Священная ложь
Часть 16 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Та кое-как выпрямляется, бросает на Энджел ненавидящий взгляд сквозь заплывшие веки и ковыляет вслед за Бенни. Энджел снова садится на диван.
– Я, пожалуй, переключу на научный канал, – объявляет она. – Или кто-то против?
Остальные обмениваются испуганными взглядами.
Энджел хохочет.
Глава 19
К вечеру о драке знают все. Мою сокамерницу и прежде избегали; теперь же при появлении Энджел девочки вжимаются в стены, пытаясь стать как можно незаметнее, и торопливо прячут глаза.
В глубине души я гадаю, как бы они отнеслись к тому, что я сделала с Филипом. Как всегда, когда думаю про ночь под мостом, в груди болезненно колет.
– Вижу, тебе не терпится о чем-то спросить, – говорит Энджел, когда мы садимся ужинать. – Валяй. Не могу смотреть, как ты задумчиво кривишь рожу.
Я склоняю голову набок.
– Почему тебя все слушаются?
– Ты серьезно?
– Я про охрану.
Энджел пожимает плечами.
– Я тут, можно сказать, королева. Сижу дольше всех. Уже сменились три коменданта, два десятка охранниц и сотня девчонок – а я по-прежнему здесь.
Разбитые пальцы Энджел лежат на столе. Грубая кожица на костяшках рассечена, будто на лопнувшем винограде.
– А Бенни? – спрашиваю я.
– Я попала сюда, когда мне было двенадцать. И первой встретила здесь Бенни. Если меня кто и воспитывал в жизни – то это она.
* * *
На следующий день после завтрака приходит доктор Уилсон. Он оценивает новый антураж моей камеры – две мягкие игрушки и бумажного журавлика. Я недавно начала внедряться в сложную торговую систему, существующую в колонии. Энджел поделилась со мной жвачкой, которую Бенни дала ей за то, что она помогла убирать блевотину в столовой, а я выменяла ее у рыжей девчонки с татуировкой на шее на синего плюшевого медведя. Потом получила красную черепаху с выпотрошенным животом, в котором пронесли контрабанду, и бумажную фигурку – их девочка-альбинос по рекомендации психолога раздавала всем желающим.
– Здесь стало намного уютнее, – говорит доктор Уилсон.
– Я сама украсила.
– Позволь отметить удачный выбор сантехники. – Он кивает в сторону унитаза. – Нержавеющая сталь – это классика, которая никогда не выходит из моды.
Я почти смеюсь, но тут он открывает папку с моим делом и принимается листать записи.
– Слышал, среди охраны ходят разговоры про твою соседку. Говорят, она устроила драку.
– Она защищала меня! – вспыхиваю я.
Доктор Уилсон кивает.
– Ты поосторожнее с долгосрочниками вроде Энджел. Им терять нечего.
– Долгосрочниками? – переспрашиваю я.
– Энджел здесь за убийство, поэтому выйдет не скоро. Заключенные с длительными сроками часто обхаживают других девочек. А потом заставляют делать что-то для себя на воле.
– Энджел не из таких!
– Возможно. И все же не теряй голову. Тебе удалось вырваться из Общины, и это хорошо. Просто замечательно. Однако здесь тоже могут найтись люди, которые захотят тебя использовать.
– Нет… – бормочу я.
Слова доктора Уилсона задевают меня за живое. Я чувствую себя оскорбленной. Это ведь очевидно, могла бы и сама догадаться. Просто после Общины я воспринимала цивилизацию исключительно как мирную гавань, где царят мир и покой.
Однако это не так. Безопасности нет нигде.
– Когда хочешь поговорить о том, что случилось с Филипом? – спрашивает доктор Уилсон.
Я торопливо отвожу глаза.
– А что, если никогда?
– Когда-нибудь все равно придется. Он тоже замешан в деле.
Я трясу головой.
– О нем не хочу. Спрашивайте другое.
– Хорошо. – Доктор Уилсон откидывается назад. – Расскажи, как ты потеряла руки.
– Зачем? – Я картинно пожимаю плечами. – Я толком и не помню.
Он в ответ вскидывает бровь.
– Ладно. Только рассказывать буду по-своему.
– Конечно.
– И не перебивайте, – предупреждаю я.
– Постараюсь.
* * *
Когда я проснулась тем утром, в спальне от дыхания десятка сестер царила духота. На пластиковой пленке единственного окна блестели капельки воды.
Запах дыма почувствовался еще до того, как я открыла глаза. Все знали, что он означает: если из трубы Пророка поднимается багровый дым, застилая небо, значит, в эти минуты он разговаривает с Богом, слышит Его наставления и записывает их в Книгу Пророчеств.
В ожидании нового пророчества все были немного на взводе. Старались заниматься обычными делами: женщины доили коз, мужчины вырезали инструменты из древесины, но сосредоточиться было трудно – запах дыма так и шибал в нос. Иногда пророчества звучали бессмысленно: «И велено было сажать лук в большом количестве». Однако порой они меняли всю нашу жизнь. Одно сорвало нас с места и привело в эти дебри. Другие назначали дьяконов. Третьи отмеряли наказания.
Я стирала во дворе белье вместе с младшими сестрами, Мартой и Риджент (обе – копия своей матери, Вивьен), когда Пророк зазвонил в серебряный колокольчик, возвещая, что готов объявить волю Господа.
Его длинные черные одежды развевались по ветру. Дождавшись, когда все соберутся во дворе, он широким жестом раскинул руки в стороны.
– Бог обратился ко мне с указанием! Я должен взять новую жену.
Толпа выдохнула. Такое указание Пророк получал уже не раз. У него было восемь жен. Они потерянно жались к стенам, и, в отличие от других женщин, из-за юбок у них не выглядывали дети. Ни одной из жен не удалось выносить ребенка. Некоторые вытолкнули из себя кривых мертвых уродцев, каких не принял Господь.
– И женщина, которая станет моей новой женой, – продолжил Пророк, – которая будет служить Господу, которая произведет на свет чудное дитя, – это наша дорогая Минноу!
Под густой седой бородой расцвела улыбка.
Сперва я ничего не поняла. Голова была забита другим: ныли руки, растрескавшиеся от стирки на доске, ел ноздри багровый дым, а из мыслей никак не хотел уходить Джуд.
Пророк приблизился ко мне.
– Что скажешь, Минноу? Разве ты не рада?
– Нет, – дрожащим голосом отозвалась я.
Он положил руку мне на плечо и большим пальцем провел по краешку выреза.
– Разве тебе, Минноу, не приятно сознавать, что ты будешь служить Божьему посланнику? Что ты родишь детей Божественному избраннику?
Я оглянулась на толпу. Все прятали глаза. Все, кроме матери. Она стояла на другом краю двора. Из-под шляпки у нее выбилась прядь светлых волос, каких мне не досталось, а глаза, как обычно, были мертвыми. Молчаливыми и бесстрастными.
– Я не хочу за тебя замуж, – прошептала я.
Пророк улыбнулся, будто услышав шутку. Ведь выбора у меня не было. Я выйду замуж, хочу я того или нет.
– Уверен, что ты заговоришь иначе, когда в твоем чреве прорастет Божье дитя.
– Я, пожалуй, переключу на научный канал, – объявляет она. – Или кто-то против?
Остальные обмениваются испуганными взглядами.
Энджел хохочет.
Глава 19
К вечеру о драке знают все. Мою сокамерницу и прежде избегали; теперь же при появлении Энджел девочки вжимаются в стены, пытаясь стать как можно незаметнее, и торопливо прячут глаза.
В глубине души я гадаю, как бы они отнеслись к тому, что я сделала с Филипом. Как всегда, когда думаю про ночь под мостом, в груди болезненно колет.
– Вижу, тебе не терпится о чем-то спросить, – говорит Энджел, когда мы садимся ужинать. – Валяй. Не могу смотреть, как ты задумчиво кривишь рожу.
Я склоняю голову набок.
– Почему тебя все слушаются?
– Ты серьезно?
– Я про охрану.
Энджел пожимает плечами.
– Я тут, можно сказать, королева. Сижу дольше всех. Уже сменились три коменданта, два десятка охранниц и сотня девчонок – а я по-прежнему здесь.
Разбитые пальцы Энджел лежат на столе. Грубая кожица на костяшках рассечена, будто на лопнувшем винограде.
– А Бенни? – спрашиваю я.
– Я попала сюда, когда мне было двенадцать. И первой встретила здесь Бенни. Если меня кто и воспитывал в жизни – то это она.
* * *
На следующий день после завтрака приходит доктор Уилсон. Он оценивает новый антураж моей камеры – две мягкие игрушки и бумажного журавлика. Я недавно начала внедряться в сложную торговую систему, существующую в колонии. Энджел поделилась со мной жвачкой, которую Бенни дала ей за то, что она помогла убирать блевотину в столовой, а я выменяла ее у рыжей девчонки с татуировкой на шее на синего плюшевого медведя. Потом получила красную черепаху с выпотрошенным животом, в котором пронесли контрабанду, и бумажную фигурку – их девочка-альбинос по рекомендации психолога раздавала всем желающим.
– Здесь стало намного уютнее, – говорит доктор Уилсон.
– Я сама украсила.
– Позволь отметить удачный выбор сантехники. – Он кивает в сторону унитаза. – Нержавеющая сталь – это классика, которая никогда не выходит из моды.
Я почти смеюсь, но тут он открывает папку с моим делом и принимается листать записи.
– Слышал, среди охраны ходят разговоры про твою соседку. Говорят, она устроила драку.
– Она защищала меня! – вспыхиваю я.
Доктор Уилсон кивает.
– Ты поосторожнее с долгосрочниками вроде Энджел. Им терять нечего.
– Долгосрочниками? – переспрашиваю я.
– Энджел здесь за убийство, поэтому выйдет не скоро. Заключенные с длительными сроками часто обхаживают других девочек. А потом заставляют делать что-то для себя на воле.
– Энджел не из таких!
– Возможно. И все же не теряй голову. Тебе удалось вырваться из Общины, и это хорошо. Просто замечательно. Однако здесь тоже могут найтись люди, которые захотят тебя использовать.
– Нет… – бормочу я.
Слова доктора Уилсона задевают меня за живое. Я чувствую себя оскорбленной. Это ведь очевидно, могла бы и сама догадаться. Просто после Общины я воспринимала цивилизацию исключительно как мирную гавань, где царят мир и покой.
Однако это не так. Безопасности нет нигде.
– Когда хочешь поговорить о том, что случилось с Филипом? – спрашивает доктор Уилсон.
Я торопливо отвожу глаза.
– А что, если никогда?
– Когда-нибудь все равно придется. Он тоже замешан в деле.
Я трясу головой.
– О нем не хочу. Спрашивайте другое.
– Хорошо. – Доктор Уилсон откидывается назад. – Расскажи, как ты потеряла руки.
– Зачем? – Я картинно пожимаю плечами. – Я толком и не помню.
Он в ответ вскидывает бровь.
– Ладно. Только рассказывать буду по-своему.
– Конечно.
– И не перебивайте, – предупреждаю я.
– Постараюсь.
* * *
Когда я проснулась тем утром, в спальне от дыхания десятка сестер царила духота. На пластиковой пленке единственного окна блестели капельки воды.
Запах дыма почувствовался еще до того, как я открыла глаза. Все знали, что он означает: если из трубы Пророка поднимается багровый дым, застилая небо, значит, в эти минуты он разговаривает с Богом, слышит Его наставления и записывает их в Книгу Пророчеств.
В ожидании нового пророчества все были немного на взводе. Старались заниматься обычными делами: женщины доили коз, мужчины вырезали инструменты из древесины, но сосредоточиться было трудно – запах дыма так и шибал в нос. Иногда пророчества звучали бессмысленно: «И велено было сажать лук в большом количестве». Однако порой они меняли всю нашу жизнь. Одно сорвало нас с места и привело в эти дебри. Другие назначали дьяконов. Третьи отмеряли наказания.
Я стирала во дворе белье вместе с младшими сестрами, Мартой и Риджент (обе – копия своей матери, Вивьен), когда Пророк зазвонил в серебряный колокольчик, возвещая, что готов объявить волю Господа.
Его длинные черные одежды развевались по ветру. Дождавшись, когда все соберутся во дворе, он широким жестом раскинул руки в стороны.
– Бог обратился ко мне с указанием! Я должен взять новую жену.
Толпа выдохнула. Такое указание Пророк получал уже не раз. У него было восемь жен. Они потерянно жались к стенам, и, в отличие от других женщин, из-за юбок у них не выглядывали дети. Ни одной из жен не удалось выносить ребенка. Некоторые вытолкнули из себя кривых мертвых уродцев, каких не принял Господь.
– И женщина, которая станет моей новой женой, – продолжил Пророк, – которая будет служить Господу, которая произведет на свет чудное дитя, – это наша дорогая Минноу!
Под густой седой бородой расцвела улыбка.
Сперва я ничего не поняла. Голова была забита другим: ныли руки, растрескавшиеся от стирки на доске, ел ноздри багровый дым, а из мыслей никак не хотел уходить Джуд.
Пророк приблизился ко мне.
– Что скажешь, Минноу? Разве ты не рада?
– Нет, – дрожащим голосом отозвалась я.
Он положил руку мне на плечо и большим пальцем провел по краешку выреза.
– Разве тебе, Минноу, не приятно сознавать, что ты будешь служить Божьему посланнику? Что ты родишь детей Божественному избраннику?
Я оглянулась на толпу. Все прятали глаза. Все, кроме матери. Она стояла на другом краю двора. Из-под шляпки у нее выбилась прядь светлых волос, каких мне не досталось, а глаза, как обычно, были мертвыми. Молчаливыми и бесстрастными.
– Я не хочу за тебя замуж, – прошептала я.
Пророк улыбнулся, будто услышав шутку. Ведь выбора у меня не было. Я выйду замуж, хочу я того или нет.
– Уверен, что ты заговоришь иначе, когда в твоем чреве прорастет Божье дитя.