Тьма и пламя. На бескрайней земле
Часть 51 из 55 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Старсан Сэт сейчас бы прыгал от счастья, – усмехнулся Габриэль.
– Интересно, – сказал Джевехард, задумчиво покручивая перстень. – Это от волиста ты узнал про наш орден?
Габриэль кивнул.
– И волист весьма сожалел, что настоящего Первоцвета не существует. Он думает, что это всего лишь сказки пьяных посетителей трактира. Что, однако, не мешает ему прикрывать свои преступления именем вашего ордена.
– Ах, старина Сэт, – с сочувствием произнес чародей.
– Уку-Уку – маг из Фитийского леса? – решил уточнить мэйт. – Я слышал про него от волистов.
– Он самый. Видел, что произошло в лесу. Но, к сожалению, не мог тебе помочь. Признаюсь, когда от него я узнал, что мэйта схватили волисты, то думал, что тебе конец. Ты пропал надолго… А затем чудесным образом объявился в Бордривере.
– Апсэль?
– Именно. Его ворон принес радостную новость о твоем возвращении. А еще он сообщил, куда ты движешься. Не скрою, мое сердце тогда возликовало… Потом была Ива. В итоге я оказался здесь, в Пантале, куда ты пришел вместе с ее караваном. Она прекрасно справилась со своей задачей.
– А какова ваша задача?
– Моя задача… – Чародей кашлянул в кулак. – Найти себе преемника на трон в Бессарии. И мне кажется, я его уже нашел. – Он серьезно посмотрел на мэйта. – Однако пока не знаю, согласится он или нет?
Хьол! Габриэль не знал, что ответить. Мысли путались, вспыхивали и сразу гасли, как огни в темноте. И ни одна из них не хотела обретать ясность. Мэйт опять был потрясен. Загадка наконец-то разгадана, все ее части сложились воедино. Но слишком внезапно, резко. Он оказался совершенно не готовым. Да и можно ли быть готовым к подобному? Когда он ловил намеки и слушал лесть, то, конечно, подозревал, что разговор закончится какой-нибудь просьбой. Но даже представить не мог, чего на самом деле желал маг с востока.
– Вы уверены, что я тот, кто вам нужен?
– Я редко ошибаюсь. Иначе не стал бы тем, кем являюсь. А после того как… – Он закашлял. – Как познакомился с тобой лично, лишь убедился в своей правоте. И у меня больше нет никаких сомнений, что мне удалось найти лучшего из возможных преемников. Хотя понимаю, сомнения есть у тебя. Не каждый день приходится выбирать между тем, чтобы стать мэнжем Семи островов, и возможностью сесть на трон самой могущественной восточной страны. Но поверь: если согласишься, то не пожалеешь. Сможешь увидеть Тахару, даже Даркву и много других интересных мест, о которых тебе рассказывали сциники. Ты ведь ради этого сбежал с Янтарного острова?..
Габриэль не ответил. Складывалось впечатление, что Джевехард следил за своим преемником чуть ли не с рождения.
– Но почему я? В Грэйтлэнде много других магов. Готтилф, Апсэль, Ива, Уку-Уку. Уверен, что их гораздо больше.
– Готтилф стар и безумен. Его ненавистью к бездарям можно металл плавить. Апсэль, как кошка, всегда гуляет сам по себе. И, поверь, это не самый страшный из его недостатков. Ива – да, умна. Но часто думает отнюдь не головой… Да и женщина на троне Бессарии… А Уку-Уку… – маг вздохнул. – Жаль, что ты его не видел. Иначе совершенно точно не предлагал бы его мне в преемники. Не представляю, что с ним случилось бы при виде голых степей Тахары. К лесу он привязан так же, как бессмертный мудрец к своей горе.
– Но вы же меня совсем не знаете, – справедливо заметил Габриэль.
– Это тебе так кажется. Ты умен, милосерден… Да-да, я знаю, что ты освободил рабыню Готтилфа. Ты не боишься испытаний, иначе не сбежал бы с островов. Кроме того, тебе удалось обвести старсана Сэта вокруг пальца, а значит, ты преступно везуч, – улыбнулся чародей и вновь кашлянул в кулак. – Кстати говоря, как тебе удалось сбежать от волистов?
– Не хочу вас разочаровывать, но меня просто спасли. – Габриэль бросил взгляд в коридор, где недавно исчезла Эли и Оливер. – Принцесса, что сейчас плещется в вашей купальне.
– Удивительно, – поджал губы маг. – С чего вдруг олдийскому бездарю спасать миркля?
– Старсан Сэт хотел, чтобы я убил ее отца. Или… хотя бы попытался убить. На глазах у всех олдийских королей.
– Разве ей не проще было избавиться от тебя?
– К счастью для меня, она не искала легких путей.
– Я же говорю: ты преступно везуч, – усмехнулся Джевехард.
– Но есть ведь еще что-то? Не сомневаюсь, что умных и милосердных магов немало среди членов ордена. Я прав?
– И ты еще спрашиваешь, почему я выбрал тебя? Ты… без предрассудков относишься к бездарям, любишь одного из них. А это очень важно, если хочешь править Бессарией. Кроме того, ты похож на меня в твоем возрасте. – Он закашлял, захрипел, на его глазах выступили слезы. – Аладару повезло с сыном. Мне, к сожалению, боги детей не дали… И есть еще кое-что.
Чародей поднялся из-за стола, посмотрел на окна, словно проверяя, задернуты ли они, и, тяжко вздохнув, развязал пояс. После чего осторожно приоткрыл платье на груди, к которой… присосалось нечто черное размером с ладонь.
Габриэль замер, его слегка замутило, в горле встал сухой колючий ком. Теперь мэйт понял, откуда доносился этот неизвестный горьковатый запах, сперва принятый за специи. Так пахла отвратительная тварь, присосавшаяся к телу чародея, как паразит к рыбьему брюху.
На груди мага Джевехарда, в окружении темных пятен и кровоподтеков, пульсировала самая отвратительная тварь, какую мэйту приходилось видеть. Эдакая помесь скорпиона и огромной пиявки. Тварь воткнула свои черные, блестящие и тонкие щупальца и хвост в кожу и надежно, как хорошо подогнанный доспех, сидела на чужом теле, высасывая из него соки.
– Что это за паразит? – спросил Габриэль, борясь с тошнотой.
– Если бы не этот паразит, – Джевехард осторожно провел пальцами по черному тельцу, словно поглаживая щенка, – мой прах, наверное, уже давно летал бы над Бессарией. Лекари говорят, что с ним я могу протянуть еще три-четыре года. Хотя, я надеюсь, что все-таки меньше.
Чародей запахнул платье и, затянув пояс, опустился на стул.
– Оно из… Дарквы?
– Да.
– Поэтому окна закрыты?
Джевехард кивнул.
– Чистит мою кровь. Единственный способ не сдохнуть от mati lemah… степной лихорадки. – Он кашлянул. – Вначале я не хотел, чтобы ты это видел. Понимаю, не самое приятное зрелище… Но потом решил, что между нами не должно быть тайн. Так что теперь ты все знаешь.
– Как это произошло?
– Попали в походе в песчаную бурю. Выжили немногие.
– Сочувствую, – растерянно сказал мэйт, безуспешно пытаясь вытряхнуть из головы пульсирующего паразита.
Габриэль понимал, что чародей хитер. Джевехард пустил в ход все, что только мог: сладкое вино, лесть, а теперь вот еще и жалость. Умирающему ключнику отказать куда сложнее…
– И нет никакого спасения?
– Ты – мое спасение, – улыбнулся Джевехард. – Я не для того много лет строил процветающую страну, чтобы потом какой-нибудь проходимец разрушил ее в один день. Но… легко не будет. Условия те же, что и при передаче трона на Семи островах. Формально ты станешь ключником, а я на пять… на сколько смогу, останусь при тебе советником со всеми королевскими полномочиями.
Мэйт вздохнул, разглядывая разноцветную скатерть. Боги, предложение чародея… Это был выход. Эли никогда не согласилась бы на Смулау. Она его на дух не переносила, а после того, как его жители обменяли Оливера на камни… Но Бессария…
– Вы понимаете, что мне придется отречься от трона Семи островов?
– Конечно, – спокойно ответил Джевехард. – Однако не вижу проблемы. У Аладара, насколько мне известно, два сына. Он – большой счастливчик.
– Счастливчик, – тихо повторил мэйт, не поднимая глаз.
Ему внезапно сделалось страшно. А затем – стыдно. Перед отцом, перед Громом, перед родителями ноби Бруны. А ведь он, мэйт Семи островов, только подумал об отречении. Как им всем он будет смотреть в глаза, сообщая о своем… предательстве. Каким немыслимым позором покроет род Альтирэсов!..
Счастливчик… Каждый мэнж, наверное, только и мечтает о том, чтобы его родной сын оставил Янтарный остров ради чужого королевства и любви к бездарю, невесело подумал мэйт. С другой стороны, он не меняет трон Семи островов на соломенную подстилку в грязном свинарнике. Да и любит… настоящую принцессу. Хотя для отца подобные оправдания будут сомнительным утешением.
– Я могу подумать? – Мэйт наконец-то оторвал взгляд от цветной скатерти.
– Можешь. Еще неделю я буду в Пантале. Лекари говорят, что морской воздух мне полезен. – Маг поднялся, проверил, надежно ли укрыт платьем его паразит, подошел к окну и приоткрыл занавеску. – Ты знаешь, что не только я следил за тобой? Подойди к окну. Посмотри, тебе знаком этот человек.
Принц Райвин! – первая мысль была именно такой. Габриэль резко поднялся, подбежал к окну и… понял, что ошибся.
– Появился тут четыре дня назад. Расспрашивал, разнюхивал. По всей видимости, тебя искал. Потом напился и устроил настоящий погром в трактире. С трудом скрутили, трое стражников до сих пор еле ходят. Сказал, что его зовут Гром, на тот случай, чтобы мы знали, кто будет потом нас рвать на части. И больше ничего. Ну, за исключением искусной брани. Сперва я хотел отрубить ему голову, но мне стало интересно, зачем он тебя искал. Поэтому решил дождаться каравана.
Посреди улицы действительно стоял на коленях Гром – в кандалах, в разорванной алой рубахе, с затекшими глазами и распухшей губой. За ним сутулилась служанка – та самая девочка, отосланная с каким-то поручением в город. Теперь стало ясно с каким. Слева и справа от побитого Грома высились голые по пояс, загорелые и лохматые громилы в широких бледно-желтых штанах. Их было четверо, у каждого на боку висел меч со змеевидным лезвием. Без сомнения, стража ключника.
– Боги все-таки его любят! – обрадовался мэйт неожиданной встрече.
– Выходит, ты его знаешь, – с непонятным огорчением произнес Джевехард.
– Это старый друг отца. И мой тоже… Его можно освободить?
– Не могу тебе отказать, – хмуро ответил маг. – Пойдем.
Они вышли на улицу. Солнце нижним краем диска касалось крыш, небо над океаном наливалось цветом крови. В пятнадцати шагах от дома чародея столпились мальчишки, улыбаясь, бормоча на восточном языке и с интересом глазея на бородатого и побитого узника. Сам Гром нисколько не сопротивлялся, только что-то мычал себе под нос. И, по всей видимости, лишь крепкие руки бессарийских стражников не позволяли ему упасть.
– Освободите его, – приказал Джевехард.
– Не нужно, я сам, – сказал мэйт, вытаскивая из кармана отмычку механиков.
– Мм, – простонал Гром, услышав знакомый голос. – Габриэль? – Он покосился на мэйта заплывшим глазом.
Стражники, молчаливые и неподвижные, расступились. Мэйт присел на корточки рядом с обессиленным другом.
– Стареешь, Гром, – сказал мэйт, звякнув цепями.
На суровых темных лицах стражников мелькнуло удивление, когда серебристая рыбка выпустила изо рта отмычки, вползающие в замок.
– Это правда ты? – не верил Гром. – Я все-таки тебя нашел.
Он протянул руку к лицу мэйта, чтобы убедиться в его существовании, и со стоном рухнул на него. Габриэль едва удержался на ногах, поймав огромное обмякшее тело.
– Помогите ему! – приказал Джевехард. – Несите его в дом.
Под руководством чародея стражники занесли Грома в дом, подняли его на второй этаж, где, как оказалась, комнат не меньше, чем в любом трактире. И положили на кровать.
– Я хочу немного побыть с ним, – сказал мэйт, присаживаясь рядом с обессиленным другом.
– Хорошо, – вздохнул маг угрюмо и закрыл за собой дверь.
Комнатушка, где положили Грома, была светлой и чистой. Габриэль занес ладонь над распухшим лицом старого друга и начал шептать заживляющий заговор, ощущая себя тряпичной куклой, которую крепко схватили и тянут в разные стороны.
Теперь мэйт ясно понимал чародейские сожаление, огорчение и тревогу. Понимал, как никто другой. Хотя несколько мьюн назад, переполненный счастьем встречи со старым другом, совершенно не задумывался над причиной внезапной угрюмости Джевехарда. Мудрый чародей серьезно ошибся! Он сожалел о том, что колебался, когда надо было рубить голову. Огорчался тому, что, на свою беду, оставил бородатому чужаку с островов жизнь. И тревожился, что этот чужак мог помешать ему обрести преемника, которого он так долго искал.
Радость встречи быстро сменилась смятением – еще там, на лестнице, когда двое стражников, напрягая мышцы, тащили Грома в комнату. Сейчас, глядя на старого друга, на его распухшее от ударов лицо, на его сбитые в кровь кулаки, Габриэль сожалел, что тот находится здесь. Нет, конечно, нет! – он не желал ему зла и уж тем более смерти. Но – проклятие! – Гром до ужаса все осложнял. Ведь он, мэйт Семи островов, почти решился… Как завтра, когда Гром очнется, он скажет ему, что не поплывет на острова? На свои родные острова! А если он все-таки отважился поплыть с Громом, чтобы сообщить об отречении – открыто, честно, глядя отцу и друзьям в глаза, то тогда… Тогда точно не сможет вернуться.
– Интересно, – сказал Джевехард, задумчиво покручивая перстень. – Это от волиста ты узнал про наш орден?
Габриэль кивнул.
– И волист весьма сожалел, что настоящего Первоцвета не существует. Он думает, что это всего лишь сказки пьяных посетителей трактира. Что, однако, не мешает ему прикрывать свои преступления именем вашего ордена.
– Ах, старина Сэт, – с сочувствием произнес чародей.
– Уку-Уку – маг из Фитийского леса? – решил уточнить мэйт. – Я слышал про него от волистов.
– Он самый. Видел, что произошло в лесу. Но, к сожалению, не мог тебе помочь. Признаюсь, когда от него я узнал, что мэйта схватили волисты, то думал, что тебе конец. Ты пропал надолго… А затем чудесным образом объявился в Бордривере.
– Апсэль?
– Именно. Его ворон принес радостную новость о твоем возвращении. А еще он сообщил, куда ты движешься. Не скрою, мое сердце тогда возликовало… Потом была Ива. В итоге я оказался здесь, в Пантале, куда ты пришел вместе с ее караваном. Она прекрасно справилась со своей задачей.
– А какова ваша задача?
– Моя задача… – Чародей кашлянул в кулак. – Найти себе преемника на трон в Бессарии. И мне кажется, я его уже нашел. – Он серьезно посмотрел на мэйта. – Однако пока не знаю, согласится он или нет?
Хьол! Габриэль не знал, что ответить. Мысли путались, вспыхивали и сразу гасли, как огни в темноте. И ни одна из них не хотела обретать ясность. Мэйт опять был потрясен. Загадка наконец-то разгадана, все ее части сложились воедино. Но слишком внезапно, резко. Он оказался совершенно не готовым. Да и можно ли быть готовым к подобному? Когда он ловил намеки и слушал лесть, то, конечно, подозревал, что разговор закончится какой-нибудь просьбой. Но даже представить не мог, чего на самом деле желал маг с востока.
– Вы уверены, что я тот, кто вам нужен?
– Я редко ошибаюсь. Иначе не стал бы тем, кем являюсь. А после того как… – Он закашлял. – Как познакомился с тобой лично, лишь убедился в своей правоте. И у меня больше нет никаких сомнений, что мне удалось найти лучшего из возможных преемников. Хотя понимаю, сомнения есть у тебя. Не каждый день приходится выбирать между тем, чтобы стать мэнжем Семи островов, и возможностью сесть на трон самой могущественной восточной страны. Но поверь: если согласишься, то не пожалеешь. Сможешь увидеть Тахару, даже Даркву и много других интересных мест, о которых тебе рассказывали сциники. Ты ведь ради этого сбежал с Янтарного острова?..
Габриэль не ответил. Складывалось впечатление, что Джевехард следил за своим преемником чуть ли не с рождения.
– Но почему я? В Грэйтлэнде много других магов. Готтилф, Апсэль, Ива, Уку-Уку. Уверен, что их гораздо больше.
– Готтилф стар и безумен. Его ненавистью к бездарям можно металл плавить. Апсэль, как кошка, всегда гуляет сам по себе. И, поверь, это не самый страшный из его недостатков. Ива – да, умна. Но часто думает отнюдь не головой… Да и женщина на троне Бессарии… А Уку-Уку… – маг вздохнул. – Жаль, что ты его не видел. Иначе совершенно точно не предлагал бы его мне в преемники. Не представляю, что с ним случилось бы при виде голых степей Тахары. К лесу он привязан так же, как бессмертный мудрец к своей горе.
– Но вы же меня совсем не знаете, – справедливо заметил Габриэль.
– Это тебе так кажется. Ты умен, милосерден… Да-да, я знаю, что ты освободил рабыню Готтилфа. Ты не боишься испытаний, иначе не сбежал бы с островов. Кроме того, тебе удалось обвести старсана Сэта вокруг пальца, а значит, ты преступно везуч, – улыбнулся чародей и вновь кашлянул в кулак. – Кстати говоря, как тебе удалось сбежать от волистов?
– Не хочу вас разочаровывать, но меня просто спасли. – Габриэль бросил взгляд в коридор, где недавно исчезла Эли и Оливер. – Принцесса, что сейчас плещется в вашей купальне.
– Удивительно, – поджал губы маг. – С чего вдруг олдийскому бездарю спасать миркля?
– Старсан Сэт хотел, чтобы я убил ее отца. Или… хотя бы попытался убить. На глазах у всех олдийских королей.
– Разве ей не проще было избавиться от тебя?
– К счастью для меня, она не искала легких путей.
– Я же говорю: ты преступно везуч, – усмехнулся Джевехард.
– Но есть ведь еще что-то? Не сомневаюсь, что умных и милосердных магов немало среди членов ордена. Я прав?
– И ты еще спрашиваешь, почему я выбрал тебя? Ты… без предрассудков относишься к бездарям, любишь одного из них. А это очень важно, если хочешь править Бессарией. Кроме того, ты похож на меня в твоем возрасте. – Он закашлял, захрипел, на его глазах выступили слезы. – Аладару повезло с сыном. Мне, к сожалению, боги детей не дали… И есть еще кое-что.
Чародей поднялся из-за стола, посмотрел на окна, словно проверяя, задернуты ли они, и, тяжко вздохнув, развязал пояс. После чего осторожно приоткрыл платье на груди, к которой… присосалось нечто черное размером с ладонь.
Габриэль замер, его слегка замутило, в горле встал сухой колючий ком. Теперь мэйт понял, откуда доносился этот неизвестный горьковатый запах, сперва принятый за специи. Так пахла отвратительная тварь, присосавшаяся к телу чародея, как паразит к рыбьему брюху.
На груди мага Джевехарда, в окружении темных пятен и кровоподтеков, пульсировала самая отвратительная тварь, какую мэйту приходилось видеть. Эдакая помесь скорпиона и огромной пиявки. Тварь воткнула свои черные, блестящие и тонкие щупальца и хвост в кожу и надежно, как хорошо подогнанный доспех, сидела на чужом теле, высасывая из него соки.
– Что это за паразит? – спросил Габриэль, борясь с тошнотой.
– Если бы не этот паразит, – Джевехард осторожно провел пальцами по черному тельцу, словно поглаживая щенка, – мой прах, наверное, уже давно летал бы над Бессарией. Лекари говорят, что с ним я могу протянуть еще три-четыре года. Хотя, я надеюсь, что все-таки меньше.
Чародей запахнул платье и, затянув пояс, опустился на стул.
– Оно из… Дарквы?
– Да.
– Поэтому окна закрыты?
Джевехард кивнул.
– Чистит мою кровь. Единственный способ не сдохнуть от mati lemah… степной лихорадки. – Он кашлянул. – Вначале я не хотел, чтобы ты это видел. Понимаю, не самое приятное зрелище… Но потом решил, что между нами не должно быть тайн. Так что теперь ты все знаешь.
– Как это произошло?
– Попали в походе в песчаную бурю. Выжили немногие.
– Сочувствую, – растерянно сказал мэйт, безуспешно пытаясь вытряхнуть из головы пульсирующего паразита.
Габриэль понимал, что чародей хитер. Джевехард пустил в ход все, что только мог: сладкое вино, лесть, а теперь вот еще и жалость. Умирающему ключнику отказать куда сложнее…
– И нет никакого спасения?
– Ты – мое спасение, – улыбнулся Джевехард. – Я не для того много лет строил процветающую страну, чтобы потом какой-нибудь проходимец разрушил ее в один день. Но… легко не будет. Условия те же, что и при передаче трона на Семи островах. Формально ты станешь ключником, а я на пять… на сколько смогу, останусь при тебе советником со всеми королевскими полномочиями.
Мэйт вздохнул, разглядывая разноцветную скатерть. Боги, предложение чародея… Это был выход. Эли никогда не согласилась бы на Смулау. Она его на дух не переносила, а после того, как его жители обменяли Оливера на камни… Но Бессария…
– Вы понимаете, что мне придется отречься от трона Семи островов?
– Конечно, – спокойно ответил Джевехард. – Однако не вижу проблемы. У Аладара, насколько мне известно, два сына. Он – большой счастливчик.
– Счастливчик, – тихо повторил мэйт, не поднимая глаз.
Ему внезапно сделалось страшно. А затем – стыдно. Перед отцом, перед Громом, перед родителями ноби Бруны. А ведь он, мэйт Семи островов, только подумал об отречении. Как им всем он будет смотреть в глаза, сообщая о своем… предательстве. Каким немыслимым позором покроет род Альтирэсов!..
Счастливчик… Каждый мэнж, наверное, только и мечтает о том, чтобы его родной сын оставил Янтарный остров ради чужого королевства и любви к бездарю, невесело подумал мэйт. С другой стороны, он не меняет трон Семи островов на соломенную подстилку в грязном свинарнике. Да и любит… настоящую принцессу. Хотя для отца подобные оправдания будут сомнительным утешением.
– Я могу подумать? – Мэйт наконец-то оторвал взгляд от цветной скатерти.
– Можешь. Еще неделю я буду в Пантале. Лекари говорят, что морской воздух мне полезен. – Маг поднялся, проверил, надежно ли укрыт платьем его паразит, подошел к окну и приоткрыл занавеску. – Ты знаешь, что не только я следил за тобой? Подойди к окну. Посмотри, тебе знаком этот человек.
Принц Райвин! – первая мысль была именно такой. Габриэль резко поднялся, подбежал к окну и… понял, что ошибся.
– Появился тут четыре дня назад. Расспрашивал, разнюхивал. По всей видимости, тебя искал. Потом напился и устроил настоящий погром в трактире. С трудом скрутили, трое стражников до сих пор еле ходят. Сказал, что его зовут Гром, на тот случай, чтобы мы знали, кто будет потом нас рвать на части. И больше ничего. Ну, за исключением искусной брани. Сперва я хотел отрубить ему голову, но мне стало интересно, зачем он тебя искал. Поэтому решил дождаться каравана.
Посреди улицы действительно стоял на коленях Гром – в кандалах, в разорванной алой рубахе, с затекшими глазами и распухшей губой. За ним сутулилась служанка – та самая девочка, отосланная с каким-то поручением в город. Теперь стало ясно с каким. Слева и справа от побитого Грома высились голые по пояс, загорелые и лохматые громилы в широких бледно-желтых штанах. Их было четверо, у каждого на боку висел меч со змеевидным лезвием. Без сомнения, стража ключника.
– Боги все-таки его любят! – обрадовался мэйт неожиданной встрече.
– Выходит, ты его знаешь, – с непонятным огорчением произнес Джевехард.
– Это старый друг отца. И мой тоже… Его можно освободить?
– Не могу тебе отказать, – хмуро ответил маг. – Пойдем.
Они вышли на улицу. Солнце нижним краем диска касалось крыш, небо над океаном наливалось цветом крови. В пятнадцати шагах от дома чародея столпились мальчишки, улыбаясь, бормоча на восточном языке и с интересом глазея на бородатого и побитого узника. Сам Гром нисколько не сопротивлялся, только что-то мычал себе под нос. И, по всей видимости, лишь крепкие руки бессарийских стражников не позволяли ему упасть.
– Освободите его, – приказал Джевехард.
– Не нужно, я сам, – сказал мэйт, вытаскивая из кармана отмычку механиков.
– Мм, – простонал Гром, услышав знакомый голос. – Габриэль? – Он покосился на мэйта заплывшим глазом.
Стражники, молчаливые и неподвижные, расступились. Мэйт присел на корточки рядом с обессиленным другом.
– Стареешь, Гром, – сказал мэйт, звякнув цепями.
На суровых темных лицах стражников мелькнуло удивление, когда серебристая рыбка выпустила изо рта отмычки, вползающие в замок.
– Это правда ты? – не верил Гром. – Я все-таки тебя нашел.
Он протянул руку к лицу мэйта, чтобы убедиться в его существовании, и со стоном рухнул на него. Габриэль едва удержался на ногах, поймав огромное обмякшее тело.
– Помогите ему! – приказал Джевехард. – Несите его в дом.
Под руководством чародея стражники занесли Грома в дом, подняли его на второй этаж, где, как оказалась, комнат не меньше, чем в любом трактире. И положили на кровать.
– Я хочу немного побыть с ним, – сказал мэйт, присаживаясь рядом с обессиленным другом.
– Хорошо, – вздохнул маг угрюмо и закрыл за собой дверь.
Комнатушка, где положили Грома, была светлой и чистой. Габриэль занес ладонь над распухшим лицом старого друга и начал шептать заживляющий заговор, ощущая себя тряпичной куклой, которую крепко схватили и тянут в разные стороны.
Теперь мэйт ясно понимал чародейские сожаление, огорчение и тревогу. Понимал, как никто другой. Хотя несколько мьюн назад, переполненный счастьем встречи со старым другом, совершенно не задумывался над причиной внезапной угрюмости Джевехарда. Мудрый чародей серьезно ошибся! Он сожалел о том, что колебался, когда надо было рубить голову. Огорчался тому, что, на свою беду, оставил бородатому чужаку с островов жизнь. И тревожился, что этот чужак мог помешать ему обрести преемника, которого он так долго искал.
Радость встречи быстро сменилась смятением – еще там, на лестнице, когда двое стражников, напрягая мышцы, тащили Грома в комнату. Сейчас, глядя на старого друга, на его распухшее от ударов лицо, на его сбитые в кровь кулаки, Габриэль сожалел, что тот находится здесь. Нет, конечно, нет! – он не желал ему зла и уж тем более смерти. Но – проклятие! – Гром до ужаса все осложнял. Ведь он, мэйт Семи островов, почти решился… Как завтра, когда Гром очнется, он скажет ему, что не поплывет на острова? На свои родные острова! А если он все-таки отважился поплыть с Громом, чтобы сообщить об отречении – открыто, честно, глядя отцу и друзьям в глаза, то тогда… Тогда точно не сможет вернуться.