Танец змей
Часть 25 из 70 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вы что? – нехарактерно пискляво для себя спросил он.
Кэролайн опустила голову, но искоса взглянула на Макгрея. Она зарделась, что было заметно даже в слабом освещении, и голос ее зазвучал внезапно тихо и застенчиво:
– Я не хотела… не хотела сообщать об этом вот так, но… Я знаю, что мой отец убил вашего прежнего коня и вверг вас в невыносимо тяжелые испытания. Так будет честно.
Я чуть не заорал: «Он и меня вверг в невыносимо тяжелые испытания!» К примеру, нос мой до сих пор был слегка искривлен. Мне пришлось спрятать руки в карманы и вцепиться в подкладку, чтобы совладать с собой.
Макгрей, все еще с разинутым ртом, переводил взгляд с Кэролайн на коня, в глазах его светилось неверие.
– Я купила его в Севилье, – пробормотала Кэролайн. – Ему шесть лет. Как видите, он очень статен и послушен.
Макгрей был так впечатлен, что едва ли заметил, как Харрис вложил ему в руку поводья.
– Ты как, дружок? – сказал он, с чистым восторгом гладя коня по крепкой шее. Внезапно глаза его блеснули, словно у ребенка в Рождество, и на малую долю секунды он вернулся в свой настоящий возраст – на год младше меня. – Какой ты красавчик! Как его зовут?
– Оникс.
– Ох, почему вы все даете лошадям такие пафосные дурацкие имена? Я буду звать его Черныш.
– О господи боже! – в унисон процедили мы с Кэролайн, одинаково скривившись.
– Если назовете его Чернышом, я его не отдам, – заявила Кэролайн.
– Нетушки! Пути назад уже нет. Я буду биться за не…
– Вы закончили? – громко спросил я. – Нам пора отчаливать.
Макгрей лишь рассмеялся:
– Ты дуешься, потому что тебе ничего не перепало? – Я не успел придумать ответ, но, к счастью, Макгрей уже повернулся к капитану Джонсу и рявкнул на него: – Оглохли, что ли? Освободите место для моего коня! А если места не найдется, тогда мы вас за борт выкинем.
Новый конь и лауданум сыграли роль того самого успокоительного, в котором так нуждался Макгрей. Он заперся в своей каюте, и больше мы его не слышали (не считая оглушительного храпа), пока не причалили в конечном пункте назначения.
Оникса – я отказываюсь звать его Чернышом – разместили в трюме. Харрис присматривал за ним, а мальчишки из машинного отделения с радостью ему помогали. Конь держался с завидным спокойствием, равно как и прошлой ночью, когда мы сражались с ведьмами.
Шеф принялся распоряжаться на корабле – с этим мы ничего сделать не могли, – и мы отплыли на север. Несмотря на то что ночь была облачная, убывающая луна ярко сияла в небе, и вокруг было непривычно светло, отчего скрыть наше расположение не представлялось возможным. Проклиная хорошую погоду, мы несколько часов вынужденно держали курс на север, чтобы ни с одного острова нельзя было отследить, свернули мы на восток или на запад.
Испытывая потребность подышать свежим воздухом, я закутался в пальто и вышел на палубу. Я стоял на носу, овеваемый холодным соленым ветром, и наблюдал, как наше судно режет волны. Вопреки арктической стуже море было невероятно спокойным, а пейзаж – изумительно красивым. Вероятно, угроза неминуемой смерти стала причиной тому, что я снова стал находить во всем нечто прекрасное.
Пароход Клоустона, отплывший гораздо раньше нашего – безо всяких неразрешимых проблем с лошадями, все еще был виден вдали, в нескольких милях от нашего. Интересно, куда он увезет Фиалку? Останутся ли они в Шотландии? Я знал, что у доктора были коллеги и на севере, и на юге Англии.
В тот самый момент, когда я подумал, что они будут в гораздо большей безопасности, если мы останемся в неведении относительно того, куда они плывут, маленький огонек их корабля окончательно исчез за горизонтом. Когда это случилось, мне стало не по себе.
Я поморгал, надеясь снова их рассмотреть, но тут мне почудилось карканье ворона.
Я огляделся, но вокруг лишь серело и чернело бескрайнее море. Самый северный из Оркнейских островов, Холландстаун, остался черной полосой на горизонте, свет его маяка изредка вспыхивал и угасал, будто паря в воздухе. Наверное, почудилось от волнения, сказал я себе; ни один ворон, как бы его ни выдрессировали, не смог бы долететь так далеко в открытое море.
Через несколько минут стало невыносимо холодно, и я отправился обратно в кают-компанию.
По дороге туда я заметил маленькое золотистое пятнышко, которое покачивалось в воздухе над противоположной палубой.
То был кончик зажженной сигареты. Сначала я решил, что это Макгрей – но я ведь только что слышал могучий храп из его каюты. Я подошел ближе и вскоре понял, что это Шеф.
Он стоял, облокотившись на фальшборт, и пристально смотрел на небольшую бумажку. Та трепетала на ветру, и я распознал характерный глянцевитый блеск фотографии.
Шеф разглядывал чей-то портрет.
Я увидел его лишь мельком, но мог поклясться, что различил узкие плечи и волнистые волосы – это была какая-то дама.
Заметив меня, Шеф испуганно вздрогнул – ну надо же – и стремительно переменил позу. Выпрямившись, он сунул снимок в нагрудный карман.
– Переживаем? – поинтересовался я и тут же пожалел о своем ехидстве.
Прикусив сигарету, Шеф раздраженно сверлил меня взглядом. Налитые кровью глаза, свирепый оскал – все это я уже видел. Такое же выражение его лицо приняло после того, как мы отбились от ведьм – когда я заметил, как он проверяет содержимое кармана, будто боится, что потерял что-то – очевидно, эту самую фотографию.
– Уж поменьше, чем следовало бы переживать вам, – парировал он с явной угрозой в голосе. Я инстинктивно отступил на пару шагов.
– Тоска по близким одолела? – спросил я, кивнув на его карман, но он не ответил. И не сдвинулся с места. У меня же зубы стучали от холода, как бы старательно я ни закутывался в свое толстое пальто. А вот Шеф, казалось, прекрасно чувствовал себя в куда более легкой одежде.
Его невозмутимость только разбередила мое неуемное любопытство.
– У вас вообще близкие есть? – все приставал я к нему с расспросами.
– Отвали, – злобно бросил он, напрягшись куда сильнее, чем следовало ожидать в подобной ситуации. Я коснулся больной темы? У меня на языке вертелись еще вопросы, но он метнул в меня кровожадный взгляд и размял свои толстые пальцы. Похоже, он и в самом деле был готов выкинуть меня за борт.
– Вы уж меня простите, – произнес я с притворной невозмутимостью. – Я англичанин. Мы не выносим тишину.
Он лишь фыркнул.
– Служили? – перевел я тему.
Он пожал плечами и ответил, так и не выпустив сигарету изо рта:
– Было дело.
– Из армии вас политиканы выдернули? – рискнул я. – Платят-то они, наверное, раз в десять больше.
На сей раз он помедлил с ответом:
– Но и задания бывают в десять раз сложнее.
Я кивнул:
– Мне ли не знать. Скажи кто мне в прошлое Рождество, что через год я буду охотиться на так называемых ведьм и заниматься поисками медиума для королевы Виктории…
Шеф выпустил облачко дыма.
– И до сих пор ни в том, ни в этом вы не преуспели. – И он улыбнулся так, что мне стало не по себе. – Вполне возможно, что это мне придется собственными руками избавиться от вас и вашего коллеги-идиота. Каково это – повстречаться лицом к лицу со своим палачом?
И он снова размял ладони, будто уже собрался приступить к выполнению этой задачи.
Ответить мне было нечего – не только из-за его садистских манер, но и потому, что он по-своему был прав. Мы никак не продвинулись в деле. Вообще никак. Я поклялся расспросить Кэролайн, когда она проснется, и молился, чтобы леди Энн сумела добыть для нас хоть какие-то сведения. Наши с Макгреем судьбы оказались в руках этих женщин.
Шеф молча курил, взгляд его блуждал где-то в морской дали.
Я гадал, сколько же всего он, должно быть, скрывает, сколько грязных делишек он, наверное, уже обстряпал для лорда Солсбери, сколько тайн – ужасающих тайн – он, вероятно, хранит. Интересно, о скольких из них я догадываюсь…
– Тяжело вам, наверное, – сказал я. – Работать в тени премьер-министра. Подчищать за ним следы. Не иметь возможности даже именем своим представиться.
Шеф потер усы и промолчал. Вид у него был спокойный, непроницаемый, будто он парил в некой сфере, куда было не попасть людям вроде меня. Неудивительно, что премьер-министр нанял его. Но все же… то, что я увидел ту фотографию, явно выбило его из колеи.
Внезапно стало совсем темно. Мы оба оглянулись и поняли, что маяк скрылся за горизонтом.
Шеф швырнул сигарету в море.
– Капитану-крошке пора поворачивать.
– Мы заберем восточнее? – спросил я, но Шеф ушел, даже не подав виду, что услышал меня.
Я смотрел, как он удаляется – мрачный хранитель бесценных секретов. Он замер на секунду и пощупал карман пальто – убедился, что фотоснимок по-прежнему на своем месте.
И зашагал дальше.
17
Как и ожидалось, той ночью мне вновь приснилась гильотина – пожалуй, не буду вдаваться в подробности.
Наутро я был только рад проснуться от гудка парохода и, одевшись, сразу же отправился на поиски Кэролайн. В кают-компании ее не было – там я нашел только великана Харриса. Тот чистил свой револьвер, который в его мясистых, огрубелых руках казался просто крошечным. Мне впервые удалось рассмотреть татуировки, которые покрывали его череп, – изогнутые терновые ветви в шипах, уложенные в подобие кельтских узоров. Их даже можно было бы назвать красивыми – но чернила повыцвели, а границы татуировок расплылись так, что казалось, будто рисунки были проложены по влажной бумаге. Он заметил, что я разглядываю узоры, но его это, похоже, не огорчило.
– Вы видели мисс Ардгласс? – обратился я к нему. Харрис кивнул и, гортанно что-то пробулькав, показал на палубу.
Я вышел и с удивлением обнаружил, что на улице очень даже неплохо. Воздух был не морозным, но свежим, бледно-голубое небо – почти чистым. Небольшое скопление облаков наблюдалось только по левому борту, ближе к носу, – они загораживали свет встающего солнца, посеребрившего их края. Это означало, что мы забрали на запад и шли по Гебридскому морю, заключенному между скалистыми берегами.
Вид открывался просто ошеломительный: изрезанное побережье состояло из темных зазубренных утесов и острых скал, которые резко выделялись на фоне плавных линий ослепительно белого снежного покрова. А позади них, туманные и расплывчатые в утренней дымке, высились пологие холмы, все как один лишенные растительности и оледенелые.
Казалось, будто мы очутились на краю света, в сотнях миль от всех и вся. Неудивительно, что Кэролайн решила позавтракать снаружи.
Капитан Джонс, явно привыкший развлекать пассажиров, велел своим мальчишкам вынести для нее столик и стул, а заодно и чайный сервиз – оловянный, который ветром за борт не сдует.
Кэролайн, одетая в плащ с капюшоном и теплые кожаные перчатки, вдобавок была закутана в пушистый плед из кроличьих шкурок. Ее разбитая губа и ссадина на щеке зажили удивительно быстро, и она попивала чай, восседая за своим столиком с грациозной осанкой.
Кэролайн опустила голову, но искоса взглянула на Макгрея. Она зарделась, что было заметно даже в слабом освещении, и голос ее зазвучал внезапно тихо и застенчиво:
– Я не хотела… не хотела сообщать об этом вот так, но… Я знаю, что мой отец убил вашего прежнего коня и вверг вас в невыносимо тяжелые испытания. Так будет честно.
Я чуть не заорал: «Он и меня вверг в невыносимо тяжелые испытания!» К примеру, нос мой до сих пор был слегка искривлен. Мне пришлось спрятать руки в карманы и вцепиться в подкладку, чтобы совладать с собой.
Макгрей, все еще с разинутым ртом, переводил взгляд с Кэролайн на коня, в глазах его светилось неверие.
– Я купила его в Севилье, – пробормотала Кэролайн. – Ему шесть лет. Как видите, он очень статен и послушен.
Макгрей был так впечатлен, что едва ли заметил, как Харрис вложил ему в руку поводья.
– Ты как, дружок? – сказал он, с чистым восторгом гладя коня по крепкой шее. Внезапно глаза его блеснули, словно у ребенка в Рождество, и на малую долю секунды он вернулся в свой настоящий возраст – на год младше меня. – Какой ты красавчик! Как его зовут?
– Оникс.
– Ох, почему вы все даете лошадям такие пафосные дурацкие имена? Я буду звать его Черныш.
– О господи боже! – в унисон процедили мы с Кэролайн, одинаково скривившись.
– Если назовете его Чернышом, я его не отдам, – заявила Кэролайн.
– Нетушки! Пути назад уже нет. Я буду биться за не…
– Вы закончили? – громко спросил я. – Нам пора отчаливать.
Макгрей лишь рассмеялся:
– Ты дуешься, потому что тебе ничего не перепало? – Я не успел придумать ответ, но, к счастью, Макгрей уже повернулся к капитану Джонсу и рявкнул на него: – Оглохли, что ли? Освободите место для моего коня! А если места не найдется, тогда мы вас за борт выкинем.
Новый конь и лауданум сыграли роль того самого успокоительного, в котором так нуждался Макгрей. Он заперся в своей каюте, и больше мы его не слышали (не считая оглушительного храпа), пока не причалили в конечном пункте назначения.
Оникса – я отказываюсь звать его Чернышом – разместили в трюме. Харрис присматривал за ним, а мальчишки из машинного отделения с радостью ему помогали. Конь держался с завидным спокойствием, равно как и прошлой ночью, когда мы сражались с ведьмами.
Шеф принялся распоряжаться на корабле – с этим мы ничего сделать не могли, – и мы отплыли на север. Несмотря на то что ночь была облачная, убывающая луна ярко сияла в небе, и вокруг было непривычно светло, отчего скрыть наше расположение не представлялось возможным. Проклиная хорошую погоду, мы несколько часов вынужденно держали курс на север, чтобы ни с одного острова нельзя было отследить, свернули мы на восток или на запад.
Испытывая потребность подышать свежим воздухом, я закутался в пальто и вышел на палубу. Я стоял на носу, овеваемый холодным соленым ветром, и наблюдал, как наше судно режет волны. Вопреки арктической стуже море было невероятно спокойным, а пейзаж – изумительно красивым. Вероятно, угроза неминуемой смерти стала причиной тому, что я снова стал находить во всем нечто прекрасное.
Пароход Клоустона, отплывший гораздо раньше нашего – безо всяких неразрешимых проблем с лошадями, все еще был виден вдали, в нескольких милях от нашего. Интересно, куда он увезет Фиалку? Останутся ли они в Шотландии? Я знал, что у доктора были коллеги и на севере, и на юге Англии.
В тот самый момент, когда я подумал, что они будут в гораздо большей безопасности, если мы останемся в неведении относительно того, куда они плывут, маленький огонек их корабля окончательно исчез за горизонтом. Когда это случилось, мне стало не по себе.
Я поморгал, надеясь снова их рассмотреть, но тут мне почудилось карканье ворона.
Я огляделся, но вокруг лишь серело и чернело бескрайнее море. Самый северный из Оркнейских островов, Холландстаун, остался черной полосой на горизонте, свет его маяка изредка вспыхивал и угасал, будто паря в воздухе. Наверное, почудилось от волнения, сказал я себе; ни один ворон, как бы его ни выдрессировали, не смог бы долететь так далеко в открытое море.
Через несколько минут стало невыносимо холодно, и я отправился обратно в кают-компанию.
По дороге туда я заметил маленькое золотистое пятнышко, которое покачивалось в воздухе над противоположной палубой.
То был кончик зажженной сигареты. Сначала я решил, что это Макгрей – но я ведь только что слышал могучий храп из его каюты. Я подошел ближе и вскоре понял, что это Шеф.
Он стоял, облокотившись на фальшборт, и пристально смотрел на небольшую бумажку. Та трепетала на ветру, и я распознал характерный глянцевитый блеск фотографии.
Шеф разглядывал чей-то портрет.
Я увидел его лишь мельком, но мог поклясться, что различил узкие плечи и волнистые волосы – это была какая-то дама.
Заметив меня, Шеф испуганно вздрогнул – ну надо же – и стремительно переменил позу. Выпрямившись, он сунул снимок в нагрудный карман.
– Переживаем? – поинтересовался я и тут же пожалел о своем ехидстве.
Прикусив сигарету, Шеф раздраженно сверлил меня взглядом. Налитые кровью глаза, свирепый оскал – все это я уже видел. Такое же выражение его лицо приняло после того, как мы отбились от ведьм – когда я заметил, как он проверяет содержимое кармана, будто боится, что потерял что-то – очевидно, эту самую фотографию.
– Уж поменьше, чем следовало бы переживать вам, – парировал он с явной угрозой в голосе. Я инстинктивно отступил на пару шагов.
– Тоска по близким одолела? – спросил я, кивнув на его карман, но он не ответил. И не сдвинулся с места. У меня же зубы стучали от холода, как бы старательно я ни закутывался в свое толстое пальто. А вот Шеф, казалось, прекрасно чувствовал себя в куда более легкой одежде.
Его невозмутимость только разбередила мое неуемное любопытство.
– У вас вообще близкие есть? – все приставал я к нему с расспросами.
– Отвали, – злобно бросил он, напрягшись куда сильнее, чем следовало ожидать в подобной ситуации. Я коснулся больной темы? У меня на языке вертелись еще вопросы, но он метнул в меня кровожадный взгляд и размял свои толстые пальцы. Похоже, он и в самом деле был готов выкинуть меня за борт.
– Вы уж меня простите, – произнес я с притворной невозмутимостью. – Я англичанин. Мы не выносим тишину.
Он лишь фыркнул.
– Служили? – перевел я тему.
Он пожал плечами и ответил, так и не выпустив сигарету изо рта:
– Было дело.
– Из армии вас политиканы выдернули? – рискнул я. – Платят-то они, наверное, раз в десять больше.
На сей раз он помедлил с ответом:
– Но и задания бывают в десять раз сложнее.
Я кивнул:
– Мне ли не знать. Скажи кто мне в прошлое Рождество, что через год я буду охотиться на так называемых ведьм и заниматься поисками медиума для королевы Виктории…
Шеф выпустил облачко дыма.
– И до сих пор ни в том, ни в этом вы не преуспели. – И он улыбнулся так, что мне стало не по себе. – Вполне возможно, что это мне придется собственными руками избавиться от вас и вашего коллеги-идиота. Каково это – повстречаться лицом к лицу со своим палачом?
И он снова размял ладони, будто уже собрался приступить к выполнению этой задачи.
Ответить мне было нечего – не только из-за его садистских манер, но и потому, что он по-своему был прав. Мы никак не продвинулись в деле. Вообще никак. Я поклялся расспросить Кэролайн, когда она проснется, и молился, чтобы леди Энн сумела добыть для нас хоть какие-то сведения. Наши с Макгреем судьбы оказались в руках этих женщин.
Шеф молча курил, взгляд его блуждал где-то в морской дали.
Я гадал, сколько же всего он, должно быть, скрывает, сколько грязных делишек он, наверное, уже обстряпал для лорда Солсбери, сколько тайн – ужасающих тайн – он, вероятно, хранит. Интересно, о скольких из них я догадываюсь…
– Тяжело вам, наверное, – сказал я. – Работать в тени премьер-министра. Подчищать за ним следы. Не иметь возможности даже именем своим представиться.
Шеф потер усы и промолчал. Вид у него был спокойный, непроницаемый, будто он парил в некой сфере, куда было не попасть людям вроде меня. Неудивительно, что премьер-министр нанял его. Но все же… то, что я увидел ту фотографию, явно выбило его из колеи.
Внезапно стало совсем темно. Мы оба оглянулись и поняли, что маяк скрылся за горизонтом.
Шеф швырнул сигарету в море.
– Капитану-крошке пора поворачивать.
– Мы заберем восточнее? – спросил я, но Шеф ушел, даже не подав виду, что услышал меня.
Я смотрел, как он удаляется – мрачный хранитель бесценных секретов. Он замер на секунду и пощупал карман пальто – убедился, что фотоснимок по-прежнему на своем месте.
И зашагал дальше.
17
Как и ожидалось, той ночью мне вновь приснилась гильотина – пожалуй, не буду вдаваться в подробности.
Наутро я был только рад проснуться от гудка парохода и, одевшись, сразу же отправился на поиски Кэролайн. В кают-компании ее не было – там я нашел только великана Харриса. Тот чистил свой револьвер, который в его мясистых, огрубелых руках казался просто крошечным. Мне впервые удалось рассмотреть татуировки, которые покрывали его череп, – изогнутые терновые ветви в шипах, уложенные в подобие кельтских узоров. Их даже можно было бы назвать красивыми – но чернила повыцвели, а границы татуировок расплылись так, что казалось, будто рисунки были проложены по влажной бумаге. Он заметил, что я разглядываю узоры, но его это, похоже, не огорчило.
– Вы видели мисс Ардгласс? – обратился я к нему. Харрис кивнул и, гортанно что-то пробулькав, показал на палубу.
Я вышел и с удивлением обнаружил, что на улице очень даже неплохо. Воздух был не морозным, но свежим, бледно-голубое небо – почти чистым. Небольшое скопление облаков наблюдалось только по левому борту, ближе к носу, – они загораживали свет встающего солнца, посеребрившего их края. Это означало, что мы забрали на запад и шли по Гебридскому морю, заключенному между скалистыми берегами.
Вид открывался просто ошеломительный: изрезанное побережье состояло из темных зазубренных утесов и острых скал, которые резко выделялись на фоне плавных линий ослепительно белого снежного покрова. А позади них, туманные и расплывчатые в утренней дымке, высились пологие холмы, все как один лишенные растительности и оледенелые.
Казалось, будто мы очутились на краю света, в сотнях миль от всех и вся. Неудивительно, что Кэролайн решила позавтракать снаружи.
Капитан Джонс, явно привыкший развлекать пассажиров, велел своим мальчишкам вынести для нее столик и стул, а заодно и чайный сервиз – оловянный, который ветром за борт не сдует.
Кэролайн, одетая в плащ с капюшоном и теплые кожаные перчатки, вдобавок была закутана в пушистый плед из кроличьих шкурок. Ее разбитая губа и ссадина на щеке зажили удивительно быстро, и она попивала чай, восседая за своим столиком с грациозной осанкой.