Священная ложь
Часть 25 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Смотрите, – крикнул он во весь голос. – Узрите силу Господа нашего!
Он вскинул руку.
Высоко во тьме по мутной пелене неба несся крошечный огонек размером со спичечную головку. За ним тянулся тонкий огненный след.
– Звезды падают? – спросили из толпы.
Пророк перестал бить в колокол, и рука его застыла на веревке.
– Нет! – крикнул он, спускаясь к людям. – Это война! Язычники нападают! И глядите! Господь им противостоит. Эти огни – бомбы, которые должны сжечь нас в адском пламени, но они сгорают в Божьем куполе, что нас хранит.
В небе вспыхнул еще один огонек. Дети испуганно захныкали и забились матерям под юбки, но Пророк принялся их успокаивать: мол, опасности нет, пусть узрят свидетельство Божьей силы, Его любви и защиты. Я глядела на Констанс. Ей тогда было девять, волосы она заплетала в косу и перебрасывала ее через плечо. Сестра разинула рот так, что было видно потрескавшиеся уголки губ, и запрокинула голову. Все в изумлении вздыхали, даже взрослые, совсем недавно называвшие бомбы в небе звездами.
К ночи у всех ныли шеи, а сердца были полны счастья и уверенности в Господней любви. Решимости, что мы движемся верным путем. У всех, кроме меня.
– Почему? – спрашивает Энджел.
– Я кое-что вспомнила. Может, по телевизору видела или слышала в детском саду, куда меня водили родители еще до Пророка и Общины… – Я вздыхаю. – Я вспомнила, как называются эти огни.
– Метеориты, – говорит Энджел.
Я киваю. Если я вспомнила это слово, наверняка и многие взрослые должны были его помнить. Меня тогда охватило странное чувство. Я не знала почему – и до сих пор не знаю, – но метеориты вызвали у меня растерянность. Еще не сомнения, нет. Просто чувство, будто нечто во мне вдруг надломилось, тогда как все вокруг остались целыми.
Глава 30
– Тебя хочет видеть Филип Ланкастер, – говорит на следующий день доктор Уилсон.
Я смотрю вверх. Два раза сильно моргаю.
– Откуда вы знаете?
– Беседовал с ним недавно, – отвечает доктор Уилсон. – Он сказал, что хотел бы с тобой поговорить.
– Ни за что!
– Боишься снова потерять над собой контроль?
– Нет, – уверенно отвечаю я.
Этого я совершенно не боюсь. Я боюсь того, что могу увидеть в его глазах. Его глаза – вот что по-настоящему меня пугает.
– Ты часто вспоминаешь тот вечер? – спрашивает доктор Уилсон.
– Нет. Стараюсь как можно реже.
– Почему?
– Я только что сбежала из Общины. Только что увидела, как умер Джуд. Много часов бродила в темноте, не зная, встречу ли вообще хоть одного живого человека. Не самые приятные воспоминания в жизни…
– Нельзя вечно закрывать глаза, так и до навязчивой идеи недалеко, – говорит доктор Уилсон. – Вспоминать – это необязательно плохо.
Я знаю, что он прав. Чем больше гоню от себя мысли про ту ночь под мостом, тем упорнее они лезут в голову, и я начинаю бояться, что когда-нибудь и вовсе на них зациклюсь. Глаза Филипа Ланкастера – вот и все, что я перед собой вижу.
– В тот вечер было очень холодно, – начинаю я. – Порой мне кажется, что все это приснилось, а потом я вспоминаю про холод… Я думала, что никогда уже не отогреюсь.
Я много часов блуждала в поисках города. Землю к тому времени засыпало снегом, и я шла, ориентируясь на тусклые отблески у горизонта и смутные запахи бензина, так не похожие на бодрящую свежесть в горах. Из темноты проступали очертания зданий, слышался шум машин, несущихся мимо по трассе.
Я шла вдоль реки всю ночь и остановилась передохнуть под старым ржавым мостом. Потом узнала, что именно здесь случились все нашумевшие в Миссуле убийства. Сперва подростки забили до смерти бомжа. Потом два наркомана повздорили из-за полупустой бутылочки сиропа от кашля. Вокруг не было ухоженных парков, какие я всегда представляла в городе: усыпанные древесными опилками тропинки, по которым бегают молодые люди в кроссовках, магазинчики, пахнущие кофе, и шумные лабрадоры. Не о таком месте я мечтала все эти годы. Вода под мостом была бурой, а на слякотном берегу валялись автомобильные покрышки.
– Эй! – окликнул меня из-за спины голос.
Сердце екнуло. Я так долго стояла, прислонившись плечом к ржавой опоре моста и глядя на реку, что пропустила появление незнакомца.
– Что у тебя с руками?
Склонив голову набок, парень уставился на мои культи. Тем вечером я нацепила перчатки, но пальцы, пустые и плоские, торчали во все стороны.
– Ничего, – огрызнулась я.
Парень был немногим старше меня; он топтался, исходя бледным дыханием на морозе и удивленно вскинув брови. Я заставила себя отвести взгляд. Наверх вела только одна тропинка. Скользкая от снега – на такой несложно свернуть себе шею.
Дорогу загораживал парень. Я хотела шмыгнуть мимо него.
– Постой! – велел тот. – Давай хоть немного поговорим. А то со мной больше никто не разговаривает.
В нем сквозило что-то неправильное… Прежде всего, несмотря на лютый мороз, он был одет в одну лишь светлую рубаху вроде ночной сорочки и широкие джинсы. Но смущало даже не это, а то, как он озирался по сторонам – словно прожектор, выискивающий в темноте беглеца.
Парень вдруг вытянул руку и сорвал с меня перчатку. Я тут же спрятала культю под куртку, однако он успел заметить багряно-красный обрубок.
– Н-не трогай меня, – тихо попросила я.
– Т-ты только не убегай, – взволнованно выдал он. – Я такой же, как и ты. Тоже кое-что потерял!
Я чуть заметно повернула голову.
– Что ты потерял?
– Душу.
Я, шатаясь, отошла на пару шагов. Сердце застучало вдвое быстрее.
– Я ее потерял, – повторил незнакомец. – И пытаюсь найти.
– Как можно потерять душу? – не удержалась я от вопроса, тем временем выискивая пути к побегу.
– По-разному. Но чаще всего как у меня. – Он глубоко вдохнул. – Ее забрал дьявол.
– Дьявол… – повторила я.
Парень закивал, и я вдруг осознала, что он верит в каждое свое слово. По коже поползли ледяные мурашки.
Я кашлянула в локоть.
– Мне пора.
– Постой! Пожалуйста, помоги!
Голос прозвучал тихо и с мольбой.
– Чем помочь?
– Найди мою душу. Пожалуйста, – взмолился парень. – Мне просто надо, чтобы кто-то понял.
Он схватил меня за руку. Ледяная ладонь сомкнулась на культе, и меня пронзило сильной, как электрический разряд, дрожью.
– НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!
Я отдернула руку, поскользнулась на льду и тяжело упала на спину.
Незнакомец навис надо мной тенью на фоне падающих белых лепестков и чернеющего остова моста. Я вцепилась ему в лодыжку и опрокинула на мерзлую землю. Вскочила на ноги и уставилась на него сверху вниз.
Глаза у парня были огромными и сияли, как факел. Я охнула, увидев их цвет. Зеленый. Яркий. Словно бутылочное стекло. Божественно-зеленый.
Решение ударить было абсолютно осознанным. Я могла убежать, если б захотела. Но я не хотела. Я хотела причинить ему боль. На мне были ботинки из дома Джуда. Я не знала, что носы у них подбиты сталью – именно поэтому они так смачно вреза́лись в живот. Я-то думала, это потому, что я такая сильная. В груди расцветало нечто вроде гордости. Я фыркала, горячая кровь бежала сильнее, и меня это радовало.
Сила. Фиолетовые пятна в уголках глаз. Язык, жадно скользящий по губам. И больше никакого холода!
Незнакомца звали Филип Ланкастер. Он оказался сыном известного в Сиэтле программного инженера. Учился в университете Монтаны. А еще у него была параноидальная шизофрения. Я выбила ему коренные зубы с правой стороны. Порвала селезенку. Под конец он не мог даже плакать.
Наконец на меня набросился прежний холод. Я глядела на парня сверху вниз, руки тряслись, а мышцы дергало, будто сквозь них пропускали ток. Кровь на ботинках была столь яркой, что почти светилась.
Интересно, что подумал бы Джуд, увидев меня такой?
Я согнулась пополам, выплескивая из желудка едкую кислоту.
Глава 31
Он вскинул руку.
Высоко во тьме по мутной пелене неба несся крошечный огонек размером со спичечную головку. За ним тянулся тонкий огненный след.
– Звезды падают? – спросили из толпы.
Пророк перестал бить в колокол, и рука его застыла на веревке.
– Нет! – крикнул он, спускаясь к людям. – Это война! Язычники нападают! И глядите! Господь им противостоит. Эти огни – бомбы, которые должны сжечь нас в адском пламени, но они сгорают в Божьем куполе, что нас хранит.
В небе вспыхнул еще один огонек. Дети испуганно захныкали и забились матерям под юбки, но Пророк принялся их успокаивать: мол, опасности нет, пусть узрят свидетельство Божьей силы, Его любви и защиты. Я глядела на Констанс. Ей тогда было девять, волосы она заплетала в косу и перебрасывала ее через плечо. Сестра разинула рот так, что было видно потрескавшиеся уголки губ, и запрокинула голову. Все в изумлении вздыхали, даже взрослые, совсем недавно называвшие бомбы в небе звездами.
К ночи у всех ныли шеи, а сердца были полны счастья и уверенности в Господней любви. Решимости, что мы движемся верным путем. У всех, кроме меня.
– Почему? – спрашивает Энджел.
– Я кое-что вспомнила. Может, по телевизору видела или слышала в детском саду, куда меня водили родители еще до Пророка и Общины… – Я вздыхаю. – Я вспомнила, как называются эти огни.
– Метеориты, – говорит Энджел.
Я киваю. Если я вспомнила это слово, наверняка и многие взрослые должны были его помнить. Меня тогда охватило странное чувство. Я не знала почему – и до сих пор не знаю, – но метеориты вызвали у меня растерянность. Еще не сомнения, нет. Просто чувство, будто нечто во мне вдруг надломилось, тогда как все вокруг остались целыми.
Глава 30
– Тебя хочет видеть Филип Ланкастер, – говорит на следующий день доктор Уилсон.
Я смотрю вверх. Два раза сильно моргаю.
– Откуда вы знаете?
– Беседовал с ним недавно, – отвечает доктор Уилсон. – Он сказал, что хотел бы с тобой поговорить.
– Ни за что!
– Боишься снова потерять над собой контроль?
– Нет, – уверенно отвечаю я.
Этого я совершенно не боюсь. Я боюсь того, что могу увидеть в его глазах. Его глаза – вот что по-настоящему меня пугает.
– Ты часто вспоминаешь тот вечер? – спрашивает доктор Уилсон.
– Нет. Стараюсь как можно реже.
– Почему?
– Я только что сбежала из Общины. Только что увидела, как умер Джуд. Много часов бродила в темноте, не зная, встречу ли вообще хоть одного живого человека. Не самые приятные воспоминания в жизни…
– Нельзя вечно закрывать глаза, так и до навязчивой идеи недалеко, – говорит доктор Уилсон. – Вспоминать – это необязательно плохо.
Я знаю, что он прав. Чем больше гоню от себя мысли про ту ночь под мостом, тем упорнее они лезут в голову, и я начинаю бояться, что когда-нибудь и вовсе на них зациклюсь. Глаза Филипа Ланкастера – вот и все, что я перед собой вижу.
– В тот вечер было очень холодно, – начинаю я. – Порой мне кажется, что все это приснилось, а потом я вспоминаю про холод… Я думала, что никогда уже не отогреюсь.
Я много часов блуждала в поисках города. Землю к тому времени засыпало снегом, и я шла, ориентируясь на тусклые отблески у горизонта и смутные запахи бензина, так не похожие на бодрящую свежесть в горах. Из темноты проступали очертания зданий, слышался шум машин, несущихся мимо по трассе.
Я шла вдоль реки всю ночь и остановилась передохнуть под старым ржавым мостом. Потом узнала, что именно здесь случились все нашумевшие в Миссуле убийства. Сперва подростки забили до смерти бомжа. Потом два наркомана повздорили из-за полупустой бутылочки сиропа от кашля. Вокруг не было ухоженных парков, какие я всегда представляла в городе: усыпанные древесными опилками тропинки, по которым бегают молодые люди в кроссовках, магазинчики, пахнущие кофе, и шумные лабрадоры. Не о таком месте я мечтала все эти годы. Вода под мостом была бурой, а на слякотном берегу валялись автомобильные покрышки.
– Эй! – окликнул меня из-за спины голос.
Сердце екнуло. Я так долго стояла, прислонившись плечом к ржавой опоре моста и глядя на реку, что пропустила появление незнакомца.
– Что у тебя с руками?
Склонив голову набок, парень уставился на мои культи. Тем вечером я нацепила перчатки, но пальцы, пустые и плоские, торчали во все стороны.
– Ничего, – огрызнулась я.
Парень был немногим старше меня; он топтался, исходя бледным дыханием на морозе и удивленно вскинув брови. Я заставила себя отвести взгляд. Наверх вела только одна тропинка. Скользкая от снега – на такой несложно свернуть себе шею.
Дорогу загораживал парень. Я хотела шмыгнуть мимо него.
– Постой! – велел тот. – Давай хоть немного поговорим. А то со мной больше никто не разговаривает.
В нем сквозило что-то неправильное… Прежде всего, несмотря на лютый мороз, он был одет в одну лишь светлую рубаху вроде ночной сорочки и широкие джинсы. Но смущало даже не это, а то, как он озирался по сторонам – словно прожектор, выискивающий в темноте беглеца.
Парень вдруг вытянул руку и сорвал с меня перчатку. Я тут же спрятала культю под куртку, однако он успел заметить багряно-красный обрубок.
– Н-не трогай меня, – тихо попросила я.
– Т-ты только не убегай, – взволнованно выдал он. – Я такой же, как и ты. Тоже кое-что потерял!
Я чуть заметно повернула голову.
– Что ты потерял?
– Душу.
Я, шатаясь, отошла на пару шагов. Сердце застучало вдвое быстрее.
– Я ее потерял, – повторил незнакомец. – И пытаюсь найти.
– Как можно потерять душу? – не удержалась я от вопроса, тем временем выискивая пути к побегу.
– По-разному. Но чаще всего как у меня. – Он глубоко вдохнул. – Ее забрал дьявол.
– Дьявол… – повторила я.
Парень закивал, и я вдруг осознала, что он верит в каждое свое слово. По коже поползли ледяные мурашки.
Я кашлянула в локоть.
– Мне пора.
– Постой! Пожалуйста, помоги!
Голос прозвучал тихо и с мольбой.
– Чем помочь?
– Найди мою душу. Пожалуйста, – взмолился парень. – Мне просто надо, чтобы кто-то понял.
Он схватил меня за руку. Ледяная ладонь сомкнулась на культе, и меня пронзило сильной, как электрический разряд, дрожью.
– НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!
Я отдернула руку, поскользнулась на льду и тяжело упала на спину.
Незнакомец навис надо мной тенью на фоне падающих белых лепестков и чернеющего остова моста. Я вцепилась ему в лодыжку и опрокинула на мерзлую землю. Вскочила на ноги и уставилась на него сверху вниз.
Глаза у парня были огромными и сияли, как факел. Я охнула, увидев их цвет. Зеленый. Яркий. Словно бутылочное стекло. Божественно-зеленый.
Решение ударить было абсолютно осознанным. Я могла убежать, если б захотела. Но я не хотела. Я хотела причинить ему боль. На мне были ботинки из дома Джуда. Я не знала, что носы у них подбиты сталью – именно поэтому они так смачно вреза́лись в живот. Я-то думала, это потому, что я такая сильная. В груди расцветало нечто вроде гордости. Я фыркала, горячая кровь бежала сильнее, и меня это радовало.
Сила. Фиолетовые пятна в уголках глаз. Язык, жадно скользящий по губам. И больше никакого холода!
Незнакомца звали Филип Ланкастер. Он оказался сыном известного в Сиэтле программного инженера. Учился в университете Монтаны. А еще у него была параноидальная шизофрения. Я выбила ему коренные зубы с правой стороны. Порвала селезенку. Под конец он не мог даже плакать.
Наконец на меня набросился прежний холод. Я глядела на парня сверху вниз, руки тряслись, а мышцы дергало, будто сквозь них пропускали ток. Кровь на ботинках была столь яркой, что почти светилась.
Интересно, что подумал бы Джуд, увидев меня такой?
Я согнулась пополам, выплескивая из желудка едкую кислоту.
Глава 31