Танец змей

Уважаемая Мадам,

Благодарю за то, что вы прислали нам детский портрет д’Эсте. Мы понимаем, что вашему волынщику пришлось приложить немало усилий, чтобы завладеть им.

Бастард д’Эсте – несомненно, идеальный выбор для нашего предприятия. Подбородок, губы, даже брови – все в точности как у Георга III.

Хочу особо подчеркнуть, насколько важно, чтобы у д’Эсте не осталось никаких воспоминаний о ночных деяниях. Август и так уже вертит отцом, как хочет, и мы не станем потакать его прихотям с той же готовностью, что и старый Сассекс. Полагаю, у леди вашего ремесла это не вызовет затруднений; мне ненавистна мысль о том, что нам пришлось бы избавиться от юноши навсегда.

Моя дорогая Виктория осознает свою роль в этом предприятии и добросовестно пьет настои, прописанные вашими сестрами из Ланкашира. Ее настроение и расположение духа улучшаются день ото дня.

Однако нам понадобится больше настоя. Отправьте его туда же, куда и прежде, но не раньше, чем послезавтра – в этот день состоится наше бракосочетание.

Почти сразу после этого мы, как и планировали, поедем в Аморбах. Я сообщу точную дату, как только она будет выбрана. Предприятие, по возможности, лучше будет осуществить, пока мы в пути. Однако мы пригласили юношу встретиться с нами в Баварии – на случай, если случится нечто непредвиденное. Подготовьте его.

Не вздумайте опять нас подвести.



П. Эдуард Август,

Герцог Кентский и Стратернский





P. S. Я сдержал свое обещание: подписался собственным именем и поставил дату на этом послании. НЕ воспринимайте это как слабость, Мадам. Если хоть кто-то – вы или ваши сестры – предаст огласке любую часть нашего соглашения, сколь бы незначительной она ни была, вы поплатитесь десятикратно. Как вам известно, у нас достаточно людей и средств.





41




Мы с Макгреем застыли с открытыми ртами и долго не могли отвести глаз от документа.

Сердце мое колотилось как безумное, и я оторвался от письма, лишь когда воск начал капать на читательский стол. Я поправил свечу в карандашнице, а Макгрей поднес к свету другие страницы.

Те выглядели столь же старыми, но текст на них был написан уксусом, и некогда проявившиеся от нагрева буквы теперь были едва различимы. Мне пришлось прищуриться, чтобы прочесть хотя бы заголовки. Один гласил «Для крепкого сна», далее перечислялись всевозможные ингредиенты. Я разобрал лишь строку с «растолченными в вине семенами мака».

Последний лист, исписанный неровным почерком, при виде которого я поежился, гласил «Для сильного семени».

Взгляд Макгрея – в нем пылал восторг – перебегал с одного документа на другой. Однако дар речи он обрел отнюдь не сразу.

– Я вроде как догадываюсь, кто все эти люди, – пробормотал он, указывая на имена в первом письме, – но ты все-таки подтверди, прав ли я.

Он пододвинул письмо ко мне.

– П. Эдвард… – прочел я – слова застревали у меня в горле, – и в то же время герцог Кентский… это может быть только покойный принц Эдвард. А значит, Виктория – на которой он собирается жениться – это принцесса Виктория Саксен-Кобург-Заальфельдская… – Я сглотнул. – Мать королевы Виктории…

Макгрей ахнул:

– Которая пьет ведьмовской настой.

– О господи! Это значит…

– Что тот маленький засранец на портрете… Он был папашей королевы. Папаша королевы был бастардом!

Последнее слово эхом разнеслось по всей библиотеке. Сперва я усомнился в этом.

– Какая там дата была на портрете? – спросил я. – Ты помнишь?

– Ага, 1799 год. Значит, ему было, скажем, немногим больше двадцати, когда написали это письмо. Отличный возраст, чтобы использовать его как… кхм, племенного жеребца.

Я кивнул – в уме завертелось столько мыслей, что у меня закружилась голова.

– Принц Эдвард прожил во грехе с какой-то известной французской распутницей почти тридцать лет. Все об этом знали. В те времена такое никого не заботило. Однако, – я взглянул на дату, – здесь говорится, что он женился на принцессе Виктории в июле 1818 года. Королева Виктория родилась в апреле следующего года… – я опустил глаза, подсчитывая месяцы, – значит, ее должны были зачать в первые же недели брака принца Эдварда.

– Тридцать лет бесплодия, – пробормотал Макгрей, – а потом он заявляет, что сделал ребенка новой женушке за пару недель?


– Да. В то время тоже ходили разные слухи, но все они развеялись, когда выяснилось, что девочка – просто вылитый Георг III.

Макгрей покачал головой:

– То есть они привлекли к делу какого-то бастарда из родственников, чтобы младенец выглядел как подобает?

– Неудивительно, что он показался мне похожим на принца Альберта, – сказал я. – Ведь тот приходился Виктории двоюродным братом… И у него был ганноверский подбородок.

– Вот ведь сборище вырожденцев!

– Потому-то ведьмам и понадобился тот журнал посещений! Они не только спрятали в нем портрет…

– Где само его присутствие вызвало бы подозрения, если бы кто-нибудь его там обнаружил…

– Да, но это также и доказательство того, что Август д’Эсте был в Аморбахе в то время, когда зачали королеву Викторию.

Макгрей кивнул и снова обратился к письму.

– Тут написано «Сассекс».

Я повторил это слово, рисуя в уме родословное древо королевской семьи.

– Видимо, это герцог Сассекский… – Я прикрыл глаза, выискивая в памяти все те сплетни о монархах, которые так обожала моя мачеха. – Его звали Август Фредерик. Скончался давным-давно. И я помню, что с ним был связан какой-то скандал… кажется, Георг III аннулировал его брак. Должно быть, уже после того, как он прижил мальчишку с портрета. В таком случае тот должен считаться незаконнорожденным.

– Но все равно родственником, – пробормотал Макгрей. – Достаточно молодым и здоровым для – ну, вот этого.

– Если Август д’Эсте был незаконнорожденным… – сказал я, – и, как сказано здесь, истинным отцом Виктории, то, стало быть, она вовсе не законная наследница престола…

Я откинулся, в ужасе прикрыв рот рукой, – до меня только начала доходить вся серьезность этого открытия.

– Так, значит, она всего лишь приблудная толстуха! – вскричал Девятипалый.

– И ее при этом называют бабушкой Европы! – добавил я. – Посредством браков своих детей она породнилась со всеми крупными монархическими династиями – от Габсбургов до Романовых. На всех них ляжет клеймо незаконнорожденности!

Даже циничный Девятипалый был совершенно сражен этим знанием.

– Хитроумные твари… – прошептал он. – Не шутили ведь, когда говорили о своей влиятельности. Они же могут схватить любого из всех этих ублюдков за яйца!

Теперь все получило объяснения; все те гонения и жестокие расправы. Для ведьм возможность обладать такими уликами оправдывала любую смерть – и не одну.

Макгрей поднял бумаги почти с благоговейным трепетом.

– А теперь они в наших руках. Просто подумай… чего мы сможем добиться, если это останется у нас!

Я сделал глубокий вдох.

– Ты предлагаешь этим шантажировать королеву Великобритании?

– Ой, только не рассказывай мне, что в тебе вдруг взыграла совесть и…

– Самого могущественного суверена в истории человечества? Который ныне…

– Ты закончил…

– Который ныне правит большей частью известного нам мира? Империей, над которой никогда не заходит солнце? Это ее ты предлагаешь шантажировать? – Мой голос эхом разносился по всей библиотеке.

– Именно, ага.

Впервые за долгие годы мои руки задрожали от неподдельного восторга.

– Да это же… чертовски гениальная идея! Если сама королева не сможет навредить нам, то не сможет и премьер-министр… Но мы должны тщательно продумать все детали. Мы не можем просто постучать в ворота Букингемского дворца со словами…

– Простите, можно нам, пожалуйста, поболтать с приблудной толстухой и сообщить ей, что она приблудная?

– Именно. И мы должны позаботиться о том, чтобы они никак не смогли до нас добраться. Можем просто взять пример с ведьм…

Громкий металлический лязг прервал полет моей фантазии и немедленно вернул меня в действительность.

Мы все еще были в Бодлианской библиотеке, единственный наш отходной путь пролегал через тесный желоб под землей, а снаружи нас, весьма вероятно, поджидали в засаде кровожадные ведьмы и их приспешники.

Макгрей расчехлил револьвер, и мы прислушались. Звук то и дело угасал. Он походил на перестук, то лихорадочный, то поспокойнее. В какой-то момент он раздался будто прямо у нас из-под ног – но тут же стих.

Я посмотрел вниз, но в этом крыле отопления в полу не было.

– Тебе не кажется… – сказал я, – что это похоже на птицу, которая застряла в трубопроводе?