Темное дело
Часть 10 из 27 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
я по своему обыкновению грущу; но у Мари-Поля нрав более жизнерадостный, поэтому он наверняка нравится Вам больше, чем я. Наступит день, и Вам придется выбирать между нами; и хоть я люблю Вас страстно…
– Вы состоите в переписке с эмигрантами! – воскликнул Пейрад, и Лоранс умолкла.
Провансалец посмотрел письма на свет, проверяя, нет ли между строк еще одного послания, начертанного симпатическими чернилами.
– Да, это так. – Лоранс свернула драгоценные, слегка пожелтевшие письма. – Но по какому праву вы врываетесь в мой дом, поправ мою личную свободу и святость домашнего очага?
– Действительно, по какому праву? – повторил за ней Пейрад. – Сейчас, прелестная аристократка, мы вам это объясним, – продолжал он, вынимая из кармана ордер, выданный министром юстиции и подписанный министром внутренних дел. – Что за блажь пришла в голову министрам?
– Мы могли бы спросить, – сказал Корантен на ухо Лоранс, – по какому праву вы даете приют врагам первого консула. Вы стегнули меня хлыстом по рукам, и этими руками я, теперь уже без зазрений совести, однажды отправлю ваших кузенов на тот свет, хотя изначально ехал сюда, чтобы их спасти.
По взгляду, каким Лоранс смерила Корантена, и по движению его губ кюре угадал реплику этого непризнанного величайшего артиста. Он попытался упредить ее жестом, но это заметил только Гулар. Пейрад постучал по крышке шкатулки, чтобы узнать, нет ли внутри полости.
– Боже мой, вы ее поломаете! – Графиня вырвала шкатулку у Пейрада из рук. – Это делается так!
Она взяла булавку, ткнула ею в голову декоративной фигурки, и соединенные пружиной досточки раздвинулись. В углублении оказались два миниатюрных портрета, выполненных на слоновой кости и написанных в Германии; на них были изображены господа де Симёз в мундирах армии Конде. Корантен, который лицом к лицу столкнулся с противником, достойным его гнева, жестом отозвал Пейрада в угол для секретного совещания.
– И вы готовы были это сжечь? – спросил аббат Гуже у Лоранс, указывая взглядом на письмо маркизы и пряди волос.
Вместо ответа девушка выразительно пожала плечами. Кюре понял: она готова на все, лишь бы отвлечь сыщиков и выиграть время, и поднял глаза к небу, выражая тем самым свое восхищение.
– Где поймали Готара? Он плачет, – сказала Лоранс, не опасаясь, что ее услышат.
– Я не знаю, – ответил кюре.
– Он ехал на ферму?
– Ферма! – воскликнул Пейрад, обращаясь к Корантену. – Пошлем туда жандармов!
– Нет, – отвечал тот. – Эта девчонка ни за что не доверила бы жизнь своих кузенов какому-то фермеру. Она водит нас за нос. Делайте, что я сказал, и тогда мы сможем узнать хоть что-то полезное, раз уж наш приезд сюда был ошибкой.
Корантен подошел к камину и приподнял длинные заостренные полы своего сюртука, чтобы согреться; с этого момента у него был вид, тон и манеры человека, приехавшего с дружеским визитом.
– Дамы, можете идти спать. Это касается и ваших слуг. Г-н мэр, ваши услуги нам более не понадобятся. Строгость полученных распоряжений не позволяла нам действовать иначе. Но как только стены шато – на мой взгляд, довольно толстые – будут исследованы, мы уедем.
Мэр кивком попрощался с собравшимися и вышел. Но аббат и мадемуазель Гуже не сдвинулись с места: они слишком тревожились о судьбе своей юной хозяйки. Г-жа дʼОтсер, которая с момента появления Лоранс в гостиной следила за ней пытливым взглядом отчаявшейся матери, подошла, взяла девушку за руку, отвела в уголок и шепотом спросила:
– Вы с ними виделись?
– Разве могла я привести ваших сыновей в этот дом и не сказать об этом вам? – таков был ответ Лоранс. – Дюрье, сделайте что-нибудь для моей бедной Стеллы, она еще дышит.
– Она проделала немалый путь, – сказал Корантен.
– Пятнадцать лье за три часа, – ответила графиня кюре, смотревшему на нее с изумлением. – Я выехала в половину десятого и вернулась во втором часу.
Она взглянула на стенные часы, показывавшие половину третьего ночи.
– Выходит, вы не отрицаете, – подхватил Корантен, – что проехали пятнадцать лье?
– Нет, – отвечала Лоранс. – А еще я признаю́, что мои кузены и господа дʼОтсер, которые ни в чем не повинны, желали обратиться с прошением о том, чтобы закон об амнистии распространили и на них, и уже были на пути в Сен-Синь. Узнав, что мсье Мален собирается вовлечь их в какую-то аферу, связанную с предательством, я выехала им навстречу – сказать, что им следует вернуться в Германию, где они окажутся прежде, чем телеграфист из Труа успеет передать их приметы на границу. Если я совершила преступление, меня накажут.
Этот тщательно продуманный, правдоподобный ответ поколебал уверенность Корантена. Лоранс исподтишка наблюдала за ним. И вот, в этот решающий момент, когда сердца присутствующих замерли в ожидании развязки, а взгляды перебегали с лица Корантена на лицо Лоранс, послышался топот галопирующей лошади – сначала со стороны леса, а потом и на мощеной дороге, ведущей к дому. На лицах собравшихся читались тревога и страх.
Вошел Пейрад; его глаза радостно поблескивали. Он быстрым шагом приблизился к подельнику и сказал достаточно громко, чтобы могла услышать графиня:
– Мы задержали Мишю!
Лоранс, щеки которой горели румянцем от волнения, усталости и крайнего умственного напряжения, вдруг побледнела и почти без чувств, как подкошенная, упала в кресло. Мадам Дюрье, мадемуазель Гуже и г-жа дʼОтсер бросились к девушке, ловившей воздух ртом; та жестом попросила разрезать шнуровку на душившем ее корсаже амазонки.
– Графиня попалась: они направляются в Париж! – сказал Корантен Пейраду. – Будем действовать по-другому.
Тайные агенты вышли, оставив на пороге гостиной жандарма. Поистине дьявольская ловкость этой парочки принесла им победу в ожесточенной дуэли: они применили излюбленный трюк – заманили Лоранс в ловушку.
В шесть утра, как только начало светать, сыщики вернулись. Осмотрев дорогу под орехами, они нашли следы лошадиных копыт, ведущие к лесу. Оставалось дождаться новостей от жандармского капитана, которому поручено было произвести разведку местности. Жандармы под командованием капрала по-прежнему держали шато в оцеплении. Завтракать парижане поехали к трактирщику в Сен-Синь, но прежде распорядились отпустить Готара, на все вопросы отвечавшего потоками слез, и непреклонную в своем молчании Катрин. Юный грум с горничной спустились в гостиную, чтобы поцеловать руку Лоранс, отдыхавшей в кресле. Дюрье пришел сказать, что Стелла не умрет, но ее еще долго придется выхаживать.
Встревоженный и охваченный любопытством мэр повстречал Пейрада с Корантеном в деревне. С мыслью, что чиновникам столь высокого ранга не пристало завтракать в грязном трактире, он увел их к себе. До старого аббатства была всего лишь четверть мили. По дороге Пейрад вслух выразил удивление, что до сих пор нет новостей от капрала из Арси, посланного справиться о Мишю и Виолетте.
– Мы имеем дело с умным противником, – сказал Корантен. – И он сильнее нас. Уверен, кюре играет в этом деле не последнюю роль.
Когда г-жа Гулар пригласила гостей в просторную столовую без камина, явился жандармский лейтенант; вид у него был растерянный.
– В лесу мы нашли лошадь капрала из Арси, но без седока, – сказал он Пейраду.
– Лейтенант! – вскричал Корантен. – Отправляйтесь в павильон Мишю и узнайте, что там происходит! Возможно, капрала убили.
Эта новость омрачила трапезу в доме мэра. Парижане проглотили угощение с поспешностью охотников, перекусывающих на привале, и в своем ивовом кабриолете, запряженном почтовой лошадкой, вернулись в шато, спеша оказаться там, где может понадобиться их присутствие. Вернувшись в гостиную, где они оставили после себя замешательство, трепет, страдание и жесточайшую тревогу, агенты застали там Лоранс, облаченную в домашнее платье, ее опекуна с супругой и аббата Гуже с сестрой. Все собрались у растопленного камина и вид имели довольно-таки безмятежный.
«Если бы Мишю схватили, – сказала себе Лоранс, – его привели бы в шато. О, как жаль, что своей несдержанностью я, вероятно, подтвердила подозрения этих негодяев! Но не все еще потеряно…»
– Как долго вы собираетесь держать нас в плену? – с насмешливым и непринужденным видом спросила она у агентов.
«Откуда девчонка может знать, что мы беспокоимся насчет Мишю? В замок с вечера никого не впускали… Да она издевается над нами!» – читалось во взглядах, которыми обменялись сыщики.
– Мы не станем вам долго докучать, – отвечал Корантен. – Еще три часа – и мы откланяемся, извинившись за то, что нарушили ваш покой.
Ответа не последовало. Это безмолвное презрение удвоило подспудную злость Корантена, о котором Лоранс и кюре, обладавшие большей проницательностью, чем остальные, уже составили определенное мнение. Готар и Катрин передвинули обеденный стол поближе к камину, и кюре с сестрой заняли за ним свое место. Ни обитатели шато, ни слуги не обращали на сыщиков ни малейшего внимания, пока те прогуливались в саду, во дворе, по дороге, время от времени наведываясь в гостиную.
В половине третьего вернулся лейтенант.
– Я разыскал капрала, – доложил он Корантену. – Он лежал на дороге, что ведет от павильона Сен-Синь к ферме Беллаш. Капрал не ранен, если не считать серьезного ушиба головы, который он, скорее всего, получил, когда упал с лошади. Он рассказывает, что какая-то сила стремительно сдернула его с седла и резко отбросила назад, так что он и не понял, как это получилось; хорошо еще, что сапоги выскочили из стремян и перепуганная лошадь не протащила его по полям… Мы оставили пострадавшего на попечение Мишю и Виолетта.
– Как это? Мишю у себя в павильоне? – спросил Корантен, который в это время как раз смотрел на графиню.
Лоранс едва заметно улыбнулась – как женщина, наслаждающаяся реваншем.
– Я видел своими глазами, как Мишю с Виолеттом сговариваются о какой-то сделке; все это длится еще со вчерашнего вечера, – продолжил рассказ лейтенант. – На вид оба хмельные, но это и неудивительно: они пили всю ночь и до сих пор так и не сговорились.
– Это вам Виолетт сказал? – спросил Корантен.
– Ну да, – отвечал лейтенант.
– Все нужно делать самому! – воскликнул Пейрад, глядя на Корантена, который также усомнился в умственных способностях лейтенанта.
Молодой сыщик кивнул своему старшему напарнику.
– В котором часу вы приехали в павильон Мишю? – спросил Корантен, заметив, что мадемуазель де Сен-Синь смотрит на каминные часы.
– Около двух, – сказал лейтенант.
Лоранс обвела взглядом г-на и г-жу дʼОтсер, аббата Гуже с сестрой, и у тех моментально отлегло от сердца; в ее глазах светилась радость триумфа. Кровь прилила к лицу девушки, по щекам покатились слезы. Ее закалили несчастья, и если она и могла заплакать, то только от счастья. В этот миг Лоранс была прекрасна; кюре, который полагал, что такой характер более подходит мужчине, наконец увидел в ней бесконечную женскую нежность. Но в сердце Лоранс эта восприимчивость таилась, подобно сокровищу, на невообразимой глубине, под гранитной глыбой. Вошедший жандарм спросил, можно ли впустить в дом младшего Мишю, которого отец прислал с новостями для «господ из Парижа». Корантен кивнул. Яблоко от яблони недалеко падает; во дворе Франсуа Мишю встретил Готара, которого к этому времени отпустили, и под присмотром жандармов перекинулся с ним парой слов. А еще он успел исполнить поручение, незаметно для окружающих вложив в руку юному груму некую вещицу. Готар проскользнул в гостиную следом за Франсуа, подошел к мадемуазель де Сен-Синь и с безмятежным видом подал ей обручальное колечко, которое та пылко поцеловала; графиня поняла, что хотел сказать ей Мишю – теперь молодые дворяне в безопасности.
– Папа спрашивает, куда нам девать жандарма. Ему совсем худо.
– И что же у него болит? – поинтересовался Пейрад.
– Говорит, голова. Он ведь с лошади свалился. Чудно, ведь все знают, что жандармы крепко сидят в седле. Может, конь споткнулся? А в голове у него дыра – вот такая, с кулак! Не повезло бедолаге, упал – и затылком о камень! Хоть он и жандарм, а так мучается, что жалко смотреть…
Во двор въехал жандармский капитан из Труа, спрыгнул с лошади и махнул Корантену. Тот, едва завидев капитана, поспешил к окну и, не теряя времени, распахнул его:
– Ну что?
– Нас обвели вокруг пальца! Посреди дороги, в лесу, мы нашли пять взмокших от пота, загнанных лошадей – мертвых. Я поставил возле них охрану; надо разузнать, откуда они приехали и кто их хозяин. Лес оцеплен, и кто бы в нем ни находился, он оттуда не выберется.
– Как считаете, в котором часу всадники въехали в лес?
– В половине первого.
– Сделайте так, чтобы мимо вас из лесу и зайчишка не проскочил, – шепнул ему Корантен. – Пейрада я попрошу остаться в деревне, а сам навещу злополучного капрала… Побудь пока у мэра, я пришлю кого-нибудь посмышленей тебя сменить, – едва слышно сказал он провансальцу. – Нам понадобятся шпионы, так что повнимательнее присмотрись к местным. – И, обернувшись к обитателям шато, сказал тоном, повергающим в трепет: – До встречи, господа!
Никто ему не ответил, и агенты удалились.
– Что скажет Фуше, когда узнает, что обыск не дал результатов? – спросил Пейрад, помогая Корантену забираться в плетеный кабриолет.
– О, дело еще не закончено, – ответил тот так, чтобы никто, кроме подельника, не услышал. – Наши дворяне сейчас в лесу, – и он указал на Лоранс, которая смотрела на него из окна гостиной. – Я уже свернул одной шею, из той же породы, – вывела меня из терпения. Так что, если графиня окажется в моей власти, я ей припомню ее хлыстик!
– То была простолюдинка, – сказал Пейрад, – а эта – голубая кровь…
– А мне разве не все равно? Хоть принцесса!
Корантен сделал знак жандарму, сидевшему на козлах, и тот хлестнул лошадку.
Через десять минут посторонних в шато-де-Сен-Синь не осталось.
– Как ты управился с капралом? – спросила Лоранс у Франсуа Мишю, усадив его обедать.
– Родители сказали, что это дело жизни и смерти и никого нельзя пускать в дом. Я услышал в лесу лошадиный топот и понял, что это – треклятые жандармы. Надо было как-то помешать им войти. И тогда я принес с чердака крепкие веревки и натянул их между деревьями – по одной в начале каждой дороги, да так, чтобы она пришлась всаднику на уровне груди. Только-только закрепил ту, что на дороге, ведущей к дому, как послышался стук копыт. Дорога была перегорожена, и все прошло как по маслу. Луна зашла, и капрал растянулся на земле; но не убился. Чему тут удивляться? Жандармы – они живучие. Лучше я ничего не придумал.
– Вы состоите в переписке с эмигрантами! – воскликнул Пейрад, и Лоранс умолкла.
Провансалец посмотрел письма на свет, проверяя, нет ли между строк еще одного послания, начертанного симпатическими чернилами.
– Да, это так. – Лоранс свернула драгоценные, слегка пожелтевшие письма. – Но по какому праву вы врываетесь в мой дом, поправ мою личную свободу и святость домашнего очага?
– Действительно, по какому праву? – повторил за ней Пейрад. – Сейчас, прелестная аристократка, мы вам это объясним, – продолжал он, вынимая из кармана ордер, выданный министром юстиции и подписанный министром внутренних дел. – Что за блажь пришла в голову министрам?
– Мы могли бы спросить, – сказал Корантен на ухо Лоранс, – по какому праву вы даете приют врагам первого консула. Вы стегнули меня хлыстом по рукам, и этими руками я, теперь уже без зазрений совести, однажды отправлю ваших кузенов на тот свет, хотя изначально ехал сюда, чтобы их спасти.
По взгляду, каким Лоранс смерила Корантена, и по движению его губ кюре угадал реплику этого непризнанного величайшего артиста. Он попытался упредить ее жестом, но это заметил только Гулар. Пейрад постучал по крышке шкатулки, чтобы узнать, нет ли внутри полости.
– Боже мой, вы ее поломаете! – Графиня вырвала шкатулку у Пейрада из рук. – Это делается так!
Она взяла булавку, ткнула ею в голову декоративной фигурки, и соединенные пружиной досточки раздвинулись. В углублении оказались два миниатюрных портрета, выполненных на слоновой кости и написанных в Германии; на них были изображены господа де Симёз в мундирах армии Конде. Корантен, который лицом к лицу столкнулся с противником, достойным его гнева, жестом отозвал Пейрада в угол для секретного совещания.
– И вы готовы были это сжечь? – спросил аббат Гуже у Лоранс, указывая взглядом на письмо маркизы и пряди волос.
Вместо ответа девушка выразительно пожала плечами. Кюре понял: она готова на все, лишь бы отвлечь сыщиков и выиграть время, и поднял глаза к небу, выражая тем самым свое восхищение.
– Где поймали Готара? Он плачет, – сказала Лоранс, не опасаясь, что ее услышат.
– Я не знаю, – ответил кюре.
– Он ехал на ферму?
– Ферма! – воскликнул Пейрад, обращаясь к Корантену. – Пошлем туда жандармов!
– Нет, – отвечал тот. – Эта девчонка ни за что не доверила бы жизнь своих кузенов какому-то фермеру. Она водит нас за нос. Делайте, что я сказал, и тогда мы сможем узнать хоть что-то полезное, раз уж наш приезд сюда был ошибкой.
Корантен подошел к камину и приподнял длинные заостренные полы своего сюртука, чтобы согреться; с этого момента у него был вид, тон и манеры человека, приехавшего с дружеским визитом.
– Дамы, можете идти спать. Это касается и ваших слуг. Г-н мэр, ваши услуги нам более не понадобятся. Строгость полученных распоряжений не позволяла нам действовать иначе. Но как только стены шато – на мой взгляд, довольно толстые – будут исследованы, мы уедем.
Мэр кивком попрощался с собравшимися и вышел. Но аббат и мадемуазель Гуже не сдвинулись с места: они слишком тревожились о судьбе своей юной хозяйки. Г-жа дʼОтсер, которая с момента появления Лоранс в гостиной следила за ней пытливым взглядом отчаявшейся матери, подошла, взяла девушку за руку, отвела в уголок и шепотом спросила:
– Вы с ними виделись?
– Разве могла я привести ваших сыновей в этот дом и не сказать об этом вам? – таков был ответ Лоранс. – Дюрье, сделайте что-нибудь для моей бедной Стеллы, она еще дышит.
– Она проделала немалый путь, – сказал Корантен.
– Пятнадцать лье за три часа, – ответила графиня кюре, смотревшему на нее с изумлением. – Я выехала в половину десятого и вернулась во втором часу.
Она взглянула на стенные часы, показывавшие половину третьего ночи.
– Выходит, вы не отрицаете, – подхватил Корантен, – что проехали пятнадцать лье?
– Нет, – отвечала Лоранс. – А еще я признаю́, что мои кузены и господа дʼОтсер, которые ни в чем не повинны, желали обратиться с прошением о том, чтобы закон об амнистии распространили и на них, и уже были на пути в Сен-Синь. Узнав, что мсье Мален собирается вовлечь их в какую-то аферу, связанную с предательством, я выехала им навстречу – сказать, что им следует вернуться в Германию, где они окажутся прежде, чем телеграфист из Труа успеет передать их приметы на границу. Если я совершила преступление, меня накажут.
Этот тщательно продуманный, правдоподобный ответ поколебал уверенность Корантена. Лоранс исподтишка наблюдала за ним. И вот, в этот решающий момент, когда сердца присутствующих замерли в ожидании развязки, а взгляды перебегали с лица Корантена на лицо Лоранс, послышался топот галопирующей лошади – сначала со стороны леса, а потом и на мощеной дороге, ведущей к дому. На лицах собравшихся читались тревога и страх.
Вошел Пейрад; его глаза радостно поблескивали. Он быстрым шагом приблизился к подельнику и сказал достаточно громко, чтобы могла услышать графиня:
– Мы задержали Мишю!
Лоранс, щеки которой горели румянцем от волнения, усталости и крайнего умственного напряжения, вдруг побледнела и почти без чувств, как подкошенная, упала в кресло. Мадам Дюрье, мадемуазель Гуже и г-жа дʼОтсер бросились к девушке, ловившей воздух ртом; та жестом попросила разрезать шнуровку на душившем ее корсаже амазонки.
– Графиня попалась: они направляются в Париж! – сказал Корантен Пейраду. – Будем действовать по-другому.
Тайные агенты вышли, оставив на пороге гостиной жандарма. Поистине дьявольская ловкость этой парочки принесла им победу в ожесточенной дуэли: они применили излюбленный трюк – заманили Лоранс в ловушку.
В шесть утра, как только начало светать, сыщики вернулись. Осмотрев дорогу под орехами, они нашли следы лошадиных копыт, ведущие к лесу. Оставалось дождаться новостей от жандармского капитана, которому поручено было произвести разведку местности. Жандармы под командованием капрала по-прежнему держали шато в оцеплении. Завтракать парижане поехали к трактирщику в Сен-Синь, но прежде распорядились отпустить Готара, на все вопросы отвечавшего потоками слез, и непреклонную в своем молчании Катрин. Юный грум с горничной спустились в гостиную, чтобы поцеловать руку Лоранс, отдыхавшей в кресле. Дюрье пришел сказать, что Стелла не умрет, но ее еще долго придется выхаживать.
Встревоженный и охваченный любопытством мэр повстречал Пейрада с Корантеном в деревне. С мыслью, что чиновникам столь высокого ранга не пристало завтракать в грязном трактире, он увел их к себе. До старого аббатства была всего лишь четверть мили. По дороге Пейрад вслух выразил удивление, что до сих пор нет новостей от капрала из Арси, посланного справиться о Мишю и Виолетте.
– Мы имеем дело с умным противником, – сказал Корантен. – И он сильнее нас. Уверен, кюре играет в этом деле не последнюю роль.
Когда г-жа Гулар пригласила гостей в просторную столовую без камина, явился жандармский лейтенант; вид у него был растерянный.
– В лесу мы нашли лошадь капрала из Арси, но без седока, – сказал он Пейраду.
– Лейтенант! – вскричал Корантен. – Отправляйтесь в павильон Мишю и узнайте, что там происходит! Возможно, капрала убили.
Эта новость омрачила трапезу в доме мэра. Парижане проглотили угощение с поспешностью охотников, перекусывающих на привале, и в своем ивовом кабриолете, запряженном почтовой лошадкой, вернулись в шато, спеша оказаться там, где может понадобиться их присутствие. Вернувшись в гостиную, где они оставили после себя замешательство, трепет, страдание и жесточайшую тревогу, агенты застали там Лоранс, облаченную в домашнее платье, ее опекуна с супругой и аббата Гуже с сестрой. Все собрались у растопленного камина и вид имели довольно-таки безмятежный.
«Если бы Мишю схватили, – сказала себе Лоранс, – его привели бы в шато. О, как жаль, что своей несдержанностью я, вероятно, подтвердила подозрения этих негодяев! Но не все еще потеряно…»
– Как долго вы собираетесь держать нас в плену? – с насмешливым и непринужденным видом спросила она у агентов.
«Откуда девчонка может знать, что мы беспокоимся насчет Мишю? В замок с вечера никого не впускали… Да она издевается над нами!» – читалось во взглядах, которыми обменялись сыщики.
– Мы не станем вам долго докучать, – отвечал Корантен. – Еще три часа – и мы откланяемся, извинившись за то, что нарушили ваш покой.
Ответа не последовало. Это безмолвное презрение удвоило подспудную злость Корантена, о котором Лоранс и кюре, обладавшие большей проницательностью, чем остальные, уже составили определенное мнение. Готар и Катрин передвинули обеденный стол поближе к камину, и кюре с сестрой заняли за ним свое место. Ни обитатели шато, ни слуги не обращали на сыщиков ни малейшего внимания, пока те прогуливались в саду, во дворе, по дороге, время от времени наведываясь в гостиную.
В половине третьего вернулся лейтенант.
– Я разыскал капрала, – доложил он Корантену. – Он лежал на дороге, что ведет от павильона Сен-Синь к ферме Беллаш. Капрал не ранен, если не считать серьезного ушиба головы, который он, скорее всего, получил, когда упал с лошади. Он рассказывает, что какая-то сила стремительно сдернула его с седла и резко отбросила назад, так что он и не понял, как это получилось; хорошо еще, что сапоги выскочили из стремян и перепуганная лошадь не протащила его по полям… Мы оставили пострадавшего на попечение Мишю и Виолетта.
– Как это? Мишю у себя в павильоне? – спросил Корантен, который в это время как раз смотрел на графиню.
Лоранс едва заметно улыбнулась – как женщина, наслаждающаяся реваншем.
– Я видел своими глазами, как Мишю с Виолеттом сговариваются о какой-то сделке; все это длится еще со вчерашнего вечера, – продолжил рассказ лейтенант. – На вид оба хмельные, но это и неудивительно: они пили всю ночь и до сих пор так и не сговорились.
– Это вам Виолетт сказал? – спросил Корантен.
– Ну да, – отвечал лейтенант.
– Все нужно делать самому! – воскликнул Пейрад, глядя на Корантена, который также усомнился в умственных способностях лейтенанта.
Молодой сыщик кивнул своему старшему напарнику.
– В котором часу вы приехали в павильон Мишю? – спросил Корантен, заметив, что мадемуазель де Сен-Синь смотрит на каминные часы.
– Около двух, – сказал лейтенант.
Лоранс обвела взглядом г-на и г-жу дʼОтсер, аббата Гуже с сестрой, и у тех моментально отлегло от сердца; в ее глазах светилась радость триумфа. Кровь прилила к лицу девушки, по щекам покатились слезы. Ее закалили несчастья, и если она и могла заплакать, то только от счастья. В этот миг Лоранс была прекрасна; кюре, который полагал, что такой характер более подходит мужчине, наконец увидел в ней бесконечную женскую нежность. Но в сердце Лоранс эта восприимчивость таилась, подобно сокровищу, на невообразимой глубине, под гранитной глыбой. Вошедший жандарм спросил, можно ли впустить в дом младшего Мишю, которого отец прислал с новостями для «господ из Парижа». Корантен кивнул. Яблоко от яблони недалеко падает; во дворе Франсуа Мишю встретил Готара, которого к этому времени отпустили, и под присмотром жандармов перекинулся с ним парой слов. А еще он успел исполнить поручение, незаметно для окружающих вложив в руку юному груму некую вещицу. Готар проскользнул в гостиную следом за Франсуа, подошел к мадемуазель де Сен-Синь и с безмятежным видом подал ей обручальное колечко, которое та пылко поцеловала; графиня поняла, что хотел сказать ей Мишю – теперь молодые дворяне в безопасности.
– Папа спрашивает, куда нам девать жандарма. Ему совсем худо.
– И что же у него болит? – поинтересовался Пейрад.
– Говорит, голова. Он ведь с лошади свалился. Чудно, ведь все знают, что жандармы крепко сидят в седле. Может, конь споткнулся? А в голове у него дыра – вот такая, с кулак! Не повезло бедолаге, упал – и затылком о камень! Хоть он и жандарм, а так мучается, что жалко смотреть…
Во двор въехал жандармский капитан из Труа, спрыгнул с лошади и махнул Корантену. Тот, едва завидев капитана, поспешил к окну и, не теряя времени, распахнул его:
– Ну что?
– Нас обвели вокруг пальца! Посреди дороги, в лесу, мы нашли пять взмокших от пота, загнанных лошадей – мертвых. Я поставил возле них охрану; надо разузнать, откуда они приехали и кто их хозяин. Лес оцеплен, и кто бы в нем ни находился, он оттуда не выберется.
– Как считаете, в котором часу всадники въехали в лес?
– В половине первого.
– Сделайте так, чтобы мимо вас из лесу и зайчишка не проскочил, – шепнул ему Корантен. – Пейрада я попрошу остаться в деревне, а сам навещу злополучного капрала… Побудь пока у мэра, я пришлю кого-нибудь посмышленей тебя сменить, – едва слышно сказал он провансальцу. – Нам понадобятся шпионы, так что повнимательнее присмотрись к местным. – И, обернувшись к обитателям шато, сказал тоном, повергающим в трепет: – До встречи, господа!
Никто ему не ответил, и агенты удалились.
– Что скажет Фуше, когда узнает, что обыск не дал результатов? – спросил Пейрад, помогая Корантену забираться в плетеный кабриолет.
– О, дело еще не закончено, – ответил тот так, чтобы никто, кроме подельника, не услышал. – Наши дворяне сейчас в лесу, – и он указал на Лоранс, которая смотрела на него из окна гостиной. – Я уже свернул одной шею, из той же породы, – вывела меня из терпения. Так что, если графиня окажется в моей власти, я ей припомню ее хлыстик!
– То была простолюдинка, – сказал Пейрад, – а эта – голубая кровь…
– А мне разве не все равно? Хоть принцесса!
Корантен сделал знак жандарму, сидевшему на козлах, и тот хлестнул лошадку.
Через десять минут посторонних в шато-де-Сен-Синь не осталось.
– Как ты управился с капралом? – спросила Лоранс у Франсуа Мишю, усадив его обедать.
– Родители сказали, что это дело жизни и смерти и никого нельзя пускать в дом. Я услышал в лесу лошадиный топот и понял, что это – треклятые жандармы. Надо было как-то помешать им войти. И тогда я принес с чердака крепкие веревки и натянул их между деревьями – по одной в начале каждой дороги, да так, чтобы она пришлась всаднику на уровне груди. Только-только закрепил ту, что на дороге, ведущей к дому, как послышался стук копыт. Дорога была перегорожена, и все прошло как по маслу. Луна зашла, и капрал растянулся на земле; но не убился. Чему тут удивляться? Жандармы – они живучие. Лучше я ничего не придумал.