Тёмные московские ночи

- То, что нужно любым антисоциальным элементом - лёгкие деньги.

- Это понятно, - Старцев поднял взгляд от блокнота. - Меня интересует механизм, способ. Ведь выручка универсального магазина не хранилось у вас в кабинете?

- Нет конечно, бандит хорошо об этом знал. Неприятным, скрипучим голосом он продиктовал мой адрес, назвал номер школы и классы в которых учились мои сыновья. Не обошёл стороной и фабрику, где трудилась моя супруга. Он знал о моей семье абсолютно всё и произносил фразы таким зловещим тоном, что я ни на секунду не усомнился в том, что этот мерзавец способен на все.

Карандаш Старцева замер над листком блокнота, Егоров тоже впервые услышал подробности давнего дела и невольно покачал головой:

- Как же вы поступили Николай Николаевич?

- Не знаю к счастью или сожалению, но я не имел опыта борьбы с бандитствующими элементами, поэтому последовал первой, пришедший в голову, идеи - согласился на его условия. Когда он испарился, сразу позвонил знакомому сотруднику уголовного розыска.

- Бандит предупредил, чтобы вы не сообщали о нем и о вашем разговоре в органы? - поинтересовался Иван.

- Конечно, конечно, он ещё раз показал мне рукоятку финки и прошептал: «не вздумай проболтаться, иначе хуже будет». Но разве я мог взять из кассы государственные деньги и отдать их преступнику.

Сыщики общались с директором торгов всего несколько минут, но уже поняли, что этот человек не способен ни присвоить чужого, ни воспользоваться служебным положением в личных целях. Дубинин был среднего роста, худощав и щупл. К своим сорока пяти годам он почти лишился волос, лишь по бокам и на затылке оставалось редкая седая растительность, интеллигентное лицо, умный выразительный взгляд, на носу проблескивало пенсне, справа, над верхней губой темнела родинка средних размеров. Как ни странно, но одет Николай Николаевич был в довольно просто - чёрный костюм наподобие тех, что висели в свободной продаже, не твидовый, не из английской шерсти, а обычный тонкосуконный, под пиджаком простенькое светлая сорочка и тёмный в серую крапинку галстук из ближайшей Московской галантереи. При общении с ним сразу становилось очевидным его открытость, искренность, честность, даже какая-то детская наивность, обмануть которую способен лишь низкий человек.

Старцев кашлянул в кулак и спросил:

- И как же развивались события дальше?

- Я попросил помощи у знакомца из угрозыска и он тут же примчался. Я всё ему рассказал подробно, описал внешность бандита.

- А он?

- Он живо заинтересовался этим делом, так как узнал по моему описанию очень опасного преступника, кажется его кличка была… - Дубинин задумался, Старцев с Егоровым ждали не спешили подсказывать, – Хирург! - объявил Дубинин. – Точно, Хирург!

Иван кивнул, полистал свой блокнот, нашёл какую-то запись, прочитал её и осторожно поинтересовался:

- А знакомец из угрозыска случайно не ваш тёзка?

- Да, его звали Николай, - директор заметно удивился такой информированности сыщиков. - Николай Точилин. Неужели вы знакомы?

Старцев, в свою очередь, тоже изумился совпадению и пробормотал:

- Нет, я воевал с ним в одной разведроте, но в разное время. Знаю, что Точилин погиб в июле сорок третьего, в окрестностях города Рыльска, похоронен там же.

Дубинин сник, плечи его опустились:

- Жаль, - прошептал он. - Хороший был парень, умный и очень смелый.

Егоров решил возвратить разговор в нужное русло и произнёс:

- А, Николай Николаевич, расскажите, что произошло после вашей встречи с Точилиным?

- Хирург приказал мне принести на следующий день всю дневную выручку универсального магазина в условленное место, в бакалею, которая строилась тогда в красных рядах.

- Что за бакалея?

- Новый двухэтажный кирпичный дом, облепленный деревянными лесами, без стёкол в окнах и дверей. Рабочие возвели стены, перекрытия и крышу, но ещё не приступили к отделке и здание пустовало. В час, назначенный Хирургом, я должен был войти внутрь и бросить под лестницу, в кучу мусора, газетный сверток с деньгами.

- Так, так, - в глазах Старцева заблестел неподдельный интерес. - И что же?

Директор торга снял пенсне, помассировал пальцами переносицу, тяжело вздохнул и продолжил рассказ.

В управлении на Петровку сыщики возвращались молча, оба переваривали невесёлую историю и обдумывали план дальнейших действий. Рассказ Дубинина заинтересовал и в то же время насторожил их. Из него вытекало, что Московский уголовный розыск столкнулся с очень сильным и серьёзным противником - бандит по кличке Хирург был умён, изобретателен, осторожен, дерзок и невероятно жесток. Николай Точилин тоже был не из простачков, однако переиграть Хирурга, в далёком тридцать восьмом году, ему не удалось.



За шесть часов до времени, установленного бандитом, он разместил вокруг недостроенной бакалеи, в красных рядах, десяток своих сотрудников – кто-то из них переоделся в гражданское платье и изображал случайных прохожих, дворников грузчиков, торговцев. Благо красные ряды в дневное время походили на многолюдный базар, остальные прятались в соседних домах и осторожно наблюдали оттуда за тем, что происходило у бакалеи. Точно в назначенный срок, в красных рядах, появился Дубинин - на голове затрапезная кепка, в руках небольшой свёрток. Он огляделся по сторонам, поднырнул под деревянные леса и исчез внутри недостроенного здания. Николай Николаевич покинул стройку через полминуты, он небрежно отряхнул полу пиджачка, быстрым шагом дошёл до конца красных рядов, повернул вправо и заторопился к центральному универсальному магазину. Точилин, наблюдавший за ним, понял, что свёрток, как и предполагалось, находится под лестницей в куче строительного мусора. Теперь требовалось дождаться, когда в бакалею пожалует Хирурга или кто-то из его шестёрок.

Прошла минута, две, три, милиционеры следили за бокалеей и внимательными взглядами провожали каждого подозрительного типа, шедшего вдоль ничем не огороженных строительных лесов. Вот мимо протопал столяр в фуражке, холщовом фартуке, в одной руке деревянный ящик с инструментами, в другой плоская тара для стекла. Вот напротив темнеющего дверного проёма задержались три пятнадцатилетних шкетов - один считал мелочь на ладони, второй подкидывал и ловил спичечный коробок, третий отыскал под лесами окурок. Пацаны обсудили что-то и отправились дальше. Следующий персонаж заинтересовал сотрудник угрозыска - мужчина лет тридцати, в косоворотке, шёл пружинящей походкой вдоль красных рядов и несколько раз беспокойно оглянулся назад. Точилин уж было приготовился подать команду к захвату, как тот прошагал мимо бакалеи.

Напряжение нарастало с каждой минутой, однако к входу в недостроенный красный кирпичный дом никто не приближался. Наконец терпение Точилина лопнуло, он вместе с тремя подчинёнными рванул к стройке. Пересекая улицу, приказал чтобы один сотрудник остался у входа, с двумя другими ринулся внутрь. В первом помещении никого не было - деревянная лестница с двумя пролётами находилась дальше, там послышались шорох и торопливые шаги. Точилин кинулся туда первым, но из под лестницы грянули выстрелы - две пули, по счастливой случайности, угодили в кирпичную кладку, третья ударила в грудь. Точилин споткнулся и потерял сознание.

Очнулся он в первом московском коммунистическом военном госпитале. Весь в бинтах, слабый, с подсевшем зрением, ни черта не помнящий. Сослуживцы навестили его и рассказали, что же произошло в бокалее. Там приключилось следующее - новое здание имело общую стену с соседним домом, в котором размещались пекарня, хлебные магазины, кондитерская. В этой стене был устроен потайной лаз. Хирург с подручным вошли с улицы в пекарню и незаметно пробрались в бокалею за свёртком. В нём никаких денег, конечно же, не было. Бандиты убедились в этом, собирались смыться тем же способом, да чуть-чуть не успели - в бакалею ворвались сотрудники милиции. Однако Хирург здесь не сплоховал - он ранил Точилина в грудь, другого милиционера и вовсе подстрелил насмерть, третьего, задержавшегося у входа, уложил корешок главаря. Точилин получил свою пулю, упал, пробил голову о кирпичную стену, схлопотал сотрясение мозга. Более всего он не понимал зачем бандиты отсекли ему две фаланги указательного пальца на правой руке. Наверное в назидание, чтоб впредь по ним не палил. Пока другие сотрудники милиции бежали на помощь товарищам, Хирург испарился, словно никогда в бакалее не бывал.

Пулю из груди Точилину доктора извлекли, пробитую голову зашили, обрубок пальца зажил сам собой. Молодой сыскарь заимел на Хирурга большой зуб и поклялся его изловить, но сделать это было не так то просто - банда Хирурга становилось всё наглее, её аппетиты росли с каждым месяцем, а территория грабежей и вымогательств расширялась.

В 1939 году это преступное сообщество творило свои злодеяния не только в Подольске - выезжало на гастроли по другим городам. Их безобразные фортели милиция фиксировала в Вязьме, Можайске, Калуге, Серпухове, Туле, Коломне. Более того, спустя некоторое время бандиты отомстили и Дубинину.

- Я потом ещё несколько раз встречался с Точилиным, он почему-то очень хорошо относился ко мне, к моей семье, посчитал своим долгом уберечь нас от беды, но к сожалению не сумел , - Николай Николаевич взглянул на свой искалеченный палец, вздохнул и продолжил. - Хорошо хоть, что этот нелюдь семью не тронул, а палец сущая ерунда. Возвращаясь как то вечером домой, о бандитском ультиматуме уже думать забыл, иду размышляю - как наладить поставки новых товаров из Иваново, с красной яталки и меланжевого комбината. Вдруг из-за угла появляются четверо, ни слова не говоря, чем-то ударили, повалили, я почувствовал резкую боль в районе правой ладони, ещё удар. Успел подумать про смерть и провалился в бездонную темноту. Очнулся, когда врачи в карету скорой помощи меня несли. Помимо пальца лишился кошелька с тридцатью пятью рублями, золотого обручального кольца и наручных часов, что на сороколетие подарила супруга. Так-то вот.


- За нашу великую победу братцы,ещё за то, чтоб мы переловили всю бандитскую сволочь, - проговорил Иван и поднял кружку. Сыщики выпили по паре глотков водки, закусили хлебом и килькой из консервной банки, широко распахнули створку окна, закурили.

Солнце давно скатилась за крыши домов, ветер, поднявшийся было вдруг, стих. Четверть часа назад Старцев отпустил младших сотрудников, то есть Горшеню, Баранца и Кима. Все они выглядели уставшими и толку от их присутствия на службе не было.

- Приказываю всем как следует выспаться, чтобы завтра в восемь утра были как огурчики с бабкиной грядке, - шутливо напутствовал их Иван Харитонович.

Оставшись с Егоровым, Бойко и Васильковым, он вынул из ящика стола бутылку водки, загодя припрятанную там, предложил товарищам поужинать заодно и обсудить сложившуюся ситуацию. Да, такое в рабочем кабинете группе Старцева из редко случалось. Бывало, что сыщикам поручали сложное дело и расследование буксовало, подчинённые Ивана Харитоновича окончательно выбивались из сил и теряли веру в успех. Когда коридоры управления пустили и во всём здании оставался лишь дежурный наряд, он закрывал дверь кабинета на ключ и позволял себе и товарищам немного расслабиться. Правда даже за распитием единственный бутылки тема разговоров не менялась - сыщики по-прежнему обсуждали текущее расследование, делились мнениями, высказывали версии и предположения.

Вот и этим вечером, после встречи с Дубининым, Иван решил поделиться с товарищами своими соображениями и выслушать их.

- Кроме версии с Хирургом не вижу ничего стоящего и серьёзного, - сказал Егоров, пыхтя папиросой у окна.

Бойко не поддержал его, но и от критики воздержался, просто проинформировал начальника и коллег:

- По довоенной Москве раскопали пару похожих убийств, но она чистой воды пьяная бытовуха. За годы войны вообще ничего подобного, ни одной приличной зацепки.

- Зато по области - с тридцать девятого по сороковой включительно, банда Хирурга отметилась с десяток раз, - подал голос Васильков и кивнул на стопку уголовных дел, привезённых из архива областного управления.

- Что в этих делах для нас ценного? - упорствовал Старцев.

- Ограбление, налёты, запугивания. Шестерым упрямцам из Подольска, Тулы и Серпухова бандиты тоже укротили указательные пальцы.

- Так глотки то никому не резали?

- Я спросил Дубинина: случались ли в Подольске убийство такого рода, он ответил, что не припомнит такого, значит и аналогии с убийством Климентьева нет. Верно?

Егоров затушил окурок и сказал:

- Верно Петрович. Да не об этом теперь речь. Кроме версии с Хирургом в заглавной роли нам и разрабатывать больше нечего.

- Ты Вася, по своему прав, потому я и не спорю, - произнёс Старцев и разлил по кружкам оставшуюся водку. - Ну давайте братья. За наше здоровье и благополучие наших близких.

Сыщики выпили, кусочками хлеба, до блеска выскоблили донышко консервной банки.

- Что дальше по Дубинину, Иван? - поинтересовался Бойко.

- Попросили мы его подъехать в управление завтра к десяти часам, пусть поработает с нашим штатным художником, авось мы получим портрет криминальной знаменитости родом из Подольска.

В этот момент по трём окнам кабинета полоснул желтый луч автомобильных фар, снаружи послышалось тарахтения автомобильного мотора. Васильков был ближе других к открытой створке.

- Что там? - спросил Иван.

- Автобус, вроде наш, МУРовский.

- Странно, куда это он намылился? В управлении никого кроме нас.

Тут, будто в ответ раздался пронзительный телефонный звонок, Старцев поднял трубку:

- Слушаю вас.

- Иван Харитонович, ты? - проскрипел заспанным голосом Урусов.

- Так точно товарищ комиссар!

- Чем занят?

- Кумекаем Александр Михайлович, по делу Климентьева, есть кое-какие подвижки.

- Ты вот что - мне сейчас позвонил дежурный по управлению, около часа назад, возле подъезда своего дома убит Николай Николаевич Дубинин.

- Убит!?

- Да. А что тебя так удивило, будто первый месяц работаешь в угрозыске? - недовольно проворчал комиссар. - Именно убит.

- А способ Александр Михайлович? Дежурный ничего не сказал об этом?

Старцев выслушал ответ, положил трубку на аппарат, медленно повернулся к подчинённым:

- Час назад убит Дубинин, перерезано горло, - объявил он и печально усмехнулся. - Вот теперь братцы, все стрелочки сходятся. Уже нет никаких сомнений.





Глава 6