Темный пакт

Наверное, мне даже стало ее по-человечески жаль. Но эмоции отдельно, дела отдельно — это взрослая жизнь. Особенно с этими акулами. Нет, не так. Тем более с этими акулами. Это всего лишь бизнес, как говорят прагматичные англосаксы.

— Можно обсудить вопрос о моем переезде, — предложил я.

Отнюдь не из чувства жалости предложил. Пожалел и забыл — это не мои проблемы. Просто жить целый год под одной — пусть и большой, крышей с ненавидящей тебя владетельной аристократкой…

— К сожалению, этот вариант не рассматривается.

— Почему же?

— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам… Вы удивительно хваткий молодой человек, но при этом вам не хватает ни знаний, ни опыта, ни образованности… ни даже логики.

Вот сейчас обидно было — про логику. По больному бьет. Тем более обидно, что про отсутствие образования и знаний сам подтвердил вслух — теперь наверняка часто это слышать от нее предстоит. Оценивая состоявшийся разговор, уверен — княгиня не обладает эмпатией на том уровне, который появился у меня. Но она женщина и явно безошибочно считала, что эти слова трогают меня за живое.

Отвечать не стал. Проглотил, но запомнил — ждал продолжения.

— Вы разве не задумывались о том, почему за использование темных искусств во всех странах первого мира введена смертная казнь?

«Ч-черт…»

— Не задумывались, — кивнула княгиня. — Так что, Артур, ступайте скорее к Максимилиану Ивановичу и, дабы не поддаться одержимости, учитесь, учитесь и еще раз учитесь. В точности так, как завещал нам святейший патриарх Владимир.

В моем мире учиться завещал тоже Владимир, но работавший чуть по другому профилю. Подумал об этом вскользь — старался лицо держать.

Ладно, Анна свет Николаевна, я научусь и еще отвечу тебе достойно. Но потом.

Поблагодарив кивком княгиню за информацию, поднялся и направился к выходу.

— Артур! — окликом был остановлен у самой двери.

— Это была наша с вами первая, пробная сделка. От меня — уже озвученная информация, от вас — жду обещание.

— Слушаю внимательно.

— Держитесь подальше от Анастасии.

— Обещаю держаться от княжны Анастасии как можно дальше, — низко склонил голову я, скрывая улыбку. И, уже приоткрыв дверь, обернулся. — Ваше сиятельство. Бонусом нижайшая просьба.

— Слушаю внимательно.

— Пусть княжна Анастасия также держится от меня подальше.

Широко улыбнувшись, вышел в коридор и закрыл за собой дверь. После того как щелкнул замок, постоял несколько секунд. Не зря — услышал приглушенный звукоизоляцией двери звук удара. Или ладошкой о стол саданула, или в стену что-то кинула.

«Два-два».

Еще раз улыбнувшись, развернулся и двинулся прочь, барским жестом подозвав ожидающего поодаль Мустафу.

О разговоре с княгиней уже не то чтобы забыл — отложил в сторону. Теперь мне надо узнать: из-за чего действительно за использование темных искусств положена смертная казнь. Догадок было много — в популярной массовой культуре тема темных искусств активно освещалась — сериалы, кино, книги. Но использовать информацию из масс-медиа в оценке подлинной подноготной темной магии — как изучать работу полиции, основываясь на сериалах «Ментовские войны».

А ведь еще одна новая вводная — о смертельной опасности использования способностей при неинициированном источнике. Еще бы знать, что такое источник…

«Вангую, друг Горацио, впереди тебя действительно ожидает еще много сюрпризов», — подсказал мне внутренний голос. Впервые сразу и не нашелся, что ответить.





ГЛАВА 10




Глухие звуки ударов эхом отдавались под сводами. Две фигуры — коренастый смуглый сириец и тонкий белокожий подросток — вихрем кружились по площадке спортивного зала.

Анна Николаевна Юсупова-Штейнберг, урожденная Разумовская, расположилась на галерее и наблюдала, как занимается этот… ублюдок. Княгиня удивилась своим чувствам и эмоциям, сосредоточившись на странной заминке. Возникший из небытия привет из прошлого оказался весьма неприятен и болезненно обиден. Настолько, что она даже не сумела сразу размазать его тонким слоем грязи. И сейчас это подспудное к нему снисхождение, даже терпимость, удивило княгиню.

Между тем на площадке снизу в затянувшемся поединке сириец по-прежнему не атаковал, лишь отражая натиск противника. Он еще периодически подсказывал — резким окриком, жестом, даже взглядом. Подросток молчал — в краткие мгновения пауз было видно, что он уже измотан, на пределе сил. Но несмотря на это, поединок по-прежнему продолжался на скорости, недоступной человеческому глазу.

На скорости, которой обладают лишь усиленные имплантами бойцы армии Конфедерации. Хотя никаких имплантов у него точно не было. Сверхъестественные способности противники при этом тоже не использовали.

Худощавый, болезненный на вид юноша — вечно бледный, пытающийся скрыть высокое нервное напряжение, оказался неожиданно колючим и хватким. Неприятно удивившись при знакомстве, но представляя обстоятельства жизни в протекторате, Анна Николаевна даже, наверное, его жалела. Но эмоции отдельно, дела отдельно. Chacun pour soi, et Dieu pour tous. Каждый за себя, один Бог за всех, как говорят расчетливые французы. Пусть Господь пожалеет слугу своего, а Анна Николаевна ограничится лишь молитвой о спасении его души.

И эту молитву, судя по безрассудной прыткости юноши, придется читать очень и очень скоро.


«Тайный советник». Несмотря на кажущуюся уверенность, граничащую с опасной самоуверенностью и рассудительностью, этот ублюдок наговорил столько лишнего и опасного для себя, что у княгини теперь было достаточно пищи для размышлений.

Тайный советник — Безбородко или Ушаков. Скорее всего, Александр Александрович: Волынский протекторат — его родная вотчина. Пусть даже этот… этот ублюдок находится в десятке потенциала русских одержимых, стал бы граф сразу с ним общаться напрямую, еще и без обиняков высказывать заинтересованность? Одержимые, тем более не на территории метрополии, — прерогатива ФСБ, и вмешательство Канцелярии уже выглядит странно.

Да пусть даже по потенциалу этот ублюдок самый способный в мире одержимый — не стал бы Безбородко вмешиваться. Адепты темных искусств — сильное, но зачастую одноразовое оружие. Никто еще не смог научиться полностью использовать свой потенциал, сохранив при этом разум.

Не стал бы граф иметь с ним дело. Просто так не стал бы.

Значит, с ним может быть связано что-то еще. Теперь вопрос. Если это действительно так, стоит ли игра свеч?

Безумная догадка ударила вдруг, словно хлыстом, яркой вспышкой озарения. Двенадцать лет назад, на ее последнем балу у государя-императора. Глупая, но отчего-то запомнившаяся ей шутка канцлера Корбелова. Тогда Анна не придала услышанному значения, но случайно брошенная фраза глубоко запала в память и даже сейчас звучала как вживую.

А если… да нет, не может быть. Но если… если это действительно так, можно будет отдать ему Анастасию. Кровного родства у них нет.

«Ты готова поставить на карту все? — спросила сама себя княгиня. — Это была шутка. Всего лишь глупая шутка», — вместо ответа подумала Анна Николаевна.

«Игра стоит свеч», — после недолгого раздумья безоговорочно решила княгиня.

Сейчас, чтобы просто остаться на месте, ей надо бежать в два раза быстрее. Максимум, что у нее есть, — еще десять, пусть даже пятнадцать лет. Не больше.

Николай и Александра, а тем более Анастасия, не справятся. Ни по отдельности, ни тем паче вместе. Их просто сожрут — слишком много у рода Юсуповых-Штейнберг «союзников». Видеть, как угасает или даже исчезает собственный род, — страшная пытка. Поэтому, если есть хоть маленький шанс вырваться из безумной карусели, надо рискнуть и попробовать.

Если это была не шутка.

Пух! Дробный, не прекращающийся уже четверть часа перестук ударов пресек звонкий шлепок — сириец наконец атаковал, причем издевательски. Худое тело подростка после оплеухи сложилось, как потерявшая нити управления кукла, и отправилось в полет.

Анна Николаевна даже поморщилась, когда прокатившийся по полу подросток, полностью потерявший ориентацию, врезался в гребной тренажер. Поморщилась, правда, княгиня от того, что в полете бледный юноша снес кадку с ее любым фикусом.

Несколько секунд подросток лежал на полу, после чего попробовал подняться. Для того чтобы продолжить наблюдать за ним, Анна вынуждена была сделать небольшой шажок вперед. Ошеломленный юноша между тем подтянул под себя колено, со стоном — беззвучным, но Анна чувствовала его, подогнул локти и попытался встать. Почти получилось. Опорная рука поехала, и он упал, ударившись лицом о пол.

Княгиня было презрительно дернула уголком губ, но юнец после падения перекатился и плавным движением поднялся — видимо, вернув себе контроль над телом и ориентацию в пространстве. В этот момент он поднял взгляд, смотря прямо на княгиню.

Растрепанные светлые волосы, прищуренные глаза, алые кляксы крови на щеке и подбородке. Внешне Анна сохранила невозмутимость. Но сердце словно попало в сжимающиеся щупальца тисков.

Перед ней стоял Петр — точь-в-точь как двадцать лет назад, когда он дрался за нее на дуэли в первый раз. Год ненависти и три — еще более ранящего безразличия не смогли убить воспоминания. Этот… этот, между тем, не отводя взгляда, сделал пару шагов и неожиданно поднял кадку с фикусом. Когда он отвернулся, разворачиваясь к сирийцу, княгиня вздрогнула — словно нить порвалась со звоном.

«Он эмпат», — поняла она вдруг со вспышкой ярости. Причем эмпат неопытный, сырой, но невероятно высокого уровня, а значит… значит… Порывисто отвернувшись, Анна Николаевна пошла, почти побежала прочь. Она даже не заметила, что на перилах остались оплавленные отметины от ее рук.

Покинув фитнес-зал и миновав холл спортивного комплекса усадьбы, едва скрывающая ярость княгиня направилась через парк к главному зданию. Не обращая внимания на услужливого управляющего, она практически бегом поднялась по лестнице и направилась в свои покои. Туда, где находился ее второй, личный рабочий кабинет.

Проходя через гостиную, она шагала уже не так быстро. Прогулка по парку помогла собраться с мыслями и привести в порядок эмоции. Относительно — невозможно сразу укротить бурю, тем более пламенеющую — княгиня была мастером огненной стихии.

Жан-Поль — проверенный и совсем недавно нанятый мальчик из эскортного агентства, эмпатом, к его сожалению, не был. А опыта общения с княгиней ему недоставало — потому что внешне она обуревающих ее чувств не выказывала. И еще он не видел ее пламенеющего взгляда, подойдя со спины.

— Ma chérie,[1] когда же мы наконец…

Прочувственная фраза прервалась на полуслове — раздался дикий крик, и объятая пламенем фигура покатилась прочь, с силой ударившись в стену. Короткий взмах, и простейшим импульсом Анна потушила занявшиеся огнем гардины, под которыми корчилась в конвульсиях фигура. Несчастный умер быстро, от болевого шока — его правая рука уже превратилась в пепел, а одна сторона тела выглядела так, словно его долго жарили над костром, не поворачивая вертел.

Равномерные вдох-выдох, вдох-выдох — совсем как учили на первом курсе Академии, когда аколитки овладевали искусством контроля энергии. С последним выдохом Анна полностью взяла себя в руки и внимательно посмотрела на обезображенное тело в углу. И поморщилась от запаха паленой ткани и горелого мяса.

Уже через минуту в ее покоях был начальник службы безопасности.

— Несчастный случай, — кивнула Анна на дымящееся тело. — Соболезнование, компенсация, прошу — сделайте все как полагается, Роман Игоревич. — Скажите… ну, в ванной с электроприборами обращался неосторожно, и…

— Я разберусь, ваше сиятельство, — спокойно кивнул начальник службы безопасности княжеского рода.

Убийство легального эскортника в родовой усадьбе — даже для славящейся жесткостью нравов английской аристократии поступок неординарный, не говоря уже о российской. Пусть и в Вольных княжествах, славящихся свободомыслием и широтой нравов. Но Роман Игоревич поступок хозяйки комментировать не стал, ожидая дальнейших распоряжений.

Анна же, глянув на безопасника, замерла. Она едва-едва вернула себе душевное равновесие, но сейчас почувствовала, как вновь перехватило дыхание. Перед ней стоял самый настоящий профессионал экстра-класса, служивший еще ее деду. И выбравший службу главе опального рода взамен блестящей карьеры, которую ему прочили после успешно проведенного десанта в Анкоридже.

— Роман Игоревич.

«Неужели это действительно правда?» — лег еще один камешек в фундамент казавшегося изначально бредовым предположения.

— Весь внимание, — когда пауза затянулась, скрестил руки за спиной безопасник.

Княгиня молчала. Если она действительно права в своей дикой догадке… После того, как она велит узнать все подробности и слухи о связях Петра пятнадцать лет назад — в предполагаемое время рождения этого… этого, она может получить ответ. Если соратник и кровный брат ее деда действительно остался с ней из-за рождения этого…

Вот только добровольно ли он остался или в приказном порядке? И настолько ли он ей верен, чтобы информация осталась только между ними двумя? И сможет ли он — при условии непоколебимой верности роду — организовать поиск так, чтобы не привлечь ненужного внимания?

Никаких поспешных решений. Ей надо очень многое обдумать.

— Спасибо вам, Роман Игоревич, за все, что делаете для рода и для меня лично. Организуйте уборку здесь как можно быстрее, а как закончите, вызовите ко мне господина Кальтенбруннера. Будьте любезны.