Темный пакт

Развернувшись на каблуках, княгиня, провожаемая внимательным взглядом серо-стальных глаз с капельками неактивных армейских имплантов, зашла в свой кабинет. Присев в кресло, она активировала проекцию голоэкрана и внимательно всмотрелась в изображение.

Здесь, в реальном времени, на объемной карте части Европы и Азии отображалось все, что есть у рода Юсуповых-Штейнберг. Двигались по карте машины транспортной компании, подсвечивались объекты недвижимости, торговые площади, складские терминалы, а также принадлежащие роду три завода, с отображением всего хода производства. При желании можно было увеличить масштаб и посмотреть на работу любого исполнителя — от рядового оператора до управляющего.

Глядя на свой — созданный своими и только своими руками — холдинг, Анна Николаевна думала об условиях сделки. Избавиться от проблем, но сохранив при этом капитал и прибыль, — непростая задача. Но вполне решаемая. Причем, судя по хватке, просто так этого… неожиданного гостя не объедешь и придется прорабатывать сразу несколько вариантов.

Разных по исполнению, но одинаковых по результату — выбор без выбора. Скорее всего, пугающая догадка о происхождении ублюдка — чепуха, но он и без этого сможет помочь, взяв на себя проблемы рода. Забрать себе ненужные ей сейчас проблемы, обеспечив так нужную ей отсрочку.





ГЛАВА 11




«Бойся своих желаний», — говорили умные люди.

В детстве моим любимым героем был ведьмак Геральт. В школе я даже писал сочинения по аннотациям, а сам в это время зачитывался сагой про охотника на чудовищ. Не без того конечно же, чтобы помечтать попасть в похожий мир и овладеть подобными способностями.

Чуть погодя, уже повзрослев, в очередной раз перечитывая книги и уже играя в популярные игры, посмотрел на Геральта немного по-другому. Если отбросить все лишнее, то ведьмак — это созданная под конкретную цель машина, мутант на веществах. Профессиональный убийца на сильнейшем допинге. Впрочем, такое озарение моей любви к ведьмаку не поколебало.

Кроме этого долго — очень долго, я недоумевал. Сжившись с Геральтом и принимая его проблемы как свои, я никак не мог понять, почему ведьмак — при всех открывающихся возможностях, совершенно, даже оскорбительно неамбициозен.

У него было невероятно много возможностей, милость монарших и влиятельных особ, а он — раз за разом оказываясь в полушаге от влияния и власти, всегда возвращался на большак к упырям и утопцам.

Не сразу, но с годами я понял — Геральт понимал суть окружающего мира гораздо лучше юного меня.

Ганфайтера, каким бы он специалистом в своем деле ни был, никто и никогда не пустит к настоящему влиянию и власти. Чем выше твои способности, тем чаще и, хм, глубже тебя банально будут использовать. Беловолосый убийца монстров просто не желал менять иллюзию свободы на самый настоящий короткий поводок.

Можно быть лучшим в мире (одним из), служить в сильнейшей армии мира, убивать десятки, сотни противников в любых уголках планеты, а потом бац — одна ошибка или вовсе очередная реформа, и вот ты уже устраиваешься на работу в охрану. Пусть даже это охрана высших должностных лиц, но ты будешь ходить и молчать как дисциплинированный сторожевой пес, выполняя команды. Страдающий одышкой пожилой господин или боящаяся мышей леди могут быть в сто, тысячу, миллионы раз опаснее для окружающих людей, чем охраняющий их профессиональный убийца, способный за доли секунды свернуть шею любому в зоне прямой видимости.

Примерно эти мысли промелькнули у меня в тот момент, когда я лицом встретился с фикусом, непонятно что делающим в спортивном зале, а после этого причинил механические повреждения гребному тренажеру.

Мустафа — мой Планшет, оказался самым настоящим демоном. Нет, демон — неверное определение. Иносказательная суть этого слова в моем мире здесь имеет вполне реальную основу. Стать самым настоящим демоном — это ветка развития, доступная лишь одержимым. Вернее, апофеоз развития и в то же время печальный конец пути.

Сириец ни одержимым, ни одаренным не был. Зато его психоматрица позволяла грузить организм имплантами практически на уровне неасапианта. Вероятно, именно поэтому его заметили в ФСБ, и сейчас бывший пустынный сокол, гроза британской колониальной армии, занимается тем, что извлекает из скучной рутины моих тренировок хоть какие-то для себя развлечения.

Не выходить из себя у меня получалось только размышляя о том, что истинным ганфайтерам настоящая власть недоступна. Весьма помогало сохранять душевное равновесие, даже получая обидные, болезненные и неотразимые плюхи. Как обычно, Мустафа ввалил мне показательно неторопливо — так, чтобы я успел понять, что и как он делает, но при этом не смог среагировать.

Может, действительно демон в человеческом обличье?

Когда пытался подняться, поскользнулся. Окровавленная ладонь поехала, и я со всего маху влепился лицом в пол, после чего неожиданно вышел из боевого транса. И моментально ощутил направленное внимание княгини. Да, я уже и забыл, что она наблюдает за тренировкой — давно стоит, не ушла еще, надо же.

Поднявшись перекатом, запрокинул голову и посмотрел в глаза Анне Николаевне. Даже вздрогнул — настолько сильными оказались направленные на меня ее эмоции. Изумление, злость, тоска, страх и… надежда?

Когда взгляды разошлись, я не удержался и крупно вздрогнул — нас на пару секунд словно связала невидимая нить, сейчас звонко лопнувшая. Анна Николаевна тоже что-то почувствовала — краем глаза я заметил, как она дернулась.

— Неплохо. Но ты можешь лучше, — подошел ко мне Мустафа.

— Если б я имел коня, это был бы номер… если б конь имел меня, я б, наверно, помер, — только и прошептал я выученный еще в детском садике стишок.

Последние восемь дней для меня превратились в настоящую карусель утомительного, упорного труда. Я так не крутился даже тогда, когда по молодости мне не хватало опыта и приходилось тратить на работу по пятнадцать часов ежедневно, семь дней в неделю. А еще ведь необходимо было выкраивать время на развлечения — в ущерб сну.

Даже несмотря на подобный опыт, если бы не готовность доставшегося мне подросткового тела, я бы просто не вытянул такого ритма — ни физически, ни морально.

Только в процессе тренировок начал понимать, какую работу проделал опекун Олега. Парень с малых лет сражался на Арене — в виртуальности, после чего занимался в тренажерном центре, подтягивающем возможности тела под возможности персонажа. Кроме этого Олег хорошо учился. Не зубрил ради оценок, а именно учился — опекун не только сумел мотивировать его на интерес, но и расширил программу вплоть до чтения «Илиады» в оригинале, еще и с последующим дискурсом.

Так вот, возвращаясь к мутантам на веществах. К моему ужасу, сбылись детские мечты. В несколько извращенном виде, конечно, но… распишитесь и получите, как говорится. Я, конечно, не мутант… но обладаю иными, отличными от человеческих способностями и сейчас плотно сижу на сильном допинге.

Одаренным полагался магический дар. Само слово уже несло в себе теплый, положительный оттенок. Одержимость — даже на слух агрессивнее, злее, опаснее.

Одаренные не только многократно превосходят обычного человека возможностями, но и защищены практически до неуязвимости — доспех духа, каменная кожа, стихийные щиты и защитные ауры — все это позволяет чувствовать себя в безопасности. Кроме того, у каждого одаренного, обладающего золотом любого ранга выше третьего, в наличии парашют телепорта. Это не считая еще уровней защиты последнего шанса, типа ледяной глыбы у адептов водной стихии.

В отличие от одаренных, у одержимых нет никакой защиты. Только шкура демона, но ее создание — это лотерея, настоящая русская рулетка. И без прокачанной специализации демонолога — русская рулетка лишь с одним отсутствующим патроном в револьвере, этим полярно отличаясь от оригинальной версии развлечения.

Одержимые отличались от одаренных так, как пилот вертолета отличается от пилота самолета. Даже далекие от авиации люди способны увидеть разницу между ними. Самолет хочет летать по своей природе, а его пилот — олицетворение ясноглазых рыцарей неба.

Вертолет — конфликт сил и средств управления, лишь тонкая грань равновесия между которыми позволяют этой адской машине подниматься в воздух. «Боинг-747» может лететь и садиться при одном работающем двигателе из четырех. «Кукурузник» можно посадить в чистом поле при отказавшем моторе. Вертолет не умеет даже планировать. Пилотирование вертолета — это доли секунды на реакцию, когда малейшая ошибка или промедление оборачиваются неминуемой катастрофой.

Упрощенно: полет на самолете — это как поездка на велосипеде. Полет на вертолете — удержание равновесия на стоящем велосипеде, держа при этом ноги на педалях. Это еще если без маневров.

Инициированные одержимые как вертолетчики, которые отправились в свой первый, и единственный, полет длиною в жизнь. Мой начался еще до инициации, в тот самый момент, когда я смотрел в горящие глаза княгини. Тело, активизировавшее способности, теперь не принадлежало мне полностью — я ведь был одержимым.


Все способности темных искусств в первую очередь были направлены на то, чтобы уничтожить своего владельца. При этом в любой схватке даже самый способный одержимый сражался в первую очередь за контроль над своими способностями. Противник всегда был в приоритетах строчкой ниже.

Из всех близких к магии только одержимые занимались боевыми искусствами ради того, чтобы выжить. Для остальных умение владеть своим телом было статусной обязанностью — дуэли ведь никто не отменял.

Одержимых сторонились. Да и сами одержимые в большинстве своем — как я уже сам понял, не стремились к широкому кругу общения. Но были и исключения — фон Колер показывал мне вечерами репортажи мировой светской хроники, и, как оказалось, при любом дворе было немало тех, кто смог укротить свою одержимость. Был, правда, один нюанс: те, кто полностью брали под контроль свои способности, останавливались в развитии. Становясь при этом еще и полностью предсказуемыми противниками, что, как известно, при должном уровне подготовки и планирования не оставляет шансов в поединке.

Понемногу узнавая подробности темных искусств от фон Колера, я понял, почему именно в России достигли таких успехов в их освоении. Постоянный внутренний конфликт, сама парадигма «придумать себе неприятности, чтобы их преодолеть» идеально вписывались как база для освоения темной стороны магии…

— Можешь лучше, — повторил между тем Мустафа. — Но результат радует, завтра попробуем без ускорителей.

Скрывая облегчение, я кивнул. И, взглядом попросив разрешения, доковылял до скамейки и грузно опустился на нее, с удовлетворением вытянув ноги.

Последнюю неделю я плотно — даже активнее, чем американские летчики, бодрящиеся амфетамином, сидел на препаратах, ускоряющих метаболизм и восприятие мира. Плюс к этому, в дозе большей, чем американские гимнастки, принимал аналог, как понимаю, метилфинидада — препарата для контроля поведения и достижения концентрации.

Забыл сказать. Да, конечно же у меня был выбор. Целых три варианта.

Можно было просидеть несколько месяцев в четырех стенах, дожидаясь пятнадцатилетия. Избегая при этом эмоциональных всплесков и переживаний — не давая возможности вырваться на свободу одержимости. Вариант не подходил, потому что это остановка развития. Контроль одержимости — как спорт высших достижений. Если ты устал, в любой момент можешь сесть и отдохнуть. Но есть нюанс — в этом случае ты никогда больше не станешь первым.

Следующий вариант — плотно присесть на психоактивные препараты. Несколько месяцев на веществах, выжигающих эмоции и радость жизни, взамен — концентрация внимания и безопасность перед одержимостью. В возрасте, когда окончательно формируется базовая личность, смерти подобно. Вернее, нет, не так. Это путь в сон разума — есть очень большой шанс встретить первое совершеннолетие лишенным человеческих эмоций и эмпатии биороботом.

И последний вариант — загрузить организм на полную. Мустафа с фон Колером составили карту приема препаратов — жесткую, многократно более сильную, чем во втором варианте. Но гораздо короче: первый курс девятидневный, а вот дальше по состоянию и результатам.

Этот вариант предполагал дать мне костыль. Даже не костыль, а альпинистский ледоруб — вместе с предложением отправляться карабкаться по склону самому, а не добраться до вершины по канатной дороге.

Многоступенчатая система приема препаратов и тренировок, призванная помочь мне справляться с организмом в критических ситуациях, управляя концентрацией внимания и своим телом. Часто действуя при этом на запредельной, нечеловеческой скорости и вследствие чего — в условиях постоянного дефицита времени на принятие решений.

Тренировки в зале начинались с утра, после чего плавно перерастали в теоретические занятия с фон Колером. Начало занятий с бароном, кстати, не всегда означало, что Мустафа прекращал меня бить.

Последнюю неделю я был загружен двадцать часов в сутки — отупением изматывающей работы необходимо было заглушить активировавшиеся способности. И, похоже, это получилось — я только сейчас понял, что вышел из боевого транса сам, без помощи своего Планшета.

Минувшая неделя промелькнула ярким калейдоскопом: вроде недавно вышел из кабинета княгини, моргнул — и вот я уже здесь, сижу и пытаюсь понять, сломаны ли у меня ребра.

— Мустафа, — негромко позвал я, оглядываясь. Спарринг неожиданно закончился еще до того, как появился фон Колер, и я не мог не воспользоваться возможностью задать несколько вопросов.

Конечно, об этом можно было спрашивать и в присутствии барона, но я всегда старался минимизировать чужие знания о себе. Или хотя бы разделять их.

— Слушаю, — подошел ближе Планшет.

— Ускорители — это вообще законно?

— Это совсем незаконно, — открыто улыбнулся сириец, внимательно меня осматривая.

Понятно, почему незаконно. Смертельный для неподготовленного человека стимулятор, ускоряющий реакцию и увеличивающий выносливость. При этом позволяющий полностью контролировать эмоции, искусственно отправляя в состояние так называемого холодного разума и контроля времени, позволяя ненадолго становиться способным противостоять одаренным. При наличии хорошей экипировки конечно же.

— Вот меня и интересует, до какой именно степени незаконно, — уточнил я, удобнее устраиваясь на скамейке.

— Зависит от обстоятельств, — обозначил легкую улыбку Мустафа.

На некоторое время повисла пауза.

«Ну же», — взглядом попросил я у сирийца продолжение.

— Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Аристократу за использование ускорителей не грозит даже общественное порицание, — заговорил Мустафа.

— А тебе? — задал я провокационный вопрос.

— Как специальному агенту мне ничего не грозит.

— Если ты не будешь специальным агентом? Гипотетически.

— Случайные люди распространением ускорителей не занимаются. А каждому герою, решившему рискнуть заиметь большие и легкие деньги, всегда находится применение.

— Применение?

— Этот вопрос — прерогатива господина барона. Он сам тебе все объяснит в ближайшее время. Если же говорить об ускорителях — я никому бы не советовал с ними связываться.

— Даже так… — протянул я, думая о «применении».

Всегда найдутся те, кто из-за желания выпить шампанского пойдет на риск. Ни в одной из стран первого мира не была отменена смертная казнь, но серьезность наказания за нарушения многих законов не останавливала тех, кто желал получать от жизни все и сразу. Поэтому кандидаты на «применение» были всегда, даже в благополучных странах. Это не говоря уже о втором и третьем мире, где человеческая жизнь ценилась гораздо меньше.

Факт того, что человеческая жизнь в этом мире, вернее — человеческая смерть, используется как инструмент, я уже знал: слишком много высвобождается в процессе энергии. И даже в ходе бесед с бароном понял — не было большим секретом для общества то, что Корпус Смерти — как называли в Конфедерации некромантов, всегда испытывает нужду в человеческом материале. И некромантия, кстати, не была запрещена ни в одной из стран первого мира.

За прошедшую неделю я жадно поглощал информацию, практически не задавая вопросов. Ведь очень часто тот, кто задает вопрос, рассказывает о себе непозволительно много — а занятия с фон Колером не давали мне повода к информационному голоду. Поэтому очень важный вопрос, почему в отличие от той же некромантии, демонология и дар проклятия запрещены в первом мире, и даже более того — караются смертной казнью, пока оставался без ответа.

Барон появился в этот раз не как обычно. Даже если не обращать внимания на то, что он значительно припозднился. Несмотря на то что внешне он сохранял невозмутимость и его эмоции по-прежнему были мне не доступны, я заметил — фон Колер сильно напряжен.