Темный поцелуй
Часть 49 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он стиснул зубы, и им овладела паника.
– Разве имя имеет значение? Ты хочешь меня, а я хочу тебя.
Нахмурившись, женщина попятилась от него.
– Ты даже не знаешь моего имени, а все-таки хочешь со мной переспать?
– О, поверь, спать я совсем не собираюсь.
– Меня предупреждали не доверять тебе. Меня предупреждали не подходить к тебе близко.
Паника нарастала, а надежда таяла на глазах.
– Сладенькая, давай…
– Заткнись! – Бросив на него сердитый взгляд, она потерла виски. – Не знаю, как тебе удалось это со мной проделать, заставить опуститься до подобного, но сейчас мне плевать. Больше никогда – никогда! – так не делай, или я сама тебя прибью, не дожидаясь, пока отыщется ларец.
Она зашагала прочь, открыла решетчатую дверь и захлопнула ее за собой, закрывая его внутри. Одного.
Для того, чтобы он слабел. Вот черт!
Мэддокс нес поднос с едой в подземелье. Ему было ненавистно, что Аэрон заперт подобным образом, но, как и у остальных воинов, иного решения у него не находилось. Некогда Аэрон обладал самой сильной волей среди всех них. Неистовый, но преданный, как и Люсьен, сурово держащий себя в руках, и такой же переменчивый, каким ранее был Мэддокс.
Вспоминая это, Мэддокс негромко засмеялся. Они с Аэроном любили устраивать состязания и провели много времени, оттачивая мастерство друг на друге. Когда Мэддокс терял контроль над своим демоном, именно Аэрон приходил ему на выручку. Теперь бедняга превратился в жалкую тень прежнего Аэрона. Дикий, грубый, исполненный ненависти.
Заполучи Аэрон свободу – тут же убьет четырех женщин по приказу богов. А убей он их – уже никогда не оправится от жажды крови. С самого начала Аэрон знал, что, забрав жизни невинных, он шагнет за грань.
Мэддокс понимал, каково ему.
Он сам убил Пандору через мгновение после того, как в его тело вошел демон Насилия. И провел несчетные века, расплачиваясь за это: его убивали тем же самым способом – наносили шесть адских ран в живот. Только он, в отличие от несчастной Пандоры, всегда просыпался на следующее утро со знанием того, что должен умереть опять.
Эшлин спасла его во всех смыслах этого слова, придала его жизни значение. А сейчас эта бесценная женщина носит его ребенка.
Как обычно, при этой мысли сердце его защемило, а в животе похолодело. Каким он будет отцом? Он уже любит малыша, зная, что станет защищать его, даже если его убьют и ему придется с боем выбираться из ада.
Он желал таких же семейных уз для Аэрона. Любви, отпущения грехов. Свободы. Пока что тот был полностью поглощен жаждой крови. Ему нельзя находиться даже среди воинов – своих друзей и собратьев. Что уж говорить о смертных женщинах? Поэтому Мэддокс не знал, как Аэрону найти женщину, которой будет по силам пленить его.
Пригибая голову, он спускался по ступенькам в подземелье, удивляясь, что не слышит стука когтей по решеткам. Первый раз за недели от стен не отражались звуки проклятий. Стояла жуткая тишина. Он поставил поднос на пол и поспешил вперед.
Когда Мэддокс достиг камеры Аэрона, его накрыла волна первобытного страха. Решетки погнуты.
Аэрон сбежал.
Выполняя роль стража, Рейес прохаживался по периметру притихшего и зловещего Римского храма с поросшими мхом стенами, пока его товарищи искали подсказки про Неназываемых. Поскольку Люсьен и остальные воины уже знали, откуда начинать поиск артефактов, то команда Сабина переключилась на сбор информации о титанах: их слабостях и врагах.
Несмотря на то что храм был погребен на дне морском, уцелевшие стены все еще запятнаны кровью – стены, сложенные из человеческих костей. Пока воинам не удалось хоть что-то найти. Не сработали даже кровавые подношения на алтарь. В сотый, наверное, раз Рейес задавался вопросом, что же случилось в этом храме во времена его расцвета. Порой он мог поклясться, что слышит вопли, пробивающиеся сквозь свист ветра.
Не так давно появлялся Люсьен, выглядевший как никогда расслабленным и пресыщенным. Можно даже сказать, счастливым. Что стало причиной подобной перемены? Или кто? Рейес завидовал, какой бы эта причина ни была. Завидовал и радовался за него. Но даже отвратительно счастливая кровь Люсьена не дала никакого результата. Ни видений, ни подсказок. А Рейес утомился от всей этой тщеты, от беспомощности и неудач.
Сегодня утром выпуски новостей по всему миру взорвались известиями о храмах. Рейес не мог сказать наверняка, почему храмы больше не скрыты от человеческих взоров. Но знал, что скоро начнут прибывать люди: охотники, туристы, искатели сокровищ и исследователи. Время стало на вес золота.
– Проклятье! – прорычал Рейес.
Он решил, что ему нужно испытать боль, в противном случае слетит с катушек и убьет кого-нибудь: смертного, воина – не важно.
– Я буду неподалеку, – сообщил он Сабину, проходя мимо него. – Если понадоблюсь – крикни.
Сабин не пытался его остановить. Теперь он был умнее.
Достигнув окружающего храм леса, Рейес вынул из ножен кинжал. Прислонился к ближайшему дереву с красными листьями, из-за цвета которых казалось, что ветки кровоточат, и начал вырезать крестики у себя на руке. С появлением глубоких порезов и крови, настоящей крови, его гнев поугас.
«Видела бы тебя сейчас Даника…»
Он фыркнул. Она и так его ненавидит. А теперешний его вид только усилил бы это безграничное чувство.
Зазвонил лежащий в кармане телефон, и Рейес раздраженно вздохнул. Сабин снабдил его этой штуковиной пару недель назад. Рейес не был уверен, что она ему нравится, – временами мужчине нужно отрешиться от всего, даже от контактов с себе подобными, – но телефон оставил. На всякий случай.
Ворча, он вытащил сотовый из кармана и открыл крышку:
– Что такое?
– Аэрон сбежал, – без предисловий сообщил Мэддокс.
Все внутри Рейеса завопило, отрицая подобный факт. Протестуя. Разъяряясь от проклятой беспомощности. Он знал, что этот день настанет. Просто не ожидал, что так скоро. «Следовало засунуть любовь к Аэрону куда подальше и заковать его».
– Давно?
– В последний раз я видел его двенадцать часов назад.
Будучи одержимым демоном Ярости, Аэрон способен отыскать Данику, где бы она ни скрывалась. Он учует ее запах и быстро доберется до нее на своих крыльях.
– Я найду его, – сказал Рейес.
Прежде чем он успел дать отбой, Мэддокс добавил:
– Торин заставил меня подложить в еду Аэрона что-то вроде поискового маячка. Он отправит тебе координаты на сотовый. Я позвонил тебе первому, хотел, чтобы ты знал, потому что… ну, сам знаешь почему. Просто привези нашего друга обратно. Живым.
Рейес не ответил. Не мог. Если он потерпит неудачу – Даника умрет.
Если уже не мертва.
Глава 15
– Милый засос, – похвалил Уильям, когда на следующее утро за завтраком увидел шею Аньи.
«Я не покраснею, я не покраснею».
Все-таки ее щеки окрасил румянец. Будь проклят Люсьен и его восхитительный рот. Кстати, о восхитительном рте Люсьена: этим утром он использовал его, чтобы выпытать у нее сведения про Ключ от всего.
Она знала, что он ищет способ забрать его у нее без вреда для них обоих, чтобы царь богов оставил ее в покое. Люсьен начал посасывать ее сосок сразу после того, как задал вопрос, и ей не хотелось, чтобы он останавливался. Закончилось тем, что она рассказала ему: ключ неразрывно связан с ее душой и телом и является точно такой же частью ее, как демон – его. Именно поэтому дающий ослабевает, ведь он лишается части себя. Заметив промелькнувшее в глазах Люсьена разочарование, Анья почувствовала, как в душе зашевелилась нежность. Люсьен, как никто другой, понимает опасность утраты жизненно важной части себя.
Она вздохнула. В данный момент она, Люсьен и Уильям сидят за маленьким круглым столиком, на котором стоят яичница, бекон и блинчики. Воздух напоен приторной сладостью и солоноватой свежестью, а еда – превосходно приготовлена.
Облачившись в роскошный белый кашемировый костюм, Анья телепортировалась в свою любимую закусочную в Атланте, заказала завтрак и вернулась с ним обратно. Само собой разумеется, она притворилась, что приготовила все сама. Вояки по натуре, мужчины даже не похвалили ее за усилия, что было совершенно неприемлемо. Даже считая, что она расстаралась для них, ни один, ни другой не выдавил из себя простого «спасибо». Вот скоты!
Анья сидела между мужчинами. Люсьен пристально следил за Уильямом, угрожающе рыча всякий раз, как тот поворачивался к Анье. Ей подобное проявление собственнического инстинкта было очень приятно. Неудивительно, что всю ночь она провела в его объятиях, не в силах ничего с собой поделать. Он заставляет ее чувствовать себя желанной и… защищенной. Никогда прежде она не оставалась на целую ночь с мужчиной и не подозревала о существовании умопомрачительного – и вызывающего привыкание – ощущения безопасности, не уступающего по мощи физическому наслаждению.
– Говорил я тебе держать руки при… – Люсьен запнулся, и Анья почувствовала, как напряглось его тело.
Она повернулась к нему. Оба его глаза сверкали синевой. Она вцепилась ему в руку. Кажется, пришло время им двоим отправляться за душами.
– Я должен уйти, – сказал он.
– И я с тобой! Помнишь?
Он качнул головой:
– Ты останешься здесь.
– Не заставляй меня незримо следовать за тобой без разрешения.
– Как прежде, – нехотя признал он. – Я так и не понял, как тебе это удается.
Она пожала плечами:
– Я же Анархия, не забыл? Я не подчиняюсь законам природы и никаким другим тоже.
– О чем это вы, ребята, толкуете? – вмешался Уильям.
Анья оставила его вопрос без ответа. Во-первых, потому, что знала – Уильяму это не понравится и он, вполне вероятно, поднимет ее на смех. И во-вторых, стоит ей отвернуться от Люсьена, как он тут же испарится.
– Брось меня, и все время твоего отсутствия я проведу у Вилли на коленях.
Уильям ухмыльнулся, позабыв о любопытстве:
– Бросай ее, приятель. Я позабочусь о ней по высшему разряду.
Люсьен угрожающе оскалил зубы, но все же взял Анью за руку, переплетя свои пальцы с ее пальцами:
– Разве имя имеет значение? Ты хочешь меня, а я хочу тебя.
Нахмурившись, женщина попятилась от него.
– Ты даже не знаешь моего имени, а все-таки хочешь со мной переспать?
– О, поверь, спать я совсем не собираюсь.
– Меня предупреждали не доверять тебе. Меня предупреждали не подходить к тебе близко.
Паника нарастала, а надежда таяла на глазах.
– Сладенькая, давай…
– Заткнись! – Бросив на него сердитый взгляд, она потерла виски. – Не знаю, как тебе удалось это со мной проделать, заставить опуститься до подобного, но сейчас мне плевать. Больше никогда – никогда! – так не делай, или я сама тебя прибью, не дожидаясь, пока отыщется ларец.
Она зашагала прочь, открыла решетчатую дверь и захлопнула ее за собой, закрывая его внутри. Одного.
Для того, чтобы он слабел. Вот черт!
Мэддокс нес поднос с едой в подземелье. Ему было ненавистно, что Аэрон заперт подобным образом, но, как и у остальных воинов, иного решения у него не находилось. Некогда Аэрон обладал самой сильной волей среди всех них. Неистовый, но преданный, как и Люсьен, сурово держащий себя в руках, и такой же переменчивый, каким ранее был Мэддокс.
Вспоминая это, Мэддокс негромко засмеялся. Они с Аэроном любили устраивать состязания и провели много времени, оттачивая мастерство друг на друге. Когда Мэддокс терял контроль над своим демоном, именно Аэрон приходил ему на выручку. Теперь бедняга превратился в жалкую тень прежнего Аэрона. Дикий, грубый, исполненный ненависти.
Заполучи Аэрон свободу – тут же убьет четырех женщин по приказу богов. А убей он их – уже никогда не оправится от жажды крови. С самого начала Аэрон знал, что, забрав жизни невинных, он шагнет за грань.
Мэддокс понимал, каково ему.
Он сам убил Пандору через мгновение после того, как в его тело вошел демон Насилия. И провел несчетные века, расплачиваясь за это: его убивали тем же самым способом – наносили шесть адских ран в живот. Только он, в отличие от несчастной Пандоры, всегда просыпался на следующее утро со знанием того, что должен умереть опять.
Эшлин спасла его во всех смыслах этого слова, придала его жизни значение. А сейчас эта бесценная женщина носит его ребенка.
Как обычно, при этой мысли сердце его защемило, а в животе похолодело. Каким он будет отцом? Он уже любит малыша, зная, что станет защищать его, даже если его убьют и ему придется с боем выбираться из ада.
Он желал таких же семейных уз для Аэрона. Любви, отпущения грехов. Свободы. Пока что тот был полностью поглощен жаждой крови. Ему нельзя находиться даже среди воинов – своих друзей и собратьев. Что уж говорить о смертных женщинах? Поэтому Мэддокс не знал, как Аэрону найти женщину, которой будет по силам пленить его.
Пригибая голову, он спускался по ступенькам в подземелье, удивляясь, что не слышит стука когтей по решеткам. Первый раз за недели от стен не отражались звуки проклятий. Стояла жуткая тишина. Он поставил поднос на пол и поспешил вперед.
Когда Мэддокс достиг камеры Аэрона, его накрыла волна первобытного страха. Решетки погнуты.
Аэрон сбежал.
Выполняя роль стража, Рейес прохаживался по периметру притихшего и зловещего Римского храма с поросшими мхом стенами, пока его товарищи искали подсказки про Неназываемых. Поскольку Люсьен и остальные воины уже знали, откуда начинать поиск артефактов, то команда Сабина переключилась на сбор информации о титанах: их слабостях и врагах.
Несмотря на то что храм был погребен на дне морском, уцелевшие стены все еще запятнаны кровью – стены, сложенные из человеческих костей. Пока воинам не удалось хоть что-то найти. Не сработали даже кровавые подношения на алтарь. В сотый, наверное, раз Рейес задавался вопросом, что же случилось в этом храме во времена его расцвета. Порой он мог поклясться, что слышит вопли, пробивающиеся сквозь свист ветра.
Не так давно появлялся Люсьен, выглядевший как никогда расслабленным и пресыщенным. Можно даже сказать, счастливым. Что стало причиной подобной перемены? Или кто? Рейес завидовал, какой бы эта причина ни была. Завидовал и радовался за него. Но даже отвратительно счастливая кровь Люсьена не дала никакого результата. Ни видений, ни подсказок. А Рейес утомился от всей этой тщеты, от беспомощности и неудач.
Сегодня утром выпуски новостей по всему миру взорвались известиями о храмах. Рейес не мог сказать наверняка, почему храмы больше не скрыты от человеческих взоров. Но знал, что скоро начнут прибывать люди: охотники, туристы, искатели сокровищ и исследователи. Время стало на вес золота.
– Проклятье! – прорычал Рейес.
Он решил, что ему нужно испытать боль, в противном случае слетит с катушек и убьет кого-нибудь: смертного, воина – не важно.
– Я буду неподалеку, – сообщил он Сабину, проходя мимо него. – Если понадоблюсь – крикни.
Сабин не пытался его остановить. Теперь он был умнее.
Достигнув окружающего храм леса, Рейес вынул из ножен кинжал. Прислонился к ближайшему дереву с красными листьями, из-за цвета которых казалось, что ветки кровоточат, и начал вырезать крестики у себя на руке. С появлением глубоких порезов и крови, настоящей крови, его гнев поугас.
«Видела бы тебя сейчас Даника…»
Он фыркнул. Она и так его ненавидит. А теперешний его вид только усилил бы это безграничное чувство.
Зазвонил лежащий в кармане телефон, и Рейес раздраженно вздохнул. Сабин снабдил его этой штуковиной пару недель назад. Рейес не был уверен, что она ему нравится, – временами мужчине нужно отрешиться от всего, даже от контактов с себе подобными, – но телефон оставил. На всякий случай.
Ворча, он вытащил сотовый из кармана и открыл крышку:
– Что такое?
– Аэрон сбежал, – без предисловий сообщил Мэддокс.
Все внутри Рейеса завопило, отрицая подобный факт. Протестуя. Разъяряясь от проклятой беспомощности. Он знал, что этот день настанет. Просто не ожидал, что так скоро. «Следовало засунуть любовь к Аэрону куда подальше и заковать его».
– Давно?
– В последний раз я видел его двенадцать часов назад.
Будучи одержимым демоном Ярости, Аэрон способен отыскать Данику, где бы она ни скрывалась. Он учует ее запах и быстро доберется до нее на своих крыльях.
– Я найду его, – сказал Рейес.
Прежде чем он успел дать отбой, Мэддокс добавил:
– Торин заставил меня подложить в еду Аэрона что-то вроде поискового маячка. Он отправит тебе координаты на сотовый. Я позвонил тебе первому, хотел, чтобы ты знал, потому что… ну, сам знаешь почему. Просто привези нашего друга обратно. Живым.
Рейес не ответил. Не мог. Если он потерпит неудачу – Даника умрет.
Если уже не мертва.
Глава 15
– Милый засос, – похвалил Уильям, когда на следующее утро за завтраком увидел шею Аньи.
«Я не покраснею, я не покраснею».
Все-таки ее щеки окрасил румянец. Будь проклят Люсьен и его восхитительный рот. Кстати, о восхитительном рте Люсьена: этим утром он использовал его, чтобы выпытать у нее сведения про Ключ от всего.
Она знала, что он ищет способ забрать его у нее без вреда для них обоих, чтобы царь богов оставил ее в покое. Люсьен начал посасывать ее сосок сразу после того, как задал вопрос, и ей не хотелось, чтобы он останавливался. Закончилось тем, что она рассказала ему: ключ неразрывно связан с ее душой и телом и является точно такой же частью ее, как демон – его. Именно поэтому дающий ослабевает, ведь он лишается части себя. Заметив промелькнувшее в глазах Люсьена разочарование, Анья почувствовала, как в душе зашевелилась нежность. Люсьен, как никто другой, понимает опасность утраты жизненно важной части себя.
Она вздохнула. В данный момент она, Люсьен и Уильям сидят за маленьким круглым столиком, на котором стоят яичница, бекон и блинчики. Воздух напоен приторной сладостью и солоноватой свежестью, а еда – превосходно приготовлена.
Облачившись в роскошный белый кашемировый костюм, Анья телепортировалась в свою любимую закусочную в Атланте, заказала завтрак и вернулась с ним обратно. Само собой разумеется, она притворилась, что приготовила все сама. Вояки по натуре, мужчины даже не похвалили ее за усилия, что было совершенно неприемлемо. Даже считая, что она расстаралась для них, ни один, ни другой не выдавил из себя простого «спасибо». Вот скоты!
Анья сидела между мужчинами. Люсьен пристально следил за Уильямом, угрожающе рыча всякий раз, как тот поворачивался к Анье. Ей подобное проявление собственнического инстинкта было очень приятно. Неудивительно, что всю ночь она провела в его объятиях, не в силах ничего с собой поделать. Он заставляет ее чувствовать себя желанной и… защищенной. Никогда прежде она не оставалась на целую ночь с мужчиной и не подозревала о существовании умопомрачительного – и вызывающего привыкание – ощущения безопасности, не уступающего по мощи физическому наслаждению.
– Говорил я тебе держать руки при… – Люсьен запнулся, и Анья почувствовала, как напряглось его тело.
Она повернулась к нему. Оба его глаза сверкали синевой. Она вцепилась ему в руку. Кажется, пришло время им двоим отправляться за душами.
– Я должен уйти, – сказал он.
– И я с тобой! Помнишь?
Он качнул головой:
– Ты останешься здесь.
– Не заставляй меня незримо следовать за тобой без разрешения.
– Как прежде, – нехотя признал он. – Я так и не понял, как тебе это удается.
Она пожала плечами:
– Я же Анархия, не забыл? Я не подчиняюсь законам природы и никаким другим тоже.
– О чем это вы, ребята, толкуете? – вмешался Уильям.
Анья оставила его вопрос без ответа. Во-первых, потому, что знала – Уильяму это не понравится и он, вполне вероятно, поднимет ее на смех. И во-вторых, стоит ей отвернуться от Люсьена, как он тут же испарится.
– Брось меня, и все время твоего отсутствия я проведу у Вилли на коленях.
Уильям ухмыльнулся, позабыв о любопытстве:
– Бросай ее, приятель. Я позабочусь о ней по высшему разряду.
Люсьен угрожающе оскалил зубы, но все же взял Анью за руку, переплетя свои пальцы с ее пальцами: