобы он до смерти простудился?
Если бы Вайолет не была так ошеломлена известием о болезни матери, ошарашенное лицо Олив очень позабавило бы ее.
* * *
На больничной койке миссис Спидуэлл казалась совсем маленькой и кругленькой, как небольшой, накрытый одеялом бочонок. Глаза ее были закрыты. Том спал в стоящем рядом с кроватью кресле, и Вайолет не стала его будить. Она внимательно вглядывалась в лицо матери. По нему нельзя было точно сказать, спит ли она, бодрствует или уже умерла.
Вдруг глаза матери широко открылись, она уставилась на Вайолет, губы беззвучно зашевелились. «Ну вот, мама, – подумала Вайолет, – ты наконец угомонилась». И ей сразу стало стыдно за эту мысль.
Она откашлялась, и сразу проснулся Том.
– Спасибо, что приехала, сестренка, – сказал он и, вскочив на ноги, поцеловал ее в щечку, вид у него был утомленный. – Как добралась?
– Меня привез на машине брат подруги, Джо Хилл – ты познакомился с ним на новогодней мессе.
Просьбу Вайолет срочно отвезти ее в Саутгемптон Джо встретил с удивительным энтузиазмом, ему хватило ума безропотно повиноваться распоряжениям миссис Харви и не обращать внимания на сердитые взгляды жены. Единственной проблемой оказался выбор машины, на которой можно было бы домчаться быстрей всего. Всю дорогу он не проронил ни слова, только когда высаживал Вайолет возле больницы, пожелал ее матери скорейшего выздоровления.
– Надо же, какой молодец, – прошептал Том. – Надо будет угостить его кружкой пива, когда все кончится.
– Мама проснулась, – кивнула в сторону кровати Вайолет.
– Ну наконец-то! Мама, – в полный голос произнес Том, – у тебя был небольшой приступ, вот мы и привезли тебя в больницу. Твой врач совершенно за тебя спокоен, говорит, что скоро ты будешь в порядке.
Взгляд миссис Спидуэлл остановился на сыне, бледно-голубые глаза ее были совершенно пусты.
– Ты уверен, что с ней все в порядке? – прошептала Вайолет. – Она же совсем… ни на что не реагирует.
– Она просто сбита с толку. Скоро придет в себя, – зевая, отозвался брат.
– Тебе надо пойти домой и выспаться, – предложила Вайолет. – А я посижу с мамой.
– Спасибо тебе, сестренка, – с явным облегчением сказал Том. – Пожалуй, несколько часиков не помешает.
– А утром позвони тете Пенелопе, она тоже должна знать, что случилось.
– Конечно. И ты тоже звони, если что-то изменится.
Сидеть с матерью пришлось аж пятнадцать часов. Приходили и уходили нянечки, измеряли давление, температуру, приносили еду, которая так и осталась нетронутой, забирали медицинскую утку. Вайолет с восхищением наблюдала, как бодро и расторопно делают они свое дело. Когда-то она и сама собиралась стать сестрой милосердия, но в этой работе требовалась большая самоотдача и любовь к людям, чего Вайолет в себе в достаточной мере не чувствовала.
Пока ее обслуживали, миссис Спидуэлл продолжала безмолвствовать, даже когда сестры делали ряд замечаний и задавали вопросы, но ответов так и не дождались. Больная время от времени погружалась в сон, и в это время Вайолет могла выйти и перекусить какой-нибудь булочкой с чаем. Впрочем, когда она возвращалась, мать уже снова бодрствовала и в глазах ее читался укор.
Вайолет не подумала о том, чтобы взять с собой вышивание, – впрочем, для собора ей делать все равно уже было нечего: с мешочками для пожертвований она работу закончила и оставила их Джильде, попросив ее передать их мисс Песел. Не догадалась также прихватить с собой какую-нибудь книжку. В приемном покое Вайолет удалось стащить газету, но скоро она всю ее прочитала, и снова пришлось сидеть без дела. Зато было время подумать о матери, в промежутках между размышлениями об Артуре.
Думать о миссис Спидуэлл, когда она ничего не говорит, было гораздо легче: не слышалось причитаний типа «горе мне, горе», критических замечаний в сторону Вайолет или просто жалоб на то, что Эвелин совершенно не умеет воспитывать детей, делает с ними то и не делает это, и наоборот, или что Том недостаточно к ней внимателен. Слава богу, иссяк этот фонтан бесконечных комментариев, и Вайолет наконец получила возможность в тишине думать о матери и искренне сочувствовать ее положению. Она неожиданно вспомнила, как Артур в Нетер-Уоллопе говорил о том, что нет ничего страшнее для родителей, чем потеря ребенка, и ее матери приходится нести в себе это горе всю оставшуюся жизнь.
Она больше никогда не будет счастлива, думала Вайолет, глядя на мать, когда она спала. Все люди, как правило, во сне выглядят мирно, лица их разглаживаются, с них исчезают следы дневных забот. Но миссис Спидуэлл даже во сне сохраняла недовольное выражение лица. Вайолет боролась с искушением протянуть руку и разгладить морщину у нее на лбу.
Врач прибыл где-то часов в девять утра. Он был примерно одного возраста с миссис Спидуэлл и такой же сварливый и раздражительный.
– А где ваш брат? – с ходу потребовал он ответа, взяв в руки висящий на спинке кровати планшет. – Я должен говорить с главой семьи.
– Глава семьи лежит в этой постели, – кивнула Вайолет на мать, которая, услышав голос врача, сразу открыла глаза.
– Не говорите глупостей! – сердито отрезал врач. – Я имею в виду ближайшего наследника. – Он заглянул в планшет. – Томас Спидуэлл. Вот кто мне нужен.
– Мой брат отправился домой, ему надо выспаться. Я его сестра. Почему бы вам не поговорить со мной?
Такая перспектива, похоже, вызвала у врача отвращение.
– Говорите с моей дочерью, – раздался голос лежащей в кровати.
Вайолет и врач одновременно вздрогнули.
– Мама! – воскликнула Вайолет и взяла ее за руку, услышав ее голос, она неожиданно для себя растрогалась.
– Итак, миссис Спидуэлл, наконец-то вы решили удостоить нас своим присутствием, – заявил врач. – Как вы себя чувствуете?
– Я хочу домой. Вайолет, забери меня домой. Терпеть не могу, когда ваши нянечки или врачи толкают меня и щупают. – Говорила она не совсем внятно, но разобрать можно было.
Вайолет повернулась к врачу.
– Ей можно отправиться домой? – спросила она.
– Да, пожалуй, поближе к вечеру. – Он повысил голос и заговорил медленно, как говорят с ребенком или иностранцем: – С вами ничего страшного не случилось, миссис Спидуэлл. Мы сделали все анализы, обследовали все ваши органы. Ваш паралич явился результатом незначительного инсульта головного мозга. Вам необходим небольшой отдых, и вы полностью поправитесь. – Он повернулся к Вайолет. – Передайте вашему брату, что больной как минимум месяц необходим постельный режим, под нашим наблюдением, разумеется. Два раза в день к вам будет приходить наша сестра, но уход за больной должны взять на себя родственники. Вы это сделаете?
Вайолет не поняла, о чем именно он спрашивает: о том, передаст ли она его слова Тому, или о том, готова ли она ухаживать за матерью, но на всякий случай кивнула, лишь бы только он поскорей их покинул.
Когда врач ушел, миссис Спидуэлл снова заговорила.
– Ты вернешься домой? – спросила она.
Взгляды их встретились. Вайолет не могла заставить себя ответить ни «да», ни «нет». Она думала об Уинчестере, обо всем, что она собрала вокруг себя там за последние пятнадцать месяцев, о своей комнате у миссис Харви, об офисе, где она работала вместе с Морин, о вышивальщицах, о Луизе Песел, Джильде и Дороти, о звонарях и Ките Бейне… и конечно же об Артуре. Сами по себе эти приобретения были маленькие и, возможно, незначительные, но, соединенные вместе, они в определенном смысле сделали ее жизнь полной. А теперь вот один вопрос матери – и все это, похоже, будет разрушено.
Когда днем в больничной палате снова появился Том, отдохнувший, чисто выбритый, с виноватым выражением лица, миссис Спидуэлл была уже одета, она сидела на кровати, готовая к отправке домой.
– Ого! Здравствуй, мама! Ты смотри, почти совсем поправилась! – проговорил он и повернулся к Вайолет. – Прости сестренка. Долго спал, потом Эви возилась с Глэдис, потом детей надо было забирать из школы, так и время прошло.
– Маму выписали, она готова ехать домой.
Том немного смутился.
– Ну что ж, это просто здорово, – сказал он и понизил голос: – А куда она собирается ехать?
Ему явно не очень хотелось везти ее к себе домой, где и так было полно народу и было за кем ухаживать.
– Домой, – заявила миссис Спидуэлл. – Я еду домой, и Вайолет едет со мной.