Тьма

– Ага. – Она снова переводит взгляд на окно, затем со вздохом поднимается. – В любом случае мне нужно дальше работать. Душевые снова барахлят.

– Ты побеждаешь?

– Я сузила проблему до напора из бойлера. Но посмотрим.

Она выглядит такой усталой и несчастной, что я отбрасываю профессиональные границы, встаю и обнимаю ее.

– Все будет хорошо, – настаиваю я. – Приходи через пару дней, и мы обсудим твое дородовое наблюдение более детально.

Она кивает, но ее лицо остается унылым. Я жду, пока она дойдет до двери, прежде чем снова заговорить.

– Кстати, Каро…

Она останавливается, оглядывается.

– Поздравляю. Я думаю, ты будешь отличной мамой.

– Спасибо. – Каро слабо улыбается, затем закрывает за собой дверь.

Когда я убеждаюсь, что она ушла, то хватаюсь за голову.

Вот хрень. И что я теперь буду делать?





Глава 15. 17 июня, 2021 года года




– Это шутка? – недоверчиво уточняет Сандрин. – Если да, Кейт, то она совсем несмешная.

Я отрицательно качаю головой.

– Боюсь, что нет. Мы сделали тест на беременность. Я могу показать тебе результат, если не веришь.

Она встает из-за стола, начинает расхаживать по комнате. Затем останавливается.

– Ты абсолютно уверена? Может ли это быть ошибкой?

– Они на девяносто девять процентов точные. Кроме того, я пальпировала ее матку. Она точно увеличена, и я слышала сердцебиение через стетоскоп. Сомнений нет.

Сандрин опускается обратно на стул.

– Merde[18], – бормочет она. – Чем это все закончится?

– Здоровой мамой и ребенком, я надеюсь.

Начальница станции игнорирует мой дерзкий ответ. Просто смеряет меня холодным взглядом.

– И кто это?

– Как я уже говорила, это врачебная тайна. Она пока хочет скрыть свою личность.

Сандрин презрительно поджимает губы. Мы обе знаем, что это дерьмо собачье, и я просто выигрываю время.

– Это ты? – Она бросает на меня обвиняющий взгляд.

Мой первый инстинкт – засмеяться, но затем я сдерживаюсь ради Каро. Ничего плохого в том, чтобы позволить Сандрин гадать несколько дней. Она все равно может угадать, что это Каро, но не будет до конца уверена.

– Кейт? – она разглядывает меня еще несколько мгновений, затем фыркает от моего молчания. – Ну, это не я, – говорит она с отвращением.

Я сижу напротив, думая, как перевести ее внимание на то, что нам теперь нужно сделать, а не на того, кто поставил нас в такое положение. Но Сандрин поглядывает на мой живот, делая свои выводы. На станции я заметно похудела, живот стал заметно плоским. Я наблюдаю, как она просчитывает – уравнение достаточно простое. Соня в свои пятьдесят четыре вряд ли в списке кандидатов, значит, остаются Элис и Каро.

Она вздыхает, приходя к очевидному заключению. Мне жаль Каро, но что я могу поделать? Я ее предупреждала.

– Эта идиотка! – срывается Сандрин. – Почему она не предохранялась?

– Она это делала, – возражаю я, вступаясь за Каро. – Но ни один метод контрацепции не надежен на сто процентов.

Начальница станции тяжело вздыхает, явно не убежденная моими словами. Затем ее злость в одночасье рассеивается. Женщина передо мной выглядит измотанной и совсем немного – отчаявшейся. По мешкам под глазами, впалым щекам очевидно, как сильно ее изнуряет зима.


В рабочих моментах Сандрин скупа на эмоции, что часто легко принять за холодность. Не облегчает дело и полное отсутствие чувства юмора, но теперь начальница выглядит такой раздавленной, что меня так и тянет протянуть к ней руку и попытаться как-то приободрить.

Я противостою импульсу, инстинктивно зная, что она не оценит мой жест. Ее мнение обо мне, кажется, никак не улучшилось; у меня все еще есть чувство, что я для нее – всего лишь бледная копия Жан-Люка.

– Все будет хорошо, – говорю я вместо этого. – Она вряд ли родит до сентября, так что ее смогут эвакуировать в Новую Зеландию для родов.

Сандрин не отвечает. Она растерянно разглядывает стопку бумаг на столе.

– Она упоминала, кто отец?

Я снова качаю головой.

Она проводит языком по зубам, обдумывая возможные варианты.

– У тебя есть догадки? – спрашиваю я.

– Есть подозрение.

– Не хочешь поделиться? Думаешь, это кто-то из присутствующих или из летней команды?

Ее улыбка имеет легкий саркастичный оттенок.

– И как это ты решилась вообще что-либо рассказать мне, Кейт?

– У меня нет выбора! – возражаю я, больше неспособная сдерживать раздражение. – Она попросила меня не говорить. Я не могу нарушить клятву Гиппократа просто потому, что это удобно, Сандрин.

Начальница станции сохраняет молчание.

– Ладно. Как тебе угодно.

Я встаю и выхожу из ее офиса без единого слова.

Разговор с консультирующим гинекологом из медицинской команды АСН в Женеве проходит легче, несмотря на то, что видео постоянно зависает, заставляя нас по несколько раз повторять почти все, что мы говорим. Это и позднее время только добавляют усталости.

Я выбираю такую же стратегию с Аннетт Мюллер, как и с Сандрин, отказываясь называть имя Каро, хотя, вероятно, ей также очевидно, о ком я говорю. В отличие от Сандрин, однако, Аннетт не настаивает на этом вопросе и не злится.

– Ну, нам просто придется справиться с этим как можно лучше. – Ее подбадривающая улыбка немного усмиряет мою тревогу. – Говоришь, срок около двадцати недель? В обычной ситуации мы бы уже сделали УЗИ для оценки развития зародыша и плаценты, но, очевидно, это не вариант. Так что продолжай измерять матку – это будет хорошим показателем, нормально ли растет ребенок – и следи за ее кровяным давлением и проверяй уровень протеина в моче. А, и я бы дала дополнительные витамины для уверенности, что у нее достаточно фолиевой кислоты.

– Ладно.

– По крайней мере, у нее не четвертая отрицательная группа крови, так что нам не нужно беспокоиться о резус совместимости, если она родит раньше, чем мы успеем вывезти ее. У нас была бы серьезная проблема, учитывая, что на базе нет других с отрицательным резусом.

– Повезло, а?

Аннетт вздыхает, она явно мне сочувствует.

– Не беспокойся так сильно, Кейт. Она не больна, просто беременна. Множество женщин по всему миру переживают это без какого-либо медицинского обслуживания. Давай не зацикливаться на том, что может пойти не так, а вместо этого сфокусируемся на вероятности, что все пройдет хорошо.

Я киваю, подбодренная ее спокойствием. Она права. Нужно взять себя в руки, прежде чем я увижусь с Каро. Последнее, чего мы хотим, это добавить ей стресса. Но я потрясена разговором с Сандрин. Я плохо с ним справилась, но я все еще слишком сильно злюсь, чтобы попытаться снова наладить связь.

Я прерываю звонок и сижу за столом, раздумывая. Не только о Каро, но и об Алексе тоже. Эти несколько дней он перестал появляться даже на ужинах. Я все больше беспокоюсь за него, за его психическое состояние.

Мне приходит в голову проверить хранилище видеодневников – может, он сделал новую запись. Так как АСН предоставляет все необходимое оборудование, члены команды могут записывать видео в уединении своих комнат и загружать их прямо в систему. Хотя каждый раз, когда это случается, я получаю уведомление, есть вероятность, что я просто не заметила.

Я просматриваю записи под именем Алекса – ничего за прошедшие шесть недель. Изучаю список видео, сделанных им ранее. Я прекрасно понимаю, что видеодневники должны быть полностью конфиденциальными, но впервые у меня возникает соблазн нарушить правила; если я не могу поговорить с ним лично, может, смогу лучше понять его настроение, посмотрев видео.

Курсор зависает над самой последней записью. Наверняка это ничему не навредит? Ведь никто не узнает.

Нет.

Я возвращаюсь на главный экран к именам в списке. Только Арне, Сандрин, Раджив, Элис и Соня загружают записи по расписанию. Мне нужно чаще им напоминать. Объяснять в очередной раз, почему это важно. Чем мы обязаны людям, которые с большим трудом устроили эксперимент и как эту информацию можно будет использовать в помощь другим.

Но это тяжелая работа, я знаю на своем опыте. Каждую неделю я заставляю себя говорить на камеру. Почему-то невозможно честно рассказывать о своих чувствах, о том, чему я была свидетелем на станции за последний месяц. Кажется, всему виной упадок настроения, усугубляющийся по мере того, как отсутствие света все больше сказывается на нас. Поэтому я придерживаюсь только фактов, избегаю упоминать кого-либо по имени, просто описываю, что я делала, что планирую делать. Новости по экспериментам и тому подобное.

Конечно же, есть один человек, который больше не запишет видео, думаю я, смотря на имя Жан-Люка, гадая, почему никто не подумал убрать его из системы. Я кликаю на файл и изучаю все записи. Всего двадцать шесть, самая старая наверху, записанная в октябре – здесь, в Антарктике, это ранняя весна. Я импульсивно открываю видео.

Конечно же, конфиденциальность не распространяется на мертвых?

В этом нет ничего плохого, убеждаю я себя, хотя причины моего любопытства не совсем ясны.

Почему мне так хочется это увидеть?

Нездоровый интерес? Или мне попросту нужно на что-то отвлечься?

Мгновение спустя я уже смотрю на красивое лицо. Серебристая щетина, серая у висков. Темный загар, свидетельствующий о том, что он провел много времени на солнце.