Тёмные московские ночи

Железнодорожная станция Дягилева отстояла от центра Рязани на несколько вёрст к северо-западу. С августа 1945 года по городу курсировали три автобуса - это были два стареньких, довоенных ЗИС 16 с деревянным кузовом и трофейный немецкий опель блиц с панорамной выдвижной крышей, наглухо прибитой гвоздями. Однако за проезд на этих колымагах надобно было заплатить, да и вместить всех желающих они не могли, поэтому грузчики и другие работники станции добирались до неё пешком, либо когда фартило - на попутном товарном составе.

Этим утром оказии в нужную сторону не оказалось и работяги дружной толпой двинулись по пыльной дороге. Одни в одёжке поприличнее, другие прямо в рабочей робе - латанной перелатанной, выцветшей, застиранной и насквозь изъеденной пОтом. Шел среди путейцев и бывший сержант разведки Курочкин, он затягивался крепким дымком дешёвой папиросы, в разговорах коллег-грузчиков не участвовал, шагал молча, глядел под ноги и вспоминал недавнюю встречу со своим боевым командиром. Проводив дорогого гостя в остывшую баню он больше не пошел сержант не удержался опрокинул в себя остатки водки а после долго сидел на крыльце глядел звёздное сентябрьское небо и смахивался щеки предательскую слезу военной разведки Курочкину порой приходилось тяжко настолько, что он проклинал два дня из своей недолгой жизни. Первый - когда на родился на белый свет и второй - когда угодил в разведроту.

Этот мужик трижды был ранен, десятки раз ходил за линию фронта. Однажды зимой провалился под лёд и с сильнейшим воспалением лёгких попал в госпиталь, где несколько суток провёл в бреду. Да ни счесть сколько раз смерть обдавала его своим ледяным дыханием. И всё таки Курочкин с теплотой вспоминал службу в роте майора Василькова. Хороший спаянный коллектив, надёжные товарищи, готовые всегда подставить плечо. Его нынешняя должность грузчика и в подметки не годилась той службе, а строгий но справедливый Васильков навсегда остался для него образцом мужества и настоящего боевого товарища. Курочкин мало кому рассказывал об одном военном эпизоде, случившемся перед началом крупномасштабного наступления в Белоруссии. Тогда его жизнь висела на волоске. Тому факту, что он в итоге дошёл до Берлина вернулся домой и встретился с супругой, этот боец обязан был только одному человеку – Василькову.

В декабре 1943 года полк, к которому была приписана разведрота Александра Ивановича, стоял на западе Брянской области. Командование армии готовилось к освобождению Белоруссии, и конечно же, нуждалась в самых свежих и точных сведений о противнике. Шестого декабря командир роты разведчиков получил приказ - скрытно пересечь линию фронта и приступить к выполнению задания по сбору информации.

Васильков взял с собой пять человек, отправился в тыл к немцам и в течение четырех суток вёл наблюдение за передвижением воинских частей вермахта. В ходе операции, группой была обстреляна и остановлена колонна противника, состоявшая из легкового автомобиля и двух мотоциклов сопровождения. В результате в руки в разведчиков попал капитан из штаба танковой дивизии. Он был тяжело ранен и перед смертью сообщил довольно важные сведения. К тому же, в его портфеле находились секретные карты и документы.

Дерзкие действия разведчиков вывели из себя немецкое командование и за группой началась настоящая охота. Подразделения выделенные для этого преследовали её по пятам - устраивали облавы и засады, трижды шестёрка бойцов ускользала из клещей без потерь. На четвертый раз, уходя от погони, маленький отряд потерял двоих убитыми. Увы, но разведчики даже не смогли предать земле тела погибших товарищей. Чтобы сохранить жизни оставшимся бойцам капитан приказал уходить. Ещё через несколько часов, поредевшая группа, нарвалась в лесных дебрях на ловко устроенную засаду. В отчаянной перестрелке погибли ещё двое. В живых остались Васильков и раненый Курочкин - они смогли перехитрить врага, незаметно ускользнули из оврага, обложенного егерями.

Потом были долгие скитания по болотистым лесам, по ночам их одолевал жуткий холод. Перевязочный материал и сухие пайки, взятые с собой, закончились. Раненый Курочкин слабел с каждым часом, Александр старался побыстрее добраться до линии фронта, но сделать это было непросто. В то время каратели, обученные весьма неплохо, проводили в лесах Белоруссии масштабную операцию по выявлению и уничтожению партизан - в небе постоянно кружили самолёты-разведчики, на горизонте взлетали осветительные и сигнальные ракеты, вдали часто слышался лай собак.

Болота зимой не замерзали, Васильков, промокший до нитки, тащил на себе раненого товарища, не имея возможности разжечь костёр и согреться. Это было мучительное и невероятно тяжёлое испытание для них обоих. Курочкин терял силы, понимал, что операция под угрозой срыва - сведения добытые с таким трудом могут не попасть в штаб армии. Он несколько раз просил командира оставить его и возвращаться к линии фронта одному. Если бы капитан, выполняя приказ командования поступил именно так, то никто не посмел бы его упрекнуть война есть война, порой для того чтобы её выиграть, нужно идти на крайне очень жестокие меры. Однако оставить на погибель раненого товарища Васильков не смог. Сержант на всю жизнь запомнил его фразу – «Хитёр ты брат, как я посмотрю. Ты тут забудешься счастливым сном и тихонько помрёшь, во сне от холода. А обо мне ты подумал? Если я выберусь, то как потом буду жить с этим грузом»?

Васильков совершил невозможное - в ближайшую ночь он, с едва живым Курочкиным на горбу, всё таки перешёл через линию фронта и доставил в штаб свежие данные о противнике.

К новой для себя среде, на станции Дягилева, Курочкин привыкал с изрядным скрипом. Компания здешних ключников, как издревле называли грузчиков, была разношёрстной - её ядро состояло из двух десятков возрастных работяг, коих по разным причинам, во время войны не призвали в армию. Кто-то из них был белобилетником, за кем-то тянулся шлейф уголовного прошлого. Однако многие справедливо полагали, что этих мужиков не трогали по куда более простой причине – кому-то всё равно надлежало работать на разгрузке. Женщин, стариков, детей или бойцов, комиссованных по ранениям, на такую работу не поставишь, здесь нужна физическая сила безо всяких оговорок. Позже к ядру начали примыкать остальные, в основном это были здоровые, демобилизованные солдаты.

С работой в Рязани было туго, вот они нанимались таскать тяжести. Курочкин поглядел по сторонам, оценил пройденный путь и расстояние, оставшееся до станции - топать предстояло ещё не меньше получаса. Меж тем, позади толпы работяг, несколько раз появлялся легковой автомобиль, с облупившейся краской на дверцах правого борта. Когда путейцы и грузчики шли по улице Первого мая, легковушка неторопливо проследовала за ними где-то сотню метров. В ней сидели трое мужчин. Самый старший по возрасту крутил баранку и следил за дорогой, два других пристально всматривались в людей, идущих впереди.

На подходе к станции Дягилева всё было как обычно - дорога под ярким, но не горячим солнцем плавный петлёй огибала обширный старый базар. Здесь внимание грузчиков с путейцами всегда обращалось вправо, где за телегами и столбами с коновязью тянулись ровные торговые ряды толпы горожан и крестьян из ближайших сёл, гомон сотен людских голосов, песни Шульженко, Утёсова, Руслановой, вылетающий из патефонов, надрывная гармонь призывные выкрики продавцов, храб уставших лошадей. Едреная смесь запахов квашеной капусты, крепкого табака, водочного перегара, сена, конского навоза. Ничего по настоящему привлекательного в этих вот картинках городского базара не было, но все люди проходящие мимо, не могли оторвать от него взглядов. Война приучила народ экономить, считать каждую копеечку, искать где и что подешевле, торговаться. Те немногочисленные места в каждом городе, где можно было хоть как-то разжиться провизией становились для людей заветными спасительными островками.

Проходя мимо поглазел на базар и Курочкин. Он тоже покончил с войной, вернулся домой в июне сорок пятого и успел побродить в здешних торговых рядах выменивая скромные трофеи на провиант. Деньги у него имелись - скопил немного, ведь на фронте особых трат не случалось, но весь фокус заключался в том, что от цен, которые ломили местные торгаши у него перехватывало дыхание и невольно сжимались кулаки, куда выгоднее было предложить обмен. Вот Курочкин и отправлялся сюда прихватив то рубаху из добротного тонкого материала, то немецкий офицерский китель, то латунную зажигалку.

Когда базар остался позади толпу обогнала всё та же легковушка с облупившейся краской на боку. Оставляя за собой облачка белесой пыли она умчалась вперёд туда, где виднелись крыши складов и технических зданий станции Дягилева. Место куда заходили длинные вереницы товарных вагонов для сортировки, погрузки или разгрузки в обиходе именовалось просто тупиком, таковым оно и являлась, ежели не считать небольшое село Городище, что растянулась вдоль поймы Оки. К нему-то, по неровной пыльной грунтовке, и нырнула старое легковушка. Если бы кто-то из грузчиков увидел автомобиль, пляшущий по кочкам, то непременно задался бы вполне справедливым вопросом – «какого хрена его понесло в глухомань? Или эти люди давно не выталкивали машину из жирной грязи»? Однако грузчики не могли видеть манёвров легковушки, они дошли до распахнутых ворот складской территории, забрели на неё, повернули вправо и протащились мимо длинных красных кирпичных амбаров, на совесть возведённых ещё при царе. За ними виднелись современные здания, наспех сооружённые из бруса и грубых не об струганых досок. Наконец толпа погрузчиков дружно в ввалилась в одну из деревянных построек - вотчину грузового диспетчера и его помощников.

- Ну и куда же вы все придёте? Зачем? - за гласила дородная тётка сидящае за конторкой. - Тут ведь и так дышать нечем.

- Бригадиры ко мне, остальным ждать на свежем воздухе, - заявил диспетчер - щуплый старичок с седыми усами, оторвавшись от своих бумаг.

Гудя и поругиваясь, толпа отхлынула назад, в сумраке диспетчерской остались трое бригадиров.

- Брагин - тебе шесть вагонов на втором пути, номера возьмёшь у Анюты, в них контрибуция, - начал зачитывать разнарядки – старичок, – Овсянников - девять платформ на четвертом, отделочные, известняк в ящиках из… - подслеповатый человек нацепил на нос очки. - Ну да, из Кир Хаима. Тьфу ты, твою мать, язык поломаешь. Бригад Бакаев - восемь вагонов на пятом.

Курочкин стоял в сторонке и торопливо тянул третью за утро папиросу, грузчики на станции Дягилева, перед началом работы, всегда старались накурится про запас, ибо в течение дня времени на это у них почти не бывало, только полчаса на обед. Он числился в бригаде Никиты Овсянникова, который предстояло разгружать платформы. Обычно на них возили то, что по габаритам не проходило в двери крытых товарных вагонов. Это могли быть лесоматериалы, станки, автомобили, большие механизмы. Сегодня мужикам выпало таскать какой-то отделочный известняк, привезённый из какого-то Кир Хаима.

- Кто в нарядной одежде, ай да переодеваться, - пробасил Овсянников и направился в сторону невысокой пристройки к инвентарному складу.

Из всей его бригады более менее прилично были одеты он сам, Курочкин, и Фёдор Слобода, как и всегда задержавшийся с загадочным товарищем у диспетчерской. Отставной сержант растоптал в пыли окурок и сержант поплёлся за бригадиром.

Легковушка с облезлой краской на боку до Городища не доехала, не было там дел у мужчин, сидящих в ней.

- Здесь поворот, - сказал парень лет двадцати двух и ткнул пальцем влево.

Во рту у него торчал пустой мундштук, а над губами чернела тонкая полоска усов. За рулём сидел серьёзный сорокалетний мужик с горизонтальным шрамом на правой щеке, рядом с ним устроился неразговорчивой красавчик примерно того же возраста - тёмные прямые волосы, лицо с правильными чертами и слегка выдающимися скулами, цепкий пронзительный взгляд. Машина вильнула влево, подпрыгнул на кочках из высохшей грязи и легко покатила по грунтовке, едва заметной среди травы.

- Сейчас за листочком покажется забор, ну да вот он и есть, дальше будет два или три длинных здания, за ними склад. Я забыл как он называется. Ну да инвентарный, - проговорил парень, знающий дорогу.

- Инвентарный говоришь? - недовольно спросил скуластый красавчик, сидевший рядом с водителем. - Зачем он нам?

- Нет, сам инвентарный нам не нужен. К нему прилеплен домишко, где ключники оставляют чистую одежку и надевают робы, что-то вроде бытовки или раздевалки.

- Показывай.

- Ага.

Авто неторопливо проехало вдоль реденького леса, сквозь которой виднелся бесконечный забор, окружавший товарную станцию Дягилева. Наконец то длинное строение закончились, из-за высоких берёз появилась крыша отдельно стоящего небольшого строения с боковой пристройкой

- Прибыли господа фармазоны, - с ехидной улыбкой проговорил парень. - Вот вам и инвентарный склад.

Легковушка забрала влево и остановилась в редком кустарнике. Мужчины покинули машину и огляделись по сторонам - вокруг не было ни души, хотя со станции изредка доносились голоса. Молодой человек первым подскочил к глухому забору, нащупал доску и ловко отодвинул её в сторону, открылась дыра, ведущая в какой-то узкий закоулок.

- Что дальше? - спросил красавчик.

- Раздевалка через узкий поход, в её стене есть такая же дырка. Погнали.

Один за другим пролезли через узкую щель в заборе и скоро исчезли в пустующий пристройке именуемой раздевалкой.

Курочкин медленно плёлся к пристройке, курить ему больше не хотелось, но и торопиться было незачем, бригадир переодевался, без него грузчики работать не начнут - традиция такая. И никому не пристало её нарушать. Народ постоит, погудит, посмеётся и разойдётся по железнодорожным путям, названным диспетчером, где дожидаются разгрузки вагоны. А там уже бугор, назначенный начальством, любого настроит ядреной фразой на ударный труд.


Перед входом в пристройку он остановился и покрутил головой – толи к чему-то прислушивался, толи нюхал воздух. Широкой натруженной ладонью с минуту помассировал шею, мышцы ныли от ежедневной нагрузки. Первые две недели работы на станции Дягилева он вообще еле передвигался, лишнего веса у Курочкина было немного, но и тот моментально ушёл. Поверх костей остались только жилы, да мышцы.

«Пора», - подумал он, поглядел в небо, затем обернулся назад - за ним никто не шёл, видимо переодеваться кроме него и бригадира было некому. Курочкин вздохнул, взялся за деревянную ручку, распахнул дверь и вошёл в полумрак раздевалки. Дверь плавно с неприятным скрипом затворилось, в небольшом помещении, вдоль стен которого стояли только лавки, раздался глухой удар, следом за ним послышался сдавленный стон.





Глава 7




- Жаль мужика, побольше бы таких людей, глядишь и навели бы в стране порядок, - проговорил Урусов, заложил руки за спину и принялся прохаживаться по ковровой дорожке.

Ходил он неуклюже, переваливаясь и как бы нехотя, из под нависших бровей сурово глядели глаза, лицо было бронзовым от загара и ветров. Вроде бы высокий кабинетный начальник, а носился и разъезжал по столице ни чуть не меньше рядового опера, вникал, анализировал, подсказывал - за что и был уважаем в среде сыскарей.

Едва прибыв сегодня на службу он вызвал в кабинет Старцева и Егорова. Оба расположились на стульях перед широким рабочим столом.

- А вы чего это такие помятые, товарищи? - спросил комиссар вдруг остановившись перед ними.

- Домой попасть не удалось Александр Михайлович, сначала задержались обсуждая дневной встречу с Дубининым, после вашего звонка помчались осматривать труп и место убийства, - ответил Старцев.

Урусов покачал головой и произнёс:

- Все таки надо находить время для отдыха Иван Харитонович. После целых суток, проведённых на ногах, голова перестаёт соображать должным образом. Это я по себе знаю, - он возобновил ходьбу по дорожке. – Итак, что скажете?

- На моём предположении тяжело в такое поверить, - как бы нехотя проговорил Егоров.

- Да, тяжело, отвратительно, больно, - сказал Урусов. - Другими словами описать предательство трудно.

- Я ручаюсь головой за каждого сотрудника моей группы, - твёрдо проговорил Старцев. - Все коммунисты, многие воевали, имеют ранения и ордена. Да если бы я только заметил за кем-то из них шашни с бандитами, сам в порошок и стёр бы, клянусь.

- Охотно верю Иван Харитонович. Да только враг наш очень хитёр и коварен. Ты бывший разведчик, не хуже меня это знаешь. Версий у последнего убийства всего три. Первая - случайное совпадение, грабители вышли вечером на очередную охоту и тут им подвернулся Дубинин. Что кстати у него взяли преступники?

- Часы и бумажник, в нём предположительно лежала чуть более ста рублей.

- Вот видите, не зря уголовники потрудились, неплохой улов по нынешним временам. Так что же, оставляем для разработки эту версию?

Старцев отрицательно мотнул головой, а Егоров поморщился.

- Правильно, - продолжал комиссар. - Мне она тоже представляется полным бредом, а вот две другие версии вполне заслуживают самого пристального внимания. Это предательство кого-то из сотрудников, либо слежка, организованная бандой за вашей группой.

На этот чрезвычайно важный разговор Урусов вызвал Старцева и Егорова, которым безраздельно доверял - с первым он был знаком более двух лет, второго знал ещё дольше. Год назад, когда решался вопрос кого назначить старшим оперативной группы, рассматривались кандидатуры этих двух офицеров.

- Слежка? - переспросил Иван.

- Именно! Направляясь вчера на встречу с Дубинным, вы не заметили поблизости подозрительных людей? Никто позади вас не крутился?

Старцев с Егоровым переглянулись.

- Нет, - ответил Василий и пожал плечами. - Не заметили.

- Или просто не обращали на это внимание?

Иван виновато потупился и признался:

- Мы были заняты обсуждением Дубинина Александр Михайлович, и не смотрели по сторонам.

- Это плохо, сыщику не пристало терять бдительность, он должен всегда оставаться профессионалом, - Урусов остановился посреди огромного кабинета, посмотрел на большие настенные часы и заторопился. - Решим так товарищи, чтобы исключить неприятное предположение о предательстве мы должны получить подтверждение о бандитской слежки. Вы берёте за основу эту версию и все последующие ходы следствия рассчитываете исходя из неё. Всё, за работу. Вечером жду очередной доклад.

Старцеву было известно по меньшей мере о семи случаях, когда Хирург с подельниками в качестве первого и последнего предупреждения отсекал кому-то часть указательного пальца. Одним из таких вот невезучих людей оказался когда-то Николай Николаевич Дубинин. Два аналогичных происшествия произошли во время гастролей банды в Туле и Серпухове, четыре оставшихся пришлись на Подольск - родной город для главаря банды.

План дальнейших действий созрел в голове Ивана пока он вместе с заместителем спускался по лестнице на свой этаж.

- Так братцы, есть срочное дело. Заканчиваем гонять чаи и все дружно за работу, - проговорил он, появившись в кабинете.

- А что делать то будем? - тут же осведомился Бойко.

- Необходимо добыть сведения обо всех людях, пострадавших от банды Хирурга. Значит из семерых отнимаем Дубинина и Точилина - их уже точно нет на этом свете. Остаются пятеро. По одному делу в Туле в Серпухове и ещё трое в Подольске.

- А что по ним нужно конкретно?

- Все, но самое главное – адреса, по которым они обитают на сегодняшний день. Если вообще живы конечно. Етим сегодня занимаются все, кроме меня и Егорова.