Тьма

– Я не уверена, если честно. – Каро выглядит смущенной. – Я использовала контрацептивный пластырь довольно долго, и у меня никогда не было много… только капли. Это… – еще больше слез скатывается по ее щекам. – Поэтому я не понимала… так долго, я имею в виду.

Я смотрю на ее живот, но невозможно что-то различить под этим мешковатым комбинезоном.

Твою мать. Что я, черт возьми, буду делать?

– Ладно, – я вдыхаю, успокаиваясь. – Первым делом давай сделаем тест и убедимся, хорошо?

Я встаю, колено побаливает, несмотря на поддерживающий бандаж, который я ношу с тех пор, как вывихнула его на льду три ночи назад, и шарю в шкафу с запасами. У нас вообще есть тесты на беременность? Я их не вижу.

Должен быть хоть один.

Я пытаюсь успокоиться, проверяя запасы снова, пока Каро тихо сидит позади. Я представляю, сколько усилий у нее ушло, чтобы прийти сюда сегодня, ее естественный страх перед моей реакцией. Она неглупая – должна знать, в какое ужасное положение поставила нас обеих.

– Вот. – Я с облегчением нахожу маленькую упаковку тестов на беременность, спрятанных за большим количеством презервативов и предметов гигиены. Я вытаскиваю инструкцию и внимательно ее читаю, а затем даю ей маленькую палочку.

– Просто пописай на нее. Результат через две минуты.

Каро исчезает в туалете дальше по коридору, а я стою, перенеся вес с больного колена, мозг забит тысячью вопросов. Какой у нее срок? Тест только подтвердит, беременна ли она – без четкой даты последней менструации, будет тяжело оценить дату родов хоть с какой-то точностью. О Господи, что делать с дородовым наблюдением? Прошли годы с тех пор, как я проходила студенческую практику в родильном отделении.

Но что еще важнее, когда мы сможем увезти ее с базы? И успеем ли мы?

Я зажмуриваю глаза и посылаю немую молитву Богу, в которого не верю. Пожалуйста, пусть она ошибается. Пожалуйста, пусть это из-за чего-то другого – может, из-за питания. Какого-то гормонального дисбаланса.

Но в то же мгновение, когда Каро возвращается в клинику, ее мрачное выражение лица подтверждает мои худшие опасения. Она дает мне пластиковую палочку без единого слова, и я смотрю на маленькую синюю галочку в окошке, обозначенном как положительный результат.

Я медленно выдыхаю. Пытаюсь спрятать растущую панику.

– Ладно, – говорю я быстро, хватая бумажный календарь со стола. – У тебя есть хоть примерное представление о дате зачатия?

– Эммм… ну, нет. – Каро краснеет. – Я не уверена. – Она сомневается. – Понимаешь, это было не один раз.

– Ты говоришь, что пользовалась контрацептивным пластырем. Ты думаешь, он не сработал?

– Я получила новый перед приездом сюда, но мне от него было плохо. Так что я перешла на таблетки с прогестероном.

– Ты их каждый день принимала? – Я пытаюсь спрашивать как можно мягче, но она лишь сильнее краснеет.

– Большинство дней.

Я киваю. Нет смысла продолжать это. Что сделано, то сделано, и нет никакой нужды намекать на то, что Каро была безответственной. Или ее партнер – кто бы это ни был.

Я еще раз глубоко вдыхаю, концентрируюсь.

– Можно я спрошу кое-что личное, Каро?

– Конечно.

– Отец знает?

Она оживленно качает головой, затем отводит глаза, ее плечи сотрясаются от рыданий.

– Если честно, я не уверена… – Она останавливает себя, прижав пальцы к губам, словно сдерживая отчаяние. – О боже, какой кошмар.

Я смотрю на нее, не зная, что сказать. Забеременеть в таких условиях просто ужасно. Я мысленно перебираю возможные осложнения, с трудом вспоминая гинекологическую практику. Надеюсь, мы уже прошли период, в который возможна внематочная беременность. Хотя остаются еще вещи вроде… чего? Поздний выкидыш, гипертензия и преэклампсия, тяжелое кровотечение. Врожденные дефекты у ребенка.

– Давай положим тебя на кушетку, – мягко говорю я, пытаясь звучать спокойнее, чем себя чувствую на самом деле. – Посмотрим, сможем ли мы определить примерный срок. Можешь снять комбинезон?

Она расстегивает лямки и позволяет им упасть на пол, затем забирается на стол, снимая футболку. Без одежды я могу видеть заметную маленькую округлость. Это значит, отец либо уехал домой вместе с летней командой, либо они перестали спать вместе. Сложно поверить, что, увидев ее обнаженной, можно этого не заметить.

Сфокусируйся, приказываю я себе и осторожно пальпирую ее живот, пальцами нащупывая твердую округлость вверху матки. Схватив измерительную ленту, я оцениваю расстояние до ее тазовой кости.

Почти двадцать сантиметров. Я надеваю стетоскоп, прикладываю мембрану к животу, двигая ее по кругу и внимательно слушая.

Вот. Тихий и быстрый, маленький галоп сердцебиения зародыша.

– Что там? – тревожно спрашивает Каро, увидев мое выражение лица. – Все нормально?

– Похоже, да. Одевайся. Мне просто нужно кое-что проверить. – Пока она разбирается с лямками комбинезона, я включаю компьютер и нахожу правильную «шпаргалку»: перечень буквально каждого медицинского состояния, с которыми мы, врачи на станции, можем столкнуться – потом проверяю таблицу с высотой дна матки. Хватая календарь, я прикидываю время родов.

Сердце уходит в пятки. Это будет непросто. Мало шансов, что они смогут прислать самолет до середины августа – самый ранний срок.

– Ты мне скажешь?

Я выпрямляюсь, поворачиваясь с ней.


– Хорошо. Я предполагаю, что у тебя срок около двадцати недель, или пять месяцев. Но без даты последней менструации или УЗИ я не могу сказать точнее.

Каро закусывает губу изнутри.

– Значит, когда я должна родить? Примерно.

– Учитывая, что в среднем беременность длится примерно сорок недель, это будет… – я снова сверяюсь с календарем, – примерно середина сентября. Но не забывай, что длина беременности может меняться в одну или другую сторону.

– Ну, тогда все должно быть нормально, да? Мне не придется рожать его на базе? – с облегчением спрашивает она.

– Если повезет, – говорю я, отгоняя сомнения. – Но я должна тебя предупредить, что в каждой беременности есть риски, а отсутствие доступа к полноценному медицинскому обслуживанию может их только усилить. – Как только я это произношу, тут же прикусываю язык. Каким образом это поможет нам? – Но ты молодая и в хорошей форме, – быстро добавляю я. – Уверена, все пройдет гладко.

Каро откашливается. Опускает глаза в пол.

– Я полагаю, уже слишком поздно что-то с этим делать, – бормочет она.

– Ты имеешь в виду, прервать?

Она кивает.

– Нет ни одного шанса, что я смогу провернуть подобное здесь. Особенно на этом этапе беременности. – Я замолкаю. – Ты что, не хочешь оставить ребенка?

Она снова качает головой.

– Нет. Ну, я хочу. Я хочу его оставить. – Еще одна слеза скатывается по ее щеке. – Просто я чувствую себя так… глупо. Мне стоило прийти к тебе раньше, но я так долго не понимала – мне просто никогда не приходило это в голову. Я думала, что набрала немного веса, но это неудивительно… то есть я знаю, у тебя аппетит, как у птички, – она шмыгает носом и одаряет меня улыбкой сквозь слезы, – но Раджив отлично готовит и у нас много еды. И потом, когда я начала подозревать, я просто впала в отрицание. Говорила себе, что этого не может быть.

– У тебя не было других симптомов? Тошнота? Усталость? Чувствительность груди?

– Меня немного мутило, да, но я думала, это из-за таблеток. Я была уставшей, но кто тут не устал? Я просто решила, что мои биоритмы или что там сбились.

Я смотрю на нее с сочувствием. Не могу ее винить. Заметила бы я сама эти знаки? Это не то, о чем мне нужно беспокоиться, слава Богу. Я поставила себе спираль еще до аварии плюс убедилась, что Дрю использовал презерватив.

Перестраховка.

– Ты все еще принимаешь таблетки с прогестероном? – спрашиваю я.

Каро кивает, затем ее лицо омрачает тревожное выражение.

– Они могут навредить ребенку?

– Я посоветуюсь с медицинской командой АСН, но, насколько мне известно, никаких доказательств этому нет. И все же тебе нужно перестать принимать их сейчас, – качаю головой я.

– Ладно.

– И никакого алкоголя.

– Ладно, – повторяет она.

Я делаю паузу, пытаясь придумать, что теперь делать.

– Послушай. Тебе нужно обдумать, если… или, скорее, когда – ты скажешь остальным, но пока что мне нужно обсудить это с Сандрин. Согласна?

Я вижу, что она сомневается.

– Это полностью в твоих интересах, – добавляю я. – Твоих и ребенка. Сандрин нужно будет убедиться, что все улажено для того, чтобы увезти тебя отсюда как можно скорее. И мне надо связаться с АСН, так как тебе необходимо предоставить наилучший дородовый уход. Понимаешь?

Некоторое время Каро молчит, просто смотрит на жалюзи, закрывающие окно клиники, блокирующие темноту. Она выглядит такой юной, невольно думаю я. Такой ранимой.

– Пожалуйста, не говори ей пока что, – шепчет она. – Ну, что это я. Я знаю, тебе нужно предупредить ее о ситуации, но мне нужно больше времени, чтобы все осознать без Сандрин, дышащей в спину.

Я задумываюсь.

– Ладно. Я не буду упоминать об этом еще несколько дней. Но, Каро, нас только пятеро на базе – женщин, я имею в виду. Одна из них лесбиянка, а Соня, ну, она не в той возрастной группе. Так что Сандрин несложно будет догадаться.

Она кивает, снова кусая губу, затем оглядывает свою одежду.

– Но это еще не так очевидно, да? Окружающим? – Она несмело улыбается. – Хорошо, что я сантехник, а? Могу прятаться под этим мешковатым комбинезоном.

– Это недолго будет работать, – замечаю я осторожно. – Тебе стоит подумать о том, чтобы рассказать всем, прежде чем они сложат два и два. Ты знаешь, как здесь расходятся слухи.

– И не говори, – морщится Каро. – Это как чертов испорченный телефон. Ты слышала, что я, оказывается, намеренно сломала стиральную машину, чтобы разозлить Люка? – Она кривится от отвращения. – Как будто я такое бы сделала. Не говоря уж о той хреновой зажигалке.

– Именно поэтому тебе нужно скоро рассказать им, как можно скорее. Но сначала тебе нужно поговорить с отцом ребенка, Каро. Он должен знать.