Тайна Чёрного амулета

Томас Гэбриел прищурился.

– Значит, не Джонс, а я?

Руби задумалась, что именно он хочет этим сказать, и высоко подняла бровь.

– Нет, не Джонс.

Томас Гэбриел напряг руку.

– Думаю, мне и так хватит сил, – сказал он. – Но я буду только рад использовать амулет.

Стоило подумать об амулете, лежавшем у него в кармане, как его переполнило сладостное предвкушение. Конечно, ему хотелось вновь надеть его и ощутить безграничную силу. Он жаждал этого всем сердцем.



Вечером, вернувшись домой, Руби приняла ванну с особым маслом, которое делает кожу гладкой для путешествия во времени. Томас Гэбриел купил его в лавке «Дешам и сыновья»; если бы девочка сама отправилась за покупкой, это вызвало бы слишком много вопросов.

Вода плескалась вокруг неё, а она лежала и представляла, как однажды зайдёт в лавку и купит всё, что ей заблагорассудится. Например, полироль высшего качества для своего зеркала. Или чертенят помоложе, чтобы помогали по дому. Опустошитель мог купить всё необходимое в большом магазине в Лондоне. Джонс рассказывал, что он тянется на мили глубоко под городом, вдали от чужих глаз. Руби задумалась, как было бы замечательно пройтись по его длинным коридорам и просторным отделам, а простые люди не будут даже подозревать, что она под ними.

Масло пахло миндалём и мятой, и кожа Руби стала невероятно гладкой и блестящей. После ванны она постригла ногти и пригладила свои тёмные волосы воском, которым пользовался Виктор Бринн, чтобы обуздать свою непокорную шевелюру.

Расчёсываясь, она задумалась, может, снова отрастить волосы. Она всё ещё носила короткую причёску, потому что сбежала от приёмных родителей и не хотела, чтобы кто-то узнал её. Но она скучала по своим длинным волосам. Кто бы мог подумать, что однажды придётся их отстричь?

Запах воска навеял воспоминания о Викторе Бринне, и ком подступил к горлу, Руби смахнула слезу, перечисляя в уме, сколько всего она сделала за то короткое время, что прожила с ним.

Виктор Бринн любил сад за домом и каждый день гулял с ней там, учил её названиям цветов, кустарников и деревьев. Ей было невыносимо скучно, но со временем она тоже полюбила сад, – заразилась его увлечением. Он рассказывал удивительные истории о том, как цветы получили свои имена, и о том, как растения и семена спасали ему жизнь в опасных приключениях.

Воспоминания лишь укрепили её решимость проявить себя достойным Опустошителем, вернувшись в прошлое, ведь она знала, как сильно он бы гордился ею. К тому же она надеялась, что такой подвиг как раз и нужен, чтобы потрясти Опустошителей и вынудить их обратить на неё внимание и внести изменения в Орден, как мечтал Виктор.

Согласно книге, ритуальная ванна и очищение касались не только физической, но и психологической подготовки. Считалось, что внимание, необходимое для подготовки тела, успокаивает разум и помогает сосредоточиться на предстоящей задаче, что значительно повышает вероятность успеха. Руби готова была попробовать всё, лишь бы помогло, ведь это её первое путешествие во времени.

Закончив приготовления, Руби спустилась в комнату для наблюдений, где стояло большое зеркало. Томас Гэбриел уже ждал её. Он тренировался, произносил разные заклинания, вызывал белые искры, которые превращались в кинжалы, и копья, и диковинные закруглённые сабли, делал выпады, будто сражался с невидимыми существами.

Руби заметила, что амулет висит у него на запястье. Томас Гэбриел замер, увидев её, он раскраснелся, тяжело дышал, и губы у него блестели.

– Дрюмен сказал, что амулет опасен, – напомнила ему Руби. – Нельзя носить его постоянно.

– Знаю. – Томас Гэбриел поднял с пола пустой стеклянный пузырёк. – Я пью горькое зелье, как и он. – Он вытащил пробку и сунул пузырёк Руби под нос, заставив её поморщиться от запаха. – Пока я его принимаю, всё будет хорошо.

Руби хотела сказать что-то ещё. Она не знала, что именно её тревожило, но Чёрный амулет был весьма странной вещицей. Он будто впитывал дневной свет. К тому же обладание безграничной силой пугало её. Томас Гэбриел уже начал меняться, несмотря на горькое зелье. А перед глазами у неё стоял лишь один образ – голова Дрюмена на пьедестале.

Томас Гэбриел показал на рулон толстого троса на полу. К одному концу была прикреплена гораздо более тонкая и мягкая верёвка с петлёй, которую он протянул Руби.

– Мы обвяжем это вокруг твоей талии, – сказал он, накинув на неё петлю и опустив до пояса. Он принюхался. – Ты пахнешь, как Виктор Бринн, – сказал он.

– И что?

– Да ничего.

Но Руби заметила неловкость в его взгляде, который явно противоречил ответу.

– В чём дело?

– Просто… понимаешь, мне очень жаль, что с ним такое случилось. Он мне нравился.

– Да, мне тоже жаль. Сделаем всё, что в наших силах, чтобы он гордился нами, ладно? Кто знает, может, он сейчас наблюдает за нами.

– Ты правда веришь в это?

Томас Гэбриел потупился. Переступил с ноги на ногу. Руби похлопала его по плечу.

– Если ты переживаешь, что Симеон тоже наблюдает за тобой и знает, что ты взял его ключ без благословения, что-то не похоже, чтобы он громко возражал, да?

– Вот именно, так что давай думать о том, что нам точно известно.

Она взяла баночку с полиролем, которая стояла возле зеркала, и сняла крышку. Она тщательно натёрла зеркало, пока вся поверхность не засверкала. Полюбовавшись результатом, она затянула петлю на талии и проверила её на прочность.

– Ну что ж, давай попробуем. Готов? – Томас Гэбриел кивнул. – Вернусь через минуту. Будем надеяться.

Руби глубоко вдохнула, затем представила, куда хочет попасть. Когда в зеркале появилось изображение, она пригляделась и увидела коридор за дверью комнаты, в которой она сейчас находилась вместе с Томасом.

– Если я не смогу вернуться или возникнут трудности, – сказала она, обернувшись к мальчику, – я трижды дёрну за верёвку. Если дёрну один раз – значит, всё в порядке, – и она шагнула сквозь зеркало.


Она сразу почувствовала, что это отличается от путешествия в другое место. Время намного плотнее. Идти сквозь него – это как пробираться через вязкую тину. Руби задумалась: может, чем дальше в прошлое, тем сложнее идти? Время становится гуще и плотнее?

Все звуки доносились как бы издалека. Руби уловила странный, сладковатый запах, будто пахло попкорном, который она когда-то покупала в кино. Вдруг она очутилась в коридоре дома и довольно жёстко приземлилась на пол, споткнулась и чуть не упала. Её «возвращение», как говорилось в книге, нуждается в практике. Она проверила, что все части её тела прошли через стекло, глянув в зеркало на стене. Книга предупреждала о пропавших ушах и волосах и даже фрагментах кожи. К счастью для Руби, всё было на месте, хотя она заметила небольшую прореху на куртке, придётся зашить её, как она зашила дырки от когтей снарла и большую дыру, которую проделал слобберинг.

Петля всё ещё висела у неё на талии, и Руби пошла обратно, вдоль верёвки, пока та не исчезла в прямоугольном проходе, сотканном из лёгкого тумана. Руби вспомнила предупреждение, которое прочитала в книге. Это бледное мерцание, едва уловимое для глаза, – вход и выход.

Заглянув в туман, она не заметила никаких признаков комнаты, из которой пришла, и Томаса Гэбриела, хотя она чувствовала, как крепко он держит трос. Она подошла ближе к едва заметному входу. Он был точно такой же формы и размера, как зеркало, через которое она вошла. Руби протянула руку и оторвала небольшой фрагмент, как было сказано в книге. Затем обернулась и прислушалась.

Её сердце радостно забилось, когда она услышала собственный голос! Странное чувство – ведь она сейчас была по ту сторону двери, – но и приятное тоже, это значит, что она справилась с задачей. Она вернулась в прошлое и слышала собственный голос в комнате, которую только что покинула. Она подкралась к двери и приложила ухо. Её прошлое «я» разговаривало с Томасом Гэбриелом о Викторе Бринне и Симеоне. Голос оказался совсем не таким, как она себе представляла. Более певучим. И командирским.

Трос напрягся, и она поняла, что Томас Гэбриел проверяет, всё ли с ней в порядке. Она дёрнула в ответ один раз, чтобы сообщить, что всё хорошо, – но осторожно, чтобы не шуметь. Она понимала, что ни в коем случае нельзя кому-либо показываться. В книге было чётко сказано об этом. Опустошители, которые путешествуют в прошлое, должны быть бескэверес и никому не попадаться на глаза, чтобы ненароком не повлиять на прошлое. Малейшее вмешательство может изменить события, начиная с этого момента, запустив цепную реакцию, которая навсегда изменит настоящее. В таком случае Опустошитель вернётся в иное настоящее, чем то, из которого он прибыл.

Руби решила, что пора убираться восвояси, иначе она рискует быть обнаруженной. Проверка прошла успешно, и теперь она может вернуться домой, в настоящее. Стараясь не шуметь, она подняла руку с осколком, который оторвала от входа, а теперь уже выхода. Она почувствовала, как он рвётся обратно. Теперь она и сама видела, где выход, потому что трос тянулся из пустоты, но Руби понимала, что не сможет каждый раз пользоваться верёвкой. При других обстоятельствах без осколка врат было бы слишком тяжело найти выход.

Пройдя сквозь время и зеркало, Руби оказалась в комнате, где её ждал Томас Гэбриел; она вздохнула с облегчением и огляделась, – ничего не изменилось? Она гордилась своим маленьким путешествием, но опасности, сопряжённые с ним, пугали её до смерти. Мысль о том, что можно застрять в прошлом и никогда не вернуться, заставила её похолодеть.





Глава 17




Путешествие во времени утомило Руби, к тому же она проголодалась. За едой она подробно записала свои ощущения и впечатления.

Руби решила вести дневник, чтобы ничего не забыть и не допускать ошибок, учитывая, сколько поставлено на карту. У дневника была и другая цель. Если записывать свой опыт, это будет доказательством её достижений. Она надеялась, что это поможет ей вступить в Орден, ведь путешествовать во времени удавалось лишь немногим особо одарённым Опустошителям.

– Хорошая мысль, – сказал Томас Гэбриел, плюхнув на кухонный стол целую стопку книг и глядя ей через плечо на записи и рисунки. – Ты могла бы написать целую книгу о путешествии во времени. Опустошители обожают книги. Придумаешь себе псевдоним – например, Адольф Сквайрс или что-то в этом роде, и никто никогда не узнает, что ты девочка.

– Я буду писать под собственным именем. Орден должен принять меня такой, какая я есть. Так хотел Виктор Бринн. И Дрюмен. Он говорил, что Орден прогнил, помнишь, и что я могу всё изменить.

Томас Гэбриел заглянул в заварочный чайник. Он был чуть тёплый, как раз такой он и любил.

– Думаю, вы с Дрюменом ждёте слишком многого. Орден не менялся веками.

– Все так говорят, – фыркнула Руби. – Но ведь это не значит, что Орден не может измениться, правда?

– Нет, наверное, не значит. – Томас Гэбриел налил себе чаю. – Руби, я верю в тебя. Ты совершила такое, на что, мне казалось, девочки вообще не способны, но Орден – это совсем другая история. Слишком рискованно рассказывать им о тебе. Смотри, что они сделали с Дрюменом. Может, Виктор Бринн ошибся, и тебе не под силу поколебать Орден. Может, это просто невозможно.

– Значит, Дрюмен тоже ошибся? А ведь он величайший Опустошитель всех времён и народов. По-видимому. – Руби громко захлопнула записную книжку.

– Кстати, о Дрюмене, ты отыскал в его жизни момент, чтобы я вернулась и достала то, что нам нужно? – Она показала на стопку книг. Это были биографии Огастаса Дрюмена.

Томас Гэбриел отпил чай. Хотя он довольно хорошо знал Руби, она была единственной девочкой, какую он встречал, и Томас Гэбриел не всегда понимал, как вести себя с ней. Наверное, лучше видеть в ней мальчика – такого же, как он сам. Он осушил чашку и поставил на стол.

– В жизни Дрюмена сложно найти момент, в который можно вернуться и незаметно взять его частичку. Если он увидит, это наверняка изменит историю – вплоть до наших дней. Поэтому нужно действовать крайне осторожно. Пока что я нашёл только один подходящий момент. О нём говорят все биографии, так что я уверен, им можно верить. Хотя задача опасная.

– Опасность – это плохо.

– Вот именно, поэтому я продолжаю поиски…

Томас Гэбриел умолк, ощутив странное жужжание в кармане пальто. Он сунул руку и нащупал приглашение на встречу с Высшим советом. Стрелки на часах крутились с устрашающей скоростью. Внизу карточки появилось короткое послание:

Просьба Лионеля Бларба,

члена Высшего совета, о переносе даты ежегодного собрания удовлетворена.

Вам велено предстать перед Советом ровно через неделю, 31 марта.



Стрелки перестали кружиться и стали снова отсчитывать секунды.

– Через неделю! – воскликнул Томас Гэбриел. – Всего через одну проклятую неделю!

Несколько минут Руби пыталась его успокоить. А потом они молча сидели, переваривая тот факт, что у них не больше семи дней, чтобы найти части тела Дрюмена.

– Насколько опасен тот момент, который ты отыскал? – спросила наконец Руби.

Томас Гэбриел шмыгнул носом. Потёр его.

– Очень опасен, – сказал он тихо.