Тьма императора

— Мы-ы-ы, — замычала Агата, отворачиваясь, и открыла глаза. Они слезились.

— Поговорите с ней, — сказал Тадеуш негромко, делая шаг назад. — Так она быстрее придет в себя.

— Девочка моя хорошая, — тут же запричитала Виктория, склоняясь над дочерью, — миленькая моя, любимая, маленькая. Ты слышишь меня, моя радость?

— Ма… — Агата вздохнула, бледнея. — Тошнит…

— Это нормально, — произнес Тадеуш быстро. — Интоксикация еще не прошла до конца. Ее высочество будет периодически тошнить несколько дней.

— Инто… — попыталась повторить девочка, но быстро замолчала. Огляделась и, чуть нахмурившись, спросила: — А где… Алекс? И Софи?

Эмпатический щит Арена задрожал — жена вновь разозлилась.

— Алекс скоро придет, — ответил император ласково и, сев на корточки, коснулся губами лба дочери. — И Софи…

— Софи ты больше не увидишь! — перебила его Виктория. — Забудь ее!

— Почему? — удивилась Агата, и глаза ее наполнились слезами.

И тут Арен сделал то, что раньше считал недопустимым в семейной жизни — он поставил на жену печать молчания. Виктория открыла рот, попытавшись что-то сказать — но оттуда не доносилось ни звука.

— Твоя мама сердится на Софию, Агата, вот и говорит так. Не волнуйся. Конечно, ты увидишь свою аньян. И скоро.

— Сердится? — Агата шмыгнула носом. — Но за что?

— Ты отравилась конфетой, моя радость. А конфеты подарила София.

— Но… она же не виновата. Да, пап? Софи такая хорошая, добрая, мы с Алексом ее очень любим! Не надо ее увольнять!

Виктория впилась ногтями в руку Арена, пытаясь заставить его снять печать, но он только головой покачал.

— Не буду. Сейчас, моя радость, я схожу за Алексом. А ты пока побудь с айлом Родери. С кровати не вставай.

— Да, пап.

Император поднялся с корточек и, аккуратно взяв под локоть Викторию, тоже потянул ее к выходу. Жена смотрела на него почти с ненавистью, явно полыхая от гнева. Арен вышел, закрыл дверь и, не снимая с супруги печать, очень тихо сказал:

— Вик, я предупреждаю. Не надо нервировать ни Агату, ни меня. Если ты еще что-то скажешь при детях о Софии — ее вине или увольнении, — эта печать поселится на твоих губах надолго. Ты поняла?

Виктория покраснела от недовольства — даже белки глаз словно порозовели, — но все же кивнула.

— Тогда я сейчас сниму ее. Но если я услышу то, что меня не устроит, печать немедленно вернется на место, а ты отправишься в свою комнату на пару дней.

— Я тебе не маленькая девочка, Арен, — прошипела освобожденная Виктория, — чтобы запирать меня в комнате.

— Если ты не маленькая девочка, тогда не веди себя, как она. Я уже сказал, что с виной Софии будет разбираться Гектор. И не надо в это вмешиваться, тем более — огорчать детей.

Виктория, хмурясь, открыла рот, и тут от двери раздался скрипуче-хриплый голос Дайда:

— Ваше величество, я могу опросить охранника и аньян?

— Можешь, — сказал Арен, бросив быстрый взгляд на дознавателя, а затем вновь посмотрел на разозленную жену. — Иди к Агате, Вик. А я сейчас приведу Александра.

Она молча вернулась в спальню, а император, кивнув Гектору, шагнул в камин.





* * *


У Софии давно не было таких сложных дней. Несколько часов она провела в салоне — сначала кормила Александра, затем отвлекала его — мальчик периодически начинал плакать, звать родителей и Агату, и София развлекала наследника, как могла. С каждой прошедшей минутой ее тревога нарастала, да и охранник мрачнел, косясь на безжизненный браслет связи.

Что с Агатой? Она ведь жива? Где император?

О том, что главной подозреваемой для следствия наверняка будет она сама, София старалась не думать. Она это прекрасно понимала. Яд был в конфете, а конфеты подарила она. Защитница, как в конфетах ее мамы мог оказаться яд? И зачем вообще пытаться отравить Агату? Она ведь просто маленькая девочка. Кому это нужно — убивать детей?!

София не могла представить, как можно кого-то убить, а уж тем более — ребенка, и у нее по коже бежали мурашки, когда она вспоминала Агату с откушенной конфетой в руке.

Она ведь всегда засовывает всю конфету в рот. Сразу. Почему сегодня Агата решила откусить маленький кусочек? Непонятно. И когда огонь в камине вспыхнул, а затем в салон зашел император, София сама чуть не бросилась ему на шею, как Александр.

— ПАПАААА!


— Тихо, Алекс, тихо, задушишь. — Он улыбнулся, чуть посветлев лицом, и погладил сына по голове. — Сейчас мы с тобой пойдем к Агате.

— К Агате?! УЛА-А-А-А!!! — мальчик запрыгал на руках его величества, завертелся, а София почувствовала, что сейчас заплачет от облегчения. Жива, Агата жива!

— Дэйв, — император посмотрел на охранника, — ты пока выйди в коридор, а с Софией поговорит Гектор Дайд. Потом он позовет тебя. После оба возвращайтесь в детскую.

— Да, ваше величество, — сказали хором охранник и София, и император, мазнув по девушке взглядом, вновь шагнул в камин, но теперь уже с Александром на руках.

«Наверное, он думает, что это я виновата». София тихо вздохнула, и вдруг услышала:

— Вряд ли его величество подозревает вас, айла Тали, — сказал охранник уже на полпути к двери. — Это было бы странно.

— Почему? Конфеты ведь подарила я.

— Вот именно, — хмыкнул мужчина и вышел из комнаты.

И только София опустилась на диван, как дверь вновь открылась, и в помещение быстрым шагом вошел главный дознаватель.

Сидящей Софии он показался даже еще более худым и длинным, чем в прошлый раз. И эта зеленая форма… она ему совершенно не шла, отбрасывая зеленую тень на бледное лицо, из-за чего казалось, будто мужчину постоянно подташнивает.

— Так, айла Тали… — Дайд опустился на диван, вытянув длинные ноги. Абсолютно неприлично, но кто она такая, чтобы он соблюдал приличия? Однако дознаватель удивил, добавив: — Прошу меня извинить, я уже набегался. Пятки болят. Да и колени, если честно, тоже.

— Есть хорошая мазь от усталости для коленных суставов, — сказала София, поневоле посочувствовав дознавателю. Выглядел он действительно не очень. — Называется «Дуот». Моя мама пользуется.

— Да-а-а? — Дайд смотрел на Софию совершенно прозрачными глазами — удивительно, как человек вообще может быть настолько бесцветным? — и ей казалось, что он видит ее насквозь. — А почему эта мазь так называется? Вы знаете, айла Тали?

— Нет. Но скорее всего, по наименованию какого-нибудь действующего вещества. Обычно так дают названия лекарствам.

— Дуотоксин, — подсказал ей Дайд. — Вот действующее вещество этой мази. Помните, как оно действует?

София нахмурилась. Странные какие-то он вопросы задает… При чем тут дуотоксин?!

— Нет. Могу предположить, что это обезболивающее.

— Почти, — дознаватель усмехнулся. — Хорошо, айла Тали. Теперь…

— Подождите! — Она вдруг догадалась. — Агату отравили дуотоксином?!

Дайд промолчал, только чуть наклонил голову, словно соглашаясь.

— Вряд ли в мази содержится достаточное количество этого вещества… — пробормотала София. — Там, скорее всего, очень маленькая доза, и для того, чтобы кого-то отравить, нужно синтезировать его из содержимого нескольких тюбиков.

— Примерно из ста.

София удивленно вытаращилась на дознавателя.

— Нет, это какие-то глупости. Наверняка есть более эффективные способы добыть этот дуотоксин, чем синтезировать из мази.

— Наверняка, — кивнул Дайд, как ей показалось, насмешливо. — Да и зачем синтезировать, если можно просто купить и пронести?

— Нельзя. На входе обнаружат. Всех слуг досматривают.

— А не слуг?

София растерялась.

— Я… не знаю.

Удивительно, но раньше она не задумывалась о том, досматривают ли, допустим, приходящих на совещание к императору советников? А других Альго? Принцессу Анну, Анастасию, его высочество Адриана?..

— Не знаю…

— Ясное дело, не знаете. И как этот яд попал внутрь одной из ваших конфет, вы тоже не знаете.

София чуть рассердилась. Насмешливый тон дознавателя ей совсем не нравился.

— Не знаю. Но могу предположить.

— Да? — Дайд откинулся на спинку дивана. — Давайте, предполагайте.

Софии захотелось в него чем-нибудь запустить. И почему он так странно ведет допрос?! В тех детективах, которые она читала, все описывалось как-то иначе.

— Вариант, что яд был в конфете изначально, я отметаю. Не потому что я уверена в себе и маме, а потому что меня досматривали.