Тень зверя

Раза ответил не сразу. Он долго молчал, не отводя взгляда тусклых глаз. Не поморщился, даже когда злой ветер швырнул в лицо ледяную крошку.

— Почему решили убрать его, а не тебя? — неестественно спокойно спросил он. — Весь город развлекается, обсуждая нас. Ни для кого не секрет, как много ты значишь для меня.

И будто кончились силы. Вэл медленно выдохнула, провела ладонью по плечу Раза, отогнула высокий воротник его куртки, касаясь кончиками пальцев светлой кожи шеи. Она погладила бархатную кожу со всей нежностью, на которую была способна, вверх по горячей шее, и запустила ладонь в черные волосы на затылке.

— Не знаю, Ра. Может быть, я следующая. — Вэл беспомощно улыбнулась, замечая, как Раза сжимает бескровные губы.

— Нет, — твердо, несгибаемо сказал он. — Нет. Тогда я своими руками убью каждого жителя этого города.

— Именно поэтому, — шепнула Вэл, подаваясь вперед и прислоняясь лбом ко лбу Раза, — возможно, именно поэтому я все еще жива.

Вэл тяжело выдохнула и прикрыла веки, пальцами лаская волосы на его затылке.

— Я любил его, — прошептал Раза. Вэл почувствовала его горячее дыхание кожей, приоткрыла губы, ловя, и глотнула, вбирая в себя. — Я заботился о нем и не хотел тянуть за собой наверх, потому что он всегда был честен, понимаешь? Кара не хотел лезть в эту грязь, я знал. Но попроси я его быть рядом — он не отказал бы. Я просто хотел, чтобы он ни в чем не нуждался.

Раза затих, с видимым трудом шумно сглатывая. Вэл обняла его голову обеими руками, поглаживая мягкие волосы. Холодный неутихающий ветер обжигал кожу ладоней, стегал по щекам, забираясь под плащ.

Вэл не говорила ни слова, не поднимая век, слушая прерывистое глубокое дыхание Раза.

— Вэл, мне… — Раза медленно отстранился, и она с неохотой опустила дрожащие, окоченевшие от ледяного ветра руки. — Мне очень больно. Что мне… делать?

Беспомощность Раза, открытость и надежда, скрывающиеся в простом вопросе, вывернули наизнанку.

Вэл хотела быть сильной. Хотела забрать мучающую его боль, пережить ее, не отдавая ни грамма.

Ради Раза. Для него — единственного в этом мире.

Она подняла серьезные, полные невысказанных слов глаза:

— Ты больше никогда не будешь принимать соль. Ты не можешь позволить себе быть слабым — больше не можешь. Кто-то именно этого и добивается. — Вэл замолчала. Она вытянула вперед руку, мягко положила ладонь на грудь Раза прямо на бьющееся под задубевшей курткой сердце. — А боль раздели со мной. Я заберу ее у тебя, только позволь мне быть рядом.

Он бледно улыбнулся и склонил голову набок, не похоже на себя уводя взгляд в сторону. Сердце сжалось от жалости.

Вэл дернула уголком рта, чувствуя, как все внутри натягивается до предела.

— Ты можешь мне верить, — продолжила она, поглаживая пальцами его грудь. — Я не предам тебя. Никогда. Я ведь… тебя люблю.

Сказала и сжала челюсти, ощущая, как горит закоченевшее от мороза лицо.

Вот и все. Вот теперь точка.

Раза резко выдохнул, обессиленно опуская плечи, и зажмурился, низко наклоняя голову. Черные пряди, упавшие на лицо, скрыли его глаза. Рука поднялась и накрыла ладонь Вэл, стискивая заледеневшие пальцы.

— Как ты говорила, помнишь? — сипло прошептал Раза, и Вэл услышала в тихих словах слезы. — У лисы боли, у волка боли…

— У моего песика боль на березку в лес улети, — шепнула Вэл, подаваясь вперед, касаясь губами его лба.

Коснулась и замерла, прикрывая дрожащие веки.

Ветер протяжно завывал, скрипели ветви слив, кора терлась о кору, подчиняясь беспощадной метели.

Молчание казалось правильным.



Уже у самого дома их нагнали пятеро всадников. Громкий конский топот раздался позади. Вэл рассеянно обернулась, наблюдая, как Вемир осаживает коня. Лицо капитана стражи было мрачным, посеревшим.

Раза остановился и вопросительно глянул на него. Вемир тут же спешился, окинул быстрым взглядом Вэл, вытер вспотевший лоб рукавом своей куртки.

Вэл поежилась от холода. Нехорошее предчувствие царапнуло внутри.

Лицо Вемира лоснилось от пота, несмотря на мороз.

— Наместник, — кашлянув, хрипло сказал Вемир. Глаза его бегали из стороны в сторону. — У нас есть свидетель.

— Говори, — жестко произнес Раза, сжимая руку в кулак.

Вэл нахмурилась, заинтересованно уставившись на капитана стражи. Сердце зачастило, волнение поднялось до самого горла, вставая комом.

— Думаю, вы должны все услышать сами, — скованно проговорил Вемир, скользнув непонятным взглядом по Вэл. Посмотрел и тут же отвел глаза в сторону.

Вэл, понимая, что не улавливает чего-то очевидного, сдвинула брови, поднимая глаза на побледневшего, невыносимо усталого Раза.

— Отправляйся домой, — не поворачивая головы, приказал он и шагнул было вперед, оставляя ее за спиной, как Вемир дергано махнул рукой, останавливая его.


— Не нужно, — напряженно выдохнул капитан стражи. — Не надо ее… отпускать. Ее кинжал нашли в стоке. На нем… кровь.

Вэл задержала дыхание. Заметила, как вокруг кружат белые снежинки, медленно, ровно опускаясь вниз.

Ветер стих?

Краем глаза она увидела, как Раза обернулся, останавливая на ней почти безумный взгляд. Его рука невыносимо медленно поднялась и легла на рукоять клинка, висевшего на поясе.

Вэл застыла, сделала глубокий вдох, ощущая, как морозный воздух проникает в легкие.

А потом горла коснулась безупречная ледяная сталь.





ГЛАВА 13




Черные глаза сверкали безумием, бледное лицо с выступившими на лбу и висках капельками пота казалось высеченным из мрамора. Раза вряд ли до конца понимал происходящее: обвинения Вемира обрушились на него молотом, ударив по телу, дробя кости, превращая сильного зверя в мешанину из крови и обломков костей. Вэл видела это перед своим мысленным взором так же четко, как и то, насколько мало осталось Раза до перехода черты.

Будучи под властью соли, он, растерянный и с трудом сумевший взять себя в руки, старался держать под контролем свои чувства. Как и всегда.

Но боль жила в затопленных черным радужках. Невыносимая, повелевающая, склоняющая его, размеренно уничтожающая.

Вэл впервые по-настоящему задумалась, как и почему Раза стал тем, кем привыкли его видеть близкие люди. Холодный, молчаливый, скрывающий свои эмоции под маской равнодушия. Присматривающийся к людям, не доверяющий никому, неизменно отстраненный.

И — вот же насмешка — желающий ласки, тянущийся к тем, кого любил. Нуждающийся в любви как в глотке воздуха.

Заботливый, оберегающий каждого в своей стае, не лишенный великодушия и того самого благородства, что всегда притягивало в нем Вэл.

Одинокий. Одинокий. Одинокий.

Несмотря на сестру, несмотря на стаю. Несмотря на свою бывшую Вторую.

С ней я могу быть собой.

«Прости, Раза. Ты ошибался».

Не мог. Не тогда, когда предпочел поверить Янисе, отдав преданную ему девушку в руки палача.

«Боль превращает чувствительных в циников, верно, Раза?»

Мысль показалась правильной. Настоящей. Той самой неоспоримой правдой, четыре года сокрытой от Вэл.

Глупый черноволосый мальчишка, задающий слишком много вопросов.

Так, кажется, называл его Кара. Он единственный знал правду. Тот Раза, каким все привыкли его видеть, — его не существовало когда-то.

Ему пришлось стать таким.

Деспотичный ли отец, ожидающий слишком многого от своего сына, или жестокие порядки города, в котором ему пришлось родиться, — Вэл не знала обстоятельств, которые сделали Раза тем, кто он был теперь.

Она не считала себя мастером чтения человеческих душ и сердец, но одно знала точно: люди не меняются, лишь прячут вглубь себя свою боль, выстраивая из нее надежные глухие стены, закрывающие их от мира, — или позволяют боли разрушить себя до основания.

Раза поднялся много выше своей боли, а значит, спрятал черноволосого мальчишку в самой глубине, надежно скрывая от посторонних глаз. Превратился в безжалостного расчетливого воина, надел бледную маску равнодушия и повернулся холодным ликом к окружающему его миру.

Бросил вызов и вступил в бой.

Раза сражался за себя и свою стаю — и сражался беспощадно. Стал Первым среди Первых, следуя своей воле, своим амбициям и желаниям своей сестры, несомненно.

Что он искал на самом верху? Что хотел найти на вершине собственных Грозовых гор? Какую истину, сокрытую под облаками? Окруженный властью Раза оставался одиноким.

Смотря в мертвенно-бледное лицо, слушая гул крови в ушах, Вэл видела, как боль плещется в черных глазах, и понимала, что в этот раз он не в силах справиться с накатывающими, сметающими все волнами.

Самообладания его еще хватало, чтобы сдержаться, не рухнуть с самых вершин вниз на глазах капитана стражи, стражников и всего города.

Бушующие за опущенными черными ресницами чувства никак не отразились на строгом лице, когда, повинуясь одному только жесту наместника, стражники подхватили Вэл под руки, уводя в темницу.

Она не задавала вопросов, не просила и не умоляла, она не произнесла ни единого слова с того момента, как ощутила на шее холод лезвия.

Она не испытывала страха, не боялась последствий — ледяное безразличие стало ее второй сутью.