Тьма и пламя. На бескрайней земле

– Я это предвидела, – сказал она, набрасывая капюшон.

– Почтовые голуби?

– Вороны.

– Ты же понимаешь, что Айб подразумевал под словом «бездельники»?

– Я умираю от жажды и хочу есть, но пока не лишилась рассудка, – оскорбилась она.

– И что ты намерена сделать?

– Я им заплачу. Но сперва напьюсь, – сказала она и, подумав, добавила: – Куда только смотрит ситрал Голдстока.

– А чем ты им собираешься платить, мечом или монетой? – решил уточнить Габриэль. – Не подумай, что я боюсь. Но хотелось бы знать заранее о твоих намерениях. В любом другом случае я бы их тоже с удовольствием проучил за самоуправство. Но в наших обстоятельствах…

– Будет зависеть от их поведения. Если что, можешь постоять в стороне. Только без этого… – Она подняла руки, скрючив пальцы. – Внимание местных волистов нам уж точно не нужно.

Габриэль обидчиво хмыкнул. Конечно, если он маг, то в бою непременно должен метать молнии. Как будто принцесса не видит, что у него есть пара сильных рук и пара крепких ног…

Вода журчала все ближе, лаская слух. Пурья бурно галдела, вольно раскинувшись посреди долины. От берега до берега было шагов сто – не чета мелкой протоке в Лысняке. Настоящая река. Опасная, быстрая и шумная.

– Наполни бурдюк, – сказала принцесса, опускаясь на колени у воды.

Они остановились в пятнадцати шагах от моста, приковав к себе взгляды трех скучающих бездельников. Двое из них держали дубинки. У третьего, того, что повыше, на руках темнели кастеты.

На лицо мэйта посыпались брызги. Он тоже встал на колени и склонился так низко над рекой, что едва в нее не упал. На мосту над чем-то хихикали, но шум потока перекрывал голоса. Габриэль зачерпнул воду и, пыхтя от наслаждения, принялся пить, черпая и черпая прохладную влагу. Эли не отставала от него, утоляя бесконечную жажду.

Когда в животе забулькало, как в пивном бочонке, мэйт взял бурдюк и сунул его в реку. Кожаный мех, опущенный в воду, начал тяжелеть, а мэйт тем временем изучал веселых мздоимцев. У одного из них, рыжего и щуплого, едва начали пробиваться усы – мальчишка, лет шестнадцать, не больше. Второй, тоже рыжий, был старше лет на пять, носил козлиную бородку, но силой, как и его племянник, тоже был явно обделен. Третий, высокий и широкоплечий, заросший темной щетиной, выглядел грозно, потирая кастет на правой руке. Он не смеялся, когда хихикали остальные.

Габриэль закинул бурдюк на плечо, поправил лямки рюкзака на груди и, утерев мокрое лицо, вздохнул от удовольствия. Жажда была утолена, душа расцветала, как цветы на ближайших склонах.

Эли омыла лицо в последний раз и поднялась, демонстративно положив ладонь на рукоять меча. Она неспешно, уверенной походкой направилась к мосту, не сказав Габриэлю ни слова. Он сразу нагнал ее, поравнялся, не желая оставаться в стороне. Если богам недостает веселья и дело дойдет до драки, то он докажет Эли, что маги легко могут обходиться без волшебства.

Навстречу выступил самый юный из бездельников, властно вскинув руку. Он старался выглядеть суровым, сдвигая свои тонкие рыжие брови, но Габриэль чуял его страх, густой и горький. Юнец косился то на меч, то на жезл.

– Проход платный! – проскулил сын рудокопа хрипло. – Три медяка с человека.

Под эти слова другие двое мздоимцев встали плечом к плечу, перегородив мост. Если начнется заварушка, первым надо вырубить темноволосого здоровяка, остальные сами разбегутся, предположил мэйт, слушая, как Эли отсчитывает медяки.

– Неприятности нам не нужны, – заверила принцесса, положив монеты на ладонь юнца.

Габриэль окинул мздоимцев взглядом. Странно, но женскому голосу подивился лишь юнец. Его дядя, напротив, расслабился: мол, девка с мечом – все равно что собака в седле. Третий бездельник никак себя не проявил, как будто ему было все равно, кого дубасить в случае, если путники откажутся платить.

– Здесь только четыре, – юноша повернулся к своему родственнику, не зная, что делать.

Плескалась и журчала река; солнечные отблески катились по воде, рвались и соединялись; от юнца несло страхом, от моста – гнилым деревом.

Дядя и темноволосый дылда с удивлением уставились на раскрытую ладонь, где действительно лежали четыре монеты.

– Ты что – считать не умеешь? – сердито спросил брат рудокопа, тряхнув козлиной бородкой. – Три монеты с человека! – Он показал на пальцах. – Это значит, вы должны заплатить шесть.

– У меня больше нет медяков. Сделаем скидку на то, что мы вооружены. Думаю, это справедливо?

Темноволосый молчун шепнул что-то на ухо обладателю козлиной бородки. Габриэль заметил, что у дылды выбиты зубы. Видать, не все путники желали добровольно расстаться с монетами за переход какого-то гнилого моста. И неудивительно, что самый грозный из мздоимцев предпочитал молчать. Потому что, когда он приоткрывал рот, то делался совсем не грозным.

– Неправда, – не поверил брат рудокопа. – Ид тоже видел, что у тебя еще осталось серебро.

– Я сказала, что у меня закончились медяки. Про серебро речи не шло. Так вы дадите нам пройти? – Она покрутила ладонью на рукояти меча.

Ид опять шепнул что-то, и брат рудокопа гаденько улыбнулся. А Габриэль понял, что сейчас последует непристойное предложение.

– Ид говорит, что ты должна нас обслужить, чтобы оплатить долг, – ухмыльнулся он и толкнул своего племянника к Эли. – Майк, хватай ее!

Юнец замешкался и тут же получил прямой удар в челюсть, полетев назад. Его дядя отскочил в сторону, даже не подумав ловить племянника, и, замахнувшись дубинкой, ринулся на Эли. Ид, зарычав, двинулся на Габриэля.

Меч принцессы так и не покинул ножен. Она, сжав кулаки у лица, хотела лишь проучить мерзавцев, один из которых уже валялся без сознания на мосту. Габриэль остался на месте, сразу просчитав атаку темноволосого беззубого громилы. Ид, ослепленный яростью, ударит просто, кастетом, размашисто, не думая о защите. Как и его подельник, краем глаза подметил Габриэль. Принцесса легко ушла от атаки, на сей раз ударив с левой, в ухо. Владелец козлиной бородки взвизгнул от боли, но был покрепче племянника, поэтому остался на ногах.

Кастет прогудел в воздухе. Мэйт пригнулся, пропуская тяжелую руку Ида. И сразу, не размахиваясь, стукнул его жезлом в лоб. «Удар должен быть легким, пусть твой меч бьет, а не рука, – вспыхнули слова Грома. – Меч, в отличие от тебя, не может устать».

Хватило одного удара, чтобы лишить громилу сил. Ид закачался, неуклюже, словно пьяный, попятился, опустив руки. И через пару шагов все-таки грохнулся – да так, что аж мост вздрогнул. Громила тут же попытался подняться. Но мэйт, перескочив через сына рудокопа, был уже рядом. С разбега, не медля ни звитты, шарахнул Ида ногой, расквасив ему лицо. И громила застыл на мосту в пяти кабитах от сына рудокопа.

Габриэль обернулся: упрямая принцесса все еще не обнажила меч, играя с последним мздоимцем. Тот сменил тактику и теперь бил дубинкой не сверху вниз, а махал ею из стороны в сторону, гоняя горячий воздух. Габриэль заметил, что это забавляло Эли. И ринулся на помощь, увидев, что увлеченная боем принцесса отступает к высокой кочке.


Он подскочил к брату рудокопа и тут же огрел его жезлом по макушке. Тот, в отличие от громилы Ида, рухнул сразу. Правда, и удар был сильнее.

– Я бы сама с ним справилась! – возмутилась принцесса.

Габриэль предвидел нечто подобное и сразу указал жезлом на кочку, в шаге от которой застыла принцесса. Эли повернулась, с пренебрежением взглянув на кочку. А мэйт посмотрел на вершину склона. Дед сидел на лужайке лицом к мосту и курил трубку. Над зарослями лаванды поднимался дымок. Старик встал, поняв, что представление окончено.

– Это всего лишь дурацкая кочка, – сказала Эли после долгой паузы. – Я бы…

Габриэль улыбнулся. После чего склонился над братом рудокопа и начал его обшаривать.

– Что ты делаешь?

– Граблю вора, – честно ответил мэйт. – Разве это не здорово? Правда, Изгой? – громко сказал он, и гарг зашевелился. – Мы потратили силы и время на трех бездельников и можем рассчитывать на компенсацию. К тому же я не хочу сидеть у тебя на шее.

Габриэль сорвал кошель, выгреб из карманов несколько монет и подал их Эли. Принцессе не очень понравилась его идея, но деньги она приняла, понимая, что скоро им придется рассчитываться за ночлег. Сына рудокопа и Ида мэйт тоже обшарил, но нашел лишь шесть медяков.

Они спокойно перешли через мост и двинулись дальше. Элизабет еще не остыла после боя, не сбросила маску ночной гостьи. Габриэль чувствовал ее возбуждение, вспоминая, как она отчаянно и бесстрашно билась. Мэйту опять захотелось ее поцеловать. И на сей раз он не совладал со своим желанием и, обняв ее одной рукой, быстро привлек к себе. Но вместо желанного поцелуя получил грубый толчок в грудь. А позже едва успел отклониться от летящей ладони. Она почти коснулась кончика его носа.

Элизабет остановилась, бросив ладонь на меч.

– Зачем ты это сделал?

Габриэль молчал, чувствуя себя виноватым. Он не знал, что ответить. Зачем? За что? За ее недавний бой, за то, что она не бросила его тогда, в тоннеле, когда их могли растерзать гарги. За то, что в ней горел огонь. За то, что она совсем не походила на ноби Бруну.

– Это из-за огня, – промямлил мэйт, осознавая, что совершил большую ошибку.

– Из-за огня? – не поняла принцесса.

– Внутри тебя, – пояснил Габриэль.

– Смотри, не обожгись.

«Уж обжегся, – подумал мэйт. – Уже…»

– Прости, я не должен был…

– Хорошо, что ты это понимаешь, миркль, – зло бросила принцесса и быстро, словно пытаясь убежать от него, зашагала по дороге, поднимая пыль.





Глава 21




Стояла ночь. Звезды висели над желтыми, слабо мерцающими огнями Голдстока, заглядывая в приоткрытое окно трактира. Со двора поднимался запах табака, от пола пахло пылью, от свечи – горячим воском. Выли псы, кто-то шуршал под окнами. Гарг сердито фыркал из рюкзака, отвечая на собачий вой. А еще… слышались стоны, раздражающие принцессу, которая хотела спать.

Они оплатили комнату в безымянном трактире на окраине Голдстока, чтобы не привлекать лишнего внимания. Комната на втором этаже оказалась тесной, с жесткими и скрипучими кроватями, но зато в самом трактире недурно кормили, да и почти не было постояльцев. Почти… Мэйт не мог поверить, что из тех трех посетителей, попавшихся ему на глаза, кто-то решил уединиться со шлюхой именно на их этаже и, что самое невероятное, в соседней с ними комнате. Кровать скрипела, билась о тонкую стенку, а шлюха стонала так отчаянно, будто действительно получала удовольствие.

Женские стоны возбуждали мэйта, заставляя думать о принцессе, лежащей от него на расстоянии вытянутой руки. После купания и сытного ужина силы возвращались, а вместе с ними крепли и желания. Увы, Элизабет жаждала лишь того, чтобы кто-нибудь угомонил шлюху и ее на редкость выносливого партнера.

– Я могу пойти поговорить, – предложил мэйт.

– Не нужно, – немного подумав, отказалась Элизабет.

Действительно – не лучшая идея, согласился мэйт. Эли и без его советов понимала, чем закончится разговор с соседями. Нужно всего лишь переждать эту ночь, не высовываясь, не попадаясь на глаза. Ничего сложного. Они и так оставили слишком много следов, добираясь до Голдстока. Кирка рано или поздно найдут, если уже не нашли. Наверняка обнаружат и кладбище гаргов на выходе из Мэинрадского тоннеля. Дальше… Для любого человека, имеющего больше одной извилины, не составит труда понять, куда направились беглецы. Не говоря уже об опытном следопыте.

А самое неприятное то, что подобных следопытов будет больше, чем крыс и клопов в трактире, где они оплатили комнату. Бойцы Джона Крылатого станут искать его сбежавшую дочь. Старсан Сэт, чтоб его удар хватил, и его волисты – исчезнувшего мага. Принц Райвин со своей охраной – будущую жену, способную подарить ему ключ от Олдии. Да и наемники наверняка не останутся без дела.

Свидетели тоже найдутся. Трое мздоимцев, которых следовало бы утопить рядом с мостом. Тот же старик Айб, торгующий маслом лаванды; последнее, к слову сказать, действительно стоило своих денег: сняло усталость, а кое-где – и боль. Еще – трактирщик, внимательный и хитрый. Все они представляли угрозу. Каждый житель Голдстока, видевший двух путников, представлял угрозу. Однако и гардийцам, и волистам, и наемникам придется попотеть, чтобы найти принцессу и мага в многотысячном городе. И на поиски у них будет лишь ночь. Эта ночь. Потому что завтра они с Эли покатятся в карете к фитийской границе, и найти их будет еще сложнее.

Принцесса тихо выругалась, закрыв уши подушкой.

– Хочешь, поменяемся кроватями? – предложил мэйт.

– Давай, – согласилась она, плотно заворачиваясь в покрывало.

К сожалению, не от озноба, понял мэйт. А от глаз человека, пытавшегося ее поцеловать.

Принцесса взяла меч и поставила его у изголовья кровати мэйта. Габриэль почувствовал на себе ее взгляд.

– У тебя на спине шрам, – заметила принцесса, устраиваясь на кровати мэйта. – Он похож…